1(13) мая 1863 г. император удовлетворил прошение Назимова об отставке.[1] В тот же день он получил благосклонный Высочайший рескрипт с заверениями о «всегдашнем неизменном благорасположении» и алмазные знаки ордена Св. Александра Невского.[2] Основные военные успехи над повстанцами были достигнуты именно при нем, после мая в крае было всего несколько крупных стычек с их отрядами.[3] Роман с дворянством начался во время теплой встречи Назимова в Вильно в феврале 1856 г. Однако продлился он относительно недолго, до 1861 г.[4] Заигрывание с первым сословием сыграло с Назимовым злую шутку. В начале восстания крестьяне Динабургского уезда(Динабург – б. Борисоглебск, переименованный в 1893 г. в Двинск, ныне Даугавпилс, Латвия)не дали мятежникам воспользоваться результатами нападения на транспорт с оружием. Его сопровождала небольшая команда отставных солдат, которая не смогла отбиться от внезапной атаки из засады. Т.к. предводителями повстанцев были местные помещики графы Платер и Моль(были захвачены крестьянами и впоследствии расстреляны в Вильно), они сумели представить все дело русским властям в нужном им свете.[5]

Отбитые телеги были отправлены в имение Платеров, где начался победный пир. Слухи о произошедшим быстро распространились по деревням, и крестьяне, теперь уже неожиданно для мятежников, напали на барскую усадьбу и отбили трофеи. После этого активность поляков в Полоцкой губернии резко пошла вниз.[6] Дворяне компенсировали это поражение другим путем. Опять пошли слухи о повторении Галицийской резни. В результате Вильно запросил Петербург о присылке войск для борьбы с крестьянскими волнениями! Шеф жандармов генерал кн. В.А. Долгоруков и министр внутренних дел П.А. Валуев фактически поддержали эту просьбу. Активным защитником интересов польского дворянства был и петербургский военный губернатор ген.-ад. А.А. Суворов. Только вмешательство министра государственных имуществ генерала А.А. Зеленого, принявшего депутацию крестьян, остановило интригу.[7] Защита дворянства доходила до того, что русская власть фактически запрещала своим сторонникам бороться с ее противниками.

Такая ситуация была типичной. Результат был прискорбным. Северо-Западный край фактически превратился в польскую колонию, где с попустительства русских властей шел процесс насильственной абсорбции польским элементом остальных. «Западно-русские крестьяне до 1863 года, - вспоминал современник, - вообще не могли знать своей родины. Земля, на которой они жили, спокон века принадлежала не им. Облитая их потом и кровью – двумя великими историческими правами на обладание, - она принадлежала побежденным русскими полякам, которые, de facto, пользовались правами победителей над русскими племенами, живущими между Двиною, Наревом, Днепром и Вепржем.»[8] Польский язык и польская культура, католицизм – все это было признаком принадлежности к господствующему сословию, которое в основном было представлено поляками.[9] Рано или поздно этому надо было положить предел. «Динабургское» дело бросило тень на Назимова и его методу управления.[10]

25 апреля(7 мая) к императору был вызван ген. М.Н. Муравьев.[11] Генерал болел, с весны по осень 1862 г. он находился на лечении заграницей и собирался продолжить его. Свое назначение он принял с нелегким сердцем, зная о том, насколько сильны в Петербурге позиции сторонников уступок полякам, боявшихся развития крестьянского движения и даже настаивавших на принятии мер по защите польских помещиков от русских, белорусских и украинских крестьян.[12] В 1862 г. он был уволен с поста министра государственных имуществ в результате усилий Великого Князя Константина, сумевшего настроить против генерала императора.[13] Но наступало время устроения Северо-Западного края, и тут Муравьев оказался незаменим.[14] 1(13) мая он был поставлен во главе Виленского генерал-губернаторства(Виленская, Ковенская, Гродненская, Минская губернии). Тем же приказом генералу были подчинены Витебская и Могилевская губернии и войска, в них расположенные.[15]

Еще после подавления мятежа 1831 г. он составил план необходимых действий в «губерниях от Польши возвращенных». Считая, что он был вызван «слабостию и беспечностию местного начальства», он видел его основные силы в местной шляхте – «сословии буйном и развратном», в католическом духовенстве, в то время как местное крестьянство представляло собой «сословие более страдательное».[16] Разумеется, Муравьев считал необходимым оказывать всемерную поддержку православной церкви для усиления связи Белоруссии с Россией, и принять меры к ограничению возможности католических священников и монахов влиять на образование молодежи.[17] Особое внимание еще тогда генерал предлагал уделить оптимизации управления в этих губерниях, подчинения их власти Наместника, формирования губернского чиновнического аппарата и полиции из «природных русских» и т.п.[18]

Муравьев последовательно проводил идею того, что перспективы разумной политики сводились к созданию эффективно действующей русской административной системы: «Но для сего необходимо предварительно образовать соответственное строгое полицейское управление – в губерниях и поручить главное управление оных особым наместникам, облеченным доверием Государя Императора и опытных в способностях, нравственных качествах и знающих с должною точностию местность и свойства обывателей.»[19] В 1863 г., во время встречи с императором он изложил ему свои мысли. Генерал считал, что в Северо-Западном крае и Польше необходимо ввести однообразную систему управления, неизменно строгую по отношению к мятежникам и повышению авторитета России.[20] На первом этапе главная задача сводилась к следующему: «открытие и задержание главных секретных деятелей мятежа и ограждение сельского населения, оставшегося верноподданным Вашему Императорскому Величеству, от насилий и неистовств мятежников, от которых страдала и личность, и собственность каждого…» Муравьев получил полное одобрение Александра II.[21]

Теперь эта программа могла быть реализована на практике. Для начала генералу пришлось взяться за самое простое и самое важное: «Мне надо было на первых порах рассеять польскую дурь и возродить в русских и в войске уверенность в непоколебимости предпринимаемых правительством мер. Словом, надо было восстановить правительственную власть и доверие к оной – без этого ничего нельзя было делать»[22] Действия Берга и Муравьева, в основу которых было положено сочетание репрессий по отношению к мятежникам и гарантия мира и спокойствия лояльным подданным, продемонстрировали твердую решимость власти прекратить революционный террор.

