Павел Цибере
История Подкарпатской Руси (сегодня - Закарпатская область Украины) в XX веке является примером активных опытов этнокультурной инженерии в отношении коренного восточнославянского населения региона, традиционно именовавшего себя этнонимом «русины». В межвоенный период, когда регион входил в состав Чехословакии, местные интеллектуальные элиты представили на суд общественности несколько моделей идентичности русинского населения: русофильскую, украинофильскую и русинофильскую. Русофилы трактовали русинов как ветвь единого русского народа «от Карпат до Камчатки». Украинофилы считали местное население украинцами с «неразбуженным» национальным сознанием. Русинофилы же декларировали тезис о существовании отдельного русинского народа, который не является частью русских или украинцев. После поэтапного включения территории региона в состав Венгрии (ноябрь 1938 года, март 1939 года) официальным идеологическим курсом стал «угро-русинизм», приверженцы которого объявляли русинов отдельным славянским народом, которому не были свойственны прорусские и проукра-инские настроения и который на протяжении истории сохранял верность венгерскому государству. Представители Подкарпатской Руси, которые после событий марта 1939 года принимали участие в деятельности эмигрантских чехословацких структур, показали себя последовательными сторонниками иных национально-языковых ориентаций.
В октябре 1940 года в Лондоне экс-президентом Чехословакии Э. Бенешем был создан Государственный совет как совещательный орган - предпарламент. В качестве представителя Подкарпатской Руси в Государственный совет был включен Павел Цибере (1910-1969) - бывший руководитель Аграрного союза молодежи Подкарпатской Руси, генеральный секретарь Центрального карпаторусского национального совета (образован 11 ноября 1938 года). В ноябре 1938 - августе 1939 года политик пребывал в Праге [2, с. 129-130]. Цибере выступал против открытого проукраинского курса автономного правительства А. Волошина (октябрь 1938 - март 1939). В январе 1939 года П. Цибере вместе с видным русофильским деятелем региона С. Анталовским отправился в Берлин, дабы проинформировать властные круги о ситуации в Подкарпатской Руси и просить их оказать давление на правительство А. Волошина в целях репрезентации последним «также и интересов русского направления». На замечание сотрудника Канцелярии Президента Чехословакии, что «такие проблемы надо решать дома, чтобы не давать стимул иностранцам вмешиваться в наши внутренние дела», С. Анталовский ответил следующее: «Мы делали всё возможное для исправления ситуации, работали как в Хусте [столица автономной Подкарпатской Руси в ноябре 1938 - марте 1939 года - О./C.], так и в Праге. К сожалению, безрезультатно. В Берлине мы не собираемся жаловаться на Президента республики и центральные власти, только корректно обрисуем положение в Подкарпатской Руси, чтобы Берлин был информирован и мог правильно поступить, использовал свое влияние на местную власть» [17]. Дело в том, что руководство Германии оказывало прямую (в том числе финансовую) поддержку автономному кабинету и вследствие этого имело на него значительное влияние. Достоверно неизвестно, состоялась ли встреча русофильских деятелей с представителями руководства нацистской Германии. Однако сам факт планирования подобной встречи свидетельствует о том, что некоторые общественные деятели Подкарпатской Руси видели полную беспомощность Праги, ее неспособность контролировать ситуацию в стране.
В сентябре - декабре 1939 года П. Цибере находился в эмиграции в Югославии. Затем через посла Чехословакии в Белграде он обратился в Чехословацкий национальный комитет, а в 1940 году, будучи в Париже, установил более тесные контакты с этой организацией. После падения Парижа (25 июня 1940 года) П. Цибере вместе с Комитетом выехал в Лондон и вскоре вошел в состав Государственного совета. 12 января 1941 года Цибере было поручено возглавить Канцелярию по делам Подкарпатской Руси [2, с. 130].
