Ниже размещаем статью из «Волынских епархиальных ведомостей» № 41 за 1914 год (оригинал статьи в формате PDF можно открыть по ссылке). В статье говорится о вековом стремлении частей Русской земли от Карпат до самых дальних восточных окраин к воссоединению и об огромном вкладе русского населения Галиции и Прикарпатской Руси в общерусскую культуру. Статья написана в 1914 году в разгар Галицийской битвы во время Первой мировой войны, в результате которой была освобождена Галицкая Русь и часть Прикарпатской Руси (подробнее в предыдущем материале).

Материал подготовлен при помощи
православного историка из Польши Михаила Джеги

 

-//-//-

Русские солдаты любуются панорамой города Галич. Галиция 1914 год.

Пятьсот семьдесят четыре года прошло с тех пор, как польский король Казимир в 1340 г. завоевал галицко-русскую землю, оторвав эту вотчину святого Владимира от остальной Руси. Но галичане, несмотря на политическое чужое иго, не переставали участвовать в общерусской жизни. Во время битвы на Куликовом поле в 1380 г. галичане послали на помощь Московским полкам Вел. Князя Дмитрия Донского два своих полка. Во главе их стоял Игнатий Рябец, родоначальник русского рода Квашниных-Самариных, Родионовых, Шиловских и др. После Куликовской битвы галицкие полки были поселены в Костромдах, которые носили имена их прикарпатских гнезд на родине: Галич и Солигалич.

Кроме Галича есть в Прикарпатской Руси целый ряд других городов, имеющих своих тезок в России. Так, например, галицкий Перемышль, стольный князя Володаря, имеет брата в Перемышле, Калужской губернии. Соседний город на Сане Ярославль построен тем же Великим Князем Ярославом Мудрым, что и Ярославль на Волге. Есть еще несколько Звенигородов, Городков и Городищ — все памятники общей истории русского Прикарпатья с остальною Русью.

Еще ранее Куликовской битвы из галицкой Руси вышел инок Петр с р. Раты, избранный «митрополитом всея Руси», перенесший митрополичью кафедру в Москву к Вел. Кн. Иоанну Калите, создавший Успенский собор, «венчальный чертог» русских великих князей и впоследствии царей. За свои заслуги и добродетели он признан святым наряду с другими Московскими святителями Ионой, Алексеем и Филиппом.

Инстинкт собирания русской земли, инстинкт необходимости племенного единения для сохранения силы, составляет отличительную черту всех уроженцев Карпатской Руси, занявших видные места в общерусской культуре. Для доказательства того не будем упоминать о теории Голубинского о том, что свет Христовой веры Русь получила через посредство священников-угрорусов и галичан. Достаточно указать на митрополита Петра. Не потому, чтобы в княжеско-удельном периоде русской истории не нашлось других примеров, а потому, что после татарского разгрома, в годины общего смятенья, из всех тогдашних передовых русских людей только «червонноросс» Петр ясно и сознательно кликнул клич о «собирании русской земли». Он, несмотря на заманивания других князей, потянулся в Москву к Иоанну Калите и, создав митрополичий престол, положил начало тому движению, которое в дальнейшем своем росте привело к женитьбе Ивана Великого на наследнице Византийского престола и определило миссию Москвы, как «третьего Рима».

Сознание единства русской земли было особенно живо на княжеском дворе Романа Мстиславича и Даниила Романовича, которых судьба из крайнего северного Новгорода перебросила в южный Галич. Князь Даниил в своих странствиях по всем русским уделам, вплоть до Золотой Орды, мог воочию убедиться в единстве племенного состава населения Сарматской равнины.

Известны гимны русскому единству, которыми, словно греческий Тиртей, усмирял распри бояр и князей червонно-русский «баян Митуса» из Перемышля, единственный из древнерусских баянов, который полным именем назван в летописи. Судя по некоторым местам «Слова о полку Игореве», особенно по месту о златокованном престоле галицкого князя Ярослава Осьмомысла, многие литературные историки утверждают, что и певец «Слова» был уроженец Червоннороссии, может быть тот же самый Митуса (уменьшенное имя Дмитрия) из Галицко-Волынской летописи.

