В конце лета - в начале осени 2019 года, с подачи националистических кругов, в белорусской академической среде с новой силой разгорелся спор - возможно ли лидеров польских восстаний Тадеуша Костюшко и Константина Калиновского считать белорусскими национальными героями.
В связи с этим приводим свидетельства православных священников о преступлениях мятежной шляхты во время Польского восстания 1863 года на территории Северо-Западного края (Белой Руси), собранные и опубликованные в Литовских епархиальных ведомостях в 1863 году в № № 10, 11, 12, 13, 14, 15, 17. На страницах нескольких номеров 1863 г. материалы от духовенства печатались под рубрикой «Страдания православного духовенства от польских мятежников».
Продолжение. Начало - Часть I | Часть II
Часть III
Литовские епархиальные ведомости. 1863. № 12 С. 410-443.
Страдания Православного Духовенства Литовской епархии от польских мятежников.
(Продолжение. Начало в 10 , 11 номерах Литовских епархиальных ведомостей за 1863 г.)
13) Настоятель Сурдецкого монастыря (Ковен. губ. Поневежского уезда), Игумен Феодосий, еще при начале волнений получив предостережение от некоторых добрых людей, и между ними от одного благонамеренного. помещика, что злоумышленники намерены предать его злодейской смерти, вынужден был, оставив монастырь, удалиться в уездный город Поневеж до более благоприятного времени, где он доселе проживает тайком. Мятежники, не находя его в монастыре, и подозревая, не скрывается ли он в лесу, два раза подвергали истязаниям наемного сторожа монастырского леса, рижского мещанина Василия Сампсонова и его семейство с угрозами повесить, дабы узнать, не укрывается ли настоятель в лесу при его—сторожа содействии. Хотя сам монастырь не испытал еще нападения от мятежников; но братия монастыря, тревожимая постоянным опасением какого либо злодейского умысла, по ночам только отдыхает и то не в келиях, а на открытом воздухе; в ненастную же погоду, братия содержит очередной караул для предосторожности. Богослужение впрочем ежедневно отправляется по чиноположению в церкви; когда по разбитии шаек в окрестностях м. Биржи, генерал Ганецкий возвращался с своим отрядом, все монашествующие и послушники (6 челов.) служили молебен для Его Превосходительства; отправлена также была общая панихида за убитых воинов, а для погребения убитых мятежниками при имении помещика Зарембы, 19 мая, ездил Иеромонах Антоний с Иеродиаконом Ксенофонтом. 26-го мая, один из умышляющих на жизнь настоятеля, шляхтич приезжал в м. Сурдеки, забирал справку, нет ли его в монастыре (он был тогда действительно в монастыре, но хорошо скрыт), строго приказал жителям следить за его приездом, и непременно дать знать о его бытности в монастыре; посему настоятель не может еще возвратиться в обитель для постоянного жительства. 28-го мая получена им—настоятелем прокламация Виленского революционного комитета с почты в виде, частного письма с штемпелем Поневежской почтовой - конторы от 15 мая. Хозяйство монастыря, по причине смут между крестьянами, не могло не потерпеть ущерба; крестьяне казенных деревень Бегейли, Верейки и Строчки нарочно травят монастырские сенокосы, которые и составляют преимущественное обеспечение монастыря; и при этом даже похваляются совершенно не дозволить уборки с них сена.
14) В 11-ть часов утра 28 истекшего мая появилась в селе Великорите, Гродненской губернии Брестского уезда, шайка польских мятежников в числе 28 человек, одетых в красные рубашки, вооруженных ружьями и пиками, верхом на лошадях. Направившись из села Ножежина, где жестоко наказала плетьми одного Ножежинского крестьянина и тамошнюю еврейку, банда с шумом прискакала в село Великориту, и, приставив цепь вокруг селения, приступила к действию; опьянелые сперва влетели на священнический двор с криком: „где поп, где поп, где сельский старшина ?“—священник Кунахович, услышав такой крик шайки и увидев саму шайку, взял ключи от церкви и убежал в храм Божий. Запершись там внутри, весь предался молитвам, оставив несчастное семейство на произвол судьбы. Слышались ему священнику Кунаховичу вопли, стенания семейства и деревенских жителей, стучания разбитых дверей, окон и прочие ужасы, местью и убийством мятежников нанесенные беззащитным жителям. Действия мятежников продолжались до 4 часов вечера. О. Кунахович, удостоверившись в отъезде мятежной банды и вышедши из церкви, запер оную, и взяв с собою ключи пошел в дом, где, по милости Божией , застал семейство уцелевшим, но испуганным от угроз повесить и поджечь в намерении узнать от него, где он священник Кунахович находится, с тем, чтобы, для примера, наказать виселицей — его Кунаховича и еще священника Дывинской церкви Пиотровского. В доме о. Кунаховича разбиты портреты Высочайшей Фамилии. Искали его в сундуках и шкафах и прочих местах; в заборе и хлевах пиками кололи солому, чтобы попасть в священника; в амбаре выбили окошко и выбросили все вещи, чтобы дознаться, не там ли он; далее отбили двери у особо поставленной колокольни , не найдя церковных ключей; потом приступили к церковной двери и стали даже было пилить сквозь скважину запор от этих дверей, но не не могли того сделать за порчею пилки, которая так и осталась в дверях; искали следов его — священника, и не найдя оставили дом. В сельском управлении разбили портреты Высочайшей Фамилии, наказали плетьми волостного старшину Евдокима Хомычука, дав до 300 ударов; повесили сборщика податей Василия Хомычука, и еще двух крестьян жестоко наказали плетьми , засыпая льющуюся от ударов кровь песком и поливая водкой. После этих неистовств, спасая свою жизнь, священник Кунахович бежал в г. Брест с просьбой к военному Начальнику защитить оставшееся семейство , куда последний и отправился с отрядом.
