Каноническая литургическая традиция в православной певческой культуре начала свое функционирование на территории современной Белоруссии в конце X в. За условную точку отсчета мы принимаем дату учреждения Полоцкой епархии в 992 г. Жанровый состав, содержание, исполнительская интерпретация богослужебных песнопений, которые исполнялись в ранний период Православной Церкви на белорусских землях, науке неизвестны. Однако, мы полагаем, что богослужебная певческая культура в сер. ХI – нач. ХII вв. уже функционировала на западнорусских землях, что подтверждает факт богослужения в честь освящения полоцкого кафедрального Софийского собора в 1055 г. (чин освящения храма по византийскому канону совершается непосредственно перед Литургией); а также прибытие в Полоцк из Киево-Печерского монастыря святителя Мины, епископа Полоцкого (1105 г.). Священнослужители, которые прибыли вместе со святителем, несомненно, владели знаниями богослужебно-певческого устава, умением распевать богослужебные тексты на подобен и петь обиходными напевами неизменяемые песнопения Литургии [2].

Мы полагаем, что так же, как и во всех древнерусских кафедральных соборах, в Софийском соборе совершались песенные последования по уставу Великой константинопольской церкви, для исполнения которых требовалось большое количество опытных певцов и многочисленный клир, а также богослужения монастырско-приходского типа, которые, по словам Н.Д. Успенского, возникли на основе слияния иноческого келейного правила с песенным последованием [13, с. 65][1].

В XII в., когда в западнорусских княжествах начали интенсивно основываться монастыри и возводится храмы, возникла потребность в более простом уставном богослужении. Этим требованиям отвечал византийский Студийско-Алексиевский устав, введенный в Киево-Печерском монастыре преподобным Феодосием в 1062 году и распространенный по всем древнерусским монастырям и епархиям. Богослужения, которые совершались по этому уставу были просты в певческом отношении, не требовали искусных певцов и большого клира. Отметим, что на территории современной Белоруссии в XII в. богослужения в церквах совершались на славянском языке, подтверждением чему служит открытая Н. Серегиной стихира «Придите, любомудрении», посвященная памяти преп. Евфросинии Полоцкой, которая создана в XII в. [8].

 

К XV в. в монастырях и храмах Великого княжества Литовского сложились локальные богослужебные традиции, которые воспринимались как «уставное правило» и самобытное явление православной религиозной жизни, отличались большой устойчивостью, особенно в монастырях. Православной певческой традицией являлись: свободная интерпретация богослужебных указаний Типикона (вольная трактовка репертуарного состава богослужения), приоритет чтения над вокальным исполнением песнопений, сокращение молитвословий, замена уставных певческих составов (например, при соборном служении вместо соборного пения всем присутствующим духовенством (соборно), пели клиросами («на две стороны», т.е. антифонно) и т. д. [3, с. 237].

С XV в. в древнерусской Православной Церкви последовательно вводился Иерусалимский устав в его константинопольской редакции [13, с. 271]. Смена уставов сопровождалась слиянием старых и новых богослужебных порядков, т.е. «на местах» строгие уставные предписания варьировались или растворялись местными обычаями и привычками [3, с. 233]. Репертуар западнорусских рукописных певческих нотированных сборников (Ирмологий, Ирмолой, Ермалой или Ярмалой, как они назывались в западнорусской традиции) XV – XVIII вв. [5, с. 149] дает представление об Иерусалимском уставе византийского литургического канона. Западнорусские Ирмолои построены по литургическому принципу – т.е. по порядку чинопоследования различных служб и включают изменяемые песнопения Всенощного бдения (гласовые и минейные), неизменяемые песнопения Литургии, встречаются великопостные, пасхальные песнопения, подобны. Следовательно, западнорусские Ирмолои, сочетая в себе черты Октоиха, Минеи, Постной и Цветной Триоди и Подобника, дают представление о жанровом составе богослужебных певческих сборников, предусмотренных Иерусалимским уставом [5; 14]. Западнорусские Ирмолои являются памятниками древнерусской православной певческой культуры. Несмотря на наличие письменной традиции, уставное богослужебное пение следующим поколениям транслировалось устным способом, который, как известно, является сильнейшим консервантом музыкального элемента. Классическими распевами Православной Церкви на территории современной Белоруссии были столповой, киевский и болгарский [1].