14(26) мая Муравьев прибыл в Вильно и вступил в командование войсками. Его первый приказ по округу гласил: «Смутам и мятежу, возникшим в здешнем крае, надобно положить предел. Обращаюсь к храбрым войскам, над которыми принимаю начальство, уверенный, что с помощью Божией, дружными усилиями нашим дерзкие крамольники скоро понесут заслуженную ими кару, и порядок, и спокойствие восстановятся в вверенном мне крае.»[23] Распоряжения генерал-губернатора к этому времени не просто игнорировались – их поднимали на смех.[24] Вскоре Муравьев принялся за дело. Назимова он считал человеком слабым и недалеким и не собирался продолжать его политику.[25] Одним из первых шагов генерала еще по дороге в Вильно была встреча с представителями дворянства в Динабурге. Здесь же былл конфирмован смертный приговор графу Платеру.[26] По приезду в Вильно генерал распорядился освободить из тюрьмы старообрядцев Динабургского уезда.[27] Шеф жандармов округа, слишком далеко зашедший в покровительстве польскому дворянству, был уволен с занимаемой должности и отправлен в Петербург к вящему неудовольствию ген. Долгорукова.[28]

В отличие от своего предшественника Муравьев не заигрывал с польским дворянством и католическим духовенством, входил в детали управления, и не терпел ложь, недомолвки и незнание.[29] Генерал отличался завидной работоспособностью и трудился по 16 часов в сутки.[30] Особое внимание Муравьев уделял системе управления. Местные власти и полиция состояли в основном из поляков и были в массе своей ненадежны.[31] Генерал считал необходимым заменить в администрации польский элемент русским.[32] «Вооруженным шайкам, - вспоминал его сотрудник, - он не придавал особого значения, называл их сволочью и сравнивал с ветвями и сучьями дерева, которые вырубаются, сохнут, падают, но на их месте вырастают другие, и дерево продолжает расти и разветвляться, пока корни его целы. На эти то корни и обрушился Муравьев.»[33]

Виленский католический епископ Красинский на встрече с новым генерал-губернатором не принял серьезно его предупреждений о смене политического курса и попытался отшутиться от требований о сотрудничестве с властью.[34] Следует отметить, что он не был столь шутлив, когда в 1860 г. призывал священников не допускать критики в адрес помещиков и служить «звеном любви, связывающих помещиков и крестьян». Нарушителям тогда епископ грозил карами и предупреждал о том, что не будет никакой защиты от светских властей.[35] Теперь, в 1863 г. он был полностью на стороне мятежа, не идя в осуждении его участников дальше шуток.[36] Тем не менее, он ожидал, что по всем вопросам, связанным с судьбой католических священников, будут предварительно советоваться с ним. Муравьев продемонстрировал свою позицию, утвердив смертный приговор ксендзу, с которого перед казнью даже не был снят сан.[37] Еще перед своим отъездом из Петербурга генерал был уверен в необходимости такого демонстративного наказания. По приезду он сразу же перешел от слов к делу.[38] «Духовное христианское лицо, - говорил Муравьев, - должно быть проповедником мира и любви, а коли он враг, то мне щадить его не приходится.»[39] Утром 22 мая(3 июня) в предместье Вильно был расстрелян викарный ксендз Лидского уезда.[40]

Казнь была публичной, о которой по всему городу возвестили барабанным боем и трубой, собравшими массу народа.[41] Ксендза и дворянина, уличенных в чтении манифеста мятежного правительства в костеле с целью возмущения крестьян казнили в полдень 24 мая(5 июня) на торговой площади.[42] Епископ протестовал и выпустил воззвание к пастве, заявив о том, что произошло надругательство над верой(повешения православных священников мятежниками не вызывали у него такой реакции), проклял всех, кто имел отношение к этому делу и потребовал выдать тело «покойного отца Агриппина» для предания земле «по закону христианскому». Понимая, что похоронам готовились придать характер политической демонстрации, Муравьев не пошел навстречу требованиям костела, а епископ был выслан из края. Католическое духовенство в ответ объявило церковный траур – богослужение было прекращено. Ксендзы ограничились только крещением и предсмертной исповедью, запретив даже похороны с церковным обрядом. Это вызвало известное смущение в народе, но светские власти не поддались на шантаж.[43] Запрет не привел к массовым протестам и поддержке восстания, на что был сделан явный расчет. Постепенно епископы начали снимать траур, последним был епископ Варшавский.[44]

В день казни была издана новая инструкция по введению военно-гражданского управления на территориях Литвы и Белоруссии – в уездах вводилось военно-полицейское управление, караулы и пропускной режим, проводилось разоружение населения, очищение края от нежелательных элементов, местные помещики должны были нести ответственность за появление мятежников в их владениях, ксендзы несли ответственность за чтение революционных прокламаций в храмах. Ссылки на принуждение со стороны революционеров не принимались, «…ибо служители алтаря еще менее других должны подчиняться сим угрозам.» Нарушителей ожидал арест, военный суд, и секвестр имущества. Все они должны были понести наказание: «Клятвопреступниками и сугубо виновными считать всех принимавших участие в мятеже лиц без различия национальностей, ибо различие это не может и не будет допущено: все обитатели России, какого бы исповедания не были – подданные одного Государя и России и одинаково ответственны за нарушение верноподданнической присяги.»[45]

