Свято-Воскресенский собор в Ровно, фото пер. пол. XX ст.

В церковно-исторических исследованиях регион Западной Украины в 1939—1941 гг., после «первого» присоединения к УССР, традиционно привлекает историков вопросом построения советским правительством новой модели взаимоотношений с церковными организациями. В данной статье вниманию читателей предлагается рассмотрение межконфессиональной ситуации в регионе в связи с происшедшими изменениями государственно-политического строя и религиозной политики нового правительства.

В связи с изменениями государственного и политического строя в Западноукраинском регионе после присоединения его к СССР по Пакту Молотова-Риббентропа в сентябре 1939 г. происходит ряд трансформаций в условиях существования основных религиозных конфессий: Польской Автокефальной Православной Церкви, Русской Православной Церкви и Украинской Греко-Католической Церкви (УГКЦ). Религиозная политика советских властей в новоприсоединенных территориях, хотя и проводилась в духе атеистической борьбы по сокращению религиозной активности, но уже заметно сбавившей темп на пространствах всего СССР, в новом пограничном районе перед угрозой надвигающейся войны требовала от большевиков большей осторожности, так как Церковь там имела сильные авторитетные позиции в народе. Главная направленность мероприятий советских органов относительно религиозных культов сводилась к установлению над ними контроля. В таких условиях церковные организации имели возможность продолжать свою деятельность, хоть и в стесненных обстоятельствах, а в некоторых случаях им открывались и новые возможности.

По статистическим сведениям, на присоединенной территории конфессии были представлены следующим образом: Православная Церковь осенью 1939 г. была представлена пятью архиереями Польской Автокефальной Православной Церкви (архиеп. Волынский и Кременецкий Алексей (Громадский), архиеп. Пинский и Полесский Александр (Иноземцев), ей. Луцкий и Ковельский Поликарп (Сикорский), ей. Острожский Симон (Иваницкий) и ей. Камень-Каширский

Антоний (Марценко)) и имела около 1300 приходов¹; у Русской Православной Церкви не было здесь официальных представителей до весны 1940 г., кроме епископа Пантелеймона (Рожновского), проживавшего на покое в Жировицком монастыре и с октября 1939 г. по его прошению принятого в юрисдикцию Московского Патриархата с назначением во архиепископа Пинско-Новогрудского и временно исполняющего обязанности экзарха Московской Патриархии в Западной Белоруссии и Украине²; Греко-Католическая Церковь на советской территории имела 7 архиереев во главе с митрополитом Андреем Ше птиц ким и 2120³ приходов (вместе с приходами Лемковщины и части Перемышлянской епархии — 3040 общин, находившимися за пределами СССР)⁴ .

Государственные меры по установлению контроля над Православной Церковью в регионе сыграли главную роль в вопросе определения юрисдикции находившихся в данных областях правящих православных архиереев. Российские и украинские историки в своем большинстве сходятся во мнении, что именно по кремлевскому поручению Московская Патриархия активно приступила к кампании подчинения западных архиереев своей юрисдикции ⁵. Определить степень инициативности самой Московской Патриархии в данном вопросе из-за отсутствия источников информации представляется невозможным, однако известно, что на архиепископа Николая (Ярушевича) пришлось оказать сильнейшее давление, прежде чем он согласился на выполнение этой миссии в Западных Украине и Белоруссии⁶. Но мотивацию для данной акции Московская Патриархия имела объективную: русская иерархия считала приобретенный Польской Церковью в 1924 г. автокефальный статус незаконным, ее епископов неканонично священнодействующими, а епархии, соответственно, неправомерно оторванными из-под омофора Матери-Церкви (РПЦ)⁷, и теперь, с вхождением данных епархиальных единиц в пределы СССР — территории ю р и сд и к ц и о н н о го подчинения Русской Православной Церкви, надлежало урегулировать вопрос канонического положения бывших польских архиереев. Московская Патриархия, очевидно, не без ориентировок из государственных органов, повела дело воссоединения западных епархий по линии жесткой централизации церковной жизни в регионе. Все православные архиереи бывшей Польской Православной Церкви должны были окончательно оформить свое отречение от Польской автокефалии и присоединение к Русской Православной Церкви в Москве, что и было сделано большинством епископов в июне—июле 1940 г., также в Москве состоялись и две первые хиротонии новых епископов для западных областей Украины: во епископа Житомирского — Дамаскин (Малюта) (август 1940 г.) и Львовского — Пантелеймон (Рудык) (март 1941 г.). В присоединенные епархии Западной Украины и Западной Белоруссии, как и в Прибалтийские республики, временными экзархами Московской Патриархии были назначены два из четырех уцелевших действовавших во всем СССР архиереев Московской Патриархии: архиепископы Николай (Ярушевич)⁸ и Сергий (Воскресенский). Также в наместники крупнейшего монастыря на Волыни — в Почаевскую лавру из РСФСР прислали архимандрита Панкратия (Гладкова) и его помощником — архимандрита Нектария (Григорьева)⁹. Столь хозяйской политикой Патриархии в западных областях оставались недовольны недавно присоединившиеся местные епископы. Ярким примером такого недовольства является письмо апологета московской юрисдикции во все годы Польской автокефалии — архиепископа Пантелеймона (Рожновского) к Алексию (Громадскому) и Александру (Иноземцеву) по поводу назначения экзархом архиепископа Николая (Ярушевича), где он пишет: «Если Патриархии так, действительно, необходимо у нас иметь экзарха, то, кажется мне, что Патриархия могла бы дать право нам самим его избирать... Со своей стороны, я советовал бы на должность Экзарха епископа Симеона, чтобы он был посредником между нами и Патриархией, а не стахановского начальника. И чтобы никому из нас (троих) не было досадно»¹⁰ .