Некоторые из западнорусских нотированных Ирмолоев, созданных в XVII – XVIII вв., принадлежали Греко-католической Церкви, но сохраняли уставные предписания византийского богослужебного канона и древнюю православную традиционную монодию[2]. Греко-католическая Церковь (с 1596 г.), декларируя сохранность византийской канонической литургической традиции, хранила ее почти без изменений на протяжении конца XVI – первой половины XVII вв., хотя в целом ее не сохранила, что было обусловлено, как отмечал М. Демьянович, чужеродностью униатской культуры для сознания православных белорусов [4, с.51].

Со второй половины XVII в. постепенно происходила полонизация и латинизация византийского богослужебного обряда и певческо-литургической практики, вследствие чего в недрах униатской церкви формировался синтез культур, который функционировал по принципу скорее взаимоисключения, чем диалога[3].

Латинизация культуры, ее художественных форм привела к рождению нового художественного стиля в архитектуре, т.н. «виленского, или униатского барокко».  Музыкально-литургическая практика также ориентировалась на западноевропейскую модель, что привело к рождению нового стиля пения (партесного) и нового вокально-хорового жанра – барочного партесного концерта, к преобладанию композиций полифонического или гомофонно-гармонического склада, что зафиксировано  в Ирмолое Супрасльского монастыря 1639 г. [6, с. 215] и певческих сборниках, в которых песнопения были изложены в партесном стиле [12, с. 141]. Т.Лихач выявила, что одним из элементов богослужения Греко-католической были  полуфольклорные религиозные песни, которые пели прихожане [6, с. 214]. Отметим, что общинное литургическое пение не нашло развития в богослужебно-византийском певческом каноне; напротив, латинский обряд такой вид литургической певческой практики культивировал достаточно широко.

Греко-католическая церковь предлагала своим прихожанам совершать утреннее и вечернее молитвенное правило с добавлением в привычный им православный уставной чин так называемые «набожные песни». Тексты этих песен имели ярко выраженный просветительский характер и представляли собой современный тому времени вариант псальмов. Распевались такие «набожные песни» на любую подходящую мелодию. В белорусской народной среде печатные униатские сборники молитв, в которых  немалое место отводилось и «набожным  песням», распространялись с конца XVII в. и по начало ХХ в. [11].

Одним из показателей отношения к византийскому литургическому канону стал богослужебный язык. В конце XVI в., для первых униатов Великого княжества Литовского, авторитет церковно-славянского языка являлся довольно высоким. А.Наумов на материале униатской гимнографии проследил процесс отхода от традиционного богослужебного церковно-славянского языка. Тексты богослужения в память И. Кунцевича, составленные после его гибели, написаны в лучших традициях церковно-славянского языка [15, с. 42]. А.Суша отмечает, что в конце XVI – первой половине XVII вв. в православной богослужебной среде происходило мощное наступление польского и латинского языков,  в результате чего вначале произошла демократизация богослужебного языка (его сближение с народным произношением в виде  налетов просторечия, появления полонизмов), а затем – вытеснение  церковно-славянского из употребления [9, с.32–33]. С.Морозова отмечает, что с XVII в. униатское церковное руководство, духовная интеллигенция и базилианское монашество все более использовали польский язык и латынь в богослужебном обиходе (и в быту), а в XVIII – нач. XIX вв. польский язык употребляли на всех уровнях униатской иерархической лестницы[4] [7, с.8]. В середине XVII – XVIII вв. большинство униатских историков, теологов, филологов писали на латинском и польском языках; униатские монахи-базилиане даже гордились перед белым духовенством своим неумением читать по-славянски [9, с.33].

Несомненно, главным фактором в приоритете того или иного языка, определяющим направление богослужебной и обрядовой жизни являются богослужебные книги. Униатское богослужение до Замойского собора 1720 г. проводились по старым, еще строго православным книгам [12, с. 12; 10, с. 259, 270–271]. Замойский собор 1720 г. утвердил в униатской церкви католическую догматику и обряды и постановил  печатать малый и великий катехизис (для духовенства) на «посполитой» мове[5]; было принято также решение издать единый для всех епархий требник на церковно-славянском языке[6]. После Замойского собора богослужения в униатских храмах совершалось по церковно-славянским молитвенникам, в которые записывались и «набожные песни». Литургия служилась по рукописным тетрадям, в которых славянские слова были написаны латиницей [9, с.33]. В. Татаров пишет, что к началу XIX в. в униатском богослужебном обиходе использовался так называемый «Богогласник» с «набожными песнями», в котором утверждались новые для православного сознания униатские догматы. «Богогласник», составленный и изданный монахами-базилианами, активно вытеснял православные богослужебно-певческие книги[7] из приходского литургического обихода [10, с.241, 243].