В 10 N. коротко известив о злосчастном приключении с священником м. Свислочь, Гроднен. губ., Александром Гомолицким, мы выразили надежду о пополнении тех сведений. Ныне, получив оные, сообщаем нашим читателям. „Со дня вспыхнувшего восстания, а паче со времени совершенного отправления наших войск из местечка Свислочи в более опасные места, в половине еще Февраля месяца сего года открыты были тайные преследования исполняющих свою службу верно и аккуратно, по долгу , своего звания и присяги, и несочувствующих революционерам. Эти преследования обнаруживались сперва подбрасыванием объявлений о имеющих быть ночью нападениях на них и истреблениях,—подбрасыванием и явным обнародованием пасквилей, начерчиванием на дверях домов и в других местах виселиц с надписями, кто будет на оных повешен и проч. Все такого рода предъявления держали некоторых жителей м. Свислочи, а в их - числе и священника Гомолицкого с семейством, в постоянной опасности и тревоге,—так что многие ночи приходилось им проводить без сна, вне дома под открытым небом. Но многократно обещавшие прибыть инсургенты, явились открыто и смело первый раз в Свислочь едва 17-го минувшего мая. В этот день, священник Гомолицкий служил с дьячком Ятвеской церкви Леоновичем в приписной св. Троицкой Лашевицкой церкви Божественную Литургию; и после священной службы, не имея предостережения, что прибыли в Свислочь инсургенты числом 36 человек конницы, он возвращался домой обыкновенным путем; и, как только въехал на площадь местечка, вдруг неожиданно из среды собравшегося там по любопытству народа забежали ему дорогу несколько человек пеших вооруженных инсургентов, задержали его лошадей, и его самого насильно взяли из телеги и заставили идти на площадь Латинского костела. Тут при громадном собрании разных сословий местных жителей, без различия возраста и пола, встретил священника Гомолицкого - начальник отряда инсургентов и в слух окружающей публики начал к нему Гомолицкому вести речь такого содержания: „что в их обоз дано донесение, и ему высшим его начальством поручено объявить свящ. Свислочской церкви Гомолицкому, что он вовсе не расположен к их революционному собранию, что, имея не только в пределах своего прихода, но и дальше в окрестностях Свислочи большое влияние на умы народа, он—священ. Гомолицкий успешно распространяет Московскую пропаганду;—что этим делает великое препятствие к исполнению их предположений и намерений,—что, по их правилам, таковые люди, как священник Свислочской церкви, должны быть исключены из числа живых,— но что они смягчают свои законы с надеждою, что с сего времени переменен будет образ мыслей и пр.“ В след за сим один из инсургентов, развернув бывшие у него в руках бумаги, громко начал читать, стоя на той же площади костела, польским наречием свой манифест и прокламации, делая попеременно на каждую статью свои объяснения, которых смысла от взволнованных чувств священник Гомолицкий вовсе не понял. По окончании чтения, серьёзно, без отговорки, о. Гомолицкому предложено было инсургентами дать им верховую лошадь, за которою отправлены сейчас же на двор его два вооруженные. При чем вынужден был и сам о. Гомолицкий вместе с ними идти в свой дом. Прибыв в дом священника, мятежники взяли по своему выбору одну лошадь, стоющую по ее доброте не менее 90 руб., а вместе с седлом и прочим прибором не менее 109 руб. Но этим бедственные приключения с ним не кончились: 18, 19 и 20-й дни того месяца прошли, хотя в обыкновенной тревоге, потому что в 10 верстах от Свислочи инсургенты, чрез эти дни, расположены были в деревне Гринках на квартирах, но без особенной впрочем опасности. В 21 день мая, утром около шести часов, едва только священник Гомолицкий успел собраться идти в церковь к заутрени, как вдруг около десяти вооруженных ездоков окружили дом его; два из них с шумом вбежали внутрь дома; произвели в нем смятение, а самого хозяина окружили и привели на средину площади местечка, а оттуда в здание прогимназии, (*) где мятежнический начальник, по поручению, данному ему якобы высшею его властью, прочитал ему обвинительное и угрожающее письмо, и пояснил, что это вторичное публичное посрамление и преследование священника от них последовало, якобы, по донесению каких-то крестьян о противодействии о. Гомолицкого мятежническим стремлениям.
(*) О. Гомолицкий есть вместе и законоучитель Свислочской прогимназии.
— Считаем не без интересным сообщить полученные нами верные сведения о несчастии, нанесенном мятежниками священно-служителю, хотя и не нашей епархии, но по происхождению, воспитанию, первоначальному служению и по родственным связям принадлежащему к нашей Литовской пастве, священнику Варшавской епархии Гинтовту, приносящему св. Дары Господеви Богу нашему в м. Дрогичине на границах Литовской епархии; — о вторичном уже злодейском с о. Гинтовтом поступке. „С 29-го на 30-е истекшего мая ночью напали на его дом более 50 конных, выбили окна в доме, вытащили о. Гинтовта на подворье за волосы, требовали денег 1000 рублей, а после начали стрелять в него холостыми зарядами, прикладывая во время стреляния стволы револьверов к голове и другим частям тела, а саблей нанесли две большие раны на шее с повреждением уха. Когда он сделался почти бездыханным от выстрела в левый бок против самого сердца; тогда мятежники оставили его. Страдалец перевезен в квартиру доктора, и, кажется, подает надежду на жизнь.“
— Еще православная кровь, пролитая польским революционным фанатизмом; еще мученическая кончина совершилась в пределах нашей, терзаемой клятвопреступными руками, страны. Не можем не сообщить глубоко - грустного, но вместе и вполне назидательного повествования об этой кончине,—тем более, что в Литовской епархий и Литовской семинарии есть лица, связанные ближайшими узами родства с пострадавшим за св. веру и отечество, и горькими слезами оплакивающие невозвратимую утрату любимого своего родственника и поистине благородного человека;—говорим о мучительной смерти о. Даниила Конопасевича, - священника Минской губернии Игуменского уезда местечка Богушевич. Вот некоторые подробности этого печального события, описанные в газете День и других.
„Игуменского уезд, Минск. губ. в местечке Богушевичах между несколькими десятками безоружных жителей христиан и евреев, жил священник Даниил Конопасевич. Добрый пастырь, верный слуга церкви и отечества, имел бдительный надзор за своею паствою, чтобы ни один из членов ее не увлекся обольщениями местного помещика Свенторжецкого и не присоединился к собираемой им против нашего правительства шайке. А потому, не смотря на угрозы его, отец Даниил непрестанно внушал им верность и любовь к церкви и православному отечеству своему, а о мятежных поступках помещика доносил начальству, чем и удержал паству свою в повиновении и верности законной власти, и отклонил ее от участвования в мятеже.
