История Белой Руси - это противостояние постоянному давлению Запада, которое часто сопровождалось завоевательскими походами против Русского мира.
Белая Русь, входившая вместе с Украиной-Малороссией в историко-географическую область Западная Русь, была и есть рубежом Русской цивилизации, Святой Руси.
В духовном отношении Белая Русь подобна «военной границе», на которой происходит постоянное столкновение двух цивилизационных моделей: Русской - православной и Германо-Римской католическо-протестантской.
В этой многовековой борьбе белорусов укрепляет целый сонм их святых героев – небесных покровителей Белой и Всея Руси.
Одним из самых выдающихся наших героев духа был митрополит Литовский и Виленский Иосиф Семашко, вернувший белорусов из Унии в лоно Русской православной церкви.
И в прошлом, и сегодня многие противники православия пытаются оболгать или предать забвению имя Иосифа Семашко.
Проект «Западная Русь» в ожидании канонизации нашего белорусского Пророка начинает публикацию недавно вышедшей книги кандидата богословия протоиерея Александра Романчука «ИОСИФ (Семашко), митрополит Литовский и Виленский: жизнь и служение».
Начало публикации книги приурочено к официальной дате разрыва с Унией 25 марта 1839 года, когда император Николай I дал согласие на воссоединение униатов с Русской православной церковью, написав на документе, сообщающем о решении Синода: «Благодарю Бога и принимаю».
Редакция сайта «Западная Русь» выражает признательность о. Александру Романчуку за его фундаментальный и важный труд и выражает благодарность за предоставленную электронную версию книги.
К читателям
Поминайте наставников ваших,
которые проповедовали вам
слово Божие; и, взирая
на кончину их жизни,
подражайте вере их.
Евр. 13, 7
В начале XXI в. имя митрополита Литовского и Виленского Иосифа (Семашко) известно лишь узкому кругу специалистов-историков. Между тем это одна из самых значительных фигур в конфессиональной истории Беларуси. Рожденный в униатстве, получивший польское воспитание и католическое богословское образование, митрополит Иосиф нашел путь спасения в Православии, и оставшуюся часть жизнь посвятил его возрождению в нашей стране после многовекового господства латинства. Его заслуги перед Церковью и белорусским народом неоценимы. Он был инициатором и главным совершителем возвращения к православному вероисповеданию полутора миллионов белорусских и украинских униатов, произошедшего в 1839 г., и в исторической литературе получившего название «воссоединение». С одной стороны, воссоединение униатов с православными является самым большим единовременным миссионерским приобретением Православной Церкви за более чем 1000-летнее ее существование. С другой стороны, оно остановило процесс денационализации белорусов, через унию уходивших в польское католичество, освободило их от чуждого религиозного и культурного влияния, подтолкнуло к духовному и этно-культурному развитию. Без преувеличения, служение митрополита Иосифа - это слава Православия, живое свидетельство притягательности истины, хранящейся в нем. Сверх того, высокопреосвященный Иосиф во многом заложил духовный фундамент современной белорусской нации и может с полным правом называться одним из ее «отцов основателей».
Предлагаемое исследование призвано познакомить читателя с основными вехами жизни и служения митрополита Иосифа, которое необходимо предварить краткими сведениями общего характера. С конца XIV в. Православная Церковь на территории современной Беларуси оказалась под властью правителей-католиков сначала Великого Княжества Литовского, а с 1569 г., когда ВКЛ и Польша объединились в единое государство, Речи Посполитой. Неизбежным следствием этого стало наступление католицизма, стремившегося вытеснить Православие из жизни предков нынешних белорусов и украинцев1. Давление на Церковь то усиливалось, то по политическим мотивам ослабевало, но никогда не прекращалось. Завершением латинской экспансии стало заключение в 1596 г. в Бресте между частью епископов Киевской митрополии Константинопольского патриархата, в юрисдикцию которого с 1458 г. входила Православная Церковь ВКЛ, и римской церковью унии - церковного союза. Брестская уния создала униатскую, или иначе греко-католическую церковь. Она была призвана подменить собой Православие, подчинялась римскому папе и принимала в полном объеме католическое вероучение. Ее особенности на первоначальном этапе состояли в некоторой доле канонической автономности, сохранении обрядов, свойственных Восточной Церкви, и церковно-славянского языка богослужения.