Несомненно, византийский литургический канон в западнорусской певческой культуре православной традиции в XVIII в. претерпевал реинтерпретацию, о чем свидетельствуют некоторые богослужебные книги. Например, в Требниках, в чине таинства крещения, заклинательные молитвы перечеркивались как ненужные; вводились богослужебно-певческие циклы латинского обряда, например, праздничный цикл Тела Господня[8], служба священномученнику Иосафату [10, с. 273]; замечания и правки в богослужебном тексте делались на латинском и польском языках [10, с. 277].

Очевидно, что формальной отмены восточного канона в униатской церкви не было, но на деле он терял всякое значение. Многое в восточном богослужении униатскому духовенству  казалось  диким и неосновательным. Поэтому даже низшее духовенство считало себя вправе изменять, урезывать, дополнять канонические тексты богослужений тем, что считали нужным. Этот факт является небывалым и страшным в истории христианства.

В маленьких приходских церквах базилианский Богогласник, стал чуть ли не важнейшею богослужебною книгой – понятной и молограмотному духовенству, и народу. В.Татаров пишет, что народ привык к разным «рожанцам» и отпустам, «шептухам» или «тихой имше»[9] [10, с. 276]. Происходило «кассование» праздников, т.е. замена дней памяти восточных святых на дни памяти  западных святых. Под влиянием  Римско-католического обряда  появились и новые традиции – и мужчины, и женщины входили через Царские врата иконостаса «уклякать» возле Престола. Во время причастия прихожане стояли на коленях и священник с чашей подходил к каждому из них и должен был наклоняться [10, с. 276, 292].

Итак, наблюдая процесс усвоения, интерпретации и реинтерпретации византийского литургического канона в западнорусской (белорусской) православной богослужебной певческой культуре XI – XVIII вв., можно сделать вывод о диалогичности различных традиций в ее недрах. Явная трансформация византийского литургического канона, музыкального и лексического элементов православного богослужения в условиях униатского храма привела к неизбежной унификации богослужебно-певческого грекокатолического обряда с православным богослужением (в его петербургско-московской редакции XIX в.), чему способствовала ситуация в пользу русского языка в белорусском обществе, которая начала складываться с 30-х годов XIX в.

Лариса Густова

Опубликовано: Культура. Наука. Творчество:  Сборник научных статей.
Вып. 5. – Минск: Белорусская государственная академия музыки, 2011. – С. 433 – 441.

Литература:

1. Антанович. Т.В. Песнопения болгарского роспева из белорусского Ирмолоя квадратно-линейной нотации 091/283к (исторический и стилистический аспекты: дипломная работа //
2. Густова, Л.А. Музыкально-певческая культура Православной Церкви Беларуси / Л.А. Густова. – Мінск: Бестпринт, 2006. – 169 с.

1. Густова, Л. Супрасльская редакция русского богослужебного канона в первой половине XVI века // Устная и письменная трансмиссия церковно-певческой традиции: Восток – Русь – Запад. Вып. 5: сборник статей (Ученые записки Научно-исследовательского центра церковной музыки имени протоиерея Димитрия Разумовского) / Под ред. И.Е.Лозовой, Н.Г.Денисова / Л. Густова. – М.: Научно-издательский центр «Московская консерватория», 2008. – (Гимнология; Вып. 5).) – С.232 – 241.