Канцелярия по делам Подкарпатской Руси организационно относилась к Министерству внутренних дел, но использовала помещения (две комнаты) секции пропаганды Министерства иностранных дел. Цели данной структуры были следующие: написание статей для чешской, английской прессы; налаживание контактов с соотечественниками в армии, а также в странах Северной Америки; пропагандистская деятельность среди карпатору-сов и (на английском языке) среди жителей англосаксонского мира [14, s. 589]. Примером подобной пропагандистской продукции является опубликованная в 1943 году в Лондоне под редакцией П. Цибере книга о жизни «карпаторусских партизан». В предисловии к книге Цибере отчетливо обозначил свои русофильские взгляды: «Судьба карпаторусского народа сложилась трагически. Карпаторусский народ является частью великой русской нации, чью культуру он разделяет. Хотя на протяжении веков наш карпаторусский народ разлучен с братьями из России, он уверенно осуществляет свою культурную миссию и, не смотря на все трудности, успешно отстаивает и развивает русскую культуру в Карпатской Руси» [5, р. 6]. Основу книги составляет повествование о жизни партизанского отряда на территории Подкарпатской Руси, большинство которого составляли местные русины, воевавшие вместе с чехами и словаками. Взаимоотношения между ними описывались в самых радужных тонах: «Справедливость, дружелюбная атмосфера, дисциплина и военный задор, которые царили в нашем отряде, в результате образовали счастливое единство, в котором жили братские нации чехов, словаков и карпаторусов» [5, р. 44]. Подобные сообщения о «широком партизанском движении» в Подкарпатской Руси в 1939-1943 годах являлись пропагандистским приемом, рассчитанным на западное общественное мнение, и мало соответствовали действительности.
Однако уже в самом скором времени члены эмигрантского правительства в Лондоне стали выражать свое недовольство деятельностью Канцелярии по делам Подкарпатской Руси. Так, государственный секретарь Министерства иностранных дел Г. Рипка 8 августа 1941 года на заседании правительства утверждал, что вся необходимая пропагандистская деятельность должна осуществляться соответствующими структурами его ведомства, вследствие чего наличие Канцелярии по делам Подкарпатской Руси являлось нецелесообразным [14, s. 572]. На заседаниях 20 и 24 марта 1942 года была озвучена обеспокоенность тем фактом, что П. Цибере вел агитационные радиопередачи на русском языке. По мнению министра Я. Нечаса, это могло стать поводом для различных спекуляций со стороны официального Будапешта. Министр предлагал вести передачи «во-первых, на русском, во-вторых, на "местном языке”» [15, s. 191-192]. Г. Рипка считал возможным объявить свободу действий представителям всех национально-языковых направлений (русофильского, украинофильского и русинофильского) и предлагал, подобно Я. Нечасу, вести радиопередачи попеременно на русском и русинском языках [15, s. 192-193]. В дальнейшем недовольство фигурой русофила П. Цибере, не желавшего идти на компромисс с представителями иных идеологических направлений, в правительственных кругах Чехословакии возрастало. 27 ноября 1942 года правительство приняло решение ликвидировать Канцелярию по делам Подкарпатской Руси и возложить свойственные ей ранее задачи на отдел пропаганды Министерства иностранных дел [15, s. 758].
П. Цибере в тот же день выразил протест действиям правительства. Выступая на пленарном заседании Государственного совета 2 декабря 1942 года, политик декларировал свое несогласие с решением о ликвидации Канцелярии по делам Подкарпатской Руси: «Если по каким-то причинам правительство реорганизует Канцелярию, то реорганизация должна проводиться так, чтобы тут, в эмиграции, карпаторусам было понятно, что правительство их уважает и следует международным обязательствам по Подкарпатской Руси, включенным в конституцию республики» [11]. Свою позицию П. Цибере конкретизировал в письме министру внутренних дел Ю. Славику 23 декабря 1942 года Русофильский политик был возмущен, что решение о ликвидации Канцелярии по делам Подкарпатской Руси было принято без его ведома. Данную организацию П. Цибере считал «не только центральным пропагандистским и информационным органом в карпаторусских делах», но и «политическим центром всей карпаторусской эмиграции и символом особого конституционноправового статуса Подкарпатской Руси в Чехословацкой Республике» [8].