Заключение церковного союза с Римом было встречено православными с возмущением и вызвало сильное сопротивление, доходившее до кровавых столкновений. Только благодаря мощной поддержке правительства Речи Посполитой, жестоко преследовавшего православных, уния смогла распространиться и ко второй половине XVIII в. занять господствующее положение. Около 1772 г. греко-католическая церковь в Речи Посполитой насчитывала 9 452 прихода2, распределенных по 8-ми епархиям. Православные сумели сохранить церковную структуру, но составляли меньшинство. Согласно данным, которыми оперируют некоторые белорусские исследователи в последнее время, на территории современных Беларуси и Литвы 39% от общего количества белорусов, поляков и литовцев принадлежали униатской церкви, 38% были католиками, 6,5% исповедовали Православие, остальные были староверами и протестантами3. Отсюда следует, что в конце XVIII в. не менее 80% белорусов оказались униатами4.
Наступление католицизма и введение унии существенным образом повлияли на естественное развитие белорусского народа. С конца X в. наши предки строили жизнь на основании православного вероучения и благочестия. Они достигли больших высот в духовной и материальной культуре, создали свои народные традиции. Трагическим следствием вытеснения Православия из их жизни стала потеря западнорусским обществом средневековой культурообразующей элиты - аристократии, дворянства и шляхты. Белорусская знать покинула свою церковь и перешла в костел. Она сделала это отчасти под давлением правительства, дискриминировавшего православных, чтобы не потерять сословные привилегии, отчасти увлеченные идеей превосходства польской культуры и римской веры. Их примеру последовали зажиточные горожане, желавшие сохранить положение, материальное благополучие и «идти в ногу со временем». Этот процесс наметился в XVI в. и принял катастрофические размеры после заключением унии. В костелах белорусские «лучшие люди» быстро теряли свою национальную самоидентификацию. Уже во втором поколении они забывали родной язык, слабо помнили о своих корнях, отождествляли себя с поляками и считали оскорблением напоминание, что они не природные поляки. Уход в католицизм и этническое ренегатство средневековой элиты лишил белорусов политической, интеллектуальной и экономической силы, сделал белорусскость достоянием лишь крепостной крестьянской массы и беднейших слоев шляхты и мещан. В этой среде ни белорусская культура, ни белорусский язык не могли нормально развиваться и достичь высокого уровня. К концу XVIII в. белорусская культура оказалась фольклором угнетенных крепостных крестьян, а западнорусский, или как сейчас говорят, старобелорусский язык в 1697 г. потерял государственный статус.
Несмотря на все эти хорошо известные факты сейчас активно распространяется мнение, что греко-католицизм был национальной верой белорусов, что в нем на белорусском языке велись богослужения и проповедь, издавались белорусские книги, беспрепятственно развивалась белорусская материальная культура. Все это чистый вымысел. Богослужение в греко-католической церкви велось на церковно-славянском, а не на белорусском языке. Об этом свидетельствует многочисленная униатская богослужебная литература, напечатанная за все годы существования унии. С ней можно познакомиться, и она хорошо исследована. Униатское делопроизводство после 1697 г. велось на польском. Чтобы убедиться в этом, достаточно посетить архивы. Кроме того ко второй половине XVIII в. греко-католическое духовенство и в домашнем обиходе и в общении с прихожанами использовало польский язык. После воссоединения было большой проблемой переучить бывших униатских священников говорить проповеди и учить верующих на народном языке, т.е. на многочисленных белорусских диалектах, существовавших в то время. Домашние молитвы униаты читали по-польски и в церквях пели польские костельные песни. Литургии сопровождались инструментальной музыкой, и, по большому счету, отличалась от католической мессы лишь церковно-славянским языком, который, кстати говоря, униатское духовенство понимало очень слабо из-за малой образованности. Греко-католические священники брили бороды, носили сутаны, одним словом, выглядели как ксендзы. К этому надо добавить, что построенные в XVII-XVIII вв. униатские церкви имели вид костелов, их внутреннее пространство во многом копировало костельную традицию. Здесь не было иконостасов, висели католические иконы, стояли органы, устроенные по латинскому образцу престолы и проповеднические амвоны, имелись конфессионалы, монстранции, боковые алтари и проч. Внедрение в унию элементов римского обряда и польского языка получили название латинизации и