Сайт Западная Русь размещает цикл из трех статей священника Алексея Хотева, посвящённый вопросам изложения истории христианства на территории Белоруссии в школьных учебниках. Статьи были опубликованы в 2010-2011 годах на страницах православной газеты «Воскресенье». Вопрос правильного, исключающего малейшие ошибки,  изложения духовной истории белорусов крайне важна для воспитания школьников.  Поскольку у газеты нет сайта и ее тираж невелик, считаем необходимым, чтобы с этими статьями ознакомилось как можно большее число заинтересованных читателей.

1. Начало христианства на Беларуси в школьном курсе истории

Новый учебный год в средней школе - это всегда возможность внести изменения в школьную программу, обновить учебники и пособия. Учебник по истории Беларуси для 6 класса под ред. Г.В. Штыхова (Мн., 2009) представляет собой очередной такой опыт. Понятно, что история должна освещать все важнейшие аспекты развития общества, в том числе и его культурную и духовную жизнь. Что касается собственно церковной истории, то при светском характере образования вряд ли возможно ее целостное освещение. Однако есть такие исторические события, которые в равной мере имеют значение как для гражданской, так и для церковной истории. Одним из таких событий, на котором справедливо останавливает свое внимание учебник, является распространение христианства в западных областях Древней Руси.

 Следует отметить стремление авторов к объективности, они стараются указать на разные стороны события, его причины и следствия. Положительным изменением является то, что авторы опустили одиозное замечание старого учебника о христианских подвижниках, которые якобы мучили себя голодом и от этого часто умирали. В тексте чувствуется осторожность в оценках, желание строить выводы только на фактической основе. Стремление к объективности, как известно, предполагает изложение именно фактов, а не мнений. К сожалению, авторы допустили целый ряд фактических неточностей, на которые хотелось бы обратить внимание читателей.

Говоря о причинах принятия христианства, учебник уже достаточно традиционно указывает на стремление государственной власти получить высшее освящение, чтобы ей подчинялись как данной от Бога. Сама инициатива введения христианства на Руси приписывается, очевидно, именно княжеской власти. Примечательно, что авторы сначала совершенно справедливо замечают, что государственное, экономическое и культурное развитие Древней Руси расширяет спрос на новые знания, растут контакты с внешним миром, от соседних народов, например из Византии, приходят новые взгляды, появляется необходимость в письме и т.д. Жаль, что далее учебник односторонне трактует христианское учение о подчинении властям. Следует напомнить, что Евангелие достаточно красноречиво изображает правителей вроде Ирода Великого или Понтия Пилата, что «власть от Бога» есть дар и за него предусматривается ответственность правителя, что правитель не сам себе закон и его власть в отношении подданных не безгранична, что правде сильного противопоставляется высшая правда и нравственный закон поступать с подчиненными как с братьями во Христе. Принять раба не как раба, но выше раба, как брата возлюбленного (Филимону, 1,16) – вот другая сторона христианского учения о власти. И если князь языческого периода – это смелый воин, который силой берет власть и богатство, первый клянущийся в верности перед Перуном, то князь христианский – это правитель государственного масштаба, идеал которого — не ратные подвиги, а мудрое и мирное правление. Князь Святослав, которого Ольга просит принять крещение, отказывается, однако, утвердить свою власть каким-то высшим авторитетом, говоря просто: «Засмеёт дружина». Поэтому крещение для правителя не такая уж удобная мера, чтобы укрепить свою власть и авторитет. «Власть от Бога» - очень непопулярная идея для всех незаконных искателей княжеских почестей вроде Святополка Окаянного, которые не останавливались перед братоубийством и затем несли на себе осуждение своих христиански мыслящих современников. Князь Владимир является не просто примером пронырливого политика, который «по-достоинству» оценил выгоды христианского учения для утверждения своей власти, но характерным образцом переходного времени, отражающим в одном лице перемены в общественном сознании.