Генерал обратился к Красинскому с письмом, которое было придано гласности. Он обращал внимание на то, что часть ксендзов активно возбуждает народ, участвует в стычках с войсками, предводительствует шайками. «Все эти обстоятельства поставили меня в прискорбную необходимость, как уже известно Вашему Преосвященству, подвергнуть, по приговору военного суда, смертной казни двух ксендзов, обвиненных в нарушении долга верноподданнической присяги и содействии к мятежу; многие другие преданы также военному суду, - и с ними поступлено будет со всею строгостью законов.» Не желая и впредь прибегать к подобного рода мерам, Муравьев просил Красинского довести это до лиц духовного звания и добавлял: «почитаю долгом присовокупить, что закон, карая измену и нарушение верноподданнической присяги, не менее строг и к тем, которые, будучи поставлены в возможность предупредить преступление, делаются, по причине своего бездействия, соучастниками оного.»[46]

27 апреля(10 мая) рота 4-го Копорского полка захватила в плен С.Сераковского и Б.Колышко. Это были командир разбитого накануне отряда и его адъютант. Они были взяты вместе с остатками банды на отдаленной мызе в лесу, где и разместились, даже не выставив сторожевых постов.[47] Сераковский, действовавший под именем генерала Доленго, был символом особых надежд мятежников. О его планах ходили легенды, от него ожидали крупных успехов.[48] Пленный «генерал», как его называли подчиненные, был ранен. На вопрос, почему он не стал вести партизанскую войну, он не смог дать убедительного ответа. Командир л.-гв. Финляндского полка, к которому доставили пленных, назвал их гороховыми шутами и направил в Вильно.[49] 28 мая(9 июня) Колышко был повешен. Он был уличен в руководстве шайкой, участии в действиях против русских войск, разграблении сельских правлений, повешении лиц земской полиции.[50] Такая же судьба постигла и Сераковского, который до последнего демонстративно говорил о «сильной руке» в столице, которая его выручит. Все телеграммы заступников из Петербурга были проигнорированы.[51] Муравьев считал, что раз Сераковский вешал других – то и сам он должен быть повешен.[52] Генерал понимал – если за нарушение Присяги и дезертирство не будет наказан офицер Генерального штаба, моральное право наказания рядовых мятежников будет поставлено под вопрос.[53] До последнего момента Сераковский не верил в то, что будет казнен, пытался спорить с читавшим приговор, отбиваться от палачей и потерял сознание перед казнью.[54]

В Вильно никто не верил, что генерал-губернатор пойдет на такие невиданные до этого здесь меры. После решительных действий слова Муравьева стали воспринимать по-другому.[55] Красинский после этого предпочел сказаться больным и отправиться на воды в Друскеники.[56] Вскоре он был сослан с жандармом в Вятку.[57] «Высылка из края главного духовного деятеля мятежа, епископа Красинского и несколько примеров строгого взыскания с римско-католического духовенства, - писал Муравьев, - в скором времени ослабили его преступное влияние на местное население.»[58] Результат был очевиден: «Спевание в костелах прекратилось моментально, разные эмблемы польского угнетения в виде брошек и булавок(сломанный крест) и польских надежд в виде запонок в форме одноглавого орла и цветочных кокардок исчезли.»[59] Вместе с модой на эту бижутерию еще в 1862 г. пришла и другая – дамы начали носить траур по Польше. За ношение траура без справки о смерти в семье вводился штраф 25 руб., который при повторном нарушении удваивался.[60] Улицы городов расцвели дамскими нарядами, самые упрямые продолжали носить траур дома, что, естественно, не возбранялось.[61]

Генерал призывал действовать решительно и строго: «Сознавая, что скитающиеся теперь банды суть ни что иное, как шайки разбойников, не заслуживающих по их упорству и зверским поступкам, никакой пощады, я уже предписал тех, которые будут взяты в плен из этих бродячих разбойнических шаек, ежели сии последние учинили какое-либо неистовство или насилие над крестьянами или иным кем, судить полевым уголовным судом в 24 часа(разр. авт. – А.О.) и исполнять над ними смертные приговоры по конфирмациям военно-уездных начальников, донося об этом мне в тоже время.»[62] Воинские начальники получили приказы не ограничиваться перестрелкой с мятежниками, а энергично преследовать их вплоть до уничтожения банд. Те, кто не мог воевать подобным образом, подлежал замене.[63]

Летом 1863 г. было принято решение о направлении в генерал-губернаторство новых гвардейских частей. Гвардия стала основной опорой политики губернатора, его надежными, верными и инициативными помощниками.[64] Ссе изменилось. В июле в Вильно стали прибывать эшелоны 1-й гвардейской дивизии. Пехота усилила городские гарнизоны, охрану железных дорог, и вместе с казаками немедленно вступила в активные действия против повстанцев.[65] Выступая перед семеновцами, которых он направил в Гродно, Муравьев говорил: «Задача ваша – уничтожить престиж террора, произведенного агитаторами народного жонда. Вооруженное повстание сломлено, но его надо искоренить до тла. Виноваты не крестьяне, а помещики; из последних невиновных нет, - все мятежники или помогали мятежу.»[66]