полонизации. Эти процессы разрушали Кирилло-Мефодиевское наследие церковной жизни народа, за многие столетия ставшего духовным и смыслообра-зующим фундаментом белорусской народной культуры. Они носили закономерный характер. Во-первых, Брестская уния заключалась не в рамках экуменической Флорентийской экклезиоло-гии, в которой, при всей ее спорности, все же допускались догматический диалог и снисходительность к разнообразию литургических практик. Уния в Речи Посполитой вводилась на основании Тридентского теологического мышления, выработанного католической церковью в период острейшей борьбы с реформацией. Здесь находилось мало места для толерантного отношения к иным церковным традициям, поэтому латинизация греко-като-лицизма была предопределена5. Во-вторых, союзная Риму церковь рассматривалась польско-литовским правительством как средство объединения народов Речи Посполитой общим вероисповеданием. По сути это была инъекция латинства в живое церковное тело западнорусского народа. Уния с самого начала была не способна противостоять латинскому влиянию. Симптоматично, что для скорейшей латинизации и полонизации унии уже в 1617 г. при деятельной поддержке иезуитов был специально создан униатский монашеский орден базилиан. Быстрое развитие этих процессов в греко-католицизме затормозили только сопротивление православных и слабость в XVII в. польской власти, занятой войнами с Россией и украинским казачеством. Но уже с начала XVIII в., когда правительство Речи Посполитой укрепило свою власть над территорией современной Беларуси, процесс латинизации и полонизации унии очень быстро набрал обороты, особенно после Замойского униатского собора 1720 г. Поэтому утверждение, что уния была национальной религией белорусов не выдерживает критики. По своей природе она являлась средневековым способом их превращения в католиков-латинян, что в условиях польского доминирования неизбежно влекло за собой их денационализацию.
В то же время надо признать: уния за все время своего существования не сумела превратить наших предков ни в настоящих католиков, ни в костельных поляков, т.е. ее миссия оказалась провалена. Дело в том, что, невзирая на объективные тенденции латинизации и полонизации, греко-католическая церковь в Речи По-сполитой никогда не сумела занять устойчивое, равное с римо-ка-толицизмом положение. Униатская церковь и ее смешанный восточно-латинский обряд считались уделом простонародья -«хлопской верой». В противоположность католицизм латинского обряда называли «панской верой». Униаты в Польско-Литовском государстве были католиками второго сорта. Причина кроется в презрительном отношении к ней польского дворянства, польской и полонизированной шляхты и ксендзов. Паны и шляхта не хотели молиться в костелах вместе со своими крепостными. Они всячески подчеркивали, что крестьяне, если не в вере, то хотя бы в обряде стоят ниже их. Поэтому католическое высшее общество в XVIII в. не слишком стремилось к полному растворению унии в чистом латинстве, предоставляя ее своей судьбе. По мысли По-знаньского католического епископа Е. Ликовского: «Большая часть вины за то, что уния в стране (Речи Посполитой - А.Р.) так и не принялась, как приняться могла и была должна, падает также на все тогдашнее польское общество, не понявшее ее возвышенность и значение, и поэтому не только не поддержавшее ее морально, но в течение долгого времени демонстрировавшее к ней враждебное отношение»6. Презрение панов послужило тому, что под униатской оболочкой белорусы по своему мироощущению продолжали оставаться православными и сохраняли народные черты и традиции, сформированные еще Православием. Это, правда, со ссылкой на классиков марксизма-ленинизма признают современные апологеты унии. «Факт захавання пад ушяцкай абалонкай праваслаунай веры, - пишет С.В. Морозова, - адзначаны Ф. Энгельсам i пацверджаны шматл1к1м1 крынщам1» . Помимо прочего отношение польского и полонизированного высшего общества заставляло белорусов твердо держаться русской самоидентификации. «На вопрос: кто ты? - пишет Я. Карский, - простолюдин отвечает -русский, а если он католик, то называет себя либо католиком, либо поляком...»7. Если принимать за факт утверждение, что название Белая Русь и белорусы очень древние, «так называл себя, вероятно, русский народ в Литве, а может быть так его прозвали соседи» уже со времен Ольгерда и даже Гедимина8, можно сделать вывод: позднее самоназвание «русские» говорит об осознанной приверженности к нему белорусов. Таким способом они защищались от духовно-культурного господства Польши, подчеркивая свою принадлежность к огромной русской семье, что можно назвать глубинным народным западноруссизмом.