Это озлобило мятежного поляка так, что он впал в неистовство, и, собрав банду, 20 апреля ночью напал на Богушевицкое сельское управление, а потом и на дом священника. В первом ознаменовал свое бытие тем, что изломал в куски зерцало и прибил к стене управления свое печатное объявление о восстановлении Польши и прав ее; а во втором употреблял все усилия к отысканию упоминаемого священника , дабы предать его истязанию и смерти за противодействие мятежным замыслам. Но так как не пришло еще время страданий этого пастыря, то провидению угодно было отложить страшный час сей до другого времени.
Несчастный, пробудившись от сна, и услыхав необыкновенный на улице стук колес и шум людей, узнал, что мятежники провозили оружие и окружили находящееся вблизи его сельское управление. Испуганный появлением банды, он схватил одеяло, бежал, в лес, оставив семейство свое под покровительство Божие и по наступлении дня, когда убедился, что мятежники удалились из местечка, явился к трепещущему от страха своему семейству.
Успокоив его появлением своим, отправился он в сельское управление, где обстоятельно узнал о всех поступках мятежника Свенторжецкого и увидел висевшее на стене прибитое им объявление о наступлении царства Польши. На другой день собрав своих прихожан, внушил им верность своему природному Царю, порвал в куски оное объявление и, рассеяв по воздуху, отпустил их с миром домой.
Узнав о таком поступке священника, Свенторжецкий начал провозглашать, что священники, не желающие быть преданными Польше сами и склонить к тому своих прихожан, будут повешены. Этим он заставил их укрываться в лесах и ущельях, и домой являться для преподания треб прихожанам тогда только, когда они уверены были, что в тех местах банды его нет, так как был уже опыт, что соседнего священника Малевича мятежники за это тиранили. Так проводил остальные дни жизни своей описываемый священник Конопасевич около месяца. Утомленный скитальческой жизнью в ненастное время и не предвидя конца своему мучению, отправился он наконец к своему архипастырю с объявлением о бедственном своем и соседних его священников положении, а также и о том, что мятежник Свенторжецкий выводит ценное имущество из Богушевицкого своего имения в другое близь города Минска находящееся. Вследствие чего, по распоряжению господина - начальника губернии, это имущество было арестовано , а для уничтожения собранной им шайки был послан отряд войска. Прибыв в местечко Богушевичи, отряд остановился здесь для малого отдыха, а офицеры посетили священника Конопасевича и узнали от него, где имеют лагерь мятежники. Не довольствуясь тем, убедили его указать им дорогу к этому лагерю, и по исполнении им сего, отправили его домой. На другой же день пригласили его на место сражения исповедать и причастить св. Таин раненных православных воинов и похоронить павших на поле брани! Явившись туда, увидел он беспомощных страдальцев, истаивающих от ран, и других обагренных кровью и умерших солдат и мятежников, а также встретился с ксендзом, прибывшим сюда для исполнения той же обязанности. Растроганный этим зрелищем до крайности и проникнутый чувством сострадания, он не мог удержаться и сказал ксендзу: „наслаждайся, друг, плодами своей проповеди, утешайся стонами умирающих страдальцев; неужели окаменело сердце ваше, поляки, и вы не можете образумиться, и не перестанете внушать безумцам проливать кровь собратов! “ Такой поступок православного пастыря еще более ожесточил Свенторжецкого и принудил подбросить записку следующего содержания: „Отец Конопасевич! Будь уверен, что ты останешься в живых тогда, когда ни одного из нас не останется. “ Угроза эта смутила душу его и семейства его и заставила по прежнему укрываться в лесах и ущельях от преследования, а наконец удалиться совсем за 50 верст к родственнику своему, священнику. Но грусть о пастве своей, оставшейся без пастыря, не давала ему покою; а потому, пробыв здесь не более трех дней, он возвратился к месту своего призвания. На другой день по прибытии его домой, именно 23 Мая в 4 часа пополудни, является вооруженная банда под предводительством мятежника Свенторжецкого, окружает дом его и, схватив несчастного священника, выводит его. Тут связали ему руки назад и, зацепив верёвкой за шею, начали таскать на дворе и наносить побои. Вопль жены и четырёхлетнего малютки, сына его, о даровании жизни несчастному, привлек безоружных жителей местечка, христиан и евреев. Они встали на колени и начали умолять мучителей о пощаде, но просьбы эти только еще более приводили их в ярость: просителям они грозили заряженными ружьями, а жене и малютке наносили побои. Наконец повесили отца Конопасевича на воротах и издевались над ним, утешаясь его страданиями. Бедная жена его, вырываясь из рук злодеев, подбегала с неотступным спутником своим, малюткой, к висящему мужу, схватывала его за ноги, и подставив плеча свои под них для облегчения страданий его, целовала их, а малютка не преставал вопить: „ой! Боже мой, папочка мой висит! „Но ничто не могло побудить к жалости рыцарственных польских патриотов. Теряясь в изобретении мучений священника, схватывали они жену его и малютку и подобно шару швыряли их на землю. Но любовь и жалость жены вынуждала ее, собрав последние силы свои, вновь бросаться к мужу, вновь подставлять плечи под ноги висящего,—доколе не оказалось у него никаких признаков жизни. Видя кончину страдальца, поляки отвязали веревку, на коей он висел: труп свалился на землю. Тогда несчастная вдова с ребенком упала на бездыханное тело мужа и плакала до тех пор, пока не впала сама в бесчувствие. - „Патриоты” ушли наконец, приказав собравшемуся на место мучения народу, под угрозою казни, не погребать священника, доколе не сделается он добычею псов и зверей. Этим жестоким поступком своим поляки навели на безоружных и малочисленных жителей местечка Богушевич такой страх, что жители удалились, оставив мученика на месте мучения и кончины. Одно только семейство его, сестра жены покойника, работник и работница сначала осмелились привесть в чувство бедную вдову, а потом внести тело Конопасевича в комнату и облачить в приличную одежду. Так окончил жизнь свою свяиценно-мученник Даниил на 32 году от рождения, а на седьмом священства, доказав миру, что ни угрозы, ни мучения и самая поносная смерть не могли отклонить его от любви к церкви и России, и что он, как пастырь добрый, положил душу свою за овцы своя. Так ознаменовал себя польский патриот, благородный польский шляхтич, помещик Свенторжецкий с сообщниками своими, подобными же ему тиранами—помещиками, доказав миру, что он истый потомок тех гонителей и мучителей православных, которых подвиги с трепетом вспоминает наша страна, находившаяся, к несчастию, некогда под владычеством Польши!
