Руины Новогрудского замка

Когда речь заходит о взаимоотношениях государственного центра и периферийных регионов Великого княжества Литовского (ВКЛ) в XV в., ученые нередко имплицитно исходят из противопоставления Литвы и Руси как неких сравнительно целостных общностей, отношения между которыми характеризовались напряженностью, выразившейся в ряде конфликтов. Еще историки XIX - начала XX в. (М. О. Коялович, Η. П. Дашкевич, В. Б. Антонович, М. К. Любавский, М. С. Грушевский и др.)¹ сформулировали представление, согласно которому после заключения польско-литовской (Кревской) унии или при Витовте Литва оттеснила Русь от участия в политической жизни государства, а русские князья, бояре и местичи вели борьбу против политического неравноправия, заложенного в привилеях литовским боярам-католикам 1387 и 1413 гг., что привело к распространению имущественных и личных привилегий литовских бояр на другие этноконфессиональные и социальные группы. Такому пониманию способствовали многочисленные упоминания Руси в тогдашних источниках - актах польско-литовской унии, земских привилеях, летописных и эпистолярных памятниках.

Уже при первом взгляде на историографию проблемы создается впечатление, что в ней преувеличено значение одной из характеристик, а именно - «русскости». Разные ученые, хотя и понимали ее по-разному - как этническую, конфессиональную, территориальную характеристику, акцентировали внимание именно на ней, поскольку это позволяло создать определенную целостную картину истории ВКЛ. Между тем ясно, что участникам этих событий был присущ и целый ряд других характеристик, и необходимо задаться вопросом о том, каким образом эти характеристики определяли их действия.

Существенным шагом вперед в изучении позиции жителей русских земель ВКЛ стала книга немецкого историка Хорста Яблоновского «Западная Русь между Вильной и Москвой»², в которой он выделил среди конфликтов XV в. не только «стремление к самостоятельности»³ и признаки «промосковской ориентации»⁴, но и свидетельства существования «пролитовской ориентации», которые усмотрел в смоленских событиях конца XIV - начала XV в. и особенно 1440 г., в позиции князей Чарторыйских в том же году, в попытках установить отдельного великого князя литовского при Казимире, в войне 30-х гг. XV в. между Свидригайлом и Сигизмундом Кейстутовичем, а также в позиции новгородского боярства в 70-е гг. XV в.⁵ В наши дни несколько работ отношениям православного населения ВКЛ с государственной властью посвятили Е. В. Русина⁶ и Μ. М. Кром⁷.

Со времени создания больших обобщающих трудов по истории ВКЛ рубежа ХІХ-ХХ вв. объем знаний о взаимоотношениях его политического центра и периферийных регионов существенно расширился. Вводились в научный оборот новые источники и по-новому анализировались уже известные, а отдельные события из истории ВКЛ становились предметами специального исследования. Эти процессы продолжаются и в настоящее время. Кроме того, необходимо обращать внимание не только на конфликтогенные моменты в политике великих князей литовских, но и на их мероприятия, направленные на интеграцию периферийных регионов в общегосударственные структуры⁸. Чтобы понять место Руси в составе ВКЛ, необходимо, учитывая накопленные знания, рассмотреть политические конфликты между его периферийными (в данном случае русскими) регионами и центром и задаться вопросами: кем были инициаторы и участники этих конфликтов? какие цели они преследовали и чего добились? Речь идет и о вооруженных конфликтах, и о разного рода попытках отложиться от ВКЛ, и об отъездах местной знати. Конечно, не следует упускать из виду примеры мирного взаимодействия русских земель ВКЛ с государственным центром. В качестве нижней хронологической границы правомерно избрать 1386 г., когда началась реализация условий Кревского соглашения -великий князь литовский Ягайло крестился по католическому обряду, женился на Ядвиге Анжуйской и, короновавшись, занял польский престол. Спустя год началось юридическое закрепление неравноправия католиков и православных (в привилеях Ягайла литовскому боярству и виленским мещанам 1387 г.⁹). Верхней хронологической границей послужит начало первой московско-литовской войны конца XV столетия, которое В. Н. Темушев в специальном исследовании отнес к 1486 г.¹⁰

Первый конфликт между центром и периферией ВКЛ разгорелся буквально в те самые дни, когда в Кракове происходили торжества по случаю крещения, свадьбы и коронации Ягайла. В феврале 1386 г., пользуясь отсутствием Ягайла и его родственников, князь Андрей Ольгердович Полоцкий и ливонский магистр Робин фон Эльтц двинулись на Литву, а Святослав Иванович Смоленский - на Мстиславль, отторгнутый у Смоленского княжества еще в 50-е гг. XIV в.¹¹ Эта акция была спланирована заранее: об этом косвенно свидетельствует не только ее хронология, но и ленная присяга, принесенная Андреем Ольгердовичем ливонскому магистру в октябре 1385 г.¹² Несомненно, целью смольнян было возвращение Мстиславля. При этом смольняне не стремились снискать расположение жителей Мстиславского княжества, но проявляли по отношению к ним крайнюю жестокость, что отметил летописец-современник¹³. Более сложен вопрос о том, какие цели преследовал Андрей Ольгердович: не исключено и даже вполне вероятно, что он собирался заявить претензии на литовский престол. В качестве ответной меры Ягайло отправил в Литву нескольких Гедиминовичей, которые сначала разбили смоленские войска (причем Святослав Иванович погиб, а его сын Юрий присягнул на верность Ягайлу и Скиргайлу), а затем взяли Полоцк и пленили Андрея Ольгердовича, который был отправлен в заточение в Хенцины.

Следующий крупный конфликт начался в 1389 г., когда Витовт Кейстутович попытался захватить Вильну, а после неудачи вместе со своими сторонниками нашел приют в Тевтонском ордене в Пруссии. В следующем году Витовт вместе с орденскими войсками и «гостями» из Западной Европы совершил большой поход на Вильну. Однако взять виленские замки не удалось. Примерно в это время, согласно «Летописцу великих князей литовских», «Полтеск град дался» Витовту¹⁴. В самом факте сомневаться не приходится, хотя подробности этого события неизвестны и ни о каких боевых действиях с участием крестоносцев из Пруссии или Ливонии на полоцком направлении источники не сообщают¹⁵. Несомненно, это происходило при активном участии полочан. Примечательно, что они предпочли князя-католика и притом изгнанника православному Скиргайлу, под властью которого Полоцкая земля находилась с 1387 г. и которого впоследствии Витовтов летописец называл «чюдным» и «добрым»¹⁶. Витовтже после похода 1390 г. оставался в Пруссии, ситуация затягивалась, и разрешить ее удалось лишь летом 1392 г. посредством примирения Ягайла с двоюродным братом: тот получил трокскую «отчину», Луцк, но вместе с тем и Вильну¹⁷.

За возвращением Витовта из Пруссии в Литву последовало очередное масштабное переустройство политической системы Великого княжества Литовского. На протяжении 1392-1395 гг. были ликвидированы крупные удельные княжества Ольгердовичей, сведенных со своих княжений: Дмитрий-Корибут - из Новгородка¹⁸, Свидригайло - из Витебска, Скиргайло - из Полоцка и Менска, Федор Любартович - из Владимира Волынского и из Новгорода-Се-верского, Владимир Ольгердович - из Киева. Кроме того, с Подолья были изгнаны Федор и Василий Кориатовичи, а из Смоленского княжества - Глеб Святославич, и обе эти земли перешли под власть Витовта (западную часть Подолья он передал Ягайлу). Для этого Витовту пришлось совершить несколько военных походов, сопровождавшихся осадами крепостей и сражениями. Наконец, в конце 1394 или начале 1395 г. умер Скиргайло - главный на тот момент соперник Витовта¹⁹. Последний в 1395 г. стал титуловаться великим князем литовским. При этом были сохранены такие княжества, как Мстиславское и Ратненское, в которых правили Семен-Лугвень и Федор Ольгердовичи соответственно. Следует согласиться с теми исследователями, которые объясняют ликвидацию названных княжеств инициативой Витовта, стремившегося расширить и укрепить свою власть после возвращения «отчины»²⁰. Проводя такую политику, он всячески подчеркивал верность Ягайлу, и тот вынужден был соглашаться с действиями Витовта и санкционировать их, хотя объективно они были направлены против той политической системы, которую король выстраивал на землях Великого княжества Литовского. Все подробности этой акции неизвестны, ее приходится восстанавливать по скупым свидетельствам источников. Необходимо подчеркнуть ее продуманность, которая проявлялась в поисках компромисса с местными элитами. Ликвидируя крупные удельные княжения, Витовт не ставил перед собой цель полностью «извести» региональные элиты. Так, на Смоленщине сохранили свое влияние потомки боярина Гаврила Непролея, одного из первых гарантов присяги Юрия Святославича Ягайлу и Скиргайлу в 1386 г.²¹; на Полот-чине - бояре Корсаки и мещане Сорочковичи²², на Волыни - бояре Кирдеевичи²³ и даже члены окружения Кориатовичей на Подолье²⁴. Заменяя удельных князей на наместников, Витовт назначал последними не только литовских бояр-католиков, но и православных князей, пусть и лишенных полномочий суверенных и полусуверенных правителей, но воспринимаемых местным населением как «свои». Так дело обстояло в Смоленской, Киевской и Полоцкой землях²⁵. При ликвидации удельных княжеств сохранялась определенная степень автономии, зафиксированной в письменной форме (полоцкий и витебский областные привилеи) либо основанной на обычном праве (представления о «старине», отразившиеся, например, в возникших позже киевском и смоленском областных привилеях).