Что касается самого воссоединения епископов с Русской Православной Церковью, оно тоже проходило не безболезненно и было встречено отдельными епископами с сопротивлением. Дело в том, что варшавская автокефалия многими украинскими политическими деятелями, а также некоторыми епископами воспринималась как некая ступень к Украинской церковной автокефалии, поскольку большинство верующих в Польской Автокефальной Церкви составляли украинцы (по некоторым сведениям до 70 %)  ¹¹ и в 30-е гг. весьма ощутимо, особенно на Волыни, шел процесс украинизации церковной жизни. Среди бывших польских епископов, оказавшихся на территории СССР, сторонниками сохранения польской юрисдикции оказались архиепископ Александр (Иноземцев), епископ Поликарп (Сикорский), и первое время с ними заодно был архиепископ Алексей (Громадский). В трудах ряда украинских исследователей высказывается убеждение, что архиепископ Алексей (Громадский) первым вступил в связь с Московской Патриархией¹², однако это опровергают введенные в научный оборот протопресвитером Тимофеем Миненко (бывший клирик Варшавской митрополии) переписка и определения архиереев западной провинции на тему воссоединения с Русской Православной Церковью  ¹³. 1 ноября 1939 г. в Пинске состоялось совещание бывших членов Синода Польской Автокефальной Православной Церкви — архиепископов Полесского Александра (Иноземцева) и Волынского Алексия (Громадского), на котором было принято решение о возобновлении деятельности Священного Синода бывшей Польской Православной Церкви как Высшей Церковной власти в Западных Украине и Белоруссии (в лице архиепископов Полесского Александра (Иноземцева), Волынского Алексия (Громадского) и епископа Острожского Симона (Иваницкого)); об этом при первой же возможности следовало сообщить митрополиту Дионисию для получения его благословения¹⁶. Но уже 18 ноября архиеп. Алексий (Громадский) писал архиепископу Александру (Иноземцеву) о своих сомнениях по поводу принятого: «...усомнился, имеет ли право действовать предыдущий Синодв то время, когда Митрополия уже распалась, а епархии... согласно государственному акту присоединены к СССР. Думаю: нам необходимо установить четкую позицию относительно положения нашей б[ывшей] автокефалии в настоящих обстоятельствах»¹⁷. Протопресвитер Тимофей Миненко уверяет, что осенью 1939 г. никто из духовенства еще не знал о претензиях Московской Патриархии относительно Православной Церкви на Волыни и Полесье, и в связи с этим высказывает предположение, что советская власть в это время еще не выявляла своей заинтересованности церковными делами в регионе; только 22 декабря 1939 г. епископ Пантелеймон (Рожновский) получил из Москвы распоряжение Патриархии (от 17.10.1939 г.) о назначении его на вышеуказанные должности с поручением принимать заявления от духовенства, которое пожелает отречься от автокефалии Православной Церкви в Польше¹⁸. Архиепископ Пантелеймон с конца декабря 1939 г. повел напряженную переписку с архиереями западных областей с требованием прислать ему прошение о принятии их в лоно «Матери-Церкви Российской» и декларацию об отречении Варшавской автокефалии. Отречение от дарованной Вселенским Патриархом в 1924 г. автокефалии Польской Православной Церкви, без согласия на то Московского Патриаршего Престола, являлось принципиальным вопросом как для Московской Патриархии, так и для членов Синода бывшей Польской Православной Церкви: архиепископа Алексия и архиепископа Александра, которые еще в январе 1940 г. высказали архиепископу Пантелеймону свою готовность дать распоряжение о поминании в своих епархиях за богослужением митрополита Московского Сергия, поскольку им было уже известно об отречении от своих митрополичьих прав митрополита Варшавского Дионисия. В обоюдной переписке последних владыка Алексий писал с недоумением: «...если епископы согласны провозгласить распоряжение о послушании митр[ополиту] Сергию (что по логике канонов уже является подчинением), то почему же там требуют от нас, как от еретиков, отречения и молений»¹⁹. Многими епископами бывшей Польской Православной Церкви Варшавская автокефалия воспринималась как вполне законная в силу благословения ее Константинопольским Патриаршим Престолом; приведенные слова архиепископа Алексия (Громадского) являются характерным примером устоявшегося среди украинофильной части православного епископата и украинских церковно-политических деятелей мнения, что благословение Константинопольского, или, как чаше его называют на Украине, Вселенского, Патриарха является безупречным условием для тех или иных канонических оформлений, в том числе церковной автокефалии. Архиепископ Алексей позднее, в 1942 г., во время немецкой оккупации, трактовал Варшавскую автокефалию 1924 г. как один из путей к Украинской автокефалии, но уже на тот момент утраченный²⁰. Возможно, такое отношение к Польской автокефалии также служило причиной его нежелания подписать отречение. И только после очередного письма-призыва владыки Пантелеймона, содержавшего угрожающие ноты, владыка Алексий 7 марта 1940 г. ответил, что он распорядился по Волынской епархии поминать «Блаженнейшего нашего Кир Сергия, Московского Митрополита, и Всея Руси... тем самым вышел с юрисдикции Автокефальной Православной Церкви в бывшем Польском Государстве и признал над собой и своей епархией юрисдикцию Местоблюстителя Московского Патриаршего Престола в личности Блаженнейшего Сергия. Таким образом, я совершил то, что вызвано фактом распада Польши и присоединением Западной Украины и Белоруссии к СССР; будущее Волынской епархии и ее Епархиального Архиерея зависит от нового нашего Кириарха»²¹. Хотя в этой декларации не было прямого отречения архиепископа Алексия от Польской автокефалии, архиепископ Пантелеймон отправил в Патриархию рапорт о присоединении Волынской епархии к Московскому Патриархату и отчет о состоянии Экзархата. Затем в июне архиепископ Алексий (Громадский) вместе с другими епископами был вызван в Москву для окончательного оформления своего канонического подчинения Патриархии²², о чем писал архиепископу Александру (Иноземцеву): «Уже прошла неделя, как возвратился из Патриархии, и все не могу постичь, зачем вызывали меня туда. Все ехали за авансами или за воссоединением; один я только был там, наверное, лишним, поскольку к правящим автокефалистам (как нас там называют) нет особой приязни. Архиепископ Феодосий на полном покое, меня zdegradowano (понизили в должности — А. В.), а теперь взялись и за Вас»²³. Впоследствии, при новом переделе западных епархий в связи с назначением экзарха архиепископа Николая на Волынскую и Луцкую кафедру, архиепископу Алексею изменили титул с «Волынского и Кременецкого» на «Тернопольского и Кременецкого» с поручением управления 132 приходами (Кременецкого уезда) и 9 новыми приходами Восточной Галиции (Тернопольщина); но еще через полгода, в марте 1941 г., вследствие выделения из состава его епархиальной области отдельной Львовской епархии, архиепископ Алексей получил новый титул — «Ровенский и Кре-менецкий» (9 галицких приходов отошли к Львовской епархии, вместо которых к епархии владыки Алексея (Громадского) присоединили приходы двух районов Ровенской области). Украинские историки усматривают в этом демонстрацию немилости и недоверия Московской Патриархии к архиепископу Алексею, так как этими перестановками значительно понижался статус старейшего архиерея, пропорционально сокращению подчиняемой ему территории и уменьшению количества приходов (от 700 до менее 200)²⁴ .