Муравьев решительно и бескомпромиссно ответил на революционный террор репрессиями.[67] К июлю 1864 г. из края было выслано 177 католических священников, все расходы на содержание арестованных и сосланных ксендзов возлагались на католическую церковь. 7 ксендзов были расстреляны.[68] В наиболее напряженный период борьбы, с приезда Муравьева в Вильно в мае по сентябрь 1863 г. был казнен 31 чел., примерно столько же, сколько мятежники убили за один день в деревне Ремигола Поневежеского уезда.[69] Вообще же, с начала мятежа по декабрь 1864 гг. в генерал-губернаторстве было казнено 128 человек: «за измену долгу и присяге побегом из войск и вступлением в мятежнические шайки» - 24; «за участие в мятеже и совершение в оном: грабежей – 3; смертоубийств – 47; особенно деятельное участие в мятеже и долговременную бытность в шайках мятежников – 6; за предводительствование мятежнически шайками – 24; публичное чтение и распространение возмутительных манифестов и подговор жителей к восстанию – 7; бытность во главе распорядителей революционной организации и высшие распоряжение мятежным движением – 6; служение революционному комитету в звании жандармов-вешателей и полициантов для совершения убийств – 11.»[70]

Таким образом, большинство казненных понесли наказание за убийства(47) и деятельность в качестве палачей(11), что вместе с грабежами(3) и изменой присяге(24) представляет значительно более половины казненных(75 из 128). Лично Муравьев утвердил 68 смертных приговоров.[71] Из общего числа казненных служащими было 14 офицеров и 10 нижних чинов, 1 гражданский чиновник, 7 отставных офицеров и 7 нижних чинов, 7 ксендзов, 40 дворян, 10 шляхтичей, 4 однодворца, 8 мещан, 18 крестьян и 2 иностранца прусского подданства.[72] Очевидно, что наиболее активным элементом восстания были явно не крестьяне, что позволяет сделать достаточно очевидный вывод и о национальном составе движения, которое и сами его участники, и их противники со всем основанием называли польским. Разумеется, лидирующую роль в нем традиционно играло избалованное правительством дворянство. На этот раз снисхождения к нему не было. Ни принадлежность к аристократическим родам, ни связи в Петербурге, ни сан католического священника не помогали при смягчении приговора, если речь шла о грабеже или об убийстве офицера, солдата или чиновника, крестьянина или православного священника. Перспектива быть направленным в Вильно на суд Муравьева вызывала у повстанцев ужас.[73]

В июле 1863 г. местное дворянство направило к генералу делегацию с просьбой передать на имя императора адрес с выражением раскаяния и верноподданнических чувств. Наместник принял представителей высшего сословия, напомнив им об отвественности и заявил, что им следует доказать свою лояльность и готовность восстановавить спокойствие в крае.[74] Разгром мятежа шел уже быстро, как отмечал современник, «в плен стали попадать повстанцы целыми бандами».[75] Пленные и арестованные мятежники препровождалась в тюрьмы. Режим их содержания там никак нельзя было назвать жестким – арестанты получали приличную пищу, их выводили на ежедневные прогулки, были разрешены передачи – как продовольственные, так и вещевые, допускалась переписка и передача книг.[76]

Для того, чтобы прекратить сплетни и небылицы, распространяемые в европейской, и особенно британской и французской, прессе, Муравьев даже допустил двух корреспондентов «Morning Herald» посетить тюрьмы, в которых содержались политические преступники.[77] Их было много. По приговорам военных судов с лишением прав состояния было сослано на каторжные работы 972 чел., на поселение в отдаленные места Сибири - 573, на поселение в менее отдаленные места Сибири - 854, определено в военную службу рядовыми 345, сослано в арестантские роты 864, выслано на водворение на казенных землях внутри Империи 4096 чел. (или около 800 семей), сослано на жительство во внутренние губернии по решению суда 1254 чел., из края было выселено 629 семей так называемой околичной шляхты. В административном порядке, по приказанию Муравьева, за пределы генерал-губернаторства было выслано 279 чел. В целом высланные из Северо-Западного края составили большинство(57%) всех репрессированных участников восстания 1863 г.(высланные из Царства Польского составили 38%, из Юго-Западного края - 5%).[78]

Разумеется, репрессиями защита крестьянского населения от мятежников не ограничивались. При полной поддержке Петербурга была проведена реформа, которая нанесла серьезный удар по основной социальной и экономической базе восстания - дворянству. В Царстве Польском к ее подготовке приступили осенью 1863 года, когда в Петербург из-за границы был вызван Н.А. Милютин. 31 августа(13 сентября) на аудиенции у императора он изложил Александру II свои взгляды на крестьянский вопрос в Польше, и 11(23) сентября был командирован в Варшаву для подготовки реформы. В октябре Н.А. Милютин вместе с ближайшими сотрудниками провел поездку по Царству, в ходе которой он встречался с крестьянами и уточнял на месте применимость своих первоначальных проектов на практике.[79] Очевидно, что к этому времени на положении в деревне сказалась политика, проводившаяся не только Бергом, но и Муравьевым. Как и Николай Милютин, они считали возможным полагаться только на крестьянство.[80]

Необходимо отметить, что это единство, как и поддержка Милютина императором возникли не сразу. В период подготовки и проведения реформы 1861 г. он находился далеко не на лучшем счету у Александра II.[81] Муравьев в это время выступал в поддержку интересов помещичьего землевладения и был противником группы «либеральной бюрократии». Это не помешало ему преодолеть разногласия и найти общий язык с братьями Милютиными в 1863-1864 гг. В белорусских губерниях Виленского генерал-губернаторства действительно возникла опасность повторения событий в австрийской Галиции в 1846 г., когда выступление польского дворянства вызвало эффект резонанса классовых, религиозных, экономических и культурных противоречий. Резня в России была недопустима, как невозможно было и сохранение прежних льготных условий привилегированного сословия.

