Браться Алексей и Георгий Геровские оставили заметный след в истории карпато-русского движения. Будучи внуками Адольфа Добрянского, выдающегося сподвижника Русской идеи в Угорской Руси, находившейся под мадьярским гнётом, браться Геровские впитали от него любовь к русской изящной словесности, к русскому православию и русской культуре. Несмотря на то, что долгие годы они жили в иноязычном окружении, в семье деда с детьми разговаривали только по-русски, и Алексей и Георгий сызмальства ощущали свою принадлежность к единой русской народности.
Опасаясь преследований со стороны австрийских властей, семья Геровских переезжает вглубь Австрии, в Инсбрук, подальше от родного для них Львова, где австрийская полиция не спускала с них глаз. В Инсбруке у них не было возможности общаться по-русски нигде, кроме как дома. Георгий и Алексей вынуждены были посещать местную немецкую гимназию, находившуюся в ведении иезуитов. Излишне говорить, что православные мальчики чувствовали себя там не совсем уютно. К их радости, через пару лет, в 1895 г. семья перебирается на Буковину, где большинство населения придерживалось православной веры. Но здесь браться вновь столкнулись с проблемой: в регионе проводилась тотальная украинизация, русский язык повсеместно изгонялся. Заподозренных в русофильских настроениях подвергали обструкции. Так, Алексея вынудили покинуть гимназию, едва узнав, что он расклеивал листовки на русском языке. В те времена это было неслыханным правонарушением! Кроме того, пытаясь превратить пылкого карпато-русского патриота в маргинала, ему запретили вообще обучаться в каких бы то ни было учебных заведениях Буковины. Однако это не помешало Алексею закончить своё обучение в домашних условиях и со временем получить степень доктора юридических наук после окончания Черновицкого университета. В 1907 г. и его брат Георгий поступает в тот же университет для изучения славистики.
Уже в 1913 г. обоих братьев снова берут под арест по обвинению в госизмене. Алексея, как неисправимого русофила, приговаривают к смертной казни. Но отчаянные юноши совершают побег и скрываются на территории России. Разъярённые австрийцы обрушили на оставшихся родственников Геровских всю свою ненависть. В венскую тюрьму были брошены их мать, сестра и даже супруга Алексея Геровского и его 2-летний сын. Там, в застенках, их мать, сама активная участница карпато-русского движения, умирает.
Вернуться на родину Алексей смог только тогда, когда Галиция была вновь занята русскими войсками - во время Первой мировой войны. Затем, после отступления русских, он был вынужден вновь эмигрировать в Россию. В 1917 г., после Октябрьской революции, Алексей вновь оказывается в Галиции. Туда же переезжает позже и Георгий. К тому времени Алексея уже успели невзлюбить чехословаки. В 1924 году в Чехословацкой республике проводились выборы, затронувшие и Подкарпатскую Русь. Алексей отказывается от нескольких соблазнительных предложений возглавить список кандидатов чехословацких партий и продолжает высказывать откровенно русофильские чаяния. Он искал дружбы больше с православными сербами, чем с католиками чехо-словаками. На одном из выступлений в Югославии Алексей заявил, что «через некоторое время Чехословакия и Польша исчезнут с карты Европы потому, что в славянском мире будущее только за православными государствами».
После этого его лишили чехословацкого паспорта и установили за ним слежку. Официальная Прага была рассержена не на шутку. Поэтому приехавшему к брату Георгию гражданство Чехословакии так и не предоставили, а, напротив, тоже приставили к нему шпиков. Георгий трудился на научной ниве в области лингвистики. В 1934 году был напечатан его масштабный труд «Язык Подкарпатской Руси», вышедший на чешском языке. Поскольку Георгий был противником выдумывания отдельного украинского языка, он писал: «Замечательным для истории языка этого маленького полумиллионного народа… есть его решительное усилие не отдаляться все более и более от русского корня введением собственных диалектических особенностей в литературу, решительное сознательное стремление к языку русской литературы, к русской школе, руководимые естественным инстинктом самозащиты и чувством языковой принадлежности».
Русинское наречие он считал ответвлением наречия малороссийского, а малороссийское считал диалектом русского языка, отказывая ему в самостоятельном существовании. В этом он разделял взгляд всех карпато-русских будителей относительно украинизации русинского населения и прививания ему украинского языка, как некоей отдельной формы словесности. Один из галицких русофилов, Николай Антоневич, так высказался на эту тему: «Не припускаю, чтобы человек просвещенный мог быть так наивен и в то верить, чтобы сама сельская стреха была в состоянии доставить столько слов и фраз, чтобы наречие переменить в образованный книжный язык».
Вскоре Алексея Геровского изгоняют из Чехословакии. Он обосновывается в родной по духу для него Сербии и учреждает Сербско-Карпаторусский комитет для развития и укрепления дружеских связей между двумя народами. Чехословаки пытались достать его и там, оказывая на него давление опосредованными методами. Но Алексей, как истинный патриот, был непреклонен. Существует мнение, что при чехословаках карпатороссы жили припеваючи. Что ж, предоставим слово самому Алексею Геровскому. В своей статье «Мы и чехи» он пишет: «… чешский писатель Ярослав Гилберт, ученик Масарика и близкий ему человек, опубликовал статью, которая появилась в нескольких чешских газетах в Праге под заглавием: "Мы и Русские". В этой статье он сказал: "Русский народ - это низшая полутатарская раса, неспособная к высшей культуре. Все наши отношения к русским будут состоять только в том, что мы будем продавать им наши товары, если они будут за них хорошо платить, и покупать у них их товары, если они будут продавать нам дешево. Вот и все". Такого мнения о русских было большинство чехов, воспитанных Масариком и его учениками. Итак, они обращались с нашим русским народом в Карпатской Руси, как с низшей расой. Это говорил немецкий дух в чехах. Немцы считали всех славян низшей расой, а чехи этому учились у них. И когда они стали на ноги, то они, считая себя равными немцам, начали презирать всех других славян, которые не прониклись так немецкой культурой как они. Презирали они нас, русских, презирали поляков и южных славян».
