В советской историографии одной из причин политического кризиса 1905–1907 гг. указывался «дикий произвол царизма, всевластие полиции и жандармерии», которые «ничем не ограниченным произволом» придавали «особую остроту и глубину классовым противоречиям». Политический режим и форма правления в Российской империи трактовались как «феодально-крепостнический пережиток» [1, с. 248]. Несмотря на очевидную ангажированность такой интерпретации политической природы российской государственной власти, эта точка зрения до сих пор доминирует в белорусской историографии.
Так, в коллективной монографии, посвященной истории белорусских земель в составе Российской империи, М.О. Бич считает «самадзяржаўе» крупнейшим пережитком Средневековья [2, с. 302]. Такая оценка сказалась на крайне негативном отношении к действиям русского правительства, губернских властей и подчиненных им полицейских структур МВД в период массовых волнений в белорусских губерниях в 1905–1907 гг.
В частности, в отечественной историографии в качестве установленных «фактов» до сих пор сохраняют хождение утверждения о том, что еврейские погромы в крае вдохновлялись администрацией и полицией [3; 4]. Вместе с тем секретные циркуляры, распоряжения губернаторов показывают, что местные власти, напротив, прилагали значительные усилия к недопущению беспорядков на этнической и религиозной почве. Так, введение Положения об усиленной охране в Витебской губернии было обусловлено стремлением не допустить столкновений между еврейской и христианской общинами.
Витебский губернатор Б.Б. Гершау-Флотов отмечал, что «пробуждение и развитие национального самосознания среди русского населения губернии с одной стороны, а с другой – не прекращающаяся революционная деятельность еврейской молодежи создают такое положение, при котором всегда возможно ожидать возникновение более или менее крупных беспорядков на национальной почве» [5, л. 33–33 об.]. В рапорте на имя министра внутренних дел от 8 марта 1905 г. с просьбой об объявлении положения об усиленной охране витебский губернатор, ссылаясь на наличие «искони существующей племенной вражды между христианами и евреями», требовал «немедленно принять энергичные меры к успокоению населения и предупреждению легко могущих возникнуть по самым ничтожным поводам еврейских погромов» [5, л. 4 об–5]. В секретном циркуляре от 11 ноября 1905 г. минский губернатор П.Г. Курлов недвусмысленно дал понять, что «допущение погромов как еврейских, так и главным образом помещичьих усадеб, будет поставлено мною в вину тому начальнику полиции, который окажется на будущее время мало осведомленным или бездеятельным в отношении принятия предупредительных мер» [6, л. 35 об.]. Для местных властей недопущение столкновений на этнической почве было официальной позицией и административной практикой. Так, виленский генерал-губернатор А.А. Фрезе после того как по административной столице Северо-Западного края стали циркулировать слухи о еврейском погроме провел 22 октября 1905 г. совещание с главами христианских общин в «целях решительного предотвращения кровопролитного столкновения между отдельными национальностями в гор. Вильне, что, конечно повлекло бы за собой такие же беспорядки во всем крае» [7, л. 226]. На следующий день по всему городу были расклеены обращения к населению с призывом «к устранению малейших поводов к несогласиям для достижения необходимых условий мирной жизни и труда», в церквях и костелах были прочитаны проповеди, с воззваниями к пастве обратились виленский православный архиепископ Никандр (Молчанов), римско-католический епископ Э. фон Ропп, авторитетный среди старообрядческой общины А. Пименов. Отдельно представителям еврейской общины было сделано «внушение отказаться от вызывающего образа действий со стороны некоторой части еврейского населения» [7, л. 226]. В ответ на волну слухов о грядущем погроме в Белостоке временный генерал-губернатор Богаевский отреагировал постановлением от 18 октября 1905 г., в котором категорически утверждалось, что «всякая попытка произвести какой-либо беспорядок, будет подавлена самым беспощадным образом и что войска и полиция, исполняя свой долг перед Государем и единой Россией, всегда будут стоять на стороне порядка, не различая партий и национальностей» [8, л. 75].