Из незадекларировавших свое отношение к Московскому Патриархату оставались архиепископ Полесский Александр (Иноземцев) и епископ Поликарп (Сикорский). Вопрос их канонического статуса в период восстановления в Западных Украине и Белоруссии церковной власти Русской Православной Церкви в 1939—1941 гг. стал предметом полемики в связи с произведенными ими хиротониями «епископов» УАПЦ в 1942 г. Иерархия Русской Православной Церкви упрекала данных архиереев в том, что они не имели права совершать епископские рукоположения, поскольку первый в связи с неподчинением Московской Патриархии числился в это время на покое, а второй — Поликарп (Сикорский), который вроде бы де-факто являлся в канонической связи с Московским Патриархатом, так как он сослужил в Луцке митрополиту Волынскому Николаю (Ярушевичу) в июне 1941 г., проявил непослушание своей иерархии, стал предателем Русской Православной Церкви  ²⁵. Вопрос о ю р и с д и к ц и о н н о м положении этих двух архиереев в период 1939—1941 гг. остается не до конца установленным. Все указанное время Московская Патриархия сама не имела определенного понятия об их статусе, так как поведение последних можно было истолковывать по-разному. При посещении всех присоединенных епархий архиепископом Сергием (Воскресенским) в апреле 1940 г., с целью ознакомления с ситуацией на месте и привлечением местных архиереев под сень московской церковной власти, архиепископ Александр (Иноземцев) под давлением владыки Сергия, который якобы угрожал ему заявлением, что непризнание юрисдикции Московской Патриархии может рассматриваться как политическое выступление против советской власти, был вынужден написать требуемое заявление²⁶. Подписал ли подобное заявление епископ Поликарп (Сикорский), непосредственной информации об этом не встречаем, кроме косвенных сведений, что миссия архиепископа Сергия (Воскресенского) прошла успешно²⁷. Кроме того, остальные западные архиереи были уверены, что епископ Поликарп подписал заявление о подчинении Патриархии²⁸. В дальнейшем оба архиерея, ссылаясь на занятость в епархии и на плохое состояние здоровья, уклонились от поездки в Москву, которую по требованию Патриархии совершили в июне—июле все епископы присоединенных территорий для оформления своего канонического статуса. Однако и после этого Московская Патриархия продолжала слать им свои распоряжения: так, прежде назначения экзарха архиепископа Николая (Ярушевича) правящим Волынским и Луцким епископа Поликарпа назначили епископа Владимир-Волынским, но он остался проживать в г. Луцке; также архиепископу Александру Полесскому наряду с другими епископами экзархата приходили распорядительные письма от экзарха архиепископа Николая. Архиепископ Полесский ни на одно из приглашений Экзарха не отозвался, и 30 мая 1941 г. Патриархией было издано постановление об увольнении его за штат, а 2 июня был издан соответствующий указ следующего содержания: «До сих пор Пинско-Полесская епархия остается в каком-то неопределенном положении. Преосвященный Архиепископ Александр официально переписывается по епархиальным делам, но до сих пор (через болезнь) не мог посетить экзарха и вообще не предпринимает мер (согласно установленного у нас порядка), чтобы реально вступить в молитвенное единство с экзархом, а через него — с Патриархией... И, действительно, по полученным сведениям, наш указ о поминовении предстоятелей Церкви остается в названной епархии неисполненным; поминовение такое совершается там по какой-то смешанной формуле, что свидетельствует о стремлении сохранить старую автокефальную практику и, одновременно, не идти вопреки Патриархии. Такая двузначность безусловно вносит большую путаницу в церковно-каноническое сознание местного духовенства и мирян, а нас побуждает думать о необходимости поручить руководство этой епархией другой особе»²⁹. Интересно, что в своем протесте на данный указ архиепископ Александр указал только две причины, по которым не принимает его к исполнению: 1) состояние его здоровья позволяет выполнять все его обязанности по епархии, кроме затруднительных дальних поездок; 2) Патриархия не указала ему места проживания и средств к содержанию при отчислении за штат; при этом архиерей ни разу не обмолвился, что он находится в другой юрисдикции, поэтому выполнение этого указа считает для себя необязательным³⁰. С епископом Поликарпом ситуация была несколько сложнее, он во время своего пребывания в Луцке сам устраивал торжественную встречу экзарху в день его прибытия на свою новую кафедру. По свидетельству владыки Николая, епископ Владимир-Волынский не отказывался выполнять все его церковно-административные поручения, сослужил ему в Луцком кафедральном соборе, поминал за своими богослужениями Патриаршего Местоблюстителя, участвовал в хиротонии епископа Вениамина (Новицкого), но от письменного выявления своего канонического послушания Московской Патриархии уклонялся³¹. Он также отказал экзарху в том, чтобы тот прочел над ним разрешительную молитву³². Вопрос ю р и сд и к ц и о н н о г о подчинения еп. Поликарпа остался невыясненным и на момент отъезда митрополита Николая в Москву перед началом немецкой оккупации. Таким образом, при всей двузначности ситуации архиепископ Александр (Иноземцев) и епископ Поликарп (Сикорский) формально не оформили свое присоединение к Русской Православной Церкви и соответственно оставались в предшествующей юрисдикции (Польской Автокефальной Православной Церкви, возобновившей свою деятельность во второй половине 1940 г.), — это, по сути, формально позволяло им считать себя свободными относительно выполнения постановлений Московской Патриархии. Очевидно, проблему каноничности их деятельности логичней было рассматривать в ключе вопроса о каноничности всей польской иерархии.

Что касается реакции приходского духовенства и мирян на воссоединение с Русской Православной Церковью, то здесь особого противостояния не наблюдалось. Характерно, что постановление украинских епископов бывшей Польской Православной Церкви 1930-х гг. об использовании украинского языка в богослужении, практически повсеместно перестало исполняться священниками без специальных к тому указаний сверху, в приходских церквях возвращались к церковнославянскому богослужебному языку³³. Это явление отчасти объяснялось страхом перед новыми властями, которыми в регионе в короткие сроки были упразднены все украинские общественно-культурные организации, а также и тем, что ранее введение украинского языка происходило чаще или по требованию прихожан или по указанию архиерея, поэтому теперь пастыри, ссылаясь на новые условия, охотно возвращались к привычной им практике. Ряд историков устанавливают связь между сопротивлением духовенства, пытавшихся отстаивать принципы автокефалии, и проводимыми против них властями репрессий.

За 1939—1941 гг. на Волыни подверглись арестам 53 священника (10 были освобождены, 37 пропали без вести, 6 были расстреляны)³⁴; перед самым наступлением немцев также подвергся аресту архиепископ Алексей (Громадский), но, благодаря случаю, уцелел³⁵. Однако специального исследования следственных дел указанных подсудимых не проводилось³⁶, поэтому данное предположение об основании арестов духовенства строится исключительно на мнении и представленных данных Алексеева и Ставру. Тем более известно, что ни у приходских священников, ни у верующих не спрашивали согласия на присоединение к Московскому Патриархату³⁷.