В результате 3-х разделов Польши 1772-1795 гг. порядка 60% униатских приходов (от 5 600 до 6 052, точно неизвестно9) оказались в пределах Российской империи. Количество униатов, ставших подданными России, определить трудно, но, исходя из сопоставления данных, собранных разными историками, вероятно, оно составляло от 5 до 6 миллионов человек. Проблемой унии в конце XVIII в. была разная степень ее укорененности на разных территориях. В большинстве регионов Украины, где ей активно противостояло православное казачество, руководители которого взяли на себя роль народных вождей, уния сумела закрепиться только в последние десятилетия перед гибелью Польско-Литовского государства. Здесь она не имела ни прочной структуры, ни поддержки населения. На белорусских землях в силу мощного влияния близкой Польши, экономического, культурного и морального господства над простым народом польских панов, ксендзов и полонизированной шляхты уния пустила более глубокие корни и имела достаточно прочную церковную организацию. Однако в новых общественно-политических условиях, когда униаты лишились поддержки польской власти, а Православие, наоборот, приобрело государственное покровительство, греко-католицизм показал, что завоеванные им позиции были очень слабыми. В целом союзная Риму униатская церковь была для Российской империи тяжелым наследием Речи По-сполитой. За три десятилетия с 1772 по 1803 г. униатство в пользу как Православия, так и чистого католичества оставили миллионы верующих и тысячи священнослужителей10. В основном этот процесс проходил в Украине и лишь немного затронул Беларусь. В итоге к 1807 г. греко-католицизм в пределах Российской империи представлял собой относительно небольшую общину. Она насчитывала от 1 425 59911 до 1 538 89012 верующих. Число приходов достигало 1 436, с 1809 г. распределенных по 4-м епархиям. Духовенство состояло из 1 735 приходских и 738 безместных священников, в большинстве живших в Украине. Орден базилиан, включал три провинции: Литовскую, Белорусскую и Русскую. В 1801 г. он состоял из 722 членов и располагал 85 монастырями13. Компактно униаты проживали на Севере и Северо-Западе Беларуси в пределах современных Гродненской, Витебской, части Брестской и Минской областей. На Украинских территориях, где к 1803 г. в унии осталось 176 приходов, 195 приходских священников и 94 977 верующих14, униаты жили небольшими разрозненными группами, разбросанными на огромных пространствах.
В первой трети XIX в. будущее унии в России рисовалось в мрачных тонах. Она испытывала большие затруднения во всех сферах: управления, канонического права, образования духовенства, богослужения, состояния храмов, финансовых средств. Однако основная ее проблема, трагически понижавшая ее жизнеспособность, заключалась в том, что греко-католическое духовенство разделилось на две враждующие группировки, по-разному видевшие перспективы своей церкви. Значительная часть приходских священников хотели ее сохранить. Их интересы пытались выражать митрополит Ираклий Лисовский 1809), архиепископ Иоанн Красовский (| 1827), а также получившие высшее богословское образование в Главной католической семинарии при Ви-ленском университете члены Брестского капитула. Им противостояли базилианские монахи, занявшие в структуре церковного управления практически все ключевые должности и монополизировавшие образование униатских священников, вышедшие из ба-зилиан епископы, а также наиболее латинизированная часть низового духовенства. Они не препятствовали римскому прозелитизму, боролись с любыми попытками экклезиологически укрепить унию и отстоять ее самобытность сохранением остатков восточного обряда. Таким методом эта клерикальная группировка деятельно вела унию к растворению в польской католической церкви.