Распоряжениями Муравьева польские помещики края были обложены временным 10% денежным сбором, поместья участников восстания обложили «усиленным» - 20-30% сбором, помещики русского и остзейского происхождения платили 5% сбор, позже сокращенный до 2,5-1,5%. Поземельный сбор с доходов всех помещиков Северо-Западного края составил 2,6 млн. рублей. За убытки, нанесенные революционерами крестьянам и другим сословиям, за материальный ущерб казне особыми сборами были обложены имения, на территории которых происходили нападения на русские власти и верных императорской короне людей. Таким образом, польское дворянство заплатило еще 800 тыс. рублей. Имущество активных участников движения секвестрировалось, к концу июня 1863 г. было секвестровано 369 имений, по материальной базе мятежа был нанесен мощный удар.[82] Сборы с дворянства, пусть и мятежного, встретили нарекания в столице, но все же неуклонно проводились.[83]

Из числа местных крестьян формировались «сельские вооруженные караулы», в них активно участвовали крестьяне белорусских и пассивно - литовских губерний. В них должны были участвовать 1/3 всех способных к службе в каждом селении. Огнестрельное оружие получали только десятники и сотники, остальные вооружались пиками, косами и топорами, а вне зоны активных действий - только палками и дубинами. Караулы должны были обеспечивать заставы на дорогах, прочёсывание лесов, поимку одиночных мятежников, извещение войск о скопищах и т.п. Они подчинялись полиции, в случае смерти или ранения на службе семья получала компенсацию в виде зачетной рекрутской квитанции. Караулы получали часть добычи из трофеев.[84] Стражник получал жалованье 10 коп. в день, не считая хлебного довольствия.[85] Хлебное довольствие доходило до 3 фунтов в день.[86] Финансирование сельских караулов осуществлялось за счет контрибуций с дворянства. Численность в среднем по уездам колебалась от 1 до 2 тыс. человек.[87]

Они получали право задерживать подозрительную шляхту, управляющих, арендаторов и т.п., и передавать их властям для дальнейшей проверки.[88] Участники караулов получали по 3 рубля за каждого безоружного мятежника, по 5 рублей – за каждого вооруженного и за захваченное оружие – от 50 коп. до 3 руб. в зависимости от вида трофея.[89] Реакция крестьян на введение сельских караулов была весьма позитивной. Старообрядцы Динабургского и Режицкого уезда вызвались в 2 недели сформировать конную сотню ополчения. Генерал-губернатор одобрил их намерение.[90] «Смело и без боязни, - обращался он к сельским стражникам, - станьте лицом к лицу против бунтовщиков, которых страх наказания гонит в леса, а грабеж и разбой вызывают оттуда на ваши селения.»[91] Формирование стражи, докладывал Муравьев, «исполнено с усердием и неподдельною преданностью Вашему Императорскому Величеству.»[92] Сельские караулы организовывались не только в Виленском генерал-губернаторстве, но и в Царстве Польском.[93] После того, как крестьян наделили землей, их забитость и зависимость от помещиков исчезла.[94]

Появление эффективно действующей сельской стражи способствовало решению еще одной проблемы – увеличению безопасности коммуникаций. Стража активно помогала армии и полиции. 3(15) июня 1863 г. в ответ на заявление Польского революционного комитета о прекращении движения по Петербургско-Варшавской железной дороге генерал-губернатор издал циркуляр о рубке леса вдоль дорог и усилении караулов.[95] Каждая железнодорожная станция получила свой маленький гарнизон и была обнесена деревянным тыном.[96] От Динабурга поезда, следовавшие до Варшавы, сопровождала команда из 50 солдат при унтер-офицере. Обычно они ехали в специально отведенном последнем вагоне, а на остановках выставляли цепь. Одновременно под охраной сельской стражи рабочие команды начали высекать лес вдоль железнодорожного полотна – на 150, и у станций – на 300 саженей. К середине июля работы были завершены уже на 167 верстах вдоль линии Динабург – станция Подброзье, и активно велись на 111 верстах до Вильно.[97] Все эти меры способствовали значительному укреплению безопасности как железных дорог, так и телеграфных линий.[98]

Муравьев придавал огромное значение православию и русскому крестьянству. «Я говорю – русской народности и Православия, - отмечал он, - потому, что все дело наиболее заключается в сельском населении, которое в душе русское, но было загнано и забито. Паны называли его быдлом.»[99] При новом генерал-губернаторе положение стало меняться. 8 костелов и 2 монастыря, бывших ранее православными, были возвращены церкви.[100] В 1864 г. было закрыто еще 30 католических монастырей и большое число самовольно открытых среди православного большинства филиальных костелов и приходов.[101] Параллельно началось строительство и восстановление православных храмов. Только в Витебской и Могилевской губерниях было открыто 560 народных школ.[102] Для строительства этих школ Муравьев испросил у Зеленого согласие на безденежный забор дерева из казенных лесов и запасов. Министр государственных имуществ, естественно, согласился.[103]