При упоминании о столкновениях между манифестантами и войсками, полицией, в результате которых последние применяли оружие, остается за скобками вопрос о причинах применения именно такого метода борьбы с демонстрациями. В учебниках, как правило, не упоминается о том, что несанкционированные митинги проводились с участием вооруженных манифестантов. В «Энцыклапедыi гiсторыi Беларусi» упоминается всего о двух случаях вооруженных демонстраций, хотя в тот период подобные шествия являлись рутиной, а не исключением из правил [9]. Например, в местечке Старый Толочин Оршанского уезда Могилевской губернии 29 июня 1905 г. вечером была проведена демонстрация, участники которой «открыто несли в руках пистолеты, нагайки и револьверы, в центре толпы несли красный флаг, говорили возмутительного содержания речи против особы государя императора, русского правительства и произносили ликующие возгласы по поводу убийства гр. Шувалова» [10, л. 16], при этом шествие сопровождалось стрельбой в воздух. Однако стреляли не только в воздух, но и на поражение. Так, начальник Могилевского ГЖУ, донося о демонстрации, организованной 23 января 1905 г. в Могилеве гимназистами, реалистами и учениками фельдшерской школы, отметил, что попытка задержания демонстрантов привела к «обоюдной перестрелке» [10, л. 5], во время которой получили ранение 4 человека, в том числе и городовой. Такой наступательный характер демонстраций и агрессивное поведение толпы неизбежно провоцировали столкновение с силами правопорядка. Показательно, что иногда инициаторы беспорядков подталкивали полицию к применению силы при разгоне демонстраций для дискредитации властей. Так, двинский полицеймейстер в своем рапорте о действиях полиции в феврале 1905 г. докладывал о том, что ему «было известно, что руководители (комитет), желая привлечь симпатии всего городского населения, предложили принести хоть 50 жертв, лишь бы этим вызвать в населении осуждение правительству» [11, л. 16]. В тех же случаях, когда полиция пыталась вести переговоры с рабочими, как это происходило 19 февраля 1905 г. в Белостоке (Гродненская губ.), революционнеры переходили к террористической тактике. Так, 21 февраля 1905 г. недалеко от Белостока был убит исправник Ельчин, приехавший убеждать толпу митинговавших еврейских рабочих разойтись по домам [8, л. 11].
В целом при описании полицейских мер по предотвращению и пресечению беспорядков в белорусской историографии превалируют эмоциональные оценки. Например, согласно тематической статье «Энцыклапедыя гiсторыi Беларусi» революционные «выступления» в декабре 1905 г. в 28 городах и местечках «былi задушаныузброенай сiлай» [9, с. 165]. Вместе с тем применение военной силы является не столько показателем «реакционной сущности» русского правительства и жестокости в отношении собственных граждан, сколько свидетельством полной неспособности правоохранительных структур в лице полицейских управлений своими средствами пресечь массовые беспорядки и террор. Это обусловлено незначительной штатной численностью полиции, ее плохой вооруженностью, сравнительно невысоким профессиональным уровнем нижних чинов, практикой террора в отношении полицейских чиновников в условиях массовых беспорядков, насилия и неповиновения. Только в Двинске (Витебская губерния) «боевая дружина комитета РСДРП имела уже до 300 обученных военному делу вооруженных рабочих. Такое же количество боевиков имелось у всех других партийных групп» [12, с. 61]. Для сравнения: штат полиции в двинском городском полицейском управлении в начале XX в. насчитывал всего 124 городовых (25 старших, остальные младшие) [13, л. 47]. Малочисленность полиции делала неизбежным широкое использование войск в деле охраны общественного порядка. Так, витебский губернатор признавал, что «ничтожный состав уездной полиции не только не в состоянии прекратить беспорядки, но не имеет даже возможности, по дальности расстояний, вовремя поспеть хотя бы для установления факта и выяснения виновных» [14, л. 151]. В июле 1905 г. в Горках (Могилевская губерния) пришлось размещать пехотную роту вследствие того, что «молодежь горецких учебных заведений вместе с еврейской молодежью, пользуясь малочисленностью полиции, силою парализуют все ее распоряжения, клонившиеся к охранению общественного порядка и спокойствия» [10, л. 175]. О развитии событий после декабря 1905 г. можно прочесть, что «революция пошла на спад, но это сопровождалось карательными экспедициями, расстрелами, увольнениями» [15, с. 248]. Вместе с тем авторы пособий совершенно не упоминают о массовом революционном терроре, жертвами которого в белорусских губерниях стали десятки должностных лиц полиции и жандармерии [16]. В северных уездах Витебской губернии действительно действовали летучие (карательные) отряды русской армии, однако их применение против латышских «лесных братьев» было обусловлено тем, что в Двинском, Режицком и Люцинском уездах последними была развязана настоящая партизанская война, вплоть до диверсий на железных дорогах. В рапорте от 22 декабря 1905 г. витебский губернатор констатировал, что эти уезды «фактически находятся в руках мятежников, наступательное движение коих в Витебскую губернию своевременно не могли остановить три эскадрона драгун и несколько рот пехоты» [14, л. 241]. Формирование сводных летучих отрядов из состава частей русской армии в условиях, когда полиция, оказалась «совершенно сбита, не имея в течение последних двух месяцев ни нравственного, ни физического отдыха и находясь в постоянной опасности, так как головы становых приставов оценены мятежниками» [14, л. 242], стало единственным средством восстановления правопорядка в северных уездах Витебской губернии.
Обращение к помощи военных, объявление военного положения (Двинск, Барановичи, Белосток) позволяло сбить волну беспорядков и насилия. Так, если до введения военного положения в Белостоке за 8 месяцев до 7 сентября 1905 г. в результате 13 терактов погибло 4 и ранено 9 чинов МВД, убито 5 представителей гражданского населения, то почти за полгода военного положения было зафиксировано лишь 5 чрезвычайных происшествий, причем среди пострадавших оказалось только 4 боевиков, подорвавшихся при перевозке бомбы. После отмены военного положения 1 марта 1906 г. до убийства начальника городского полицейского управления в Белостоке (23 мая 1906 г.) произошло 18 вооруженных нападений, жертвами которых были как чиновники полиции (2 убитых и 6 раненых), так и гражданское население (1 убитый и 5 раненых). Это, по мнению генерал-губернатора К.Ф. Кршивицкого, «ставит ребром вопрос обеспечения жизни и имущества жителей Белостока и охранения их от преступной организации» [17, л.1].