Мне, дополняет повествователь, не известно, уничтожена ли эта шайка мятежников, свирепствовавшая вблизи местечка Богушевич, и получили ли польские герои достойное наказание? Говорят, что и жена покойника скончалась, но за верность ручаться не можно. Преосвященный Михаил отслужил в Минском Православном Соборе торжественно и всенародно панихиду по нашем новом мученике....
Л. И. Ф.
30 Мая 1863 г.
г. Бобруйск.
***
К грустному сказанию о страданиях православного духовенства в нашей стране от польских мятежников, присовокупляем следующее письмо о том же предмете, доставленное из Ковна (*), от 7 июня текущего года.
(*) Это сообщено нам из Ковна; след. обстоятельства, здесь описанные, не могут относиться ко всем местностям Литовской епархии. Ред.
Кровавые события, совершившиеся и совершающиеся в Царстве Польском и в западных губерниях России, обратили на себя внимание всей Европы. Все газеты дали им место на - своих страницах, и каждая из них говорит про эти события с своим особенным взглядом на оные, показывает особенные причины кровопролития и готовит ему по своим взглядам последствия. Мало того. Большая часть иностранных периодических изданий, основываясь на известиях, ложно сообщаемых революционными польскими листками, искажает факты, необдуманно и не благородно поносит и извращает лучшие и благодетельнейшие распоряжения русского правительства, поносит и многострадальную в Литве православную церковь.
Литовская православная церковь молчала. В ее единственном органе, Литовских епархиальных - ведомостях, мы встречали только несколько известий о последних событиях, которые коснулись ее служителей и всего православного народонаселения Литвы и не могли не отозваться жгучею болью в любящем сердце каждого, благоговеющего пред святынею своей веры и церкви. Мы со всеми православными нетерпеливо ждем полных и более разнообразных известий от собратий наших... С своей стороны считаем святым долгом высказать то, что мы слышали и слышим вокруг себя и чему были свидетелями.
Народ польский, а с ним и политики Европы представляют одну главную мысль, которая управляет восстанием. Не наше дело разбирать политические стремления и цели народа... Но во главе восстания и едва ли не главным его руководителем стоит католическое духовенство, вооруженное, вместо орудия искупления, знамения жизни,—оружием смерти и пагубы. Но вокруг нас повсюду слышатся его хулы на православие, его проклятия всему православному и русскому. По неволе придешь к мысли и скажет: нет, не одни политические цели в виду восставшего народа. Эта жестокая вражда ко всему православному, проповедуемая католическим духовенством, проистекает из другого, нечистого источника. Вопросы политические, в Польше неразрывно связаны с вопросами религиозными. Умеющие пользоваться всем для достижения своих целей клерикалы потому и стали во главе мятежа, чтобы успешнее преследовать свои любимые мечты о владычестве католичества,—мечты, которые стоили столько крови православной церкви в западной и южной России.
Три года назад начались первые политические демонстрации. Одновременно с этим в римско-католических костелах послышались проповеди, в которых порицалось православие, поляки призывались к защите своей веры и церкви, будто бы попранной православием. Проповедуя в храмах открытую вражду к православию, духовенство католическое стало пользоваться всеми случаями, чтобы действовать на воображение и разжигать страсти народа. Плодом этого были публичные оскорбления духовенства православного, прерывание общественных связей католиков с православными, запрещение воспитывать детей от смешенных браков в православной вере, оскорбление женщин православных, не носящих траура... Но погибельная искра еще тлела под пеплом...
10 января произведена была резня солдат в Царстве Польском. В Ковне с 10 на 11 января в одиннадцать часов ночи слышали тихий звон, — а в это время никакого звона по их уставу не должно быть,— на колокольне монастыря монахинь Бернардинок. Церковь латинская первая объявила народу, что тлевшая искра уже сделалась гибельным пламенем. В костелах слышнее и открытие послышались воззвания духовенства к защите гонимой католической веры и возмущающее душу хулы и проклятия на православную церковь. Православная вера называема стала язычеством, отступничеством от Бога, поганою схизмою. Между раскольниками (*) пронеслась молва, что, если они примут сторону мятежников и перережут православных, католическое духовенство даст им полную свободу вероисповедания и подарит все православные церкви. В обществах открыто начали высказывать мнения, составленные и поддерживаемые духовенством, что у православных не та Матерь Божия, которая у католиков, что православные не чтят пренепорочной Дщери Иоакима и Анны, послышались наглые насмешки над предметами и догматами православия. В одном из учебных заведений дети глумились над православной иконой (**)..... 11 января в Ковенской гимназии православный законоучитель, по приглашению начальства, совершил освящение новоустроенных зданий гимназии; на другой день католический законоучитель совершил „переосвящение”. По свидетельству добросовестного очевидца, больно было видеть неуважение, с которым присутствовали дети при совершении обряда православной церкви..... Но было ли обращено на это внимание, — от кого следует, — вопрошен ли был ксёндз и пригласившие его, по какому праву они издевались так нагло над святостью православия,— это неизвестно..... И это не единственный пример такого поругания. К Ковенскому православному кладбищу шла погребальная процессия. Ксендз, ехавший в экипаже, не только не снял шапки и не сделал крестного знамения пред св. крестом, который нес православный священник; но, сделав гримасу, отвернулся. В толпе, сопровождающей процессию, было много католиков, и священник слышал вопросы на польском наречий: „ужели это ксендз?“ Другой собрат его вошел в кладбищенскую церковь во время панихиды. Сняв шапку в самой церкви (пред церковью устроен притвор, в котором находится св. икона), он облокотился на перила клироса, осмотрел кругом внутренность храма и молящихся; усмехнулся, увидев символическое коливо, и поспешно вышел из храма. На жмуди, обличая в проповеди пьянство (которое говорят для повстанцев разрешается теперь ксендзами), проповедник сказал: „идите негодные к схизматикам, их вера одобряет пьянство, они все пьянствуют. Прокляты они, проклята их вера.“—Подобные примеры бесчисленны, так что невероятным кажется, если увидишь католика в храме православном, полагающего с благоговением крестное знамение, если услышит доброе слово о православии от духовного сына этих непримиримых врагов православия......