Описанная акция не обходилась без конфликтов, но разрешались они достаточно быстро. Об этом свидетельствует уже сама хронология событий - то, что целый ряд крупных княжеств удалось ликвидировать на протяжении двух-трех лет. В том, чтобы избежать конфликтных ситуаций, был заинтересован и польский король Владислав Ягайло: при его посредничестве проходили съезды князей, на которых обсуждались и фиксировались контуры предстоящих территориальных переустройств²⁶, он заботился о материальном обеспечении некоторых князей, лишившихся своих уделов²⁷. Некоторые из участников таких конфликтов довольно быстро начинали службу Витовту: так, Корибут служил Витовту уже в 1394 г., а Владимир Ольгердович и князь Иван Друцкий были гарантами знаменитого Сапинского договора Витовта с Тевтонским орденом от 12 октября 1398 г.²⁸

Первым крупным политическим конфликтом собственно XV столетия стало отпадение в августе 1401 г. Смоленска, где удалось восстановить власть Юрия Святославича²⁹. Причиной этого конфликта стало сохранение не просто традиций самостоятельности и живой памяти о ней (Смоленская земля была включена в состав ВКЛ в 1395 г.), но и их носителя - представителя смоленской ветви Рюриковичей. Недаром после 1404 г. Витовт сделал все возможное, чтобы устранить всякую возможность контактов смольнян с ним и его сыном Федором³⁰. Выбор же конкретной даты занятия Смоленска Юрием Святославичем, вероятно, обусловило начало конфликта Витовта с Тевтонским орденом из-за Жомойти³¹. Обращает на себя внимание, что в попытках отвоевания Смоленска участвовали князья Лугвень, Корибут и Свидригайло³², а стало быть, и жители их владений на Литовской Руси. С другой стороны, не подтверждается мнение тех историков (А. Левицкого, Л. Колянковского), которые усматривали координацию смоленских событий с одновременными им коллизиями на Западном Подолье³³.

Практически одновременно с отпадением Смоленска разгорелся еще один конфликт, в который оказались вовлечены правящие круги не только ВКЛ, но и Польского королевства, а также Тевтонского ордена. Недовольный заключением новой польско-литовской унии, укрепившей позиции Витовта, Свидригайло заключил союз с мазовецким князем Семовитом IV; вскоре же, когда от владений Витовта отпал Смоленск, а сам он оказался втянут в войну с Тевтонским орденом, мятежный Ольгердович завязал контакты с руководством последнего, а в начале 1402 г. перебрался туда и заключил союз с Орденом с целью отвоевания «отчины», теперь понимаемой как все Великое княжество Литовское³⁴. По словам прусского хрониста (помезанского официала, иногда именуемого Иоганном Посильге или «de Redden»), к нему присоединились многие поляки и русины³⁵. Однако спутники Свидригайла в Ордене были немногочисленными и незнатными, судя по его обещанию скрепить союзный договор печатями литовских бояр после завоевания виленского престола³⁶. В основе конфликта лежали личные амбиции князя-католика, совсем недавно обещавшего не раздавать подольских замков «схизматикам»³⁷. Между тем подольские сторонники князя, лишенные какой-либо помощи от него, достаточно быстро сдались на милость польского короля Владислава Ягайла, и тот восстановил свою власть над мятежным регионом. Походы Свидригайла и орденских войск на Вильну (1402) и Троки (1403) ничего не дали: Витовту удалось своевременно казнить шесть его сторонников - виленских мещан³⁸. Содержание мятежного князя становилось для Ордена накладным, и в итоге Свидригайло примирился с Витовтом и Ягайлом и получил от них владения в Польше и ВКЛ.

Следующая череда конфликтов сопровождала московско-литовскую войну 1406-1408 гг., когда состоялось несколько отъездов знати на службу к Василию I³⁹. В 1406 г. совершил отъезд Александр Не-люб из рода Гольшанских⁴⁰, собирался «изменить» Витовту и князь Александр Патрикеевич Стародубский⁴¹. Но наиболее масштабная акция такого рода имела место летом 1408 г., когда в Москву отъехала большая группа чернигово-северских и смоленских князей и бояр во главе со Свидригайлом и брянским епископом Исаакием. Судя по рассказу помезанского официала, Свидригайло к этому времени уже завязал контакты с московским великим князем Василием I, с которым воевал Витовт, а действия последнего подтолкнули его и его сторонников к отъезду. Некоторые источники сообщают о присутствии в свите Свидригайла поляков и литовцев⁴². Как бы то ни было, после приезда в Москву судьбы отъехавших князей и бояр сложились очень по-разному: одни вернулись назад, другие остались на московской службе⁴³. Обращает на себя внимание, что источники свидетельствуют об участии русских подданных Витовта в его походах на Москву 1406,1407 и 1408 гг. - либо прямо, либо косвенно (посредством упоминания литовско-русских князей, которые, несомненно, возглавляли военные отряды)⁴⁴. По условиям мира с Витовтом Василий I обязался выдать ему Свидригайла. Тот, узнав об этом, бежал в Орду, по-видимому, во время нашествия Едигея на Москву в конце 1408 г. Оттуда он вернулся в Литву и примирился с Витовтом, но ненадолго: тот, узнав о его контактах с руководством Тевтонского ордена, отправил его в заточение в волынский Кременец, где он просидел девять лет, а двух его сторонников - «могущественных князей», имена которых нам не известны, велел казнить⁴⁵.

Следующий политический конфликт с участием русской знати ВКЛ, зафиксированный источниками, был связан опять-таки со Свидригайлом⁴⁶. В марте 1418 г. православные князья Дашко (Даниил Федорович) Острожский и, вероятно, Александр Нос освободили его из заточения в Кременецком замке. О причинах этого остается лишь догадываться; возможно, освобождение Свидригайла было связано с недовольством постоянными татарскими набегами на Южную Русь, а заговорщики рассчитывали на то, что по истечении срока очередного перемирия с Орденом, действовавшего до 13 июля 1418 г.⁴⁷, Витовт и Ягайло окажутся втянутыми в новую войну с ним и не смогут воспрепятствовать ходу событий в этой части своих владений. Дашко Острожский происходил из наиболее влиятельного княжеского рода Волыни, который сохранял свои позиции еще долгое время. Александр Нос же принадлежал к потомству Наримонта Гедиминовича и, возможно, уже в эти годы вынашивал планы возвращения себе «отчины» Пинска⁴⁸. Бегство младшего Ольгердовича из заточения сильно обеспокоило Витовта: тот опасался, что мятежному князю удастся привести к присяге какую-то часть ВКЛ⁴⁹. Однако Свидригайло, несмотря на первоначальные успехи на Волыни - взятие Луцкого замка⁵⁰, после безрезультатных переговоров о союзе с молдавским воеводой Александром Добрым⁵¹ удалился ко двору римского и венгерского короля Сигизмунда Люксембургского⁵², откуда завязал контакты с силезскими князьями, руководством Тевтонского ордена, а также с австрийским герцогом Эрнстом (последний был женат на Цимбарке, дочери мазовецкого князя Семо-вита IV и Александры Ольгердовны - сестры Свидригайла⁵³). Известно, что вместе с ним в далекие скитания отправился и Дашко Острожский, но спутники их были, вероятно, немногочисленными, коль скоро вопрос о пропуске Свидригайловых сторонников («byleger unde gunner») из Литвы и Жомойти через Орден встал лишь в конце 1418г., после того как в Жомойти разгорелось восстание против власти Витовта⁵⁴. Все это свидетельствует о том, что опасения Витовта не оправдались и на Волыни Свидригайлу закрепиться не удалось. Точно так же не оправдалась его уверенность, что стоит ему появиться в ВКЛ, как подданные Витовта перейдут на сторону Свидригайла, объявившего себя законным наследником литовского престола⁵⁵. В 1420 г. он был вынужден примириться с Витовтом и Ягайлом и получил от них обширные владения.