Между тем, в то время когда на Волыни, вошедшей в состав СССР, в Православной Церкви, как и во всей общественно-культурной жизни, происходит замирание украинского национального движения, его новым центром в 1939— 1941 гг. становится Холмщина в генерал-губернаторстве. Перед наступлением Красной Армии из Галиции и Волыни в Польшу эмигрировали многие украинские политические и общественные деятели и активно приступили к организации украинских общественных («Український допомоговий комітет») и церковных организаций (в Варшаве, Холме, Кракове и Люблине начали действовать Украинские церковные рады). Украинское национальное движение было поддержано немцами в противовес польскому населению как проявление активности одного из самых многочисленных в стране нацменьшинств. Именно при содействии генерал-губернатора Франка по просьбе Украинских церковных рад были совершены хиротонии епископов — украинцев по-национальности: 20.10.1940 г. наХолмскою епископскую кафедру был рукоположен бывший министр исповеданий петлюровского правительства УНР проф. Иван Огиенко (в монашестве — Иларион) и 09.02.1941 г. на Краковскую — архимандрит Палладий (Руденко) — бывший заместитель министра финансов УНР. Ради совершения этих хиротоний немецкими властями был восстановлен в митрополичьих правах Дионисий (Валединский) в сентябре 1940 г.³⁸ Епископ Иларион (Огиенко) при активной поддержке украинской общественности в Холмской епархии стал широко внедрять так называемую практику размосковления Украинской Церкви, т. е. удаления из церковной жизни тех традиций, которые появились в Православной Церкви на Украине после присоединения ее в XVII в. к Московскому Патриархату. Так, Холмской консисторией было издано постановление об обязательности использования в богослужении церковнославянского языка с исключительно украинским произношением, а также возобновление древних украинских обычаев в богослужебных чинопоследованиях, исследованием которых занимался Огиенко в бытность свою профессором кафедры истории украинской культуры Киевского университета и богословского факультета Варшавского университета. В ближайшем будущем планировалось перевести богослужение полностью на «живой» украинский язык, для чего в Холмской епархии были созданы комиссии по переводу богослужебных текстов. Следом за Холмской и в других епархиях, в том числе — в Варшавской, украинский язык стал употребляться за богослужением по просьбе верующих, официальным языком консисторий становился также язык украинский³⁹. Такое состояние украинского вопроса в Православной Церкви в Польше побуждало думать украинских националистов, что современная им Варшавская автокефалия является почти законной Украинской церковной автокефалией⁴⁰. В Холмщине немецкими властями Православной Церкви возвращались десятки храмов, попавшие в 30-е гг. под католическую ревендификацию (за 1939—1944 гг. в епархии количество православных церквей возросло от 52 до 175 примерно). Возвращение православных храмов, отнятых польским правительством, также происходило и на Волыни при содействии советских органов⁴¹.

В Галиции религиозная жизнь была представлена Украинской Греко-Католической Церковью с ее разветвленной структурой (3,1 млн верующих, свыше 2 тыс. приходов и священников, Львовской Богословской академией и тремя духовными семинариями: во Львове, Станиславе, Перемышле)⁴² против 9 приходов Православной Церкви (во Львове, Перемышле, Коломые и нескольких селах), насчитывающих свыше 11 тыс. православных верующих⁴³. В регионе оставалось также внушительное число римо-католиков (до 2 млн)⁴⁴, но они не оказывали в годы войны заметного влияния на межконфессиональную ситуацию.

В 1940 г. Московская Патриархия возобновила попытки осуществления православной миссии по воссоединению униатов с Православной Церковью. Греко-католический историк Б. Боцюркив считает, что данное начинание инициировала государственная власть⁴⁵, так как, согласно новому административно-территориальному делению областей, произведенному в декабре 1939 г., Креме-нецкий район, ранее относившийся к Волынскому воеводству, был включен в состав Тернопольской области⁴⁶. Благодаря этому, в униатском крае появился православный плацдарм с епископом в Кременце и Почаевской лаврой — центром антиуниатской миссии в Западной Украине. Следом за изменением границ областей Московской Патриархией были проведены новые епархиальные и епископские назначения, о которых была речь выше в связи с рассмотрением изменений статуса архиепископа Алексия (Громадского). Так, с назначением его правящим архиереем Тернопольским и Галицким и подчинением ему 9 приходов Восточной Галиции архиепископу было дано задание «возвращать униатов к Православию». Также, очевидно, с целью оценить перспективы православной жизни в Галиции 22 и 23 февраля г. Львов посещал экзарх Западной Украины и Западной Белоруссии архиепископ Волынский Николай (Ярушевич). В докладе об этой поездке архиерей высказался за целесообразность открытия во Львове православной епископской кафедры, так как там появились возможности для продолжения дела воссоединения униатов, поскольку существовали г р е к о - к ат о л и ч е с к и е приходы, которые сами устремляли свою религиозную деятельность в этом направлении. Также об этом просили экзарха представители православных приходов г. Львова. В результате, 14 марта в Москве была совершена хиротония епископа Львовского, наместника Почаевской лавры Пантелеймона (Рудыка), который в 1925—1932 гг. служил настоятелем православного прихода во Львове и 1926 г. возглавлял православную миссию в Галиции; в указе Патриархии отмечалось, что «пребывание православного епископа в г. Львове, этой цитадели униатства, будет очень уместным фактом для престижа Православной Церкви»  ⁴⁷. После хиротонии епископ Пантелеймон продолжал жить в Почаевской лавре, поскольку Львовская епархия не могла обеспечить архиерея резиденцией. Но уже 2 июня Патриарший Местоблюститель освободил Львовского епископа от обязанностей наместника лавры и приказал переместиться на постоянное место проживания в свой кафедральный город Львов: «...ради пользы дела... он должен полностью посвятить свое внимание и силы заботам о епархии»  48. Однако этому осуществиться помешала война.

Позже, после отступления советской армии с Западных областей Украины, о перспективах православной миссии среди униатов Галиции архиепископ Алексей (Громадский) писал митрополиту Сергию (Воскресенскому): «За год боль-шевицкое правление вызвало такую ненависть к Москве, что следует надолго забыть о православной миссии в Галиции»⁴⁹.

С присоединением Западных областей Украины к СССР УГКЦ, хотя и испытала на себе тягостное ярмо атеистического режима с его мерами по национализации монастырских и церковных земель, отделением школы от религии, конфискацией помещений духовных школ, церковных типографий и т. и., в то же время обрела новые возможности для прозелитической работы среди «невоссоединенных братьев-православных» Украины и всего Союза, к которой греко-католическая иерархия готовилась несколько предшествующих десятилетий⁵⁰. По мнению главы Униатской Церкви Андрея Шептицкого, пришло время исполнения исторического назначения УГКЦ: «Наверное, многим из нас Бог даст ту благодать — проповедовать в церквях (Великой) Украины, Право- и Левобережной, аж до Кубани и Кавказа, Москвы и Тобольска... Поэтому заранее приготовимся к тому моменту, к тому посланничеству, к тому великому заданию, которое без сомнения ждет нас»⁵¹. С самого момента установления советской власти в Галиции митрополит пытался поднять у своего духовенства и паствы миссионерский дух и искал разнообразные пути для распространения миссии Греко-Католической Церкви на Восток. В. П. Петрушко обращает внимание на то, что в то время Шептицкий, известный своими антикоммунистическими выступлениями, в посланиях к духовенству и пастве избегал критики советской власти и декларировал полную аполитичность Униатской Церкви: «Программа нашей работы такова: будем повиноваться власти, слушаться законов, поскольку они не противны Божьему закону; не будем вмешиваться в политику и светские дела...»⁵². Даже осуждая безбожие, Галицкий митрополит ни словом не упоминает об атеистической пропаганде советских властей. Объясняя это тем, что главу Греко-Католической Церкви заставляли молчать не только дипломатическая осторожность, но и осознание целесообразности сохранения лояльных отношений с властями ввиду открывшихся перспектив униатского прозелитизма в Советском Союзе⁵³. Также в оперативных донесениях УГБ УНКВД по Львовской области отмечалось, что «спервых дней прихода во Львов Красной армии митрополит Шептицкий дал всем ксендзам указания, которые сводились к тому, что по отношению к Советской власти надо быть лояльными, и, судя по разговорам среди ксендзов, митрополит этого придерживается и сейчас (апрель 1940 г. — А. В.)»⁵⁴.То же пишет и греко-католический исследователь Боцюркив о направленности пастырских посланий главы УГКЦ: «...кир Андрей... старался обратить внимание Церкви не столько на трудности существования под советским господством, сколько к позитивному факту объединения украинских земель, которое открывало возможности для миссионерской работы на остальной территории Украины и целого Советского Союза»⁵⁵.