(*) Раскольников очень не мало в Ков. губ.
(**) Я был обрадован суждениями об этом двенадцатилетнего мальчика. Случайно попросив у меня уяснения одного вопроса о св. иконах, он в заключение нашей беседы сказал: „Бог у нас наказал одного ученика, который смялся над православными. Прежде он имел отличные балы, а теперь далеко хуже. Бог не благословил его.“ Дай Бог, чтобы и-все юное поколение воспитывалось в такой вере и уважении к христианству.
Предавая поруганию святыню веры православной, духовенство католическое восстало всею силою лжи и фанатизма против православного духовенства, как главного представителя православия и вооружило против него католическое общество. Православному священнику трудно пройти несколько улиц города, чтобы не встретить нескольких взглядов презрения и ненависти, не услышать бранного „поп проклятый“ не получить оплевания. Кажется, что эта ненависть стала безусловною необходимостью, символическим знаком католичества, потому что в ней стараются воспитать и юное поколение. Нам рассказывал очевидец, что дети одного частного Виленского пансиона, встретив во время гулянья по городу двух православных священников, все плюнули и отвернулись. Православный законоучитель Ковенской гимназии в самом корпусе публично, открыто, подвергся насмешкам и поруганию.
Чтобы разорвать связи католического народонаселения с православным , духовенство католическое запрещает сношения с православными, посещение храмов православных, под опасением проклятия, которым заклеймены схизматики-русские. Оно всеми силами ухищрений и лжи старается воспрещать брачные союзы православных с католиками, затрудняет совершение брачных обысков умышленным несообщением брачных документов, и вступающим в браки с православными грозит всеми муками ада. Люди лучшего - круга заглушают самые дорогие привязанности сердца, чтобы не быть предметом насмешек и презрения общества, находящегося под влиянием духовенства. Люди простые, бедные, для которых брачный союз есть единственное условие их независимого существования, не слушают безумных угроз своих пастырей—крамольников. Но гибельное влияние этих пастырей отравляет их семейную жизнь. Женившихся или вышедших за муж за православных лишают благодатных утешений во время исповеди, — стращают смущенную совесть вечною погибелью им и потомству их. Естественным следствием такого влияния бывают семейные раздоры, плохое воспитание детей ни то в духе православия, ни то в духе католичества. Влияние угроз бывает так сильно, что некоторые бегут католичества и укрываются в материнском лоне православной церкви. Несколько месяцев назад два солдата приняли православие потому, что все католические духовники их грозили проклятием за верность их своему долгу. Бывали примеры, что и светлые от природы души едва освобождаются от тяжелого впечатления этих угроз только после долгого подвига молитвы и самоуглубления. Одна католичка, вышедшая за муж за православного, для успешнейшего воспитания детей в вере отца их, и сама проникнувшись духом истинного православия, присоединилась к православной церкви. Когда потом муж ее, любивший выпить и прежде, распился более, бедная женщина едва не впала в отчаяние, считая свое несчастие наказанием Божиим за замужество с православным и принятие самого православия, потому что это пророчили ей католические духовники. Вера в милосердие Божие и молитва матери многочисленного семейства исцелили мужа ее от его морального недуга. Другая женщина, чтобы быть допущенною к исповеди, должна была переходить от духовника к духовнику. Каждый из них предлагал ей прежде всего вопрос: за кем она замужем? получив чистосердечный ответ — за православным, ее гнали от себя с страшными проклятиями. Напуганная, растерянная, преследуемая проклятиями несчастная не знала, что делать, пока милосердие Божие не послало ей добросовестного пастыря, который успокоил бедную душу. Да утешит и его милосердие - Божие в его предсмертные минуты за добросовестное служение душам человеческим.!
Чтобы успешнее. воспитать простой народ в ненависти к православному духовенству, и вообще ко всему православному и русскому, и не допустить его освободиться от гибельного влияния католического фанатизма, духовенство католическое употребляет все средства, чтобы воспрепятствовать заведению сельских школ и обучению мальчиков православными наставниками в духе и намерениях правительства. Приняв (как и необходимо) на себя великое дело образования сельского простого населения, духовенство католическое это великое дело большею частью поручило наемникам, своей, всегда порядочной по числу, дворне, или церковнику,—людям без всякого основательного образованна, но напитанным непримиримым фанатизмом. Этими то людьми оно хочет исполнить благие намерения правительства об образовании народа. Народ, жаждущий просвещения, спешит к ним с своими детьми; и что же? детям, не умеющим Богу молиться, внушается прежде всего ненависть ко всему православному и русскому, как буд-то эта ненависть должна служить основанием народного образования в католичестве И эти дети, подобно воспитываемым в городских общественных заведениях, выбежав однажды из своей школы и заметив на базаре православного священника, с насмешкой кричали: Поп! Факт этот много говорит в пользу усердия наставника—ксендза в воспитании детей по духу современного католичества! где сельские школы открыты палатой государственных имуществ, влияние католичества силится подорвать доверие народа к наставникам из православных: где это трудно, прибегают к угрозам. Крестьянам с церковных кафедр запрещается отдавать детей в казённые сельские школы. И они по неволе, со слезами отнимают последних, боясь виселиц и пожаров, которыми теперь так часто распоряжаются ксендзы..... Но дело бывает и хуже. Недавно наставники некоторых училищ из Россиенского и Тельшевского уездов прибыли в Ковно, чтобы самим избежать виселиц, а может быть и более жестокой и страшной смерти...... (*)
(*) До нас дошли слухи, что некоторые лица из русских же, вопрос, кому быть учителями простого народа, решили не в пользу духовенства и даже официально признали духовенство неспособным к этому делу. Грустно встречаться в Литве с такими лицами ; и, если это убеждение разделят лица влиятельные — жаль бедного народа! Легко писать и судить, о ком бы то ни было, сидя в кабинете. Но что сделали бы эти судьи, будучи в положении бедного семинариста наставника, который должен жить в краю, где (напр. на жмуди) на одного русского 150 и более католиков, который не видя вокруг себя ни одного дружеского взгляда, не имея даже, по малочисленности и отдаленности церквей, утешения помолиться Богу в храме в каждый праздник, должен непрерывно вести ожесточенную борьбу с католичеством, собирать детей в школу, как птица собирает птенцов в час бури, и для получения скудного жалованья отправляться за несколько десятков верст в уездный, а иногда и губернский город, и там в передней Присутствия ждать выдачи этого жалованья по нескольку дней ? ... И только бы ждать.... Чтобы ускорить выдачу заслуженных усильным трудом денег, нужно сперва дать.;. . Но они молчат, трудятся, несут терпеливо и безропотно свой крест тяжелый; и эта любовь к ним простого народа и его доверенность служат лучшим свидетельством их успехов и пользы, приносимой ими обществу. Будучи, в прошедшем январе, в уездах Новоалександровском, Вилкомирском, я был изумлен, утешен успехами детей и их развитостью, и удивлялся только тому, как могли наставники при стольких препятствиях приобрести мальчиков и столько успеть с ними ? Но и они требуют поддержки, далеко большей, нежели какую имеют у своего теперешнего начальства...