Но еще значительнее роль митрополита Петра. Просто непонятно, как этот скромный уроженец галицкой Равы Русской, у которой теперь бушует гроза боев мог в то время полного отчаяния всей Руси выступить с идеей, требовавшей для своего осуществления столько ума, силы материальной и духовной? Какая должна была быть вера в живучесть русского народа у этого сына Прикарпатья, чтобы умственным взором преодолеть все тогдашние невзгоды Руси, татарское иго, грабежи Литвы и Польши, княжеские усобицы, ее нищету и непросвещенность и доказать князьям возможность «собирания русской земли?». А между тем слово его «плоть бысть»: освобождение Руси после Куликова поля и политическое единство русского народа, теперь окончательно осуществляемое, лучший свидетель его гения.

Как только Москва, этот «третий Рим», после самозванческой разрухи избрал себе нового царя из дома Романовых, немедленно взоры всего православного мира обратились к нему. Львовское Ставропигийское братство, построившее в Львове храм, ктитором которого был царь Феодор Иоаннович, снарядило депутацию в Москву с поздравлением новому царствующему русскому дому, с перечислением претерпеваемых православными галичанами гонений за веру и с просьбой о церковной утвари и материальной помощи. В депутации участвовал Перемышльский епископ Исаия (Конинский), Львовский епископ Иеремия и строитель из Галича, некий Спиридон. Царь Михаил Феодорович был весьма обрадован приезду депутации из Карпатской Руси и отпустил ее с богатыми подарками для русских монастырей и братств в Галиче.

Не забывал русских людей в Прикарпатьи и царь Алексей Михайлович. Монахи из Креховского монастыря, в Жолковском уезде, из Скита-Манявского (в Карпатских горах) часто прибывали в Москву и возвращались, ободренные царской лаской. Его грамота Львовскому Ставропигийскому братству доказывает, что он обещал заступничество за православных перед польским королем. Тогда впервые завязались сношения и с Закарпатской Угорской Русью. Пряшевский протопоп Василий Сабов удостоился в Москве царской милости и особой грамоты.

Карпатские посланцы, снабженные государевыми грамотами, собирали по пути милостыню для теснимых поляками монастырей, церквей, братств и вызывали сострадание в сердцах отзывчивого православного люда.

Не прошло двух столетий со смерти митрополита Московского Петра, как опять сын Червоннороссии, уроженец Старого Самбора, гетман Запорожских войск Петр Конашевич-Сагайдачный в битве под Хотином отражает новое нашествие басурман на южнорусские земли и на Польшу. В то же самое время уроженец Вышни Судовой, Афонский монах Иоанн Вышенский волнует своими жгучими посланиями южную Русь и укрепляет ее в сознании правой веры и истинного христианства.

Прошло столетие, и галичане подвизаются опять в Москве, помогая Петру Великому выковывать тот общерусский язык и ту новую русскую культуру, мировое значение и расцвет которых суждено лицезреть только нашим отдаленным потомкам. Стефан Яворский, уроженец Львова, занимает между Петровскими сподвижниками одно из первых мест.

Проходит еще столетие и мы видим уроженцев Червоннороссии, хотя из-за другой стороны Карпат, угроросса Лодия — первым ректором Петроградского университета, Балудьянского воспитателем царя Александра I. Оба они еще до сих пор не оценены по достоинству, но если указать на то, что Лодий своими «Началами любомудрия» создал первые научные термины чистой философии, сохранившие за собою право гражданства и до сих пор, Балудьянский же положил основание юридической терминологии, то сразу станет ясным, какую крупную долю внесли эти сыны Карпатской Руси в общую сокровищницу русской науки и культуры.

И только немногим позже та же Угорская Русь дает России такого человека, как Иван Гуца, известного под историческим именем Юрия Венелина. Венелин трудами своими о Болгарии воскресил одно из забытых славянских племен и был отцом мысли об освобождении болгар. Он-же, будучи домашним воспитателем в семье С. Т. Аксакова, духовно взрастил величайшего «славянского трибуна» Ивана Сергеевича Аксакова и его брата Константина и, следовательно, имеет огромные заслуги в создании того направления в русской культуре, которое принято называть «славянофильством» и которое далеко еще не исполнило своего исторического назначения.