Крупнейшим политическим конфликтом в ВКЛ в XV в. стала династическая война между князьями Свидригайлом Ольгердовичем и Сигизмундом Кейстутовичем, разгоревшаяся в 1432 г. Ее историки особенно охотно приводят в качестве примера русско-литовского антагонизма и солидарных действий русских земель ВКЛ по отношению к государственному центру. Между тем специальное исследование событий 30-х гг. XV в., предпринятое автором этих строк⁵⁶, показало, что такой подход безоснователен. Не подтвердилось господствовавшее в историографии представление о покровительстве Свидригайла русинам, с одной стороны, и их особым симпатиям к нему, с другой. Рассмотрение политики Свидригайла в период его княжения в Вильне в 1430-1432 гг. не принесло подтверждений этого тезиса, выдвинутого краковским епископом Збигневом Олесницким⁵⁷ и подхваченного его секретарем Яном Длугошем. Важную роль в заговоре и возведении Сигизмунда на престол сыграли православные князья Олелько Владимирович и Семен Иванович Гольшанский⁵⁸, известные своим личным благочестием⁵⁹, тогда как среди сторонников Свидригайла, спасшегося бегством в Полоцк, высокие позиции сохранили знатные литовские бояре⁶⁰. Осенью 1432 г. русские подданные поддержали Свидригайла как законного правителя - в этом как раз нет ничего удивительного: напротив, было бы странно, если бы они при наличии Свидригайла быстро признали власть Сигизмунда Кейстутовича. Главным объединяющим фактором по отношению к русским землям ВКЛ на протяжении шести лет войны выступал великий князь, притом католик - свергнутый, но не покорившийся Свидригайло. Сомнительно и утверждение, будто русская знать ВКЛ стремилась верной службой ему заслужить себе место в «большой политике»: совершая попытки отвоевания западных земель ВКЛ и великокняжеского престола у Сигизмунда Кейстутовича, Свидригайло намеревался договариваться с его окружением, как показывают сохранившиеся документы⁶¹. Проявление недовольства его политикой вело к разрушению единства земель, продолжавших признавать его власть: так, Волынь за годы династической войны успела побывать под властью польского короля (1432-1433) и Сигизмунда Кейстутовича (август 1434 - начало (?) 1436 г.), Восточное Подолье в 1434 г. из-за недальновидных действий самого Свидригайла перешло к королю, Смоленская земля в 1435 г. пыталась отложиться от Свидригайла, а после его поражения в Вилькомирской битве в том же году очень быстро признала власть Сигизмунда. Стоило разнестись слухам о гибели Свидригайла, как его лагерь покинул Григорий Протасьев, очевидно, признав власть того же Сигизмунда, а впоследствии - московского великого князя Василия II⁶².

С победой Сигизмунда Кейстутовича над Свидригайлом к концу 1438 г. череда бурных событий в ВКЛ не закончилась. 20 марта 1440 г. сам Сигизмунд был убит в своем замке в Троках. Решающую роль в убийстве сыграли князья Чарторыйские - православные Гедиминовичи, действовавшие, вероятно, в интересах Свидригайла. Последнему, впрочем, не удалось воспользоваться плодами их действий, поскольку верх взяла группировка знати, пригласившая на великое княжение юного Казимира Ягеллона⁶³.

Между тем беспорядки вспыхнули в периферийных регионах ВКЛ, первым из которых стала Смоленщина⁶⁴. Узнав об убийстве Сигизмунда, в Смоленске восстали «черные люди» - ремесленники, составлявшие низшую категорию полноправного городского населения; впрочем, не исключено, что к ним присоединилась и какая-то часть более состоятельной части городского населения - местичей. Они сразились с боярами, сохранившими верность воеводе Андрею Саковичу и пообещавшими признать власть будущего великого князя литовского. После того как бояре выехали из города и отправились в Литву, повстанцы пригласили в качестве «воеводы» князя Андрея Дмитриевича, происходившего из тверской ветви Рюриковичей и владевшего Дорогобужем, а чуть позже - Юрия Лугвеневи-ча, которому незадолго до этого вокняжившийся в Литве Казимир вернул его «отчину» Мстиславль. Юрий Лугвеневич попытался развить наступление на Полоцк и Витебск, но, в конечном счете, потерпел поражение и выехал в Москву, а Смоленск был взят великокняжескими войсками. Казимир - точнее, князья и паны, правившие от его имени, осуществили не только репрессии в отношении «вечни-ков», но и несколько серий раздач владений местным князьям, боярам и мещанам, а в 1447 г. Смоленская земля получила областной привилей.

К сожалению, неизвестно, каким образом в 1440 или самом начале 1441 г. было восстановлено Киевское княжество, которое получил Олелько Владимирович. X. Яблоновский относит его к числу проявлений «стремления к самостоятельности»⁶⁵, но больше оснований причислить его к категории событий, которые свидетельствуют о «пролитовской ориентации», коль скоро Киевщина осталась под властью Гедиминовича, признававшего верховную власть великого князя литовского. Малоизученной пока остается позиция населения Подляшья в литовско-мазовецком конфликте из-за этого региона, также разгоревшемся в начале 1440-х гг. Зато благодаря исследованию Оскара Халецкого известны подробности возникновения Луцкого княжества Свидригайла. Причиной послужила необдуманная политика правящих кругов ВКЛ, которые, стремясь закрепить Волынь под властью Казимира, попытались сделать ставку на малозначительные роды и землевладельцев неместного происхождения, что предусматривало в т. ч. и перераспределение земельной собственности. Это заставило волынских князей и бояр в начале 1442 г. пригласить на княжение в Луцк Свидригайла. Напряженность в их отношениях с Литвой сохранилась до 1443 г., когда Свидригайло признал власть Казимира⁶⁶.

Очередные проявления напряженности во взаимоотношениях между государственным центром и периферийными регионами были связаны с удельными княжествами - Луцким и Киевским - и их князьями. 10 февраля 1452 г. в Луцке умер Свидригайло, после чего богатая Волынь согласно его завещанию перешла в состав Великого княжества Литовского. Этот переход был согласован с местной знатью и готовился заранее. Тем не менее сохранялась некоторая вероятность того, что этим будут недовольны поляки, которые тоже очень хотели заполучить Волынь. И действительно, очень скоро, уже в следующем году, был раскрыт заговор волынской знати (одним из его участников был луцкий староста Немира Рязанович), целью которого был переход Луцкой земли в состав Польского королевства. О нем, как и о любом заговоре, известно очень мало, но можно предполагать, что он был связан с недовольством волынских князей и бояр новой властью. Вероятно, ситуация была урегулирована при помощи выдачи великокняжеского привилея и земельных раздач⁶⁷.

Под 1456 и 1461 гг. польский историк Ян Длугош сообщает о требованиях знати ВКЛ дать стране отдельного великого князя - Семена Олельковича, занимавшего в это время киевский престол⁶⁸. Эти попытки не увенчались успехом. В. Б. Антонович в этой связи писал о Семене как о «поборнике и представителе русских народных интересов»⁶⁹. Вероятно, это обстоятельство учитывалось «авторами» проекта его возведения на престол, но все же следует иметь в виду, что Семен состоял в родстве с одним из них - литовским паном-католиком Яном Гаштольдом, и это не в последнюю очередь предопределило выбор его кандидатуры. Неизвестно, насколько серьезными были планы оппозиции Казимиру. Так, В. А. Воронин считает их вполне основательными⁷⁰. Следует признать, что кандидатура Семена подходила литовским правящим кругам по целому ряду причин, и не только в силу того, что он был женат на дочери Яна Гаштольда, умершего в 1458 г.: это и принадлежность к династии Гедиминовичей, и обширные владения (к 1456 г. Семен правил в крупнейшем удельном княжестве в составе ВКЛ); сюда же могло относиться и православное вероисповедание, которое располагало к нему многочисленных жителей русских земель государства (хотя межконфессиональные разногласия не были непреодолимым барьером при формировании политической лояльности, в т. ч. для жителей той же Киевщины, как выяснится впоследствии). В то же время примечательно, что Семен Олелькович вокняжился в Киеве совсем недавно, в 1455 г.⁷¹, ему необходимо было защищать город от татарских набегов и отстраивать его, а угрозы участников сеймов 1456 и 1461 гг. в конечном счете так и не были реализованы, несмотря на очередные отлучки великого князя из страны. По словам Длугоша, литовское посольство с требованиями к королю прибыло в Ленчицу 30 августа 1456 г.⁷², а уже 15 сентября литовские сановники писали верховному госпитальеру Тевтонского ордена и эльбинг-скому комтуру Генриху Ройссу фон Плауэну, что не могут принять его посольства из-за неотложных дел с соседями - псковичами, новгородцами, москвичами и татарами и что ответ ему будет дан в королевских письмах⁷³. В непростой внешнеполитической обстановке нечего было и думать о каких бы то ни было серьезных переменах внутри страны. В перечне отправителей письма рядом стоят имена виленского воеводы Яна Гаштольда и трокского воеводы Мониви-да (Яна Монивидовича), которые, по Длугошу, принадлежали соответственно к «оппозиционной» и «прокоролевской» группировкам⁷⁴. Все это заставляет присоединиться к точке зрения Р. Петраускаса, который видит в заявлениях литовской знати лишь средства давления на Казимира с целью заставить его больше времени проводить в Литве⁷⁵. В конечном счете эти попытки не увенчались успехом.