Но все козни латинского духовенства и восставшей шляхты были бессильны вооружить простой народ. Слишком свежи еще его раны", которые наносили ему его владельцы. Народ оставался верен Престолу, откуда льются на него милость и правда, уважал святость православной церкви и ее служителей. Он инстинктивно привязался к ним, хотя не везде хорошо понимает беседу их (напр. жмудины), привязан к русским, которые не били его, не разорили его семейств, не глумились - над невинностью дев его, не попирали всех прав его человеческих... Напрасно помещики обещали народу отдать земли без выкупа, напрасно подтверждали эти обещания ксёндзы. Чутье народа не верило искренности своих прежних недругов, не верило справедливости своих пастырей, вооруженных револьверами, обагренных кровью человеческой...
За ними шла мелкая, - бестолковая шляхта, развратная и буйная дворня и все бродяги и бездомные, которым нечего терять; а народ на все возмутительные воззвания отвечал кротким - молчанием и свою современную мысль и чувство обращал к пастырям православным. Крестьяне одной местности Ковенского уезда собрались толпою к православному священнику просить совета, как поступать им в настоящих обстоятельствах. На вопрос священника, почему они не обращаются к своему ксендзу, они все сказали : „наши ксендзы за одно с панами играют в карты и бунтуются. Мы им не хочем служить. Просим вас, духовный отче, научить нас.“
На страже этих паств — без пастырей стояли немногие русские, с их пламенною любовью к вере, уважением и преданностью закону и благу общества. Они были помехою, препятствием в исполнении злых замыслов врагов этой веры, закона и блага общественного. И последние поспешили сделать их мучениками, чтобы их могилами доказать народу торжество и справедливость своего дела.
Становой пристав Россиенского уезда Филипп Билима—Постернаков, (*) шестидесятилетний старец на возвратном пути из Россиен заехал по приглашению в м. Скавдвилях к знакомому ксендзу. Когда они сели кушать чай, ксендза потребовали в костёл крестить младенца. Между тем шайка, бывшая в соседнем лесу, . . узнав о приезде Поcтернaкoва , ворвалась в дом, схватила старца и повлекла его на шоссе к шлагбауму, чтобы повесить. Но снурок сорвался и повешенный упал на землю. Сбежавшаяся толпа евреев с плачем просила пощады мученику, и он сам с раздирающим душу воплем просил расстрелять его, а не подвергать позорной виселице......
Ужас так был велик, что одна еврейка, услышавшая эти вопли, чрез три дня умерла. Но изверги снова подняли вверх тело мученика, сказавшего им: „вам .отдаю тело, а Богу душу.“ Совершая таинство, ксендз услышал крики в местечке и выбежал из храма. Но старец уже был мертв, ксёндз вымолил помилование только пятисотскому, которого ждала - участь Билимы— Постернакова. Повешенного старца под страхом смерти запрещено было снимать с виселицы. Несчастная вдова только чрез три дня с помощью военного отряда предала земле тело мученика.
„Не снимать его! посмотрим, придут ли, спасут ли его русские“ говорили убийцы. Как напоминает эта сцена другую, отдаленную веками, сцену, где подобные же изверги, окружая крест Величайшего Праведника, Распятого ими, говорили с зверским торжеством: „посмотрим, придет ли Илия спасти Его!“
(*) После смерти Постернакова осталась пятидесятилетняя вдова и таких же лет сестра покойного больная и дряхлая. У вдовы живут еще две дочери девушки, из которых одна—калека. Все они остаются без всяких средств к существованию и живут у чиновника Сергея Филиппыча Билимы — Постернакова, сына покойного в г. Ковне.
16 апреля повешен в местечке Вижунах Вилкомирского уезда, имения графа Эдуарда Чапскаго, тамошний - пятисотский Филипп Лебедев, молодой челоловек с душою кроткой и доброй. Лебедев не дал ни малейшего повода к жестокому мщению. Поступивший на службу только в месяце январе и обвороженный ласковым приемом жителей, он отдался им всем своим симпатическим сердцем, не подозревая преступных замыслов против правительства, и что готовят ему его новые друзья — предатели. Человек всею душою преданный отчизне и престолу, он со всем жаром и откровенностью благородной души высказывал свои народные убеждения и верования и защищал права закона и Монарха.
16 апреля, возвратившись домой из поездки по поручению начальства , он был схвачен двумя крестьянами, которым под страхом смерти приказано было взять его, а за исполнение обещано было два рубля награды. .. Два рубля за жизнь человека!.. Пусть потомство запомнит эту роковую цену. Напрасно несчастный отдавал мужикам, его ведшим, все свое имущество: угроза была так страшна, что они не осмелились ослушаться. Напрасно жена просила защиты у помещика и именем неба и земли заклинала не губить невинно двух несчастных.... Жену прогнали, а его повели в лес, где уже ждала своей жертвы шайка, повесили и даже не позволили предать замученное тело земле по христиански... . Совершив смертоубийство, изверги в диком торжестве говорили: „вот хотя одного попадзюка повесили?” (*) Бедная вдова только на четвертый день предала земле тело мученика под деревом, на котором был повешен.
(*) Филипп Лебедев был единственным сыном шестидесятилетней вдовы, просвирни Вилкомирской церкви Александры Васильевны Лебедевой.