Параллельно с работой в эмигрантских чехословацких организациях П. Цибере вел переписку с русинскими деятелями в США. В отправленном в июле 1942 года письме первому губернатору Подкарпатской Руси (1919-1921) Г. Жатковичу, который на протяжении нескольких десятилетий являлся одним из лидеров русинской диаспоры в Америке, П. Цибере излагал свое видение послевоенного устройства Подкарпатской Руси: возвращение региона в состав Чехословакии на правах широкой автономии, обсуждение и решение всех проблем национально-культурной жизни. При этом русофильский деятель сетовал на то, что правительство Чехословакии в эмиграции «не признало языковую проблему принципиальной», тем самым внеся «хаос и раскол в нашу нацию». В письме одному из лидеров русофильского направления русинского движения в США И. Ладыжинскому (9 июня 1942 года) П. Цибере представил свои рассуждения относительно набиравшей популярность идеи присоединения Подкарпатской Руси к СССР (данную стратегию, в частности, отстаивала просоветская русофильская организация в США «Лемко-Союз»): «Местное население любит Россию, особенно теперь, когда она храбро воюет. Но никто не может эти чувства эксплуатировать в собственных политических целях. С другой стороны, естественный порыв масс не должен подавляться. Надо просто отделять политические проблемы от культурных вопросов. Мы, карпаторусы, как ветвь русского народа, хотим, чтобы русская культура была нашей культурой и являлась связующим звеном между нами и русским народом. Вопрос государственной принадлежности был решен в 1918 году. Мы должны не только оставаться верными гражданами Чехословацкой Республики, но и активно добиваться ее международного признания. Но мы не можем соглашаться с любыми ограничениями прав нашей нации» [6].
20 июля 1943 года П. Цибере отправил в адрес правительства и Президента Э. Бенеша специальный меморандум. Представитель Подкарпатской Руси в Государственном совете выдвигал претензии Праге в излишнем централизме по отношению к карпато-русскому народу, который представлялся властным кругам Чехословакии «не до конца сформированной этнографической массой». Автор меморандума оставался верен своим русофильским взглядам: «Чехословацкие правящие круги боялись свободного развития настоящей русской культуры и русского литературного языка в Подкарпатской Руси, так как это могло привести к уверенному доминированию русского народа в регионе, что наиболее полно соответствует духу культурно-национального возрождения карпаторусского народа». Политик также отмечал: «Мы не против культуры западных славян, но придерживаемся национального и культурного единства с великим русским народом. <...> Карпато-русы были и остаются ветвью русского народа и никогда не представляли и не представляют возможности своего национального возрождения без естественного развития русской культуры, русского языка и самой тесной связи с русской нацией». П. Цибере справедливо указывал, что в межвоенный период власти Чехословакии благосклонно относились к переселенцам из соседней Галиции (входила в состав Польши), которые работали в учебных заведениях Подкарпатской Руси и активно пропагандировали украинскую модель национальной идентичности. В меморандуме отмечалось, что правительство в Лондоне не отказалось от прежней политики Праги, фактически сняло с актуальной повестки дня вопрос Подкарпатской Руси, в своей публицистике использовало для наименования региона и его населения термины «Карпатская Украина», «украинский», что не соответствовало историческим реалиям. Кроме того, П. Цибере выдвигал требование предоставления обещанной автономии Подкарпатской Руси сразу после восстановления чехословацкой власти в регионе [10]. Не получив ответа на свой меморандум, Цибере 9 ноября 1943 года отправил письмо Э. Бенешу, в котором просил снять с себя полномочия члена Государственного совета [16, s. 450]. Через несколько дней состоялась беседа П. Цибере с бывшим секретарем Э. Бенеша П. Дртиной, который в годы Второй мировой войны входил в неофициальный круг приближенных Президента Чехословакии в изгнании. Цибере с плохо скрываемой обидой сообщил о своей неспособности выполнять обязанности члена Государственного совета. Русофильский политик напомнил, что его меморандум правительству и Э. Бенешу остался без ответа, и интерпретировал данный факт как нежелание представителей чехословацкой политической эмиграции считаться с интересами карпаторусского народа: «Нельзя так [плохо] относиться к человеку, который был назначен членом Государственного совета, только за то, что он карпаторус». Также П. Цибере сообщил, что за все время пребывания в Лондоне он ни разу не удостоился встречи с премьер-министром эмигрантского правительства. Кроме того, по замечанию политика, во время торжественных мероприятий, посвященных 25-летию провозглашения Чехословацкой Республики, ни один из выступавших даже не упомянул о Подкарпатской Руси. П. Цибере сказал П. Дртине, что не изменит своего решения об отставке [9].