Уже с сентября 1939 г. митрополит Андрей начинает проводить мероприятие по созданию структуры Униатской Церкви и кадров для прозелитической работы за пределами Галиции. В сентябре во Львовском кафедральном соборе Юра митрополит провел конференцию «Марийный съезд», на котором призвал женщин Галиции к «светскому апостольству» на Великой Украине, которая уже 20 лет лишена веры Христовой⁵⁶. 9 октября на заседании Синода Греко-Католической Церкви Шептицкий, на основании данных ему еще в 1908 г. папой Пием X особых полномочий для миссионерской деятельности в России, учредил четыре «экзархата апостольской столицы», разделив между ними территорию СССР, во главе которых поставил экзархов. Экзархом Волыни, советской части Холмщи-ны, Полесья и Подляшья стал епископ Николай Чарнецкий; он же временно был назначен экзархом Белоруссии (17 сентября 1940 г.; эти обязанности были переданы апостольскому администратору Антонию Неманцевичу); экзархом России и Сибири — игумен Клементий Шептицкий (брат митрополита Андрея Шеп-тицкого); экзархат Великую Украину возглавил отец Иосиф Слипый⁵⁷. В 1940 г., невзирая на запрещения властей распространять деятельность УГКЦ на восток, митрополит продолжал прикладывать свои старания к созданию униатской сети в Советском Союзе. В феврале он объявил конкурс среди галицкого духовенства на приходы в Киеве, Одессе, Виннице, Харькове и Полтаве с призывом к жертвенному подвигу: «Требуется готовность и днем и ночью на всякие жертвы, которые бы потребовались... для дела соединения наших верных, несоединенных православных и безбожников, крещеных и некрещеных...»⁵⁸. Через два месяца Шептицкий сообщил, что обратился к правительству СССР с просьбой разрешить ему лично и еще десяти священникам пастырскую работу среди переселенцев греко-католиков, которые переселены за восточные границы Галиции, и опять призывал священников присоединиться к его служению⁵⁹. Готовить духовенство к работе над соединением Православной Церкви с Католической было одним из основных заданий Архиепархиальных соборов Греко-Католической Церкви, первая сессия которого длилась с мая по декабрь 1940 г. В 18-м правиле собора так говорилось об этой обязанности пресвитеров: «В пастырской работе каждый священник обязан помнить о деле соединения Церквей, в этом намерении жертвовать Службы Божие, познакомить себя детально и глубоко со всеми богословскими вопросами, связанными с этим делом, поучать народ о важности этого дела и поощрять к молитве в этом направлении»⁶⁰.

Архиепархиальный собор призван был исполнить и вторую направленность в деятельности униатского митрополита по организации прозелитической акции — разработать идеологическое обоснование церковного соединения и правила отношения к «несоединенным православным», которые бы упрощали им «поворот к церковному единству». О том, что церковный прозелитизм является особым назначением для Греко-Католической Церкви, говорится в декрете первой сессии собора: «Работу над соединением Церквей должны считать такой, которую Божие Провидение назначает нам особенным способом. Главным образом потому, что такая великая часть нашего народа принадлежит к несоединенной Церкви и носит все последствия несчастного раздора, который оторвал от вселенской Церкви все Церкви Востока. Будучи в Западной Украине одинокой ветвью украинского народа, которая сохранила св. вселенскую веру и византийско-славянский обряд, мы больше всех славян и католиков можем сделать для этого дела, а если можем, то к этому и обязаны... Поэтому должны все считать работу по соединению Церквей не только нашей моральной обязанностью... но также одним из наиважнейших конституционных элементов нашего христианского патриотизма...»⁶¹

Что касается созданных Архиепархиальным собором правил — как относиться к «несоединенным православным», — их условно можно разделить на этические и церковноканонические. Первые были направлены на то, чтобы предохранить униатских священников и верующих от высказываний и поведения, которые могли бы оскорбить «несоединенных»: острая критика, неприветливое отношение, превозношение, также запрещалось употреблять в отношении православных название «схизматики» и требовалось помнить, что «православная вера» является не «фальшивой» верой, а только неполной относительно веры вселенской католической⁶². Своим плюрализмом поражают канонические правила «О совести несоединенных. Причащать ли православных...». Обсуждение на соборе этих правил было вызвано насущной проблемой УГКЦ по определению отношения к православным переселенцам из других областей Советского Союз, которые прибыли в Галицию по трудовому распределению, или это были советские военные, которые обращались к униатским священникам за Таинствами Исповеди и Причастия. Так, к исповеди и причастию следовало допускать православных на основании соответствующих разрешений, изданных папой Пием X, но священник при этом был обязан проводить исповедь в том направлении, чтобы приближать исповедующегося к церковному соединению. Однако, если, к примеру, красноармеец приступал к Причастию вместе с верными греко-католиками, священник не должен был задавать ему вопрос о его отношении к униатскому вероисповеданию, и только в том случае, когда сам приступающий предупреждал священника о том, что он православный, отмечалось, что «священник более не может прикрываться неосведомленностью, кем является тот, кто приступает к причастию», и обязан пригласить его к исповеди или к беседе, чтобы не случилось, что «причастие, данное без всяких предосторожностей, вопреки предписаниям церковного права, не утвердило православного в равнодушии относительно вероисповедания»⁶³. Таким образом, даже церковные таинства были поставлены на службу прозелитизма, они должны были служить приближению православного к осознанию необходимости присоединения к униатскому вероисповеданию, но ни в коем случае не становиться препятствием на пути к этому.

Вторая сессия Архиепархиального собора, созванная главой УГКЦ в мае 1941 г., рассматривала богослужебные и обрядовые вопросы. Особенное внимание было уделено необходимости унификации обряда и его очищения от латинских заимствований и нововведений, чтобы возвратиться к византийско-славянским корням и тем самым убрать одно из основных препятствий, которое отдаляет Греко-Католическую Церковь от Православной. Все это Шептицкий подробно излагает в своем послании «Про обряд»⁶⁴. На этой же сессии вниманию греко-католического духовенства была предложена епископом Иосифом Слипым подробная характеристика положения Православной Церкви в Советском Союзе, сопровождавшаяся частными вставками-советами для лучшей организации миссионерской работы в тех или иных местностях. Особый интерес в докладе отводился православным архиереям Волыни, их моральному облику, политическим убеждениям, степени образованности, авторитетности в народе, а также их склонности к унии. В выводах докладчик резюмировал о возможностях греко-католиков по «унийной» работе: «...нельзя сойтись к мысли, что нас там примут с отверстыми объятиями. Будут трудности, и большие, в первую очередь, со стороны несоединенного духовенства, со стороны правительства... а также со стороны части интеллигенции, хотя и нет сомнения, что в массе верующих можем рассчитывать на симпатии»⁶⁵. В практических рекомендациях докладчик выделил два первоочередных направления прозелитической деятельности: 1) поддерживать связь с переселенцами из Галиции — священниками и мирянами, которые «могут стать доброй основой для работы над соединением»; 2) глубже изучать условия несоединенной церкви во всех деталях, поскольку отмечалось, что до этого времени об этом имеется только общее понятие, а «чтобы приступить к акции, необходимо быть ознакомленным и с мельчайшими подробностями и разбираться во всех местных условиях»⁶⁶.