К чести человечества и среди этой поражающей ужасом картины явилось одно светлое лицо, которое успокаивает взволнованную душу. Почти семидесятилетний старец, ксендз о. Т...., достойнейший друг покойного Лебедева при жизни, и по смерти его не забыл его ранней могилы. Каждое утро и вечер во все время своего пребывания в Вижунах жена покойного видела старца на коленах пред могилою ее бедного мужа.... Имя его ? Но за чем нам имя его ? Истинное величие души не ищет похвалы.
4-го апреля повешен пятисотский Семен Легченко. Жена несчастного уверяла, - что убийцы давали ему жизнь с условием принять католичество. Но он отверг предложение, предпочитая смерть мученика позорной жизни.
Кроме того повешен наставник Субочского сельского училища, Вилкомирского уезда Викентий Смольский и погиб Эйрагольский наставник Ковенского уезда Константин Котлинский. Подробности о смерти их не известны.
Много и других лиц погибло за свою крепкую любовь и верность престолу и вере. Где был случай и возможность, необузданная жестокость достигала того, что нужно было только малейшее подозрение в сношениях или - в благорасположенности к русским, довольно носить имя русского, быть православным, чтобы быть признаным достойным позорной смерти. Но к нам не дошла весть, что бы кто ни будь из погибших, умирая, не благословлял своей веры и св. дела, за которое они погибли....
Жестокости, которые позволяют себе инсургенты, коснулись и православного духовенства. Нам сообщило - лицо, достойное полного доверия, что к священнику Подубисской церкви, о. Григорию Пигулевскому, ворвался однажды вооруженный повстанец. 0. Григорий молился, приготовляясь к священнодействию за все христианство.... Вошедший подошел к о. Григорию и грозил убить его, жену и малолетнего сына и сжечь церковь. „Не трать заряда, спокойно и кротко отвечал служитель Божий. - Убей кулаком беззащитного; но помни, что кровь, пролитая невинно, будет взывать к Богу об отмщении. — Преступник остолбенел. Совесть заговорила. Схватив руку о. Григория, он поцеловал ее и заплакал. Бедному о. Григорию приходилось уже не раз проводить ночи под открытым небом и прятаться, как преступнику. Священник Брацлавской церкви Новоалександровского уезда, о. Айзельм Лечицкий, семидесятилетний старец, по усильным просьбам своих прихожан, должен был уехать из дома и только являлся в приходе для совершения треб и богослужения, потому что смерть его была уже реишена .... Пока что в Ковенской губерний нечестие еще не обагрилось кровью служителей Божиих.
Но состояние православного сельского населения плачевно. Страх, наведенный рассказами о жестоких муках, которым подвергаются схваченные инсургентами, так велик, что православные крестьяне сами не знают, что предпринять для своей защиты и очень часто являются за утешениями и советами. Внешнее устройство быта православного сельского населения Ковенской губернии увеличивает неприятность и опасность их положения. Кроме весьма малого числа казенных крестьян, (*) остальное православное сельское население принадлежит к различным городским обществам Ковенской и соседних губерний, не имеет постоянной оседлости, а живет на землях помещиков католиков, или бобылями и рабочими между домохозяевами различных сословий и вероисповеданий. Не имея оседлости и необходимо завися от владельцев, православное сельское население должно ежегодно переменять свое местожительство, и, подвергаясь всем неудобствам и лишениям кочевого быта, должно разрабатывать пустыри, ютиться между лесов и болот отдельными семействами на расстоянии друг от друга нескольких верст. (**)
(*) Из всех православных приходов Ковенской губернии; только Вилкомирский и Новоалександровского уезда Брацлавский приходы имеют казённых крестьян ½ прихода, в других приходах они составляют 1/5, 1/7 часть прихода.
(**) В Ковенском напр. приход это расстояние не менее 4 или 5 вёрст.
Тайные агенты революционного комитета и духовенства проникают и в эти пустынные односелья и стращают всех русских изгнанием и истреблением; (*) вооруженное духовенством католическое население преследует их на каждом шагу, осмеивая веру, ругаясь над пастырями, предрекая гибель православию. Разъединённые друг от друга, окруженные врагами они не могут, не подвергаясь опасности, делать взаимных совещаний и, в случае опасности, получить взаимную помощь и защиту; они не могут иметь и отрадной надежды умереть, если потребуют их жизни, за веру и Царя, при своих братьях по вере..... (**)
(*) Несколько недель назад православные крестьяне просили совета, как поступать им, бросать ли все хозяйство, или оставаться, ждать смерти, потому что к ним являются постоянно неизвестные лица и говорят, что все русские должны переселиться в Москву, или погибнуть в Литве.
(**) Мы, пастыри этих бедных детей наших, надеемся, что правительство обратить особенное внимание на бедственное состояние православного сельского населения Ковенской губернии. Горько состояние всего вообще православного народа в Литве, но в Ковенской губернии хуже, чем где ни будь. (1) В Гродненской и Виленской губерниях православное народонаселение живёт большею частью целыми деревнями, пользуется землею от казны, или по новому положению ближайших (в вёрстах 10, 15, 20 и даже 35) и то в нарочитые годовые праздники; остальные, по отдаленности своей, не бывают в храме год, два года. (2) —Для совершения таинства исповеди священник должен делать 200 и более вёрст, чтобы найти бездомных бобылей, которые ежегодно меняют свои жилища, находясь в услужении то у раскольников, то у католиков. И тогда только православный прихожанин слышит слово о вере и молитву церкви , видит своего пастыря, когда последний сам приедет к нему. (3) Религиозное чувство сельского православного населения вообще очень неразвито. (4)
(1) Угнетаемые бедностью, отчужденные друг от друга, одичавшие в пустынном одиночестве, окруженные фанатизмом католичества и раскольничества, люди эти бывают глухи и к задушевному слову своего пастыря.
(2) До 1840 года в нынешней Ковенской губернии были следующие православные церкви, Сурдекский монастырь, Пожайский , православный только с 1833 года , Ковенская приходская церковь, устроенная в 1825 г. Православные были разделены между сими церквами и двумя приходами Тройского уезда Виленской губернии в и. Евье и м. Кронах. Как тут было развиться теплому религиозному чувству, когда, случалось, прихожане жили от церкви за 120 вёрст...