Новость о прошении об отставке П. Цибере была негативно встречена в среде русофильского крыла русинской диаспоры в США. В. Станканинец считал, что такое решение выгодно идеологическим противникам русофилов, а также утверждал, что Вашингтон не будет вмешиваться в национальную политику в Чехословакии. В письме П. Цибере В. Станканинец писал: «Ни я, ни наши сотрудники здесь не одобряют Ваш поступок. Радуются только одни украинские коммунисты. Наших земляков в США не так много, американские карпаторусские организации не могут и не будут вмешиваться в наши дела, так как они сами того не желают и правительство США этого не одобряет. Поэтому вновь настоятельно прошу, отзовите свое прошение об отставке. Все проблемы мы решим дома» [7].
После долгих обсуждений правительство поручило министру внутренних дел Ю. Славику подготовить ответ П. Цибере. Соответствующее письмо было отправлено 7 декабря 1943 года. Министр внутренних дел сообщал о том, что прошение об отставке члена Государственного совета не было принято, и декларировал желание правительства сотрудничать с приверженцами всех национально-языковых ориентаций, в том числе с русофилами: «Правительство не может занимать односторонней позиции в языковых и других вопросах, в которых между представителями Подкарпатской Руси в эмиграции нет единства. Эти вопросы должны быть решены демократическим путем и только дома» [16, s. 450].
В1943-1944 годах П. Цибере не принимал активного участия в жизни чехословацкой эмиграции. Однако обвинения в его адрес не переставали поступать. В условиях нарастающего конфликта с русофильским деятелем на ведущие позиции в среде эмигрантов из Подкарпатской Руси в Лондоне вышел украинофил И. Петрущак. В 1930-х годах он являлся секретарем краевого комитета коммунистических «красных профсоюзов» в Подкарпатской Руси, редактором газет «Рабочая молодежь» и «Голос жизни». После событий марта 1939 года Петрущак по заданию Коммунистической партии Чехословакии эмигрировал в Англию. После нападения Германии на СССР последовало сближение на антифашистской основе всех течений чехословацкой эмиграции, вследствие чего И. Петрущак был делегирован руководством Коммунистической партии Чехословакии как один из ее представителей в Государственный совет [3, с. 301]. Выступая на пленарном заседании Государственного совета 15 марта 1944 года, Петрущак обрушился с резкой критикой на Цибере, обвиняя того в расколе русинского населения: «Жаль, что вместо организованной общей борьбы, вместо помощи этой борьбе начали раздувать языковые споры, как это с охотой делали некоторые люди дома. Начались споры о полномочиях [автономных властей Подкарпатской Руси в составе Чехословакии] вместо усилий решить все вопросы сообща, вместо того, чтобы сделать возможным решение других вопросов в будущем. Бывший член Государственного совета П. Цибере пошел именно этим ложным путем. Во-первых, он не хотел признавать украинцев, которые составляют подавляющее большинство нашего народа. Когда, наконец, он был вынужден смириться с фактом их существования, он отвергал любые усилия по поиску общего пути к сотрудничеству. Он подал меморандум правительству и Президенту в нарушение процедур, минуя Государственный совет. Когда это не принесло результата, просто вышел из Государственного совета. Подобный поступок ведет не к сплочению, а, наоборот, к разъединению. <...> П. Цибере вместо объединения всех сил в общей борьбе выступал за решение вопросов, которые нельзя решить здесь и сейчас. Он вышел из Государственного совета и на протяжении нескольких месяцев и пальцем не пошевелил». Украинофильский деятель, заявлявший о своей полной лояльности Праге, критиковал своего оппонента за «устаревшие» идеи «неделимого русского народа», «терминологию партии И. Куртяка». (И. Куртяк - лидер русофильской провен-герской партии «Подкарпатский хлеборобский союз» и ее приемника - партии «Автономный земледельческий союз» в 1920-1933 годах.) Петрущак считал, что мнения русинской диаспоры в Северной Америке не должны определять контуры национальной политики в Подкарпатской Руси после возвращения региона в состав Чехословакии: «Организации в США и Канаде - на самом деле направления русского, русинского или карпаторусского, но это не имеет никакого влияния на развитие дел дома. Это - представление предвоенного времени, панславизм старого типа, а народ дома развился в своем правильном, украинском, национальном сознании» [12].