Итак, к концу «первого» советского периода в присоединенных Западных областях Украины иерархия УГКЦ после неудачных попыток выйти с проповедью на пространства СССР опять вынуждена была заниматься прозелетической работой все больше подготовительного характера: изучение условий, подготовка литературы, реформирование церковных обрядов и т. и.

Не менее существенным препятствием для распространения униатской миссии на восток в указанное время явилась позиция Ватикана, политика которого в это время была направлена на то, чтобы попытаться посадить воюющие стороны за стол переговоров, а прозелитические начинания Шептицкого могли стать помехой этим планам. На запрос митрополита Андрея Шептицкого, направленного папе еще в октябре 1939 г. о подтверждении полномочий, данных ему в 1908 г. папой Пием X, для проведения миссионерской работы в России глава Униатской Церкви получил ответ 27 ноября, подписанный не Понтификом, а кардиналом Тиссераном — секретарем Восточной конгрегации. В письме содержался положительный ответ только на другую просьбу Шептицкого — об именовании священника Иосифа Слипого архиепископом с правом наследования митрополичьего престола, относительно же «унийных» планов митрополита хоть и звучало одобрение, официального подтверждения особых полномочий на это не было. После еще двух аналогичных писем митрополита в Рим — к папе и кардиналу Тиссерену, где он даже просил благословить его на мученическую смерть для пользы Церкви, — папа Пий XII 30 мая 1940 г. аннулировал все полномочия Шептицкого, данные ему предшествующими папами, оставив в его обязанностях лишь внутреннее руководство Галицкой митрополией, о чем сообщал в письме митрополиту от 2 июня 1940 г. Это письмо пришло во Львов только 26 сентября 1940 г., через неделю после Первого Синода экзархов, проходившего во Львове 18—19 сентября⁶⁷. Митрополит Шептицкий вынужден был созвать экзархов и сообщить им об изменении ситуации, но, вместо того чтобы отменить постановления Синода, он объявил, что, исходя из данного постановления Римского Престола, он даже не имеет права принять отставку экзархов, и они сами должны определиться, что им делать дальше⁶⁸. В январе 1941 г. экзархами было принято решение, что, поскольку митрополит не может принять от них сложение обязательств, они до новых указаний из Рима остаются в прежнем состоянии. Кроме того, в письме к кардиналу Тиссерану экзархи уверяли, что институт экзархов является самой удобной формой подготовки и распространения униатской акции в Советской России, в случае отказа экзархов от этого дела, Святой Престол еще долго не сможет найти им альтернативу⁶⁹. В. И. Петрушко обращает внимание на то, что г р е к о - к ат о л и ч е с к и е экзархи в этом письме вместо традиционной для западно-украинских униатов националистической идеологии обращаются к идее единства Руси и общности трех восточнославянских народов: «...для будущей униатской работы на Украине, в России и Белоруссии должна быть создана с самого начала иерархия собственного обряда и нации...»⁷⁰. Данное замечание справедливо будет по отношению ко всей униатской прозелитической пропаганды этого периода, из нее совершенно в это время ушли призывы к украинскому национально-государственному единству; заявлялось больше о том, какую пользу может принести католическая вера украинскому и другим славянским народам с ее восточно-византийскими традициями: «Соединенное со Вселенской Церковью украинское благочестие, граничащее с соседями с запада и востока, является — как свидетельствует исторический опыт — единственной формой религиозного бытия, которая может нам обеспечить свободное развитие национальной и религиозной культуры... дать свободу религиозной и культурной жизни при всех политических формах федерации, соединения или союза с другими братскими Славянами. <...> Христиан других народностей, которые относятся к нашим епархиям, мы не хотим украй-низовать... мы готовы передавать им Евангелие на их родном языке и по нашим силам помогать им в сохранении их обычаев и традиций»⁷¹.

нств для новообращенных (вопрос исповеди и причастия детей), брачное право относительно несоединенных православныЗа несколько дней до войны, 13—16 мая 1941 г., когда проходила Вторая сессия Архиепархиального собора, экзархи провели заседание Второго Синода экзархов. Вопросы поднимались те же: границы экзархатов, формы таих⁷². Работа этих двух собраний была прервана наступлением германской армии, однако после оккупации Украины немцами греко-католическая иерархия продолжила попытки распространения прозелитической акции на восток.

Рассматриваемый период межконфессиональных отношений на Западной Украине, хотя и короткий, в силу резкой перемены политической обстановки вскрыл, а в чем-то инициировал новые процессы во взаимоотношениях основных церковных организаций.

На западные пространства страны возвратилась Русская Православная Церковь, распространявшая свое влияние «по заказу» и при поддержке советских властей. По сути, конъюнктурный выбор компартии определил вопрос юрисдикции Православной Церкви в крае. Наличие же в среде местного православного епископата сопротивления воссоединению с Московским Патриархатом свидетельствовало об усилении за прошедшие 20 лет украинских автоке-фалистских тенденций, что выразилось в привлечении на их сторону духовных лиц, облеченных архиерейским саном. Что касается рядового духовенства, здесь складывается впечатление, что вопрос церковного подчинения при, очевидно, и без того тяжелых социально-экономических обстоятельствах жизни волновал их не сильно. Кроме того, в это же время среди польской иерархии тоже не без поддержки властей, но уже немецких, наметилось стремление распространения своего влияния на православных верующих украинцев с помощью использования идеи создания Украинской национальной Церкви.

Что касается греко-католической иерархии Галиции, то ей присоединение Западной Украины к СССР подарило надежду на реализацию давних планов распространения унии на восток. Это, в свою очередь, генерировало проведение главой Униатской Церкви митрополитом Андреем Шептицким срочного реформирования обрядовых, дисциплинарных и юридических норм церковного права и создания специальных миссионерских структур. Также в целях интересов прозелитической акции униатские епископы в это время строят пропаганду соотносимо с политикой новых властей в русле идей об общности и единстве восточных славянских народов в ущерб традиционных для галичан украинских националистических устремлений. Однако, невзирая на все старания униатов из-за запрета советского правительства и тогдашнего негативного отношения Ватикана к прозелитической кампании униатов, последнюю так и не удается перевести в активную наступательную фазу.

В последующий период немецкой оккупации обозначенные межконфессиональные процессы имели дальнейшие развитие.

Вишиванюк Анна Васильевна,
преподаватель истории Русской Православной на кафедре Теологии 
Факультета дополнительного образования 
Православного Свято-Тихоновского гуманитарного университета.

Опубликовано: Вестник ПСТГУ II: История. История Русской Православной Церкви.
2011. Вып. 5 (42). С. 48–65

----------------------------

1'См.: Шкаровский М. В. Русская Православная Церковь при Сталине и Хрущеве. М: Крутицкое Патриаршее подворье, 2005. С. 102.