1. Демьянович, М. М.О духовных стихах, употребительных в Брашевичском приходе Кобринского уезда / М. М. Демьянович. – Вильна : Губернская типография, 1892. — 59 с. ; 20 см.
2. Касцюкавец, Л.П. Беларускi рукапiсны iрмалой // Помнікі мастацкай культуры Беларусi: Новыя даследаванні: Зб. арт. / Акад. навук БССР. Iн-т мастацтвазнаўства, этнаграфii i фальклору; Рэд. С.В.Марцэлеў / Л.П. Касцюкавец.– Мінск: Навука i тэхнiка, 1989.– С. 149–154.
3. Лихач, Т.В. Музычнае мастацтва уніяцкай царквы ў Беларусі // Актуальные проблемы мировой художественной культуры: мат-лы межд.научн. конференции 25-26 марта 2004 г. /Редкол: У.Д.Розенфельд (отв.ред.) и др. – в 2х ч. Ч.1. – Гродно, 2004. – 280 с.
4. Марозава, С.В. Уніяцкая царква ў этнакультурным развіцці Беларусі (1596 ­– 1839 гады) – 07.00.02 – аўтарэферат... –доктара гістарычн.навук – Мн. – 2002. /Нац.Акад.навук Беларусі/ Ін-т гісторыі. – УДК:282(476)(091)(043.3)– 46 [1] с.
5. Серегина, Н. Стихиры Евфросинии Полоцкой // Н.С.Серегина. Песнопения русским святым: по материалам певческой книги IX-XIX вв. «Стихирарь месячный»/ Министерство культуры Российской Федерации; Российская академия наук; Российский институт истории искусств / Н. Серегина.– СПБ, 1994. – С. 123 – 133.
6. Суша, А.А. Царкоўнаславянская ва ужытку уніяцкая царквы / Мовы Вялікага княства Літоўскага / пад агульн.рэд. М.М.Аляхновіча. – Брэст: Акадэмія, 2005. – 254 с. УДК:811.16.005.745(06). – С. 31 –33.
7. Татаров, В. Историческое описание Киевецкой церкви Седлецкой губернии Бельского уезда // Холмско-Варшавский епархиальный вестник, издаваемый при Холмско-Варшавской архиерейской кафедре: за 1879 гг. – Варшава: Тип. Варшавского учебного округа,  1879. – С. 239 – 244; 258 – 263; 269 – 277; 292 – 297.
8. «Хлеб душе»: зборник молитов и набожных песен для русского народу // Александра Духновича (в переробце). – Винтерберг: Изд-во Штейнбренера, 1837. – 383 с.
9. Щавинская Л., Лобынцев Ю. Литература белорусов Польши (XV – XIX вв.) – Мн, 2003. – с.141.
10. Успенский, Н.Д. Православная вечерня: Историко-литургический очерк. Чин Всенощного бдения на Православном Востоке и в Русской Церкви / Н.Д. Успенский. – М. : Издательский совет Русской Православной Церкви, 2004. – 480 с. (Серия «Литургическая библиотека»).
11. Ясиновский, Ю.В. Украiнськi  бiлоруськi нотолінійні Ірмолоі XVI – XVIII століть: Каталог і кодікологічно-палеограефічне дослідженення / Ред. Я.Исаэвич, О.Цалай-Якименко; Iн-т украiнознавства iм. Крип’якевича НАН Украіны / Ю.В. Ясиновский. – Львів: Вид-во «Місіонер”, 1996. – 623 с. – (Історiя укр.музики; Вип. 2: Джерела).
12. Naumov, A. Wiara i historia. Z dziejów literatury cierkiewnocłowiańskiej na ziemiach  polsko-litewskich. – Kraków, 1996. – 215 s.

 

---

[1] Порядок богослужения по Студийско-Алексиевского уставу был изложен в соборных чиновниках и монастырских обиходниках и предполагал отдельные отправления Повечерия и Полунощницы, а также отдельное служение Великой вечерни и полиелейной Утрени. _{Вернуться к тексту}

[2] Чин богослужения Греко-католической церкви, его музыкально-певческое наполнение должны были осуществляться в соответствии с византийским прототипом._{Вернуться к тексту}

[3] Столкновение православной оппозиции, которая исповедовала традицию и верность Константинополю, и      обновленцев-униатов, которые тоже уважали старину, породили раскол в обществе, который выразился практикой   гонений и изоляции православной части населения Великого княжества Литовского._{Вернуться к тексту}

[4] К XIX в. проповедь в униатских церквях произносилась только на польском языке, а если люди приветствовали друг друга на белорусском, то униатский священник говорил своим прихожанам, что это для него – «нож в сердце» [Тат, с. 277]._{Вернуться к тексту}

[5] Просторечной._{Вернуться к тексту}

[6] Лев Кишка (униатский митрополит, который созвал Замойтский собор) в 1722 г. издал «Лексикон»  учебник со словарем для изучения церковно-славянского языка._{Вернуться к тексту}

[7] Среди которых были Литургинон (Служебник), Требник, Апостол [Тат, с. 273]._{Вернуться к тексту}

[8] Эта праздничная служба изложена в сборнике Апограф или Слог чинный на праздник Тела Господня [Тат, с. 273]._{Вернуться к тексту}

[9] Шептание молитвы._{Вернуться к тексту}