(3) Для обучения их молитвам духовенство посылает церковников. Но и эта мера по причине отдаленности бездомства , и поражающей бедности не приносит ожидаемой пользы; а где одно лицо - слуга православный, а целая семья раскольники или католики, там невозможно никакое обучение. Жаль бедного народа! Но исправить это несчастное положение, пробудить его от дремоты и оцепенения не по силам православному духовенству, потому что для этого нужно оно приобрело право пользования помещичьей землею, имеет все выгоды которые доставляет человеку постоянная связь с обществом. В Ковенской губернии нет этого. В губерниях Виленской и Гродненской открыто священниками много училищ, и мы утешались уже успехами детей, про которые сообщили нам добрые люди. У нас нет и не будет подобных училищ , пока православное сельское население не получит какой либо оседлости, не сольется в одно целое, потому что при теперешнем бедственном его положении духовенство не имеет возможности открывать училища, и все усилия некоторых добрых пастырей к открытию их остались безуспешными. А жажда света и науки томит наших бедных мужичков и православный священник с грустью и болью сердца должен выслушивать его жалобы на „темноту его,“ на все бедствия и страдания, которым подвергает его окружающее многочисленное население. Напр. у одного помещика собралась шайка. Православные поселяне, арендующие у него земли, донесли об этом военному начальству. Помещик приказал их прогнать с своей земли. Благодарение Богу, что они нашли высокого покровителя в... Жаль бедного народа ; он заслужил лучшую долю своими долгими страданиями, своею возможною верностью истинному православию, при всех искушениях от окружающих его раскольников и католиков. Вследствие особенного в Ковенской губернии положения православного сельского народонаселения, и отношения православного духовенства к прихожанам совершенно другие, чем в остальной Литве. Православному священнику, имеющему даже несколько десятков прихожан, решительно невозможно следить за ними так, как этого требует его святой долг перевернуть весь быт этого населения. Это дело требует сильнейших делателей. Пастыри ждут их зова и помощи.
(4) Бывают примеры, что и между, так сказать, отчужденными людьми встречаются личности с высокою верою и теплою любовью к церкви. Не давно один Ковенский священник отправился за 30 вёрст для исправления духовных треб. Прихожане видели в нём ангела утешителя и крестились
при встрече с ним. И не мудрено. Эти люди четыре месяца не были в церкви, боясь оставить одинокие жилища, которых некому защищать.
Наводя страх на православное население распространением угрожающих ложных известий о водворении польского владычества в Литве, духовенство католическое, чтобы сильнее взволновать народ, вооружилось наконец богохульством, прибегло к вымыслам о чудесах, как видимых знаках Божественной помощи и покровительства поднятому мятежу. Нелепая весть о чуде, будто бывшем в царстве польском, о котором писали газеты, послужила основанием к вымыслу других, подобных сказок. В народе ходит молва, что и в Вилкомирском уезде шестнадцатилетней пастушке явились с неба Божии посланники, принесшие весть, что Сам Бог берет на Себя дело Польши и его защиту. Один из этих посланников назвал себя кардиналом. Смешно и грустно слышать все бредни, достойные средневековых времен, которыми теперь стараются воодушевить христиан для борьбы с христианами.
Обманывая суеверный народ рассказами о чудесах и призывая его к благодарной молитве за эти явления небесного покровительства, агенты революционного комитета и ксендзы повторяют простому народу известные нелепые манифесты, напечатанные за границей, разукрашивая оные вымыслами самой дикой фантазии. В одно и тоже время на жмуди пронеслась молва, что Правительство русское посылает схизматиков попов перекрещивать всех католиков на „русскую собачью веру;“— кто будет ослушником, того будут мучить и убивать. Нет чувства выше и дороже чувства религии. И мы слышали что и простой народ, хранивший упорное молчание, поднялся, когда его друзья-предатели сказали ему, что его вера будет попрана.— В шайках было много крестьян ; целые деревни опустели. Некоторые убийства православных совершены крестьянами. Народ темен ... Проклятие Божие падет на голову тех, которые во имя религии заставляют его проливать невинно кровь человеческую.!
Грустно, горько высказывать все, что делает современное католичество, во имя Искупителя и с его любовью и уважением к правам христианства и человечества, которые оно - проповедует в революционных воззваниях и пред легковерною Европою. Но нельзя и не отозваться на эти возмущающие душу явления, чтобы не быть презренным изменником веры и правды, завещанных земле Искупителем. Не впервые кипит эта брань. Кровью и слезами записали свою двухвековую историю Литва, Белоруссия и Украина. И где лилась кровь православная, там был ксендз!.... Не даром и теперь мы слышим хулы православию, и в числе мучеников встречаем имена невинных православных священников. Не даром газеты Европы повторяют известия о письме папы к Государю с просьбою о покровительстве и о воззвании его к католическим державам с просьбою о защите угнетенного католичества. Это роль, заученная веками! Не православие ищет угнетения и порабощения католичества, а католичество посягает на святость и права православия. Как же молчать нам?... Но не для суда над католичеством и не для проклятий ему мы должны говорить. Пусть суд и проклятия останутся делом наших врагов несправедливых и неумолимых. Любовью и молитвою к Богу Искупителю, Утешителю и Просветителю, молитвою и любовью заплатим врагам нашим за пролитую кровь братий наших и за все наши слезы и страдания. Могуча сила любви и молитвы. А пример духовника, выслушавшего кротко исповедь и успокоившего душу женщины, которую гнали его собратья, и молящийся старец над могилою мученика Лебедева, говорят нам, что и среди католического духовенства есть благородные личности, чуждые ненависти к нам собратий своих. Будет время, когда и все эти пастыри—крамольники, а с ними и весь народ , жаждущий крови нашей, поймут не разгаданную Россию и ее святую церковь и всю низость несправедливой своей ненависти, и примирятся во имя Искупителя ...
Буди, буди скажемъ мы съ тайнозрителемъ судебъ Божіихъ, и съ вѣрою, что только ненависть ада не сокрушится отъ теплоты любви во Христѣ. Но во имя Тогоже Искупителя Православнымъ надлежитъ быть и кроткими, яко голубіе, и мудрыми, якозмія.
Литовские епархиальные ведомости. 1863. № 12. С. С. 410-443..
Оригинал текста в Литовских епархиальных ведомостей (С. С. 410-443.)