2   В этой должности архиеп. Пантелеймон (Рожновский) находился до июля 1940 г., в связи с окончанием его полномочий по присоединению западных православных архиереев к Московской Патриархии (см.: Міненко Т. прот. Православна Церква в Україні під час другої світової війни (1935—1945): В 3 т. Вінніпег; Львів: Львівский музей історії релігії «Логос», 2000. Т. 1. С. 158).

3   Боцюрків Б. Українська Греко-Католицька Церква і Радянська держава (1939-1950). Львів: Український Католицький університет, 2005. С. 28.

4   См.: Макарчук В. В. Українська Греко-Католицька Церква в суспільному житті України вХХст. Дис.... д-р. ист. наук. Івано-Франківськ, 2004. С. 164.

5См.: Алексеев В., Стаєру Ф. Русская Православная Церковь на оккупированной немцами территории // Русское возрождение. 1980. № 12. С. 121; Поспеловский Д. В. Русская Православная Церковь в XX веке. М., 1995. С. 183; Шкаровский М. В. Русская Православная Церковь при Сталине и Хрущеве. С. 105; Воронин О. Автокефалія Української Православної Церкви. Кенсінгтон, 1990. С. 44; Гордієнко В. В. Православні конфесії в Україні періоду Другої світової війни (вересень 1939 — вересень 1945 рр.) Дис. ... канд. ист. наук. Київ,1999. С. 62—63; Пащенко В. Православна церква в тоталітарній державі. Україна 1940 — початку 1990-х років. Полтава, 2003. С. 6-7.

6   См.: Шкаровский М. В. Русская Православная Церковь при Сталине и Хрущеве. С. 105.

7   С протестом против неканонического оформления автокефалии Польской Православной Церкви выступили Патриарх Тихон (23.05.1924) и заместитель Патриаршего Престола митр. Сергий (Страгородский) (4.01. и 22.10.1928), изложившие свое отношение в письмах к митрополиту Варшавскому Дионисию (Валединскому) (см.: СвитичА. Православная Церковь в Польше и ее автокефалия // Фотиев К., Свитин А. Православная Церковь на Украине и в Польше в XX столетии (1917—1950): Сб. М.: Крутицкое Патриаршее подворье, 1997. С. 140—142).

8 Указ об образовании Западного Экзархата в Западных Украине и Белоруссии от 28.10.1940 г. // Міненко I, прот. Указ. соч. С. 348—349.

9 Шкаровский М. В. Русская Православная Церковь при Сталине и Хрущеве... С. 105.

10 Міненко Т, прот. Указ. соч. С. 177 (пер. с укр. яз. А. Вишиванюк).

11 См.: Власовсъкш І. Нарис історії Української Православної Церкви: В 4 т. Київ, 1995. Т. 4. С. 181; Міненко І, прот. Указ. соч. С. 51.

12  См.: Гордиенко В. Указ. соч. С. 64; Власовсъкш I. Указ. соч. С. 196.

13 На основании этих материалов устанавливается, что раньше архиепископа Алексея (Громадского) подали прошения о воссоединении с Московской Патриархией епископ Пантелеймон (Рожновский), бывший на покое — октябрь 1939 г.; викарный епископ Острож-ский Симон (Иваницкий) — январь 1940 г.; викарный епископ Камень-Каширский Антоний

15 (Марценко) — февраль 1940 г. (см.: Міненко Т, прот. Указ. соч. С.156, 166, 168).

16 Определение Святценнаго Синода н.1 от 1-го ноября 1939 г. // Там же. С. 341—343.

17 Цит. по: Міненко Т, прот. Указ. соч. С. 158 (пер. с укр. яз. А. Вишиванюк).

18 Там же.

19 Цит. по: Там же. С. 168 (пер. с укр. яз.А. Вишиванюк).

20 ТАРО. Ф. P-281. On. 1. Д. 17. Л. 44. Открытое письмо митр. Алексея (Громадского) кеп. Поликарпу (Сикорскому), 1942 г.; Вишиванюк А. В. Митрополит Алексий (Громадский) — Экзарх Украинской Автономной Православной Церкви (1941—1943) // Вестник ПСТГУ: II (История. История Русской Православной Церкви). 2007. Вып. 4 (25). С. 85.

21 Цит. по: Міненко Т., прот. Православна Церква в Україні... С. 169.

22 ГАРФ. Ф. P-6991. On. 1. Д. 17. Л. 184. Определение о приеме архиеп. Алексея (Громадского) в юрисдикцию Московского Патриархата от 25.06.1940 г.

23 Цит. по: Міненко Г, прот. Указ. соч. С. 188.

24 Гордієнко В. В. Указ. соч. С. 66; Гридина И. Н. Православные верующие Украины в годы Второй мировой войны. Донецк, 2006. С. 87, 89.; Міненко Г, прот. Указ. соч. С. 174.

25 1-е Послание Местоблюстителя Патриаршего Престола митр. Сергия (Страгородского) по делу Сикорского от 05.02.1942; 2-е Послание митр. Сергия (Страгородского) по делу Сикорского, от 28.03.1942; Послание митр. Николая (Ярушевича) к клиру и верующим Украины от 28.03.1942 // Русская Православная Церковь и Великая Отечественная война: [Сб. докум.]. М.: Московская Патриархия, 1943. С. 14, 19, 67.

26 См.: Міненко I, прот. Указ. соч. С. 171.

27   Там же.

28   Деяние № 4 окружного Собора епископов Правослвной Церкви на Украине в Поча-евской Лавре, от 18.08.1941 г. // Шкаровский М. В. Политика Третьего Рейха по отношению к Русской Православной Церкви в свете архивных материалов 1935—1945 гг.: [Сб. докум.]. М.: Крутицкое Патриаршее подворье, 2003. Д-т № 142. С. 299; ТАРО. Ф. P-281. On. 1. Д. 17. Л. 42. Відкритий лист митр. Олексія до ей. Полікарпа, від 02.06. 1942 р.

29 Цит. по: Міненко I, прот. Указ. соч. С. 184; Гордієнко В. В. Указ. соч. С. 67.

30 Письмо-протест архиеп. А. (Иноземцева) к митр. Сергию (Страгородскому) от 19.06.1941 г. (фотокопия) //Міненко X, прот. Указ.соч. С. 185—187.

31 ГАРФ. Ф. Р-6991. 0.1. Д. 17. Л. 190. Письмо экзарха Западных областей Украины и Белоруссии митр. Николая Патриаршему Местоблюстителю митр. Сергию о том, что митр. Николай разрешил сослужить еп. Поликарпу (Сикорскому) 8—9 июня в престольный праздник Св. Духа в Луцком кафедральном соборе от 10.06.1941 г.; Послание Митрополита Николая клиру и верующим Украины от 28.03.1942 г. // Русская Православная Церковь и Великая Отечественная война. С. 67.

32 Міненко Т, прот. Указ. соч. С. 174.

33 Власовсъкш L Указ. соч. Т. 4. С. 194.; Гордієнко В. В. Указ. соч. С. 59.