Силы были неравны. После смерти митрополита Ираклия Лисовского в 1809 г. патриоты унии лишились иерархического лидера (архиепископ И. Красовский оказался неспособен их возглавить в силу личных качеств и из-за противодействия базилиан, которые, в конце концов, уничтожили его интригами) и находились внизу церковной иерархической лестницы. Только небольшое число образованных белых священников, желавших спасти свое вероисповедание, занимали места в среднем звене церковного управления. Они не имели реальных сил и возможности выступить единым фронтом, поэтому не могли преодолеть церковные нестроения. В свою очередь та часть клира, которая вела к слиянию с чистым католичеством, возглавлялась иерархией, имела поддержку в польском обществе, влияние в Петербурге, особенно в среде правительственных чиновников в правление Александра I, и значительный организационный и финансовый потенциал.
Российское правительство, заинтересованное во всесторонней интеграции приобретенных от Польши территорий, не могло повлиять на расклад сил внутри унии, и, в общем, не понимало, что в ней происходит. Высокопоставленные чиновники стремились блюсти интересы многонациональной империи и сохранить межконфессиональный мир. Но в результате, сами того не подозревая, как правило, они оказывались игрушкой в руках базилиан, действовавших интригами, и выступали против интересов России и Православия в угоду латинизаторов унии и полонизации белорусов. В противоположность этому паны-католики имели на унию огромное моральное и экономическое влияние и хорошо знали, что нужно делать. Помимо прочего они опасались потери унии, как одного из оснований своего господства над белорусскими крепостными крестьянами, поэтому, в отличие от времени существования Речи Посполитой, активно содействовали всему, что стирало различия между римским и униатским обрядом, помогали ксендзам переводить белорусов в костелы и поддерживали своих сторонников в униатском духовенстве. В итоге, за несколько десятилетий под властью России греко-католицизм полонизировался и латинизировался в гораздо большей степени, чем за два столетия в Польско-Литовском государстве. При этом не менее двухсот тысяч униатов оказались в костелах15. Все это объективно вело унию к полному перерождению в польский католицизм, а белорусов в костельных поляков. При беспрепятственном развитии таких тенденций сейчас о Беларуси в ее нынешнем виде не было бы и речи. Все области компактного проживания униатов оказались бы «исконно» польской землей. Примером здесь может служить судьба балтского племени пруссов, посредством религии ассимилированных немецкими колонистами в течение достаточно короткого исторического периода времени.
В 1827 г. император Николай I попытался повлиять на ситуацию внутри греко-католической церкви. 9 октября 1827 г. Сенатом был издан Указ, призванный ослабить в унии влияние сторонников латинизации и полонизации. Указ предписывал: 1) не допускать в базилианский орден лиц римо-католического обряда; 2) подвергать испытанию на знание славянского языка и устава греческого богослужения кандидатов на членство в ордене; 3) восстановить первоначальную обрядовую чистоту унии; 4) учредить в греко-католических епархиях училища для духовного юношества с глубоким изучением церковно-славянского языка и славянской службы. Текст Указа говорит о новом взгляде Петербурга на западные окраины империи, который в большей степени учитывал религиозный и этнокультурный аспекты. В принципе авторы Указа верно определили главных духовных противников России внутри союзной Риму церкви. Исследователь унии генерал П.О. Бобровский, который был племянником знаменитого в свое время униатского богослова протоиерея Михаила Бобровского, полагает: «С приведением в исполнение основных положений Указа 9-го октября о реформе базилианского ордена должна была прекратиться латинизаторская миссия этого латино-польского института в русской унии. с падением ордена, который эксплуатировал унию для своих собственных чисто латинских интересов, русская уния должна была рано или поздно угаснуть, и русская церковь в западном крае должна была стать вполне русской не только по имени, но и по форме, содержанию и духу»16. Такой вывод этого автора не вполне понятен. Указ 9 октября 1827 г. не решал проблем унии. Чтобы предположения П.О. Бобровского осуществились было необходимо чтобы: 1) латинизаторы внутри унии подчинились и выполнили все новые требования, не противодействуя приведению их в жизнь давно испытанными методами закулисной возни вокруг российских сановников; 2) правительство проявило несвойственную ему в течение всего XIX в. последовательность в политике в западных областях империи; 3) польское общество отстранилось от участия в судьбе унии, отдав ее в русские руки. Ожидать исполнения этих условий было нельзя. Поэтому с большой долей уверенности можно говорить: Указ 9 октября 1827 г. мог привести только к всплеску новых страстей внутри и вокруг греко-католической церкви с неясными, а, скорее всего, с прямо противоположными задуманному последствиями. В таких исторических обстоятельствах на историческую сцену выступил будущий архиерей-воссоединитель Иосиф (Семашко).