Некоторые украинофилы перебирались на территорию Чехословакии и уже оттуда вели свою пропаганду. Среди чешской интеллигенции были не только горячие патриоты своей родины, но и целые группы австрофилов. Австрофилы были в меньшинстве, но зато на их стороне стоял тот самый Масарик, будущий президент республики, имевший вес в политических кругах и пользовавшийся доверием Вены. С помощью чешских австрофилов галицийские украинофилы пытались создать в Чехословакии центр украинофильской пропаганды. Получалась замкнутая цепочка: чешские австрофилы были опекаемы и лелеемы Веной, а украинские националисты были лелеемы и опекаемы чешскими австрофилами. Таким образом, и чешские австрофилы, и галицийские украинофилы работали на Габсбургов.
О подлой роли Масарика в деле подавления русского движения Алексей Геровский писал в той же статье «Мы и чехи»: «Его газета "Час" была не только явно австрофильской и направленной против национальных идеалов чехов, но и противорусской, направленной не только против царской России, но и против русских вообще, свое презрение к которым он не скрывал. Час" была единственной чешской газетой, поддерживавшей украинских сепаратистов в полном созвучии с официальной австрийской политикой. За несколько месяцев до войны он написал книгу на немецком языке под заглавием "Россия и Европа"… Эта книга была совершенно явно направлена против России. Впоследствии, уже после войны, она была переведена на русский язык и школьное ведомство на Карпатской Руси заставляло все русские школы покупать ее для школьных библиотек; эти библиотеки заполнялись главным образом противорусскими книгами, списки которых составляли галицкие сепаратисты, бежавшие в Чехословакию».
Позже Алексей перебирается в США, где продолжает лоббировать карпато-русские интересы. Через время он возвращается в Европу, посещает европейские столицы, в т.ч. на заседания Лиги Наций, и, где только можно, ратует за автономию Подкарпатской Руси в составе Чехословакии, поскольку иных вариантов не было. Самая широкая автономия со своим собственным законодательным органом и собственной исполнительной властью была гарантирована карпатороссам международным договором, подписанным представителями держав-победительниц в Сен-Жермене в1919 г. Постановления этого договора были включены в конституцию Чехословацкой Республики. Но выборы в первый карпаторусский парламент так и не состоялись, и не было ни следа какой-либо автономии. Краем самодержавно управляли бесчисленные чешские чиновники, которыми пражское правительство наводнило Карпатскую Русь. К 1938 г. с огромным трудом Подкарпатская Русь получила автономию, но позже чехословаки попытались изгнать Алексея из страны, но безуспешно. В том же году Алексей получил приглашение от германского министра иностранных дел Риббентропа приехать в Мюнхен для переговоров о судьбе Подкарпатской Руси, но на встречу не поехал, отлучившись в Белград. Позже он узнал, что немцы требовали от Праги его ареста.
Между тем, в 1939 г. венгры арестовывают Георгия Геровского, обвинив его в распространении панславистских идей. Тогда в глазах венгерских властей это было серьёзным преступлением против венгерской государственности. Обвинение было притянуто за уши и Георгия вынуждены были освободить. Он продолжает учёную деятельность даже в период Великой Отечественной войны. В 1943 г. выходит его критический отзыв на работу В. Бирчака «Літературні стремління Підкарпатськоі Русі». Георгий отказывает автору в знании исторических деталей и порицает за субъективную украинофильскую антипатию к русскому языку.
К тому времени Алексей уже вновь находился в США, где пытался добиться от американских властей помощи в карпато-русском деле. Но Вашингтон отказывается оказывать давление на Прагу и советует Алексею обращаться в посольство СССР. Советские дипломаты отказали ему в визе для поездки в советский Союз, и тогда Алексей пишет лично Сталину: «Не дайте в обиду самой западной окраины Земли Русской. Защитите ее. Не допустите, чтобы наше маленькое русское племя, удержавшееся в течение тысячи лет на юго-западных склонах Карпат, было стерто с лица земли в момент величайших побед русского оружия. Спасите русский край, который русские ученые (профессор Ключевский) считают колыбелью русского народа. Русская история Вам этого никогда не забудет».
Ответа он так и не получил. Советская власть придерживалась жёсткого курса на искусственное выведение украинцев, как отдельной от русских нации. Именно в советские времена, с его политикой коренизации, карпато-руское движение было окончательно добито.
Братья Геровские оставили заметный след не только в политической жизни Подкарпатской Руси, но и в науке – этнографии, лингвистике, публицистике. Они отличались принципиальностью и крепостью духа перед лицом многочисленных испытаний. Оба брата стойко держались и против гнёта австрийцев, и против репрессий венгров, и против беспрецедентного давления чехословаков. Полная противоположность им – галицкие украинофилы, которые, ненавидя всё русское, опускались до низменных поступков, прислуживая полякам, венграм, австрийцам и чехословакам, соучаствуя в подавлении русского самосознания карпатороссов и поддерживая антирусский полицейский террор. С опорой на Варшаву, Будапешт, Вену и Прагу они надеялись окончательно задушить карпато-русское движение, ибо самостоятельными силами его устранить с дороги у них не получалось.