Первый из русских царей, посетивший Галицкую Русь, был Петр Великий. Возвращаясь из Вены, вследствие известий о стрелецком бунте в Москве, царь Петр проехал главные города Галицкой Руси, был в Перемышле, Львове, Раве Русской, везде принимая депутации русского населения и щедро их награждая. В 1704 году Петр заключил в Львове с польским королем Августом союз против шведов, а в г. Жолкове было его свидание с гетманом Мазепой. После Полтавской битвы, собираясь в Прутский поход, Петр Великий еще раз посетил главные галицко-русские города. Всякий раз царь Петр заступался перед польским королем за местное русское население, указывая на бесчинства иезуитов.

По смерти Петра, Императрица Елизавета Петровна и Екатерина II не забывали Галицкой Руси, снабжая ее церкви и монастыри богатой церковной утварью и богослужебными книгами.

В 1784 г. Екатерина Великая приказала своим войскам занять Львов и другие города Галиции. Русская оккупация продолжалась до 1792 г. когда Червонная Русь, по первому дележу Польши, досталась Австрии. Русская царица с болью в сердце отдавала и вотчину дедину св. Владимира, как еще Иоанн Грозный называл эти земли, австрийской императрице Марии Терезии. Но она не чувствовала себя в силах, воевать кроме могучей Турции, еще с Австрией и Пруссией.

После раздела Польши Императрица Екатерина II не раз думала о воссоединении Галицкой Руси. Она еще в 1794 году писала Храповицкому[1]: «Владимир на Волыни мы заняли по причине, а со временем обменяем у австрийского императора польские губернии на Галицкую Русь, благо Галиция ему совсем не кстати».

На Венском конгрессе 1815 г. судьба Червонной Руси была испорчена на целое столетие. Как тогда «для прекрасных глаз Луизы Прусской» были нами уступлены немцам устья Вислы и Немана, так для Меттерниха была уступлена вся Галиция, с присоединением даже Терпольского округа, занятого в 1809 г. Но и Император Александр I интересовался Прикарпатской Русью. Он лично посетил угорскую Русь, проезжая в Будапешт навестить свою сестру Александру Павловну, бывшую замужем за венгерским политиком Стефаном. В г. Бардееве он принимал депутацию угро-руссов и выписал многих из них в Россию. Угро-руссы были помощниками Сперанского при составлении свода законов.

Император Николай I думал в 1846 году, во время занятия русскими войсками Кракова, об обмене Галичины на часть Царства Польского. Он об этом переписывался с Паскевичем, но венгерский поход повернул дело иначе.

Император Александр II выписал галицко-русское духовенство для располячения Холмской Руси и в 1877 году поднял вопрос об улучшении судьбы Галицкой Руси. Он часто высказывал мысль что раньше освобождения южных славян надо было завершить собирание русских земель. Тогда авторитет России в глазах западных славян был бы значительно выше и, может быть, была бы избегнута стамбуловщина[2] и милановщина[3], обнажившие такие глубокие язвы славянства.

При Императоре Александре II гр. Игнатьевым в 1888 г. был снова возбужден вопрос об обмене восточной Галиции на некоторые губернии Царства Польского. В 1890 г. Император Александр III, принимая в Почаевской Лавре в присутствии наследника престола, депутацию галицко-русских крестьян, сказал: «Я знаю вас, помню о вас и не забуду вас».

А нынешний Государь[4], будучи наследником еще, проезжая из Вены в Киев через Львов сказал графу Лобанову-Ростовскому, указывая на эту русскую землю: «Вот еще не собранный русский край!».

Прошло двадцать слишком лет с тех пор и теперь наконец наступает время, когда вопрос этот будет решен раз навсегда и Государь Император явится действительным «Воссоединителем всея Руси».

Дмитрий Вергун.

«Волынския епархиальныя ведомости». 1914. № 41. Ч. Неофф. C. 680-682.

 -------------------

[1]          Александр Васильевич Храповицкий (1749-1801) – статс-секретаря Императрицы Екатерины II, автор записок. – ред.

[2]          Стамбуловщина в Болгарии – авторитарный режим личной власти болгарского премьерминистра С.Ф.Стамбулова (1887-1894), ориентировавшийся на Германию и Австро-Венгрию, носивший явно враждебный России характер. – ред.

[3]           Милановщина в Сербии – время правления сербской королевской династии Обреновичей, ориентировавшейся на союз с Австро-Венгрией, из-за чего снискавшей крайнюю непопулярность в народе. – ред.

[4]          Царь-Мученик Николай Александрович Романов. — ред.