1 Это носило закономерный характер. «Великое Княжество Литовское, - пишет современный исследователь истории Литвы Э. Гудавичюс, - было государством языческого народа, управляемого государями-язычниками, а русско-византийская культура - всего лишь цивилизационный феномен его вассальных провинций» (Гудавичюс Э. История Литвы с древнейших времен до 1569 года. - М.: Фонд имени И.Д. Сытина BALTRUS, 2005. - 679 с. С. 192). Можно критиковать такую точку зрения за тенденциозное непризнание надлежащей роли славянских народов в ВКЛ. Тем не менее, нельзя не видеть, что Литовские князья не хотели и боялись растворения своего народа в значительно большем численностью и более культурно развитом русском населении. Распространение Православия несло для аукштайтов и жемайтов именно такую опасность. Поэтому по мере появления и становления собственно литовского сословного общества, его верхушка все более склонялась к католицизму. Вместе с внутри-и внешне- политическими факторами это обусловило крещение литовцев в католицизм в 1387 г. После этого государственное давление на Православие и миссия римской церкви в исконно русских землях стали неизбежными.
2 Marian Radwan. Carat wobec kosciola greckokatolickiego w zaborze Rosyjskim 1796 -1839. Roma-Lublin. Polski instytut kultury chrzescijanskiej, 2001. - 504 s.1, s. 21.
3 Фшатава А.М. Хрысцшнсшя канфесп пасля далучэння Беларуа да Расшскай iмперыi (1772-1860) // Канфесп на Беларуа (к. XVIII-XX ст.) / В.В.Грыгор'ева, У.М.Завальнюк, У.1.Навщш. - Мн.: ВП "Экаперспектыва", 1998. - 340 с., С.5.
4 Такие цифры не бесспорны и часто ставятся под сомнение авторами, стоящими на православных позициях. Но представляется, что критика этих статистических данных не имеет смысла, т.к., по большому счету, они ничего не значат после возвращения униатов в Православие в 1839 г. Более того, заслуги перед Православием людей, послуживших разрыву церковного союза с Римом, тем значительнее, чем большую в количественном отношении величину представляла из себя уния.