Преподавание в народных школах Виленской, Гродненской, Минской, Могилёвской и Витебской губерний велось только на русском, Закон Божий преподавали только православные священники. В том случае, если помещик пытался помешать этому – он облагался штрафом от 200 до 600 рублей, а поддавшийся давлению учитель – до 100 рублей. Польские библиотеки закрывались, учебники по истории Польши и костела запрещены к ввозу в генерал-губернаторство.[104] Ранее обучение велось только на польском. «Главною ополячивающею силою было здесь, как и всюду в Белоруссии, – писал корреспондент «Русского инвалида», - польское воспитание(курсив автора – А.О.). Для того, чтобы уничтожить горькие плоды такого неестественного порядка вещей, надо, чтобы воспитание было народное, русское; чтобы ни слова польского не было допущено в наши училища. Чтобы не принуждали русских, на нашей земле, изменники чиновные говорить и знать(курсив авт. – А.О.) по польски…»[105] Началась активная деполонизация всей общественной жизни края. Даже за разговор на польском в присутственном месте вводились высокие штрафы.[106] К началу 1865 г. все учителя школ были русскими.[107]

Реформа 1861 г. была скорректирована с большим учетом интересов крестьян. Завершение выкупной операции проводилось с учетом переплат, сделанных ранее крестьянами.[108] Крестьянское землевладение было увеличено за счет возвращения земель, отнятых помещиками в 1846-1861 гг., и за счет наделения землей обезземеленных крестьян. Прежде всего, все безземельные крестьяне получили по 3 десятины, затем началось возвращение крестьянам земель по состоянию на 1846 год(в 1845-1847 гг. в Северо-Западном крае была проведена реформа инвентарей – описаны повинности и владения крестьян и помещиков).[109] В Виленской губернии «новые прирезки» составили около 2,5% размера крестьянского надела, в Ковенской - не более 3,5%, в Гродненской - 5,4%, в Могилевской - примерно 7,8%.[110]

В результате энергичных действий М.Н. Муравьеву и Ф.Ф. Бергу удалось достаточно быстро добиться перелома в настроениях колеблющегося польского крестьянства, и наградить литовских и белорусских крестьян за их лояльность. После этого восстание было обречено и быстро пошло на убыль.[111]

Айрапетов Олег Рудольфович,
кандидат исторических наук, доцент исторического факультета
и факультета государственного управления МГУ (г. Москва)

Опубликовано в журнале социальных и гуманитарных наук "Аспект". №3. 2017г. 

  Текст доклада на Международной научной конференция памяти графа Михаила Николаевича Муравьева-Виленского
 «Готов собою жертвовать..», прошедшей 27 ноября 2016 года в рамках Свято-Михайловских чтений.

[1] Русский инвалид. 2/14 мая 1863 г. №95. С.407.

[2] Русский инвалид. 4/16 мая 1863 г. №97. С.415.

[3] Имеретинский А.К. Воспоминания о графе М.Н. Муравьеве.// Исторический вестник(далее ИВ). 1892. №12. С.607.

[4] Из записок Ивана Акимовича Никотина.// Русская старина(далее РС).1902. Том 109. Вып.1. С.72; 78.

[5] Бутковский Я.Н. Из моих воспоминаний.// ИВ.1883. №10. СС.79; 84-85.; Любарский И.В. В мятежном крае(Из воспоминаний).// ИВ.1895. №4. СС.165-166.; «Готов собою жертвовать…»… Записки графа Михаила Николаевича Муравьева об управлении Северо-Западным краем и об усмирении в нем мятежа. 1863-1866 гг. М.2008. СС.74-76.

[6] Кайгородов Д.Н. Из времен польского восстания 1863 г.(Воспоминания старого кадета-полочанина).// ИВ.1907. №6. СС.796; 801.

[7] Берг Н.В. Польское восстание в 1863-1864 гг. Записки Н.В. Берга.// РС. 1879. Том 25. Вып.7. СС.516-517.

[8] Гейнс А.К. Мемуары о Польском восстании 1863-64 годов.// Собрание литературных трудов Александра Константиновича Гейнса. СПб.1899. Т.3. С.166.

[9] Любарский И.В. В мятежном крае(Из воспоминаний).// ИВ.1895. №3. С.814.

[10] Берг Н.В. Польское восстание в 1863-1864 гг...// РС. 1879. Том 25. Вып.7. С.517.

[11] Майков П. Памяти графа М.Н. Муравьева.// РС.1898. Том 96. Вып.11. С.269.

[12] Граф Михаил Николаевич Муравьев. Записки его об управлении Северо-Западным краем и об усмирении в нем мятежа, 1863-1866.// РС. 1882. Том 36. Вып.11. СС.389; 391-399.

[13] «Готов собою жертвовать…»… С.79.

[14] Имеретинский А.К. Ук.соч.// ИВ. 1892. №12. С.611.

[15] Русский инвалид. 2/14 мая 1863 г. №95. С.407.

[16] Кропотов Д.А. Жизнь графа М.Н. Муравьева в связи с событиями его времени и до назначения его губернатором в Гродно. СПб.1874. Приложение XV к главе VIII. Записка о ходе мятежа в губерниях от Польши возвращённых и заключение о причинах столь быстрого развития оного, извлеченные из сведений, почерпнутых на месте происшествия и подлинных допросов. СС.504-505; 507; 511.

[17] Четыре политические записки графа Михаила Николаевича Муравьева Виленского. Всеподданнейшая записка Могилевского гражданского губернатора Муравьева о нравственном положении Могилевской губернии и о способах сближения оной с Российской империею. Послана 22 декабря 1830 года.// Русский архив(далее РуА). М.1885. Вып.6. СС.161-170.

[18] Четыре политические записки графа Михаила Николаевича Муравьева Виленского. Записка 1831 года об учреждении приличного гражданского управления в губерниях, от Польши возвращенных и уничтожении начал, наиболее служивших отчуждении оных от России.// РуА. М.1885. Вып.6. СС.176-180.