Напряженная ситуация сложилась на Киевщине после того, как в декабре 1470 г. умер киевский князь Семен Олелькович. Можно было ожидать, что Казимир назначит в Киев наместника: ранее он уже заявлял о верховной власти над Киевом, несмотря на то что Семен титуловался «отчичем и дедичем киевским» (напомню, в Киеве княжили его отец Олелько и дел Владимир Ольгердович). О недовольстве киевлян упразднением княжества сообщает современник событий Ян Длугош⁷⁶. Однако это недовольство не вылилось в какие-либо крупномасштабные столкновения, в конечном счете киевляне приняли господарского наместника - литовского пана Мартина Гаштольда. Этому способствовали и родственные связи нового наместника с прежними киевскими князьями (он был женат на представительнице православного рода князей Голыианских, бывших киевскими воеводами в конце XIV - первой трети XV в., а его сестра была замужем за Семеном Олельковичем), и превращение его резиденции в своеобразное подобие княжеского двора⁷⁷.

Вероятно, недовольство утратой позиций дало о себе знать спустя десять лет после упразднения Киевского княжества, вылившись в «заговор князей» 1481 г., в который также были замешаны Олельковичи. Источники, современные событиям или во всяком случае хронологически близкие к ним⁷⁸, сообщают о следующем. Не позднее мая 1481 г. по приказу Казимира были арестованы заговорщики, намеревавшиеся перед Пасхой (22 апреля) убить его и его сыновей во время охоты, а затем арестовать королеву⁷⁹. 30 августа того же года двое из них, Михаил Олелькович и Иван Юрьевич Голыианский, были казнены⁸⁰, а Федору Ивановичу Бельскому удалось спешно бежать в Москву, оставив в Литве супругу. Источники московского происхождения сообщают о намерении заговорщиков передать Ивану III земли «по Березыню реку». М. М. Кром справедливо усомнился в реалистичности такого плана, поскольку речь шла об огромных территориях, которые заговорщики не контролировали⁸¹. Однако зерно истины в этом сообщении есть. По сообщению любекской городской хроники, заговорщики действовали в согласии с Иваном III, который как раз незадолго до этого высказал претензии на русские земли ВКЛ. Историки ХІХ-ХХ вв. усматривали в этом событии проявление русско-литовского антагонизма (М. С. Грушевский), религиозную подоплеку (М. К. Любавский, Л. Колянковский) или движение православного населения ВКЛ за присоединение к Москве (К. В. Базилевич)⁸². Между тем специальное изучение «заговора князей» показало, что имел место сговор родственников, которые после устранения Казимира и его сыновей, скорее всего, намеревались отдать великокняжеский престол Михаилу Олельковичу. По-видимому, следует согласиться с тем, что последней каплей, переполнившей чашу терпения заговорщиков, оказалось назначение новым киевским воеводой в обход киевских «отчичей» православного Ивана Ходкевича вместо Мартина Гаштольда, ставшего трокским воеводой⁸³. Судя по всему, Казимир постарался не придавать широкой огласке подробности раскрытого заговора: летописец-современник из ВКЛ снабдил запись о казни заговорщиков замечанием «вина их Богу единому св Кдущу»⁸⁴; после казни сохранила свои владения вдова Михаила Олельковича⁸⁵, а брат другого заговорщика, Александр Юрьевич Гольшанский, вскоре стал старостой городенским⁸⁶, - все это несмотря на то что земский приви-лей самого Казимира 1447 г. предусматривал возможность наказания родственников преступника в случае государственной измены («crim inibus lese maiestatis solum exceptis»)⁸⁷.

Приведенные данные при ближайшем рассмотрении не подтверждают представления о масштабном русско-литовском антагонизме, которым была якобы пронизана политическая жизнь ВКЛ после заключения унии с Польшей. Обращает на себя внимание широкое участие князей в этих конфликтах. Исследователи связывали это с тем, что они выражали настроения русских земель ВКЛ, были их лидерами. Однако положение разных князей было очень разным: в одних случаях можно говорить о попытках упрочить пошатнувшееся положение или вернуть утраченные позиции (конфликты с участием Олельковичей при Казимире), в других - о проявлении личных амбиций (выступления Свидригайла против Витовта, авантюра Юрия Лугвеневича), в-третьих же случаях - о титулованных участниках таких конфликтов известно слишком мало, чтобы делать далеко идущие выводы (казнь Витовтом Свидригайловых сторонников в 1409 г.). Что же касается действий более широких общественных кругов, то они были вызваны стремлением жителей того или иного региона ВКЛ добиться оптимальных взаимоотношений с государственным центром. В конфликтных ситуациях русские земли ВКЛ действовали разрозненно: когда одни выступали против великого князя, другие оставались верными исполнителями его распоряжений. Более того, различия в позициях по отношению к государственной власти и ее мероприятиям давали о себе знать и внутри отдельных регионов: так, в 1418 г. Свидригайлу и его сторонникам, сколь бы знатными и влиятельными они ни были, пришлось «отлучать» (т. е. отбирать)⁸⁸ коней у волынских бояр; другой пример - позиция смоленских бояр, которые сначала вместе со смоленским воеводой Андреем Саковичем сразились с восставшими смольнянами, а затем отправились искать помощи в Литву, даже несмотря на вакантность престола в тот момент, демонстрируя тем самым преданность деперсонализированному Великому княжеству Литовскому⁸⁹. Причины разрозненных действий русских земель ВКЛ кроются не только в их приверженности «старине», но и в тогдашних особенностях коммуникации. Их представители долгое время могли встретиться главным образом при великокняжеском дворе, в войске во время какого-нибудь крупного похода или же на сейме, куда их приглашали великий князь и вельможи⁹⁰. Судя по всему, лишь правление Казимира создало условия для самостоятельных встреч такого рода: в 1476 г. представители разных частей ВКЛ, собравшись в Вильне в отсутствие короля и великого князя, составили обращение к папе римскому Сиксту IV, известное как «послание Мисаила» по имени подписавшего его нареченного митрополита Киевского и всея Руси⁹¹.

О региональной идентичности в ВКЛ в XV в. ученые уже неоднократно писали⁹². Выясняется, что она играла существенную роль и во взаимоотношениях периферии и центра этого государства. Это проявлялось не только в их конфликтах, но и в практике мирных отношений. Так, об этом ярко свидетельствуют областные привилеи, выдававшиеся отдельным землям великими князьями литовскими⁹³. Судя по всему, первыми такие привилеи получили Полоцкая и Витебская земли - еще при Витовте, в силу определенной традиции. Своеобразная «волна» их выдачи пришлась на начало правления Казимира: в это время такие документы получили Новогородская и Смоленская земли, Поднятье, а также жомойтские волости; были подтверждены и расширены полоцкий и витебский привилеи, а после упразднения волынского и киевского княжений такие документы получили и эти земли. К сожалению, неизвестно, в какой мере это было вызвано просьбами князей, бояр и местичей этих земель, но даже если областные привилеи выдавались по инициативе центральной власти, то она, во-первых, учитывала специфику каждого региона, а во-вторых, с течением времени эти документы находили отклики в местных сообществах: они тщательно хранились, их предъявляли великим князьям для подтверждения (с земскими привилеями ситуация была иной: хотя они и были адресованы населению ВКЛ, хранились они в скарбе - великокняжеской казне, на что еще в середине XVI в. жаловалась шляхта⁹⁴). Другим вариантом компромисса между периферийным регионом и центром было создание удельного княжения. Это в какой-то степени гарантировало соблюдение интересов местных элит, хотя и не ограждало их от княжеского произвола, что особенно ярко видно на примере Киевского княжества, жители которого даже вынуждены были в 1453 г., в княжение Олельки, обращаться к Казимиру⁹⁵. Важно, что восстановление удельных княжеств было мерой традиционной, а потому близкой, понятной, приемлемой и даже желательной для местных элит, тогда как привилей все-таки был определенным новшеством, связанным с развитием письменной и правовой культуры.