34   Алексеев В.И. , Ставру Ф. Указ. соч. //Русское возрождение. 1980. № 12. С. 15.; Гридина И. Н. Указ. соч. С. 88; Шкаровский М. В. Русская Православная Церковь в XX веке. М., 2010. С. 136.

35   Кременецький вісник. 09.05.1943. № 37 (179). С. 3.

36   Вероятность сохранности следственных дел органов НКВД по Западной Украине периода 1939—1941 гг. очень невелика в связи с их возможной утратой по причине срочной эвакуации советских органов с Западных областей при стремительном наступлении гитлеровской армии.

37   Рожко В. Нарис історії Української Православної Церкви на Волині. Луцьк, 2001. С. 331

38   См.: Власовській І. Указ. соч. С. 183—185; Рожко В. Указ. соч. С. 327.

39 См.: Власовсъкт I. Указ. соч. С. 186—189.

40 М. В. Шкаровский приводит пример, когда председатель бандеровского течения в ОУН Чучман во время беседы 22 октября 1940 г. в службе «Восток» благодарил его руководителя Лейббрандта «за помощь, которую он оказал Украинской Церкви в Генерал-Губернаторстве при учреждении ее автокефалии» (см.: Шкаровский М. В. Нацистская Германия и Православная Церковь. М., 2002. С. 139).

41 См.: Рожко В Указ. соч. С. 326—328.

42   См.: Боцюрків Б. Українська Греко-Католицька Церква і Радянська держава (1939— 1950). Львів: Видавництво енського Католицького університету, 2005. С. 28.

43   Согласно переписи Польши в 1931 г. в трех воєводствах Галиции насчитывалось 11 800 православных верующих (см.: Боцюрків Б. Указ. соч. С. 49).

44   Макарчук В. В. Українська Греко-Католицька Церква в суспільному житті України XX ст. Дис.... д-р. ист. наук. Івано-Франківськ, 2004. С. 164.

45   См.: Боцюрків Б. Указ. соч. С. 49.

46   Історія міст і сіл Української РСР: Тернопільска область / Ред. С. П. Нечай. Київ, 1973. С. 298, 375, 387.

47 Історія релігії в Україні: Навч.посіб. / А. М. Колодний, П. Л. Яроцький, Б. О. Лобовик; За ред. А. М. Колодного, П. Л. Яроцького. Київ, 1999. С. 518; Гридина И. Н. Указ. соч. С. 88.

48 Боцюрків Б. Указ. соч. С. 52.

49 Цит. по: Там же. С. 51 (пер. с укр. яз. А.Вишиванюк).

50 Греко-католическим митр. Андреем Шептицким с целью теоретической и кадровой подготовки были созданы Богословская академия во Львове (1928) и Украинский Католический институт церковного соединения им. митр. Рутского во Львове (1939), монашеские ордены: 1) ев. Федора Студита и 2) найсвятейшего Избавителя (Редемптористов), которые хранили восточные традиции в богослужении и украинский язык в проповеди; Академией проводились Унийные съезды по вопросам церковного объединения (1936); принято решение о создании во всех приходах «Братства Апостольства Церковного Соединения» (см.: Лен-цик В. Праця слуги Божого митрополита Кир Андрея над об’єднанням українських церков// Визначні постаті Української Церкви: Митрополит Андрей Шептицький і Патріарх Йосиф Сліпий. Львів: Свічадо, 2004. С. 153—157).

51 Цит. по: Боцюрків Б. Указ. соч. С. 42 (пер. с укр. яз. А. Вишиванюк).

52 Цит.по: Петрушко В. О попытках униатского прозелитизма в Советском Союзе накануне Великой Отечественной войны// http://www.sedmitza.ru/text/653358.html

53   Там же.

54   Оперативное донесение 2-го отдела УГБ УНКВД по Львовской обл. об отношении митрополита УГКЦ Андрея Шептицкого к советской власти от 1.04.1940 г. // Митрополит Андрей Шептицький у документах радянських органів державної безпеки (1939—1944 гг.). Київ, 2005. С. 125.

55 Боцюрків Б. Указ. соч. С. 35.

56   См.: Петрушко В. Указ. соч.

57   Лист екзархів Н. Чарнецького, К.Шептицького, Й.Сліпого та А.Неманцевича секретарю Східної конгрегації Ватикану Є. Тіссерану про рішення львівського собору розпочати «уніатську акцію» на території Радянського Союза, Львів, від 24.01.1941 р.// Правда про Унію: Документи і матеріали. Львів: Каменяр, 1981. С. 291.

58   ЦДИАЛ. Ф. 358. Оп. 3. Д. 14. Л. 2 об.; Розпорядження митр. Андрія про обов’язок душепастирської праці. Львівські Архієпархільні відомості. Лютий 1940 р. Ч. 2. С. 12.

59   Розпорядження митр. Андрія про душепастирську працю між переселеними в СРСР українцями // Церква і церковна єдність: Документи і матеріали (1899—1944). Львів: Свічадо, 1995. Т. 1. С. 319.

60   Правило 18. 3 протоколу Архієп.Собору: Праця над з’єднанням Церков. 23.05.1940 г. // Церква і церковна єдність. Т. 1. С. 339.

61   Із декретів і правил Архієп.Собору: Праця над з’єднанням Церко (1940-1941 гг.) // Там же. С. 342.

62 “Там же. С. 343.

63 ЦГИАЛ. Ф. 358. Оп. 3. Д. 14. Л. 6. Правила Архієпархіального собору «Про совість нез’єднаних. Чи причащати православних...».

64 “Пастирське послання митр. А.ПІептицкого «Про обряди» від 03.05.1941 р. // Письма-послання Митрополита Андрея Шептицького, ЧСВВ, з часів німецької окупації. Репр. Львів, 1991. С. 149-161.

65   ЦГИАЛ. Ф. 201. On. 1. Д. 16. Л. 105. Доклад єпископа Иосифа Слипого на Архиепархи-альном Соборе «Стан нез’єдиненої Церкви в Союзі радянських Республік. Травень, 1941 р.».

66   Там же. Л. 91-105.

67 На Синоде были окончательно установлены границы экзархатов, а также принято решение о подчинении экзархатов непосредственно Риму, а не польскому примасу, как униатская иерархия Западной Украины (см.: Добош Олексій, прот. Унія на Украіні. Вік XX. Кам’янець Подільський: «Дзвін», 1996. С. 84).

68 “Там же. С. 85.

69 Лист екзархів Н. Чарнецького, К. Шептицького, Й. Сліпого та А. Неманцевича секретарю Східної конгрегації Ватикану Є. Тіссерану про рішення львівського собору розпочати «уніатську акцію» на території Радянського Союза, Львів, від 24.01.1941 р. // Правда про Унію... С. 294.

70 “Цит.по: Петрушко В. Указ. соч.

71 Протокол IVАрхієп.Собору: Праця над зєднанням Церков. 23.05.1940 г. // Церква і церковна єдність. Документи і матеріали (1899—1944). Т. 1. С. 338—339.

72 ЦГИАЛ. Ф. 201. On. 1. Д. 16. Л. 44—48. Протоколи II Архієп. Собора Зкзархів. 13— 16 травня 1941 р. Львов.; Добош Олексій, прот. Указ. соч. С. 86.