5 В пределах Тридентского богословия уния не могла мыслиться как объединение равных партнеров, и речь могла идти исключительно об инкорпорации части Православной церкви Римом (Об этом см. Адрианов Игорь, священник. Православная оценка унии. VII Международные Кирилло-Мефодиевские чтения, посвященные Дням славянской письменности и культуры: Материалы чтений (Минск, 22-24 мая 2001 г.). В 2 ч. Ч.1, кн. 1/ Европейский гуманитарный ун-т, Бел. гос. ун-т культуры; Редкол.: Бендин А.Ю. (отв. ред.) и др. - Мн.: ООО «Ковчег», 2002. - 244 с. С. 139, а также 1сторичний контекст, укладнення Берестейсь-rai уни i перше поуншне поколшня: Матерiали Перших «Берестейських читань». Л^в, 1вано-Франшвськ, Кшв, 1-6 жовтня 1994 р. / Ред. Б.Гудзяк. - Л^в: 1нсти-тут 1стори Церкви Львiвськоi Богословсь^ Академи, 1995. - 190 с. С. 30, 32). В полной мере это относилось как к догматической, так и к обрядовой стороне Брестской унии. Несмотря на то, что Рим сохранял в унии восточное богослужение, что было закреплено в буле папы Климента VIII «Magnus Dominus», уже А. Поссевин высказывал мысль о том, что со временем русские униаты должны перейти на латинский обряд как более совершенный (О. Петро Галадза. Лггурпчне питання i розвиток богослужень напередодш Берестейс^ уни аж до шнця XVII столлтя // Берестейська ушя та внутршне жлтя Церкви в XVII столттп:
Матерiали Четвертих «Берестейських читань». Львiв, Луцьк, Кшв, 2-6 жовтня 1995 р. / Ред. Б.Гудзяк. - Львiв: 1нститут Iсторii Церкви Львiвськоi Богословськоi Академи, 1997. - 156 с. С. 5-6). Еще более категоричным в вопросах возможности существования восточных форм богопочитания в римо-католицизме был известный латинский богослов Х. Сарагоса, член римской Инквизиции. Он считал многие церковные обряды Кирилло-Мефодиевской традиции еретическими (там же). Подтверждением литургической нетерпимости западной церкви в эту эпоху служит то, что в папском Виленском алумнате, созданном стараниями А. Поссе-вина еще до введения унии и предназначенном для подготовки католических миссионеров из числа природных русских, все образование и воспитание алум-нов осуществлялось в латинском духе и обрядности, чтобы «культура в узком смысле римская, западная вошла в их плоть и кровь» (Poplatek J. Alumnat papieski w Wilnie. Z dziejow szkolnictwa jezuickiego w Polsce. Wybor artykulow. Krakow, 1994. Wydawnictwo WAM - Ksieza Jezuici. - 259 s. S. 106). Таким образом, несмотря на громкие декларации, изначально в глазах Апостольской столицы униаты были в положении католиков второго сорта, которым только предстоит достичь «истинного» христианства. При таком подходе Римской курии рассуждения об унии, как порыве к восстановлению единства Вселенской Церкви, а не экспансии католицизма выглядят неубедительно. Уния была обречена на постепенную латинизацию и по определению не могла занять в католическом Польско-Литовском государстве достойное положение. Согласно планам Рима и иезуитов она должна была постепенно слиться с чистым латинством и прекратить существование, укрепив своими силами католическую церковь.
6 Unia Brzeska (r. 1596) opowiedziana przez X. Biskupa Edwarda Likowskiego, su-fragana poznanskiego. - Poznan, 1896. - 424 s. s. 7-8.
7 Карсш Я. Беларусы / Я. Карсш; Уклад. i камент. С.Гаранша i Л.Ляушун; Навук. рэд. А.Мальдзю; Прадм. Я.Янушкев!ча i К.Цв!рш. - Мн.: "Беларуси кшга-абзор", 2001. - 640 с. {8}c ш. С. 105.
8 Там же, С. 104.