Имеются и другие свидетельства о роли связей, складывавшихся на региональном уровне, во взаимодействии общества той или иной земли с государственным центром. Так, в книгах Литовской метрики великокняжеские пожалования нередко сгруппированы в своеобразные региональные блоки, причем в момент пожалования великий князь находился не обязательно в том регионе ВКЛ, жители которого получали их. Такие записи отразили встречи «делегаций» из каждой земли ВКЛ с господарем. Как показывает пример Полоцкой земли, подобным образом были организованы контакты великокняжеских подданных и с соседями ВКЛ. Не к кому иному, как к своим влиятельным землякам, обращались жители отдаленных земель Великого княжества Литовского, когда хотели добиться защиты своих интересов, продвижения того или иного дела у великого князя⁹⁶. С другой стороны, отношения между жителями разных уголков ВКЛ бывали далеки от идиллических, несмотря на общность веры, языка и происхождения. Так, полочане неоднократно пытались запретить немецким купцам поездки по Двинскому торговому пути дальше Полоцка, что болезненно воспринималось в Смоленске; с другой стороны, уже в древнейшем (1447) смоленском областном привилее была зафиксирована норма: «Теж и то его м(и)л(о)сть выписал им в привилеи своеж естли бы полочане брали на смол(ь)нАнех wm соли и wm воску, и его м(и)л(о)сть такеж смолнанііш велел брати на полочанех wm соли и wm воску; а естли бы полочане на смол(ь)-нАнех не брали, ино и смол(ь)нанол/ на полочанех не брати» (ст. 1.14)⁹⁷. Отторжение Свидригайлом неких волостей у Смоленской земли стало одной из причин недовольства смольнян, которое в конечном счете привело к добровольному переходу этого региона под власть Сигизмунда Кейстутовича⁹⁸ после Вилькомирской битвы  ⁹⁹. Несмотря на отдельные карьеры выходцев из русских земель ВКЛ" и прирост их состояний вне «своих» регионов (приобретение земли¹⁰⁰, пожалование различных материальных ценностей на короткий срок¹⁰¹), на протяжении XV в. региональное самосознание оставалось достаточно сильным и существенным образом влияло на их взаимоотношения с государственным центром Великого княжества Литовского.

Полехов Сергей Владимирович,
кандидат исторических наук, Институт российской истории (Москва) РАН
Сборник Древняя Русь после Древней Руси: дискурс восточнославянского (не)единства.
Cост. А. В. Доронин. Mocква 2017, pp. 70-92.

 

Сокращения

ПГ - Полоцкие грамоты XIII - начала XVI века / подг. А. Л. Хорошке-вич (отв. ред.), С. В. Полехов, В. А. Воронин, А. И. Груша, А. А. Жлутко, Е. Р. Сквайре, А. Г. Тюльпин. Т. 1-2. М., 2015.

ПСРЛ - Полное собрание русских летописей

AGAD - Archiwum Gtówne Akt Dawnych

CESXV - Codex epistolaris saeculi XV. T. 1-3. Cracoviae, 1876-1894

CEV - Codex epistolaris Vitoldi, magni ducis Lithuaniae / Ed. A. Prochaska. Cracoviae, 1882

GStAPK - Geheimes Staatsarchiv PreuBischer Kulturbesitz. XX. Hauptab-teilung

OBA - Ordensbriefarchiv

SRP - Scriptores rerum Prussicarum

------------------------------

 

¹ См. обзор историографии: Русина О. В. Міжконфесійні взаемини й суспільно-політичні рухи XV - початку XVI ст. на терена$<Украіни //Украінський історичний журнал. 2006. № 3. С. 4-16.

² Jablonowski Н. Westrussland zwischen Wilna und Moskau. Die politische Stellung und die politischen Tendenzen der russischen Bevólkerung des GrossfOrstentums Litauen im 15. Jahrhundert. Leiden, 1955.

³ Ibid.S. 101-113. Сюда отнесены: отпадение Смоленска от ВКЛ и существование самостоятельного Смоленского княжества в 1401-1404 гг., выступление против Ягайла на Западном Подолье в первые годы XV в., бегство Свидригайла из заточения в Кременце в 1418 г., смоленское восстание 1440 г., восстановление Киевского удельного княжества в начале 1440-х гг. и его судьба при Казимире, существование Волынского удельного княжества Свидригайла в 1442-1452 гг. и заговор волынской знати 1453 г. после смерти Свидригайла и перехода Волыни под власть великого князя литовского.

⁴ Ibid. S. 113-132. Здесь рассмотрены отъезды знати из ВКЛ в Москву в 1406-1408 гг., «заговор князей» 1481 г., впрочем, как заключает автор, в них нет оснований видеть наличие «промосковской ориентации» среди русского населения ВКЛ (Ibid. S. 123), и княжеские отъезды конца XV в.

⁵ Ibid.S. 133-152.

⁶ Русина О. В. Міжконфесійні взаемини; Русина Е. В. Проблемы политической лояльности православного населения Великого княжества Литовского в ХІѴ-ХѴІ вв. // Сословия, институты и государственная власть в России: Средние века и раннее Новое время: сборник статей памяти академика Л. В. Черепнина. М., 2010. С. 546-554.

⁷ Результаты исследований собраны в книге: Кром М. М. Меж Русью и Литвой. Пограничные земли в системе русско-литовских отношений конца XV - первой трети XVI в. 2-е изд., испр. и доп. М., 2010.

⁸ Подробнее см.: Полехов С. В. Смоленское восстание 1440 г. // Исторический вестник. Т. 7(154): Литва, Русь и Польша XIII—XVI вв. М., 2014. С. 160-197; он же. Власть в Полоцке в XIV - первой половине XV в. Из истории взаимоотношений центра и регионов в Великом княжестве Литовском // Ukraina Lithuania: студіі з історіі Великого князівства Литовського. Ки'ів, 2015. С. 44-78.

⁹ Lietuvos metrika. Knyga Nr. 25. Užrašymq ,knyga 25 / Parengé D. Antanavičius ir A. Baliulis. Vilnius, 1997. № 1. P. 35-37; Собрание древних грамот и актов городов: Вильны, Ковна, Трок, православных монастырей, церквей, и по разным предметам. Ч. 1. Вильна, 1843. № 1. См. также: Kodeks dyplomatyczny katedry i diecezji wileňskiej / Wyd. J. Fijalek i W. Semkowicz. T. 1. Kraków, 1932-1948. №7.

¹⁰ Цемушау В. M. На усходняй мяжы Вялікага Княства Літоускага (сярэдзіна XIV - першая паловаХѴІ ст.). Смаленск, 2014. С. 170-176.

¹¹ Подробнее см.: ПГ. Т. 2. М., 2015. С. 39 (коммент. А. Л. Хорошкевич и автора этой статьи).

¹² ПГ. Т. 1. М., 2015. № 13, 14. С. 77-79.

¹³ Ліцкевіч А. У. «Аповесць пра аблогу Мсціслауля» канца XIV - пачатку XV стст. // Здабыткі. Дакументальныя помнікі на Беларусі. Вып. 9. Мінск, 2007. С. 127-146.

¹⁴ ПСРЛ. Т. 35. М„ 1980. С. 64,70 (цитата), 88, 114.

¹⁵ Рагаѵісіпі И/. Die Preussenreisen des europáischen Adels. Teil 2. (Beihefte der Francia. Bd. 17/2.) Sigmaringen, 1995. Teil 2. S. 36-37.

¹⁶ ПСРЛ. T. 35. C. 65, 72.

¹⁷ Nikodém J. Witold, wielki ksi^ž? litewski (1354 lub 1355 - 27 paždziernika 1430 roku). Kraków, 2013. S. 127-155; Idem. Charakter rzqdów Skirgietty i Witolda na Litwie w latach 1392-1394 // Lituano-Slavica Posnaniensia. Studia historica. T. 11. Poznaň, 2005. S. 158-161.

¹⁸ О принадлежности Новогородка Корибуту в начале 90-х гг. XIV в. свидетельствует топография его владений (Гоуша А. И. Документальная письменность Великого княжества Литовского (конец XIV - первая треть XVI в.). Минск, 2015. С. 87, примем. 305).

¹⁹ О дате смерти Скиргайла см.: Tqgowski J. Pierwsze pokolenia Giedyminowiczów. (Bibliotéka genealogiczna. T. 2.) Poznaň; Wroclaw, 1999. S. 103 (здесь же указана литература); Ліцкевіч А. У. Атручэнне князя Скіргайлы у Кіеве (1395 год). Гістарычны каментар'ый і праблема аутарства другойчасткі «Летапісцавялікіхкнязёулітоускіх»//Arche. 2012. №3.