[19] Кропотов Д.А. Жизнь графа М.Н. Муравьева в связи с событиями его времени и до назначения его губернатором в Гродно. СПб.1874. Приложение XV к главе VIII. Записка о ходе мятежа в губерниях от Польши возвращённых и заключение о причинах столь быстрого развития оного, извлеченные из сведений, почерпнутых на месте происшествия и подлинных допросов. С.518.

[20] Майков П. Памяти графа М.Н. Муравьева.// РС.1898. Том 96. Вып.11. С.269.

[21] Секретно. Отчет графа М.Н. Муравьева по управлению Северо-Западным краем с 1 мая 1863 по 17 апреля 1865 г. Б.м. Б.г. С.1.

[22] Граф Михаил Николаевич Муравьев...// РС. 1882. Том 36. Вып.11. С.400.

[23] Русский инвалид. 28 мая/9 июня 1863 г. №115. С.489.

[24] «Готов собою жертвовать…»… С.85.

[25] Граф Михаил Николаевич Муравьев...// РС. 1882. Том 36. Вып.11. С.390.

[26] Виленские очерки. 1863-1865. (Из воспоминаний очевидца).// РС. 1883. Том 40. Вып.10. С.189.

[27] Войт В.К. Воспоминание о графе Михаиле Николаевиче Муравьеве. По случаю воздвигаемого ему памятника в г. Вильне.(рассказ очевидца). СПб. 1898 . С.9.

[28] «Готов собою жертвовать…»… С.91.

[29] Имеретинский А.К. Ук.соч.// ИВ. 1892. №12. СС.617; 619.

[30] Войт В.К. Ук.соч. С.11.

[31] Секретно. Отчет графа М.Н. Муравьева… С.2.

[32] Войт В.К. Ук.соч. С.9.

[33] Имеретинский А.К. Ук.соч.// ИВ. 1892. №12. С.620.

[34] Граф Михаил Николаевич Муравьев...// РС. 1882. Том 36. Вып.11. СС.402-403.

[35] Восстание 1863 года. Материалы и документы. Революционный подъем в Литве и Белоруссии в 1861-1862 гг. С.219.

[36] Виленские очерки...// РС. 1883. Том 40. Вып.10. С.293.

[37] Имеретинский А.К. Ук.соч.// ИВ. 1892. №12. С.618.

[38] Ф. Михаил Николаевич Муравьев. 1 мая 1864 г.// РС. 1883. Том 39. Вып.9. С.653.

[39] Бутковский Я.Н. Ук.соч.// ИВ.1883. №10. С.104.

[40] Кулин В.П. Из записок Виленского старожила. Два эпизода из жизни Виленской гимназии в 1861 году.// РС. 1893. Том 79. Вып.7. С.79.

[41] Виленские очерки...// РС. 1883. Том 40. Вып.10. СС.195-196.; Воспоминания Константина Карловича Жерве.// ИВ.1898. №10. СС.50-51.; Заметки и поправки.// ИВ.1898. №12. С.1246.

[42] Московские ведомости. 31 мая 1863. №117. С.2.

[43] Потто [В.А.] Походные записки 1863 года против польских мятежников.// ВС. 1869. №6. СС.183-184.

[44] Потто [В.А.] Походные записки...// ВС. 1870. №3. СС.187-188.

[45] Инструкция для устройства военно-гражданского управления в уездах Виленской, Ковенской, Гродненской, Минской, Витебской и Могилевской губерний.// Московские ведомости. 8 июня 1863 г. №124. С.2.

[46] Письмо Виленского военного губернатора, гродненского и минского генерал-губернатора, командующего войсками Виленского Военноого округа и главнокомандующего в Витебской и Могилевской губерниях, генерала от инфантерии Муравьева 2-го к виленскому римско-католическому епископу Красинскому от 26 мая сего года за №333.// Русский инвалид. 4/16 июня 1863 г. №121. С.514.

[47] Воспоминания о польском мятеже 1863 года в Северо-Западном крае. года в Северо-Западном крае(по воспоминаниям генерал-адъютанта Гонецкого).// РуА. 1899. №7. СС.395-396.

[48] Гулевич С. История лейб-гвардии Финляндского полка 1806-1906 гг. СПб. 1906. Ч.3. 1856-1881 гг. С.64.

[49] Воспоминания о польском мятеже 1863 года в Северо-Западном крае…// РуА. 1899. №7. СС.396-399.

[50] Московские ведомости. 2 июня 1863. №119. С.2.

[51] Имеретинский А.К. Ук.соч.// ИВ. 1892. №12. СС.611-612.; Воспоминания Константина Карловича Жерве.// ИВ.1898. №10. СС.51-52.

[52] Шамшев И.И. Рассказы старого лейб-казака.// РС. 1878. Том 21. Вып.3. С.535.

[53] Воспоминания о польском мятеже 1863 года в Северо-Западном крае…// РуА. 1899. №7. С.406.

[54] Шамшев И.И. Ук.соч.// РС. 1878. Том 21. Вып.3. С.537.; Виленские очерки...// РС. 1883. Том 40. Вып.10. С.197.; Воспоминания А.А. Ауэрбаха.// ИВ.1905. №9. СС.41-42.

[55] Граф Михаил Николаевич Муравьев...// РС. 1882. Том 36. Вып.11. С.407.

[56] Имеретинский А.К. Ук.соч.// ИВ. 1892. №12. С.618.

[57] Граф Михаил Николаевич Муравьев...// РС. 1882. Том 36. Вып.11. С.407.

[58] Секретно. Отчет графа М.Н. Муравьева… С.4.

[59] Митропольский И.А. Повстанье в Гродне в 1863-1864 году. Из воспоминаний врача.// РуА. 1895. №1. С.138.