Участники заседания политического комитета Государственного совета 13 июня 1944 года поддержали И. Петрущака в его заочном споре с П. Цибере. В частности, министр торговли и промышленности В. Майер заявил: «И. Петрущак не упускает возможности на заседаниях Государственного совета упоминать о дальнейших хозяйственных и социальных задачах и нуждах Подкарпатской Руси, что является его правом и находит поддержку с нашей стороны. П. Цибере свою деятельность ограничил тем, что выступал как единственный признанный защитник и представитель подкарпатского народа. Никогда ни один член правительства не пытался закрепить за Подкарпатской Русью особый статус. Задача правительства в эмиграции - сохранить без изменений существующий правовой строй. П. Цибере постоянно выражал идеи, неприемлемые для решения этого принципиального вопроса. Этому нужно положить конец». С мнением В. Майера солидаризировался заместитель председателя Государственного совета В. Носек: «П. Цибере всегда подчеркивал, что он единственный представитель Подкарпатской Руси, всегда добивался, чтобы для него было создано собственное управление, которое представляло бы Подкарпатскую Русь в эмиграции и сохраняло бы автономию. Но единственным представителем Чехословацкой Республики является Президент, а правительство и Государственный совет являются консультативными органами. Просто недопустимо, чтобы П. Цибере выступал как единственный представитель всего подкарпатского народа. В национальном вопросе П. Цибере отстаивал идею о том, что все население Подкарпатской Руси является ветвью великорусского народа, а себя позиционировал в качестве его единственного уполномоченного защитника». Выступавший на заседании И. Петрущак отмечал, что Цибере не шел на диалог с украинофильской частью русинской эмиграции в языковом вопросе, «добивался такой автономии для Подкарпатской Руси, которую было невозможно реализовать». По мнению Петрущака, вопрос автономии региона терял свою остроту и актуальность, так как Бенеш декларировал «четкую программу равноправия чехов, словаков и жителей Подкарпатской Руси, которые как равноправные граждане будут решать и проблемы всей Чехословацкой Республики, и собственные проблемы». По мнению украинофильского политика, постоянное акцентирование внимания на проблематике автономии, предпринимаемое П. Цибере, являлось «не помощью народу, а литьем воды на мельницу тех, кто на протяжении 20 лет являлся врагом подкарпатского народа и Республики» [13].
В середине 1944 года П. Цибере совершил последнюю заметную попытку повлиять на ситуацию в Подкарпатской Руси, передав советским инстанциям «Краткую записку о Карпатской Руси и карпаторусском движении». В данном документе политик выражал несогласие со взглядами Э. Бенеша на будущее Подкарпатской Руси как на «какой-то де-позитум России», а также с украинизацией русинов. В документе был дан обзор понятия «Русская территория в Венгрии» начиная с XIV века. В завершение записки П. Цибере сделал вывод: «К сожалению, в прошлом Россия никак не участвовала в решении кар-паторусского вопроса» [4, с. 101]. Какой-либо реакции на документ Цибере со стороны компетентных советских институтов не последовало.
Весной 1945 года П. Цибере вернулся в Подкарпатскую Русь, на тот момент занятую войсками Красной Армии. В регионе проводилась превентивная советизация, ускоренная после подписания советско-чехословацкого договора о передаче Подкарпатской Руси в состав Советской Украины. П. Цибере был арестован и осужден, вышел на свободу в 1956 году. После этого непродолжительное время преподавал в высших учебных заведениях Харькова, позже работал учителем иностранных языков в школах Ужгородского района. Последние годы жизни П. Цибере провел в полном одиночестве в закарпатском городе Мукачево. Умер 27 июля 1979 года.
Таким образом, чехословацкое правительство в Лондоне заняло двойственную позицию относительно национально-культурной природы жителей Подкарпатской Руси. С одной стороны, декларировалась свобода выбора населением собственной идентичности. С другой стороны, многие члены правительства скрыто или явно симпатизировали силам, считавшим население края украинцами. Во многом это было связано с неопределенной позицией чехословацкой политической эмиграции, в которой сочеталось желание возродить Чехословакию в домюнхенских границах и понимание факта заинтересованности СССР в присоединении Подкарпатской Руси. По мнению В.В. Марьиной, «естественно было предположить, что, отойдя к СССР, эта область будет присоединена к Украинской ССР». Не желая портить отношения с потенциальным мощным соседом в лице СССР, представители чехословацких эмигрантских кругов принимали видение украинского вопроса, господствовавшее в Советском Союзе [1, с. 28-29]. П. Цибере как главный сторонник общерусской природы жителей Подкарпатской Руси фактически оказался в политической изоляции. Чехословакии не удалось сохранить регион в своем составе. После освобождения Подкарпатской Руси войсками Красной Армии в октябре 1944 года последовал непродолжительный период существования просоветского ква-зигосударственного образования «Закарпатская Украина». По договору между СССР и Чехословакией от 29 июня 1945 года регион вошел в состав Украинской ССР. Население Подкарпатской Руси в директивном порядке было объявлено украинцами, начался очередной драматичный этап в судьбе региона.