²⁰ Наиболее обстоятельно этот взгляд аргументирован в работах Я. Никодема. См. его обобщающий труд, в котором указаны соответствующие работы: Nikodém J. Witold. S. 154-166. См. также: Lietuvos istorija. Т. 4. Nauji horizontai: dinastija, visuomené, valstybé. Lietuvos Didžioji Kunigaikštysté 1386-1529 m. Vilnius, 2009. P. 372 (текст P. Петраускаса).

²¹ Подробнее см.: Полехов С. В. Смоленское восстание. С. 172-173.

²² Полехов С. В. Власть в Полоцке. С. 61.

²³ Ср. упоминания боярина Васьки Кирдеевича в документах XIV в.: Nowy kodeks dyplomatyczny Mazowsza. Cz. Ill: Dokumenty z lat 1356-1381 / Wyd. I. Sulkowska-Kuraš i S. Kuraš. Warszawa, 2000. № 24. S. 31 (договор литовских и мазовецких князей 1358 г. - более поздний фальсификат, основанный на подлинном документе); Розов В. Украі'нські грамоти. Т. 1: XIV в. і перша половина XV в. Киів, 1928. № 7. С. 14; Halecki О. Z Jana Zamoyskiego inwentarza archiwum koronnego. Materyaly do dziejów Rusi i Litwy w XV wieku // Archiwum Komisyi Historycznej. T. 12. Cz. 1. Kraków, 1919. S. 166-167.

²⁴ Михайловський В. Еластична спільнота. Подільська шляхта в другій половині XIV - 70-х роках XVI століття. Киів, 2012. С. 39-40 (ср., впрочем, С. 60-61).

²⁵ Полехов С. В. Новые документы о Киевской земле XV века // Сфрагістичний щорічник. Вип. II. Киів, 2012. С. 264-268; он же. Власть в Полоцке. С. 64-65.

²⁶ Так, 18 февраля 1394 г. в Делятичах (Dolaticze) близ Новгородка собрались Витовт, Скиргайло, Владимир Ольгердович Киевский и Федор Ольгердович Ратненский, чтобы поручиться за бывшего полоцкого князя Андрея Ольгердовича, все еще пребывавшего в королевском плену (Akta unji Polski z Litwq. 1385-1791 / Wyd. St. Kutrzeba i Wl. Semkowicz. Kraków, 1932. № 35. S. 32). Расходные книги малопольских вице-прокураторств за конец мая - первую половину июня 1394 г. сообщают о большом съезде князей с польским королем, в котором участвовали Витовт, Скиргайло, Андрей Ольгердович, некий смоленский князь. Этот съезд прямо назван «всеобщим» в одной из записей о расходах «pro d[omi]no Rege et eius conuencione generali cum duce Vitoldo et Scirgalone necnon et aliis ducibus quam pluribus» (Rachunki dworu króla Wladyslawa Jagietty i królowej Jadwigi z lat 1388 do 1420. Wyd. F. Piekosiňski. (Monumenta medii aevi historica res gestas Poloniae illustrantia. T. 15.) Kraków, 1896. S. 192-193, 237-242, 266; Rachunki królewskie z lat 1393-1395 i 1412. Rachunki podrz^ctwa krakowskiego. Rachunki stacji nowosqdeckiej / Oprac. H. Wajs. Warszawa, 1993. S. 77-84).

²⁷ См. сведения о князьях, пребывавших при дворе Владислава Ягайла по данным расходных книг: Korba М. Goécie z rodów ksiqž^cych i królewskich na dworze Wladyslawa Jagietty w latach 1385-1420 // Curia Jagiellonica. Studia z dziejów dworu i kultury dworskiej wXV-XVI wieku. (Praeclara stirps Jagiellonica. Vol. 1.) Lublin, 2009. S. 9-44.

²⁸ Tqgowski J. Pierwsze pokolenia Giedymipowiczów. S. 83, 109; Die Staatsvertráge des Deutschen Ordens in Preussen im 15. Jahrhundert. Bd. 1 (1398-1437). 2. Aufl. Hg. von E. Weise. Marburg, 1970. № 2. S. 12.

²⁹ Jablonowski Н. Westrussland zwischen Wilna und Moskau. S. 101-104, 133.

³⁰ Беспалов P. А. Литовско-московские отношения 1392-1408 годов в связи со смоленской, черниговской и рязанской политикой Витовта и Василия I//Средневековая Русь. Вып. 12. М., 2016. С. 148-150.

³¹ См. о начале этого конфликта: Almonaitis V. Žemaitijos politiné padétis 1380-1410 metais. Kaunas, 1998. P. 132-136.

³² T^gowskiJ. Pierwsze pokolenia Giedyminowiczów. S. 109.

³³ Jablonowski H. Westrussland zwischen Wilna und Moskau. S. 104-105. Смоленское посольство побывало у Свидригайла, бежавшего с Подолья в Пруссию, лишь весной 1403 г. (Das Marienburger Tresslerbuch der Jahre 1399-1409/ Hg. von E. Joachim. Kónigsberg, 1896. S. 231,239). Вызвано оно было, скорее всего, матримониальными связями младшего Ольгердовича со смоленской ветвью Рюриковичей (Полехов С. В. Браки князя Свидригайла Ольгердовича // По любви, въ правду, безо всякие хитрости. Друзья и коллеги к 80-летию В. А. Кучкина. М., 2014. С. 237-249).

³⁴ Подробнее см.: Полехов С. В. Наследники Витовта. Династическая война в Великом княжестве Литовском в 30-е годы XV века. М., 2015. С. 134-137.

³⁵ SRP. Bd. 3. S. 254.

³⁶ Die Staatsvertráge. № 10. S. 18-20.

³⁷ Halecki O. Wcielenie i wznowienie panstwa litewskiego przez Polsky (1386-1401) // Przegl^d Historyczny. T. 21. Warszawa, 1917-1918. S. 59, przyp. 2; Kurtyka J. Repertorium podolskie. Dokumenty do 1430 roku // Kurtyka J. Podole w czasach jagielloňskich. Kraków, 2011. S. 356. № 41.

³⁸ Paravicini IV. Die Preussenreisen. Teil 2. S. 40; SRP. Bd. 3. S. 258.

³⁹ Подробнее см.: Полехов С. В. Наследники Витовта. С. 137-139; Беспалов Р. А. Литовско-московские отношения. С. 129-182.

⁴⁰ ПСРЛ. Т. 25. М., 1949. С. 234; Приселков М. Д. Троицкая летопись. Реконструкция текста. М.; Л., 1950 (Репринт: СПб., 2002). С. 461.

⁴¹ СЕѴ. №352.

⁴² Dlugossii J. Annales seu Cronicae incliti Regni Poloniae. Lib. X et lib. XI (1406-1412). Varsaviae, 1997. P. 20; Бычкова M. E. Состав класса феодалов России в XVI в. М. 1986. С. 41-42, 74; Беспалов Р. А. Литовско-московские отношения. С. 170, примеч. 214.

⁴³ См.: Беспалов Р. А. Литовско-московские отношения. С. 179-180.

⁴⁴ Dlugossii J. Annales seu Cronicae incliti Regni Poloniae. Lib. X et lib. XI (1406-1412). P. 14; CEV. № 369 (о дате см.: Беспалов P. А. Литовско-московские отношения. С. 153, примеч. 125). Ягайло упоминает своих братьев - участников походов 1406 и 1408 гг. (Elementa ad fontium editiones. T. 2. lomae, 1960. № 64, 67. P. 40,42).

⁴⁵ Zwólf Urkunden zu O. Stavenhagen: “Livland und die Schlacht bei Tannenberg”. Bearb. von Dr. Leonid Arbusow jun. // Sitzungsberichte der pesellschaft fůr Geschichte und Altertumskunde der Ostseeprovinzen Russlands Ausdem Jahre 1911. Riga, 1913. № 1. S. 265-266.

⁴⁶ Подробнее см.: Полехов С. В. Наследники Витовта. С. 139-142.

⁴⁷ Die Staatsvertráge. № 122. S. 120. Перемирие было продлено еще на Ьдин годлишь 26 апреля 1418 г. (Ibid. № 129. S. 127-128).

⁴⁸ Полехов С. В. Наследники Витовта. С. 570-571.

⁴⁹ Возможно, бегство Свидригайла было одной из причин, вызвавшей распоряжение Ягайла подольской шляхте присягнуть Витовту и во всем ему повиноваться, выданное в октябре 1418 г. в Вильне, где король встречался с Витовтом (СЕѴ. № 805). В историографии это распоряжение обычно связывают с нежеланием шляхты Западного Подолья, переданного под власть Витовта в 1411 г., признавать его власть.