[60] «Готов собою жертвовать…»… С.95.

[61] Митропольский И.А. Ук.соч.// РуА. 1895. №1. СС.138-139.

[62] Сборник распоряжений графа Михаила Николаевича Муравьева... С.69.

[63] Там же. С.45.

[64] «Готов собою жертвовать…»… С.92.

[65] Зноско-Боровский Н. История лейб-гвардии Измаловского полка. СПб.1882. СС.144-145.; Дирин П. История лейб-гвардии Семеновского полка. СПб.1883. Т.2. С.195.

[66] Дирин П. Ук.соч. СПб.1883. Т.2. С.196.

[67] «Готов собою жертвовать…»… СС.111-112.

[68] Комзолова А.А. Политика самодержавия в Северо-Западном крае в эпоху Великих реформ. М.2005. СС.70-71.

[69] Сивинис А. Двадцать дней в Вильне.// Русский инвалид. 9/21 октября 1863 г. №215. С.940.

[70] Восстание 1863 года. Материалы и документы. Восстание в Литве и Белоруссии 1863-1864 гг. М. 1965. С.100.

[71] Комзолова А.А. Ук.соч. С.95.

[72] Восстание 1863 года. Материалы и документы. Восстание в Литве и Белоруссии 1863-1864 гг... С.99.

[73] Орлицкий С.С. Уголок восстания 1863 года(Из воспоминаний участника).// ИВ.1902. №1. СС.451-452.

[74] Виленские очерки...// РС. 1883. Том 40. Вып.11. С.395.

[75] Митропольский И.А. Ук.соч.// РуА. 1895. №1. С.137.

[76] Буланцов. Записки лазутчика во время усмирения мятежа в Польше в 1863 году. СПб.1868. С.42.

[77] Сивинис А. Двадцать дней в Вильне.// Русский инвалид. 1/13 октября 1863 г. №215. С.916.; Виленские очерки...// РС. 1883. Том 40. Вып.12. СС.580-581.

[78] Комзолова А.А. Ук.соч. СС.73-74.

[79] Костюшко И.И. Крестьянская реформа 1864 года в Царстве Польском. М.1962. СС.79; 81; 87-88.

[80] Толбухов Е.М. В борьбе за русское дело(Эпизод из государственной деятельности К.П. фон Кауфмана).// ИВ.1909. №4. С.95.

[81] Из записок Марии Агеевны Милютиной.// РС.1899. Том 99. Вып.1. СС.49-50; 65.

[82] Комзолова А.А. Ук.соч. СС.74; 76-77.

[83] Граф Михаил Николаевич Муравьев...// РС. 1882. Том 36. Вып.11. С.429.

[84] Временные правила для образования в западных губерниях сельских вооруженных караулов.// Русский инвалид. 7/19 июня 1863 г. №124. СС.526-527.

[85] Сборник распоряжений графа Михаила Николаевича Муравьева по усмирению польского мятежа в Северо-Западных губерниях 1863-1864. Сост. Н. Цылов. Вильна. 1866. С.184.

[86] Русский инвалид. 29 ноября/11 декабря 1863 г. №264. С.1112.

[87] Граф Михаил Николаевич Муравьев...// РС. 1882. Том 36. Вып.11. С.431.

[88] Сборник распоряжений графа Михаила Николаевича Муравьева... С.20.

[89] Русский инвалид. 29 ноября/11 декабря 1863 г. №264. С.1112.

[90] Московские ведомости. 1 июня 1863. №118. С.3.

[91] Сборник распоряжений графа Михаила Николаевича Муравьева... С.231.

[92] Секретно. Отчет графа М.Н. Муравьева… С.4.

[93] Восстание 1863 года. Материалы и документы. Переписка наместников королевства Польского январь-август 1863 г. С.248.

[94] Пономарев И.Н. Воспоминания о польском мятеже 1863 года.// ИВ.1897. №10. С.150.

[95] Сборник распоряжений графа Михаила Николаевича Муравьева... С.87.

[96] Записки Ильи Васильевича Селиванова.// РС. 1880. Том 29. Вып.12. С.851.

[97] Лебедев П. Два дня в Вильно.// Русский инвалид. 2/14 июля 1863 г. №144. С.612.

[98] Воспоминания А.А. Ауэрбаха.// ИВ.1905. №8. С.691.

[99] Секретно. Отчет графа М.Н. Муравьева… С.10.

[100] Сборник распоряжений графа Михаила Николаевича Муравьева... С.196.

[101] «Готов собою жертвовать…»… С.174.

[102] Войт В.К. Ук.соч. С.10.

[103] Русский инвалид. 17/29 ноября 1863 г. №255. С.1074.

[104] Сборник распоряжений графа Михаила Николаевича Муравьева... СС.25; 190-191; 227-228.

[105] Борис О-ш Частная корреспонденция «Русского инвалида». Августов, 3 ноября.// Русский инвалид. 10/22 ноября 1863 г. №249. С.1050.

[106] Войт В.К. Ук.соч. С.10.

[107] Граф Михаил Николаевич Муравьев....// РС. 1883. Том 37. Вып.2. С.303.

[108] Сборник распоряжений графа Михаила Николаевича Муравьева... С.11.

[109] Улащик Н.Н. О количестве земли, полученной крестьянами Белоруссии и Литвы при отмене крепостного права.// История СССР. 1961. №6. СС.118-121.

[110] Комзолова А.А. Ук.соч. С.91.

[111] Краткие известия о военных действиях в Царстве Польском и Виленском Военном округе.// ВС. 1863. №7. СС.313; 318-320.