Говоря о важной вехе Крещения Руси, 988 г., учебник обозначает ее как насильственное крещение киевлян. Утверждение о насильственном введении христианства на Руси при князе Владимире почти 100 лет является «общим местом» учебных курсов древнерусской истории. За такой большой период, к сожалению, слишком мало вышло в свет исследований вопроса со стороны церковных историков. В значительной степени тезис о насильственном крещении остается эхом антирелигиозной кампании советских времен. В известном пасквиле на русскую церковную историю Н. М. Никольского так и трактуется Крещение Руси: с одной стороны священник с крестом, с другой – дружинник с мечом. Определенная позитивная тенденция в последнее время все-таки наблюдается. В учебнике по истории Беларуси для высшей школы под ред. Е. К. Новика (Мн., 2010) говорится, что нельзя утверждать, будто новая вера вводилась только огнем и мечом, но усваивалась относительно мирным путем. Эта тема достойна отдельного и более обстоятельного рассмотрения, но поскольку наш учебник, объясняя официальную дату, связывает ее с насильственным крещением киевлян, следует сказать несколько слов об этом событии. Обычно припоминаются слова князя Владимира из Повести временных лет: «Кто не явится утром на реку, богат ли, или убог, или нищ или работник, противен мне да будет». «Будет противником» нередко толкуют как «будет мне врагом», будто со стороны князя исходит угроза имуществу и самой жизни киевлян. Однако трудно представить, что такая важная акция проводилась спонтанно: делается объявление на торговой площади, и назавтра все должны быть на реке. Согласно летописи крещению самого князя Владимира предшествовали посольства в разные страны с испытанием вер и совет с боярами и старцами, своего рода дума. Представляется, что князь ищет поддержки своему решению о крещении, справедливо полагая, что вопрос такой важности не есть его личное дело. И совет одобряет это решение. Но и здесь князь не спешит, выжидая удобного момента. Взятие Херсонеса и обручение с греческой царевной стали таким временем. Летописец замечает, что князя крестили не вдруг, но после оглашения, т.е. наставления в вере. Пример князя подействовал и на дружинников: «Се видевше дружина его, мнози крестишася». Затем в Киеве следует не только свержение идолов, но и крещение княжеских детей, крещение знатных горожан. Согласно Иоакимовской летописи, пересказанной В. Н. Татищевым, священники некоторое время ходили по городу и убеждали людей креститься. Одни принимали крещение, другие откладывали со дня на день. В конце концов, Владимир издал свой приказ собраться на реку. Летописец замечает, что люди шли, следуя во многом примеру своего князя и бояр: «Если бы это не было добро, то не приняли бы того князь и бояре». Не все пришли на крещение искренно, некоторые вообще не явились, предпочитая выйти из города. Нигде не видно, чтобы непокорные преследовались и предавались казни.

Говоря о Крещении Руси, не только киевлян, следует заметить, что пример правителя играл здесь едва ли не самую решающую роль. Князь знает, что его власть держится в обществе не на писаном законе или конституции, но на признании дружины и боярского совета, иначе его могут свергнуть, предать, как это было с Игорем или Ярополком. Со своей стороны и общество ожидает от князя защиты своих интересов, доверяет ему. Летописные свидетельства не говорят, что крещение было насилием сверху, не говорят также, что оно было исключительно по доброй воле. Крещение совершалось постепенно по доверию к князю и старейшинам, значительная часть населения, преимущественно городского, отвечала согласием на призыв к обращению, несогласных же не преследовали карательные экспедиции.

Когда от Крещения Руси учебник переходит к истории христианства на белорусских землях, допускаются новые фактические неточности. В первую очередь бросается в глаза предположение, что первыми христианами в Полоцком княжестве были только Рогнеда и ее сын Изяслав. Хорошо известно, что христианская вера распространялась на Руси раньше времени официального крещения. Еще в языческие времена в некоторых русских городах стояли христианские церкви. Например, в Новгороде был храм Преображения Господня, в Киеве – соборная церковь св. Илии. Христиан было достаточно и среди дружинников, о чем свидетельствуют не только раскопки в Гнездовском могильнике кривичей под Смоленском, но и упоминание христиан в государственном договоре с греками 944 г. Здесь послы представляли не только князя киевского, но и более мелких князей и бояр всей Русской земли. Среди «крещеной Руси» договора вполне могли быть и полочане, которые принимали участие в прежних совместных военных предприятиях против греков. Воинственные норманны, проходя по пути из Варяг в Греки, иногда возвращались христианами и оставались на службе в русских городах. Одна скандинавская сага рассказывает о кончине св. Торвальда, исландского конунга, возле Полоцка и его погребении при церкви св. Иоанна Предтечи ок. 1000 г. Упоминание храма говорит о существовании в Полоцке целой христианской общины уже в конце X в.