⁵⁰ ПСРЛ. Т. 6. Вып. 1. М., 2000. Стб. 541; Т. 18. М., 2007. С. 165.

⁵¹ Об этом шляхтич Януш Стембаркский писал великому магистру Ордена 24 июня 1418 г. (GStAPK, OBA 2758).

⁵² Так, 10 ноября 1418 г. Свидригайло был в Пассау, епископ которого Георг фон Гогенлоэ был близким сторонником Сигизмунда Люксембургского, чье пребывание там же фиксируют с 15 ноября. 11 февраля 1419 г. Свидригайло, как и Сигизмунд Люксембургский, находился в Прессбурге (GStAPK, OBA 2679, 3104; Itinerář Konig und Kaiser Sigismunds von Luxemburg, 1387-1437. Warendorf, 1995. S. 99; Itineraria regum et reginarum Hungariae (1382-1438). Budapestini, 2005. P. 102-103). Примирение Свидригайла с Ягайлом было достигнуто во время встречи последнего с Сигизмундом Люксембургским в Кошицах в мае 1419 г. (СЕѴ. № 840. Р. 447).

⁵³ Jasinski К. Rodowód Piastów mazowieckich. (Bibliotéka genealogiczna. T. 1.) Poznan; Wroclaw, 1998. S. 115-117.

⁵⁴ См. недатированный перечень вопросов вроцлавского епископа Конрада IV Старшего из рода силезских Пястов, переданных великому магистру через посольство верхного маршала Ордена, и ответы последнего датированные 7 февраля 1419 г. (GStAPK, OBA2866, 2867, 2911). Вероятно, это посольство побывало у епископа в ноябре 1418 г., когда он писал великому магистру в том числе о Свидригайле (СЕѴ. № 813. Р. 433-435; тогда же имели место контакты младшего Ольгердовича с вроцлавским епископом: GStAPK, ОВД 2679).

⁵⁵ Эта уверенность отразилась в рассказе прусского хрониста, составленном как раз тогда, когда Свидригайло в очередной раз пытался добиться помощи Ордена против Витовта, - в 1419 г. (SRP. Bd. 3. S. 374-375).

⁵⁶ Полехов С. В. Наследники Витовта.

⁵⁷ CESXV. Т. 2 / Ed. A. Lewicki. Сгасоѵіае, 1891. № 204.

⁵⁸  Liv-, esth- und curlándisches Urkundenbuch. Bd. 8 (1429 Mai - 1435) / Hg. von H. Hildebrand. Riga; Moskau, 1884. № 624. S. 365-366; GStAPK, OBA 6210 (опубл, с русским переводом: Полехов С. В. Наследники Витовта. Прил. I. № 4. С. 518-521).

⁵⁹ Широко известны вкладная запись Олельки Лавришевскому монастырю и ответ патриарха константинопольского Григория III Маммы на его послание, составленное примерно в 1446-1447 гг., в котором князь вопрошал об условиях унии с католиками, и послание митрополита Ионы тому же князю 1449-1450 гг. (Розов В. Украінські грамоти. Т. 1. № 62. С. 113; [МікульскіЮ. М.] Некаторыя матэрыялы да гісторыі роду князёу Алелькавічау-Слуцкіх і г. Слуцка ХѴ-ХѴІ ст. (з нагоды кнігі А. А. Скеп’ян “Князі Слуцкія”) // Беларуская дауніна. Вып. 1. Мінск, 2014. С. 159-160 и цветная вклейка; Ранние русские источники по истории Ферраро-Флорентийской унии и ее восприятия в православном мире // Флоря Б. Н. Исследования по истории Церкви. С. 465-466; Абеленцева О. А. Митрополит Иона и установление автокефалии Русской Церкви. М.; СПб., 2009. С. 346-354). Что же касается Семена Гольшанского, то сохранилась грамота от 26 октября 1485 г., которую «кнегини Семеновая Сѣмѣновича кнегини Марил<(ь)яна» дала «полол/ гольшаньскыд/ на потвержен(ь)е, што ж придал свекор мои княз(ь) Семенъ и предкы ег(о) Светомоу Ішну из Глуська из дымоу по грошю» (Lietuvos nacionalinis muziejus. Perg. R-838). Юридическим автором грамоты была известная по другим источникам княгиня Марина Трабская, а ее свекром -Семен Иванович Гольшанский (Wolff J. Kniaziowie litewsko-ruscy. S. 58,98).

⁶⁰ См. подробный перечень его сторонников в 1432-1438 гг.: Полехов С. В. Наследники Витовта. С. 559-631.

⁶¹ Там же. С. 497-498, 528-530.

⁶² Там же. С. 598-599.

⁶³ Там же. С. 470-490.

⁶⁴ Подробнее см.: Полехов С. В. Смоленское восстание. С. 160-197; он *θ. Наследники Витовта. С. 484.

⁶⁵  JablonowskiН. Westrussland zwischen Wilna und Moskau. S. 109.

⁶⁶ GStAPK, OBA 8274; HaleckiО. Ostatnie lata Šwidrygielty i sprawa wotyňska za Kazimierza Jagielloňczyka. Kraków, 1915. S. 10-50; Kolankowski L. Dzieje Wielkiego Ksi^stwa Litewskiego za Jagiellonów. T. 1 (1377-1499). Warszawa, 1930. S.236.

⁶⁷ Halecki O. Ostatnie lata Šwidrygietty. S. 221-224; Kolankowski L. Dzieje Wielkiego Ksi^stwa Litewskiego za Jagiellonów. S. 278.

⁶⁸ Dlugossii J. Annales seu Cronicae incliti Regni Poloniae. Liber XII (1445-1461). Cracoviae, 2003. P. 258, 353.            ,

⁶⁹ Антонович В. Б. Монографии по истории Западной и Юго-Западной России. Т. 1. Киев, 1885. С. 238-239.

⁷⁰ Воронин В. А. Князья Олельковичи - претенденты на власть в Великом княжестве Литовском // Studia historica Europae Orientalis. Исследования по истории Восточной Европы. Вып. 9. Минск, 2016. С. 106-109.

⁷¹ Историки часто колеблются в определении даты смерти Олельки и вокняжения его сына Семена - 1454 или 1455 г.? - пускаясь в рассуждения о хронологии нарративных источников (см.: [МікульскіЮ. M.J Некаторыя ма-тэрыялы. С. 153; Воронине. А. Князья Олельковичи. С. 104). Между тем сохранилась грамота Олельки, датированная 1 февраля 3-го индикта, что соответствует 1455 г. (Стороженко А. В. Очерки переяславской старины. Исследования, документы и заметки. Киев, 1900. С. 79-80; Клепатский П. Г. Очерки по истории Киевской земли. Т. 1: Литовский период. Одесса, 1912. С. 55). Длугош пишет о действиях Семена Олельковича уже под тем же 1455 г. [DlugossiiJ. Annales seu Cronicae incliti Regni Poloniae. Liber XII (1445-1461). P. 245].

⁷² DlugossiiJ. Annales seu Cronicae incliti Regni Poloniae. Liber XII (1445— 1461). P. 258.

⁷³ GStAPK, OBA14635; публикация текста: KorczakL. Monarcha i pcddani. System wladzy w Wielkim Ksi^stwie Litewskim w okresie wczesnojagiellonskim. Kraków, 2008. Aneks 1. Nr 5. S. 170-171. В оригинале послание датировано «в среду после Рождества и проч.» (an der methewoche noch Nativitatis etc.) 1456 г. Л. Корчак вслед за Л. Колянковским считает, что здесь имеется в виду Рождество Христово, и потому относит его к 29 декабря 1456 г., ссылаясь на то, что в это время в Вильне состоялся съезд Казимира с литовскими панами. Эта точка зрения отразилась и в недавно изданном итинерарии Казимира [Rutkowska G. Itinerarium króla Kazimierza Jagielloňczyka 1440-1492. (Itineraria Jagiellonów. T. 1.) Warszawa, 2014. S. 155, przyp. 725]. Однако в этом послании, как и в других подобных ему, сановники выступали вместо правителя, находившегося вдали от Литвы. Нет оснований думать, будто они в присутствии Казимира захотели присвоить себе его прерогативы ведения дипломатической корреспонденции, поскольку в том же письме имеется ссылка на него. Поэтому правы были Э. Йоахим и В. Хубач, которые датировали послание литовских сановников 15 сентября 1456 г. - средой после Рождества Девы Марии. См. также: GStAPK, OBA 14324; Lata wojny trzynastoletniej w „Rocznikach, czyli kronikách” inaczej „Historii Polskiej” Jana Dlugosza (1454-1466). Vol. 1. Komentarzkrytyczny/Oprac. S. M. Kuczyňski i in. Lodž, 1964. S. 73.