Таким образом, в белорусской историографии практически не разработан вопрос о логике действий местных властей, в особенности полицейских учреждений, принципах и правовых основаниях их функционирования, методах решения возникающих проблем и эффективности административной деятельности. Вместе с тем эта проблема представляется принципиальной, поскольку изучение правовых и политических оснований, которыми руководствовались должностные лица, механизма действия местных полицейских структур МВД, позволяет, во-первых, лучше понять особенности дореволюционной российской политической системы, а, во-вторых, существенно скорректировать выводы советской историографии о ходе и значении политических событий в период 1905–1907 гг. на территории белорусских губерний. По крайней мере, является очевидным тот факт, что полиция в белорусских губерниях вовсе не являлась организатором массовых беспорядков на этнической почве, противостояла не мирным манифестантам, выражающим свой политический протест, а агрессивно настроенной и даже вооруженной толпе, которая при попытке пресечения неразрешенных шествий оказывала сопротивление представителям органов правопорядка. Малочисленность полиции, ее неготовность противодействовать массовым беспорядкам, перераставшим в вооруженные действия против государственной власти, вынуждали местные власти широко использовать войска для обеспечения общественной безопасности.
1. История СССР, 1861–1917: Учеб. для студентов пед. ин-тов по ист. спец. / П.И. Кабанов [и др.]; под ред. Н.Д. Кузнецова. – 5-е изд. – М.: Просвещение, 1984. – 480 с.
2. Бiч, М. Рэвалюцыя 1905-1907 гг. у Беларусi / Бiч М. // Гісторыя Беларусі: у 6 т. / рэдкал.: М. Касцюк (гал. рэд.) [і інш.]. – Мінск: Экаперспектыва, 2000–2005. – Т. 4: Беларусь у складзе Расійскай імперыі (канец XVIII–пачатак XX ст.) / М. Біч [і інш.]. –Мн.: Экаперспектыва, 2007. – С. 301–346.
3. Гісторыя Беларусі: Вучэб. дапам. для ВНУ: У 2 ч. / Пад рэд. Я.К. Новіка і Г.С. Марцуля. – Ч. 1: Ад старажытных часоў - па люты 1917 г. / Я.К.Новік [і інш.]. – Мн., 2000. – 415 c.
4. Иоффе, Э. Прошлое и настоящее евреев Беларуси / Э. Иоффе // Общество «Еврейское наследие» [Эл. ресурс] – Режим доступа: http://www.jewish-heritage.org/ioffe.htm – Дата доступа: 01.10.2010.
5. Дело об объявлении в положении усиленной охраны городов Полоцка, Дриссы, Режицы, Люцина, Себежа, Невеля, Городка, Лепеля и Велижа и их уездов // Национальный исторический архив Беларуси (НИАБ). – Фонд 1430. – Оп. 2. – Д. 705.
6. Циркуляры Департамента полиции о принятии мер по борьбе с революционным движением // НИАБ. – Фонд 295. – Оп. 1. – Д. 7507.
7. Копии документов, сделанных в вильнюсском архиве по теме «Большевики Белоруссии в 1900–1907 гг.» // Национальный архив Республики Беларусь (НАРБ) – Фонд 1440. – Оп. 3. – Д. 18.
8. О введении в городе Белостоке военного положения // Литовский государственный исторический архив (ЛГИА). – Фонд 378. – 1905. – Д. 46.
9. Фiлякоў, У. Рэвалюцыя 1905-1907 / У. Фiлякоў // Энцыклапедыя гiсторыi Беларусi: У 6 т. – Мн., 2001. – Т. 6. Кн. 1. – С. 164-165.
10. Копии архивных документов по теме «Большевики Белоруссии в период первой русской революции 1905–1907 гг.» // НАРБ. – Фонд 1440. – Оп. 3. – Д. 29.
11. Дело по обвинению Двинского полицеймейстера Махцевича во взяточничестве // НИАБ. – Фонд 1416. – Оп. 2. – Д. 21388.
12. Борисова, Р.Б. В огне революционной борьбы / Р.Б. Борисова – М.: Изд-во полит. литературы, 1957. – 151 с.
13. Об усилении полиции в Витебске и Двинске // НИАБ. – Фонд 1416. – Оп. 2. – Д. 19788.
14. Дело о наряде войск в помощь полиции в связи с волнениями среди крестьян Витебской губернии // НИАБ. – Фонд 1430. – Оп. 2. – Д. 3786.
15. Чигринов, П.Г. История Беларуси / П.Г. Чигринов – Мн.: Полымя, 2002. – 432 с.
16. Киселев, А.А. Революционный террор и чиновники МВД белорусских губерний в 1905–1907 годах / А.А. Киселев // Беларуская думка. – 2008. – № 6. – С. 48–53.
17. О введении в городе Белостоке военного положения // ЛГИА. – Фонд 378. – 1906 – Д. 35.