9 Marian Radwan. Carat wobec kosciola greckokatolickiego... S. 23.
10 В 1794-95 гг., после разрешения Екатериной II униатам свободно переходить в Православие униатскую церковь оставили от 1 572 000 (Смолич, И.К. История Русской Церкви 1700-1917 / И.К. Смолич. - Ч. 2. - М.: Изд. Спасо-Преображен-ского Валаамского монастыря, 1997. - 799 с. С. 331) до 2 000 000 человек (Доб-роклонский, А.П. Руководство по истории Русской Церкви / А.П. Доброклон-ский. - М.: Крутицкое Патриаршее подворье, общество любителей Церковной истории, 1999. - 935 с. С. 652). (П.Д. Брянцев утверждает, что в Православие при Екатерине перешло 3 000 000 человек (Брянцев, П.Д. История Литовского государства с древнейших времен / П.Д. Брянцев. - Вильна: тип. А.С.Сыркина, 1889. - 659 с. С. 584; ср. Уния и униатская церковь в пределах Польши и России // Энциклопедический словарь / Изд-ли Ф.А. Брокгауз и И.А. Ефрон. - СПб.: тип. Акц. Общ. Брокгауз-Ефрон, 1902. - Т. XXXIV^ Углерод - Усилие. - с. 821-833. С. 828. Здесь приводятся несколько иные данные: к концу царствования Екатерины II присоединившихся к Православию было до 2 000 000 чел.)). Результаты поражения унии в конце XVIII ст. были впечатляющими. Православному духовенству и императрице Екатерине, несмотря на многие затруднения, полная ликвидация унии в России казалась уже делом достаточно близким. В этих видах правительство пересмотрело административно-территориальное деление греко-католической церкви, оставив в ней только одну епархию - Полоцкую. Возглавляемая архиепископом Ираклием Лисовским, эта епархия простиралась от Киева до Каменец-Подольска на Юге и по Гродно, Курляндию, Вильно и Полоцк на Севере. Она включала в себя от 2 500 000 (Marian Radwan. Carat wobec kosciola greckokatolickiego w zaborze Rosyjskim 1796-1839. Roma-Lublin. Polski instytut kultury chrzescijanskiej, 2001. - 504 s. S. 34) до 3 000 000 (Бобровский, П.И. Подготовка реформ в русской греко-униатской церкви (1803-1827 гг. Ответ профессору М. Кояловичу) / П.И. Бобровский. - Спб.: тип. Ф. Елеонского и Ко, 1889. -44 с. С. 5) верующих. Торжество Православия над унией заставило встревожиться и обратиться к активным действиям польских панов и католическое духовенство. После смерти в 1796 г. Екатерины II они, пользуясь непоследовательностью политики Петербурга в Западных областях империи, развернули мощную кампанию по переводу униатов в чистое латинство. Точные цифры неизвестны, но, сопоставляя приведенную выше численность униатов в епархии архиепископа И. Лисовского с официальным количеством последователей унии к 1807 г., составлявших примерно 1 500 000 человек, можно сделать вывод, что в 1796-1805 гг. уния в пользу латинского обряда потеряла от 1 000 000 до 1 500 000 верующих. Эрозия унии в пользу костела продолжалась и далее. По косвенным подсчетам
П.О. Бобровского с 1805 по 1828 г. уния лишилась еще не менее 200 000 пасомых (Бобровский, П.О. Русская Греко-Униатская церковь в царствование императора Александра I. Историческое исследование по архивным документам П.О. Бобровского. С приложением алфавитных указателей имен и предметов / П.О. Бобровский. - СПб.: тип. В.С. Балашева, 1890. - 394 с. С. 163-164). В итоге можно сделать вывод - греко-католическая церковь на рубеже XVIII и XIX вв. представляла собой беспомощное тело, от которого с одной стороны отрывал куски Двуглавый орел, а с другой Белый. Причем миссионерские победы над унией и того и другого в порядке цифр, в принципе, сопоставимы.
11 Marian Radwan. Carat wobec kosciola greckokatolickiego... S. 68.
12 Marian Radwan. Carat wobec kosciola greckokatolickiego... S. 70.
13 Marian Radwan. Carat wobec kosciola greckokatolickiego... S. 76.
14 Marian Radwan. Carat wobec kosciola greckokatolickiego... S. 29, 72.
15 Бобровский, П.О. Русская Греко-Униатская церковь в царствование императора Александра I. Историческое исследование по архивным документам П.О. Бобровского. С приложением алфавитных указателей имен и предметов / П.О. Бобровский. - СПб.: тип. В.С.Балашева, 1890. - 394 с. С. 163-164.
16 Бобровский, П.О. Русская Греко-Униатская церковь в царствование императора Александра I. Историческое исследование по архивным документам... С. 359.
Кандидат богословия протоиерей Александр Романчук
Предисловие к книге «ИОСИФ (Семашко), митрополит Литовский и Виленский: жизнь и служение».