Названные в тексте имена Рогнеды и одного из ее сыновей – Изяслава (другой ее сын известен как Ярослав Мудрый) – интересны в связи с еще одним утверждением учебника, что первые монастыри на белорусских землях появились только в XII в. Действительно, строительство каменных монастырских комплексов относится к нач. XII в. (Соборный храм и церковь Бориса и Глеба в Бельчицах, Спасская церковь Евфросиниевского монастыря в Полоцке). Конечно, многие храмы и монастыри основывались состоятельными людьми, однако монастырская жизнь начинается вовсе не со строительства грандиозного здания. По своей сути монашество – это стремление к христианскому уединению, поэтому монастырь может начинаться с одинокой кельи отшельника. Не напрасно летописец-монах в своем рассказе об основании Киево-Печерского монастыря говорит, что много есть монастырей от богатства поставленных, но они не таковы, каковы основаны молитвою, бдением и постом. Местное предание приписывает Рогнеде-Анастасии основание в Заславле монастыря на Черной горе, что довольно трудно подтвердить археологически. Но ее сын Изяслав по сообщению Никоновской летописи был добродетелен, начитан, почитал священнический сан и иноческий чин, значит, общался с монахами. В 60-е годы XI в. в Полоцке совершается строительство величественного Софийского собора. Конечно, это был не единственный храм в городе. У князя Всеслава было несколько сыновей, двое из которых носили имена Бориса и Глеба, что свидетельствует о широком почитании первых русских святых. Также сильно было благоговение полоцких Всеславичей к Киево-Печерскому монастырю прп. Антония и Феодосия. Есть основания полагать, что церковное строительство в Бельчицах, возле Полоцка, началось в XI в. с деревянного монастырского храма в честь св. Бориса и Глеба. Затем, на рубеже веков, здесь был возведен каменный Успенский собор («Большой собор»), а во второй пол. XII в. вместо деревянной — кирпичная Борисоглебская церковь. Другим монастырем в Полоцке, возможно, основанным в XI в., был монастырь, где постриглась Евфросиния-Предслава. После 1113 г. здесь была настоятельницей вдова князя Романа, дяди преподобной. Наконец, сама Спасская обитель св. Евфросинии в Сельце возникла не на пустом месте. Здесь уже был старый монастырь Спаса, в котором покоились останки полоцких епископов. Не будет большой натяжкой утверждение, что монастырские комплексы XII в. в Полоцке (монастырь в Бельчицах, обитель прп. Евфросинии в Сельце) имеют свою предысторию, которая теряется в XI в.

В описании церковной организации в учебнике допускается понятное упрощение, поскольку церковная терминология потребовала бы специальных объяснений и усложнила бы текст, однако было бы совсем неплохо указать, что Русская Церковь (Киевская митрополия) от своего основания была частью Церкви Греческой и подчинялась Константинопольскому патриарху.

Еще одним упрощением является трактовка летописных волхвов как жрецов. Речи о «жреческом сословии» в Древней Руси ведутся в основном по аналогии с другими народами, не ясно, какие собственно культовые обязанности выполняли различные «кудесники» и «ведуны» в древнерусском язычестве.

Говоря о церковной десятине, учебник определяет ее как дополнительную тяжесть на плечах простых землеробов, ремесленников, торговцев. Не совсем ясно, почему этот взнос стал дополнительным для простых людей, если сами авторы замечают, что десятина – это часть княжеских доходов (учебник неверно называет десятину от княжеских судовых сборов – от них десятина не отсчитывалась). Фактически князь давал на содержание епископа и его ближайших помощников десятую часть своих собственных доходов, для простых людей этот сбор не был дополнительным. Другое дело, когда епископу или его чиновникам давалась соответствующая плата при судебном разбирательстве по делам нравственным. Постепенно десятина была заменена земельными наделами на нужды кафедры. Точно также бывало при основании монастырей. Епископские кафедры, городские соборы и монастыри получали землю в качестве пожертвования, пользовались различными налоговыми льготами, поэтому крестьянам и ремесленникам в церковных имениях жилось гораздо легче. Что касается обычных приходских храмов, то их причт получал содержание от общины по договору обычно натурой. Приходской священник мало чем отличался от крестьянина: сам обрабатывал свой участок, держал хозяйство и проч. Есть некоторые данные, по которым можно подсчитать размер церковной десятины. Сохранился список даней 1136 г. – Устав князя Ростислава Смоленского. Князь получал в качестве дани со своей волости в год по меньшей мере 3087 гривен серебра. Десятая часть соответственно будет 308,7 гривен. Если прибавить сюда доходы епископа с пожертвованных угодий и подношения во время объездов епархии (187,2 гривен серебра), то полученная сумма – 496 гривен – не будет велика. Для сравнения: стоимость креста Лазаря Богши в 1161 г. оценивалась в 140 гривен, на строительство одной трапезной церкви Печерского монастыря в нач. XII в. минские князья отдали 1700 гривен серебра.

Авторы стараются не только разносторонне представить начало христианской веры на белорусских землях, но и обозначить что-то достойное особенной чести. Например, утверждается, что прп. Евфросиния Полоцкая была первой женщиной, которую Православная Церковь на Руси провозгласила святой. Преподобная игумения, конечно, достойна почитания, но первенство все-таки принадлежит здесь равноап. Ольге, останки которой с честью были положены в Десятинной церкви еще при Владимире Святом.

Заканчивая эти критические замечания, хотелось бы пожелать, чтобы все интересующиеся историей своей страны, а особенно учителя, вдумчиво читали текст любого учебника и прибегали к дополнительным материалам, чтобы углубить и расширить свои знания.