⁷⁴ Это справедливо отмечено в книге: Petrauskas R. Lietuvos diduomené XIV a. pabaigoje - XVa.: Sudétis - struktúra - valdžia. Vilnius, 2003. P. 190-191. Необходимо помнить и о том, что названные вельможи принадлежали к тому самому поколению, которое пятнадцатью годами ранее возвело Казимира на престол и вершило государственные дела от его имени в период его малолетства, а теперь имело все основания ревностно относиться к росту его самостоятельности, проявлявшемуся в т. ч. в поездках в Польшу.

⁷⁵ Petrauskas R. Lietuvos diduomené. Р. 190-191.

⁷⁶ KrupskaA. W sprawie genezy tzw. spisku ksi^ž^t litewskich w 1480-1481 roku. Przyczynek do dziejów walki o “dominium Russiae” // Roczniki Historyczne. R. 48 (1982). Warszawa: Poznaň, 1983.

⁷⁷ Петраускас Р. Между Вильнюсом и Киевом: литовские вельможи во главе Киевского воеводства в XV - начале XVI в. // Ukraina Lithuania. Т. 2. Киів, 2013. С. 50-51.

⁷⁸ При рассмотрении «заговора князей» ученые охотно ссылаются на небольшой текст, озаглавленный «Отрывок о казни Слуцких князей...» (“Fragmentum de supplicio ducum Slucensium...”), введенный в научный оборот Оскаром Халецким в 1919 г. и опубликованный Стивеном Роуэллом (Rowell S. С. Išdavysté ar paprasti nesutarimai? Kazimieras Jogailaitis ir Lietuvos diduomené 1440-1481 metais // Lietuvos valstybé XII—XVIII a. Vilnius, 1997. Priedas 7. P. 71-72). В нем их казнь объясняется отъездом Михаила Олельковича из Новгорода в 1471 г., позволившим Ивану III покорить его. Разумеется, не исключено, что так звучало одно из обвинений в адрес Михаила в 1481 г. Но возникает вопрос: если в основе данного текста лежат достоверные сведения, то почему в нем ничего не сказано о заговоре князей против Казимира и его семьи, тогда как в далеком Данциге или Любеке об этом были прекрасно осведомлены? В целом без специального источниковедческого анализа этого текста, известного по рукописям XVIII в., не до конца ясно, что в нем восходит к ранним источникам, а что додумано при его составлении. Автор этих строк планирует посвятить ему специальную статью.

⁷⁹ CESXV.T. 3/Ed. A. Lewicki. Cracoviae, 1894. № 296. Р. 321-322.

⁸⁰ ПСРЛ. Т. 35. С. 122. Близкие даты приводятся в немецких источниках - «на осень» в данцигских хрониках и «около [праздника св.] Михаила» в любекской городской хронике (цит. по: KrupskaA. Wsprawie genezy. S. 141— 142, przyp. 75).

⁸¹ Кром M. M. Меж Русью и Литвой. С. 87-88.

⁸² Историографию вопроса см.: Кром М. М. Меж Русью и Литвой. С. 86-87.

⁸³ Krupska А. Olelkowicz (Aleksandrowicz) Michal // Polski slownik biog-raficzny. T. 23. Zesz. 6. Wroclaw etc., 1978. S. 745.

⁸⁴ ПСРЛ.Т.35.С. 122.

⁸⁵ Сохранилась вкладная грамота Анны, вдовы Михаила Олельковича, слуцкой церкви Св. Варвары от 21 декабря 1481 г., которой она подтвердила и расширила вклад своего покойного супруга (Lietuvos nacionalinis muziejus. Perg. R-841; публикация: Воронин В. А. Князья Олельковичи. С. 125-126). В публикации приводятся два варианта датировки грамоты -1481 или 1482 г. Вторая датировка представляется мне невероятной, поскольку к концу XV в. в деловой письменности ВКЛ господствовал сентябрьский стиль.

⁸⁶ Petrauskas R. Lietuvos diduomené. Р. 194(nuor. 206), 314.

⁸⁷ CESXV.T.3. №7. Р. 10. §4.

⁸⁸ ПСРЛ. Т. 6. Вып. 1. М„ 2000. Стб. 541; Т. 18. М., 2007. С. 165; Срезневский И. И. Материалы для словаря древнерусского языка по письменным памятникам. Т. 2 (Л-П). СПб., 1902. Стб. 795-796; Словарь русского языка ХІ-ХѴІІ вв. Вып. 13 (Опасъ - Отработыватися). М., 1987. С. 265.

⁸⁹ ПСРЛ. Т. 35. С. 60.

⁹⁰ Еще в 1536 г. виленский воевода Ольбрахт Мартинович Гаштольд писал, что знать приглашает шляхту на сеймы, чтобы ознакомить ее со своими решениями (Acta Tomiciana. Т. 11. Posnaniae, 1901. Р. 163-165). По этим причинам мне представляется декларативным утверждение, что «именно в составе Великого княжества Литовского та Русь, которая вошла в его состав, стала представлять собой единство - гораздо большее, чем то, которым она обладала на предшествующем, так называемом долитовском этапе своей истории» (Воронин В. А. Князья Олельковичи. С. 119).

⁹¹ Публикация по древнейшему списку: Заторський Назар, о. «Послания Мисаіла» за Смоленським списком // Украі'нський археографічний щорічник. Нова серія. Вип. 18. (Украі'нський археографічний збірник. Вип. 21.) Ки'ів, 2013. С. 401-428 (в этом списке отсутствует дата). Как отметил Б. Н. Флоря, отправители послания именуются так, чтобы создалось впечатление, будто они выражали мнение всей православной шляхты страны (Флоря Б. Н. Исследования по истории Церкви. С. 246-250). См. также: Lulewicz Н. Problem identyfikacji postačí na Rusi Litewskiej w drugiej polowie XV wieku // Šwiat pogranicza. Warszawa, 2003. S. 97-115; Русина E. В. От «послания» Мисаила к литературе «жидовствующих»: к постановке проблемы // Евреи и христиане в православных обществах Восточной Европы. М., 2011. С. 74-100.

⁹² См., например: Этнаграфія беларусау. Гістарыяграфія, этнагенез, этнічная гісторыя. Мінск, 1985. С. 62 и след.; ЛіцкевічА. У. Да пытання пра рутэнізацыю балтау ВКЛ у XIV - пачатку XV стст. // Arche. 2009. № 11-12. С. 24-80.

⁹³ Гирконтас Р. Гражданин ВКЛ и религия в XV веке // Наш радавод. Матэрыялы міжнароднай навуковай канферэнцыі «Царква і культура народау Вялікага княства Літоускага і Беларусі XIII - пач. XX стст.» (Гродна, 28 верас-ня - 1 кастрычніка 1992 г.). Кн. 4. Ч. 2. Гродна, 1992. С. 253-256. Историографию вопроса см.: PolechowS. Przywileje dzielnicowe Wielkiego Ksi^st-wa Litewskiego. Stan i perspektywy badan // Czasopismo Prawno-Historyczne.2014. T. 66. Zesz. 2. S. 45-65.

⁹⁴ Акты, относящиеся к истории Западной России, собранные и изданные Археографическою комиссиею. Т. 3: 1544-1587. СПб., 1848. № 5.

⁹⁵ Русина О. В. Контроверзи історіі киівськоі княжоі традиціі XIII—XVI ст. // Русина О. В. Студіі з історіі Киева та Киівськоі землі. Киів, 2005. С. 73-99.

⁹⁶ Полехов С. В. Привилеи великих князей литовских Смоленской земле//Studia Slavica et Balcanica Petropolitana. 2015. № 1 (17). C. 125-126.

⁹⁷ Цитируется по подлиннику: AGAD, dok. perg. nr 5874. Номера статей привилея приводятся по публикации, подготовленной автором этих строк для журнала «Древняя Русь. Вопросы медиевистики».

⁹⁸ AGAD, dok. perg. пг 5874 (ст. 1.13); Полехов С. В. Наследники Витовта. С. 392-393.

⁹⁹ Полехов С. В. Наследники Витовта. С. 501-502.

¹⁰⁰ Halecki О. Dzieje unii Jagiellorískiej. Т. 1. W wiekach šrednich. Kraków, 1919 (Репринт: Warszawa, 2013). S. 479-481.

¹⁰¹ Роль таких пожалований, которые связывали государство в единое целое, особенно отчетливо проступает при чтении «отправ» в книгах Литовской метрики конца XV - начала XVI в.