Казак Олег Геннадьевич,
кандидат исторических наук, доцент кафедры политологии
Белорусского государственного экономического университета.
Опубликовано: Тетради по консерватизму: Альманах. – № 2. 2020.
Литература
1. Марьина В.В. Закарпатская Украина (Подкарпатская Русь) в политике Бенеша и Сталина. 1939-1945 гг. М.: Новый хронограф, 2003. 304 с.
2. Офщинський Р. Полтичний розвиток Закарпаття у складӀ Угорщини (1939-1944). КиТв: Ӏнстпут icTopiT УкраТни НАН УкраТни, 1997. 244 с.
3. Поп И.И. Энциклопедия Подкарпатской Руси. Ужгород: Изд-во В. Падяка, 2001.431 с.
4. Сальков А.П. Национально-территориальные конфликты в Центрально-Восточной Европе во внешней политике СССР (1938-1949 гг.). Минск: БГУ, 2019.743 с.
5. Čech J., Cibere Р. Death stalks the forest. The Story of the Carpatho-Russian Guerrillas. London: Lindsay Drummond, 1943. 75 p.
6. Dopis od Československe informačni sluzby do Ministra zahraničnich veci. Tema: «Karpatoruske veci», 16. septembra 1942 П Narodni archiv Česke Republiky. F. MV-L. Sign. 2-10-20. Kart. 115.
7. Dopis od Ministra zahraničnich veci do Ministra vnitra.Tema: “Vzkaz od V. Stankanince pro_P. Cibereho”, 20. prosince 1943 H Narodni archiv Česke Republiky. F. MV-L. Sign. 2-10-19. Kart. 115.
8. Dopis od P. Cibere do ministra vnjtra J. Slavikovi, 23. prosince 1942 H Narodni archiv Česke Republiky. F. MV-L. Sign. 2-10-19. Kart. 115.
9. Dopis od P. Drtiny do Yu. Slavika. Tema: «Dr. P. Cibere, člen Statni rady», 22. listopadu 1943 H Narodni archiv Česke Republiky. F. MV-L. Sign. 2-2-18. Kart. 88.
10. Memorandum predložene československe vlade v Londyne členem Statni rady P. Cibere, 20. července 1943 // Narodni archiv Česke Republiky. F. MV-L. Sign. 2-51-4. Kart. 218.
11. Projev dr. P. Cibere v 7 plenarni schiizi tretiho zasedani Statni rady, konane dne 2. prosince 1942 H Narodni archiv Česke Republiky. F. MV-L. Sign. 2-2-10. Kart. 88.
12. Projev рапа I. Petruščaka v 14. plenarne schiizi čtvrtem zasedani Statni rady, konane dne 15. brezna 1944// Narodni archiv Česke Republiky. F. MV-L. Sign. 2-2-10. Kart. 88.
13. Zapis 24. politickeho vyboru v čtvrtem zasedani Statni rady, konane dne 13. června 1944// Narodni archiv Česke Republiky. F. MV-L. Sign. 2-2-10.
14. Zapisy ze schiizi československe vlady v Londyne. T. 1. Praha: Historicky ustav Akademie ved ČR; Masarykiiv ustav a Archiv Akademie ved ČR, 2008. 877 s.
15. Zapisy ze schiizi československe vlady v Londyne. T. 2. Praha: Historicky ustav Akademie ved ČR; Masarykiiv ustav a Archiv Akademie ved ČR, 2011.849 s.
16. Zapisy ze schiizi československe vlady v Londyne. T. 3/1. Praha: Historicky ustav Akademie ved ČR; Masarykiiv ustav a Archiv Akademie ved ČR, 2012. 490 s.
17. Zprava Kancelare Prezidenta Republiky «Pomery na Podkarpatske Rusi», 6. iinora 1939 //Archiv Kancelare Prezidenta Republiky. Inv. Č. 928. Sign. PR 87. Kart. 15.