Речь Архидиакона Евмения Сабова о русинском поэте и будителе Александре Андреевиче Митраке, во время открытия ему памятника в 1931 году в Мукачево.
Изданіе культурно-просвътительного общества имени Александра Духновича въ Ужгородѣ.
Выпускъ 103.
Александръ Андреевичъ Митракъ.
Къ открытію его памятника въ Мукачевѣ 7. VI. 1931 въ рамкахъ торжествъ дня Русской Культуры.
Выпуск в формате PDF (3.6 мг.)
Архидиакон Евмений И. Сабов:
Р е ч ь
при открытии памятника
О. АЛЕКСАНДРУ АНДРЕЕВИЧУ МИТРАКУ-МАТЕРИНУ
в Мукачеве 7. VI. 1931.
Поздравляю Вас, почтеннейшие присутствующие, с радостным торжеством «Дня Русской Культуры», для развития которой и маленькая Подкарпатская Русь охотно трудилась, да и теперь рада стараться. О сем свидетельствует и огромное множество собравшейся здесь изряднейшей интеллигенции и присутствие дорогих гостей, сочувствующих нашим стремлениям.
В драгоценном венке, сплетенном из отличнейших цветов мировой русской культуры, скрывается едва заметный, маленький, скромный цветок; имя его — Александр Андреевич Митрак, составитель «Русско-Мадьярскаго» и «Мадьярско-Русскаго Словаря». — Еще сорок лет тому назад его жизнеописатель указывал, что «он ищет тех наград в своем собственном собрании, которых нищенствующий угро-русский народ уделити ему никогда не будет в состоянии».
Однако, общественность Латоричанской области «не забыла о своемъ» уроженце, соорудив в его честь изваянный, скромный, но все-же достойный своего просветителя — памятник. Тем самым наша общественность показала себя достойной преемницей благороднейших начал безкорыстно-благого по душе карпаторусскаго учителя-писателя, судьба котораго осуществляет вечныя слова: «смиряяй себе, вознесется».
Общество-же им. А. В. Духновича по заветам своих достойных предков выплачивает только долг Русской культуре тем, что ея торжество связывает с торжественным открытием, ныне уже четвертаго памятника четвертому изряднейшему члену О-ва св. Василия Великаго, бывшему разсадником русскаго образования.
В 1864—1868 годах Александр Андреевич Митрак-Материн развивал свою успешнейшую деятельность именно в Мукачеве. В это время, кроме уже ранее процветавшаго церковнаго хора, начал действовать и мирской хор, в котором принимала участие, как преобладавшая в то время мадьярская знать, так и наши русские люди. Пелись и наши русския песни, и вообще славянския и чешския.
Митрак восхищался родными песнями, но ни он, ни его сверстники не могли надеяться, а тем менее предвидеть, что две из песен, которыя пел мирской хор, а именно «Подкарпатские Русины» и «Где домов муй» возгремят на парадной площади славнаго города Мукачева в связи с открытием памятника скромному работнику прадедовской русской культуры — Александру Митраку-Материну.
Воспойте-же славу неразрушаемой единодержавности народов чешскаго, словацкаго и русскаго в Чехословацкой Республике!
* * *
Александр Андреевич Митрак, родившийся в селе. Плоском, Бережской столицы, 16 октября 1837 года в семье русскаго духовника, где преимущественно слышалась русская речь, не много знал по мадьярски. В 1847 году он поступил в ужгородскую гимназию, учился в ней в течении шести лет, а 7 и 8 классы закончил в Сукмаре, где, между прочим, прилежно студировал и «Церковную Газету» I. Раковскаго. Из Сукмара с матурой возвратился Митрак в Ужгород, где 5 октября 1866 года был принят в богословский лицей. Следовательно, А. Митрак получил среднее образование в самое критическое время, когда, с одной стороны, латинский язык обучения уступал мадьярскому, а затем наступала эпоха германизации, хотя в это-же время давалось некое местечко и русскому языку в общественной жизни и в школах. Настроение населения вместе с настроением учащейся молодежи менялось под влиянием политических событий. Учителя уже в низших школах возбуждали мадьярский национальный дух, и даже малый гимназист был в курсе дел мадьярских возстаний за свободу и веру против австрийскаго правительства. А когда вспыхнуло, а затем в полной мере разгорелось, мадьярское возстание в 1848 году, и в нашем краю, вместе с прочими, увлекло и часть богословов ужгородской духовной семинарии. Гимназистов возбуждали жители, учителя были вдохновлены, но все это продолжалось до тех пор, пока получались приятныя вести о победах «за свободу».
Неожиданно эти вести сменились сообщением о приближении огромнаго числа российскаго воинства и ... неожиданно Угорщина лежала у ног русскаго императора. Победил русский царь; он взял верх и над австрияками.
Российское войско возвращается домой через нашу область. Гимназистов в это время распускають по домам.. Когда-же Митрак возвратился в Ужгород в 1850 году,
он видит по улицам русския надписи уже на первом месте, гимназисты в русскую церковь ходят уже и вь будни, в классах даются уроки и на русском языке, чаще слышен русский разговор ... Юноша Митрак встречается с молодым вождем русскаго населения, с А. И. Добрянским.
Потом произошел перелом. Начали допекать немецкимиуроками, ученики заволновались ... пошли репрессии; гимназистов даже арестовывали. Все эти происшествия не могли не повлиять на восприимчивую душу Митрака, и он, по собственном признанию, был занят «чужими мыслями»:
И взор мой омрачен предразсужденьями;
«И я был увлечен чужими мыслями,
Мне гнусен стал язык народа моего,
К чужому я привык, не зная своего».
Если-бы жесточайшия меры преследования со стороны австрийскаго правительства не вызвали-бы не только мадьярское население, но и прочия народности, к естественному сопротивлению, и если-бы и по нашим областям не проводились-бы следствия по самым глупым доносам сыщиков и не приносились-бы жесточайшия испытания даже найлояльнейшим к монарху нашим русским людям, не настал-бы и естественный отпор в воприимчивых душах молодежи против австрийскаго абсолютизма с его германизацией и одновременно с чувством, благоприятным к своему угнетенному народу.
Русские стихи он писал уже в духовной семинарии и помещал их в издаваемом там рукописном журнале, а одновременно прилежнейшим образом читал и изучал русския книги. Возможно, что призрак мадьярства во сне видел он и позже, но повидимому еще в духовной семинарии он с убеждением мог утверждать:
Теперь приятен мне
Родного слова звук,
Теперь уж он мне
Дороже всех наук.
Что-же касается бунтарства, то Митрак по своему миролюбивому характеру во время школьнаго обучения, конечно, в нем не участвовал.
А. Митрак-Материн.
Александр Андреевич Митрак под своими стихотворениями ставил псевдоним: Материн. Это принятое им имя действительно обнимает все его существо, существо нежной, заботливой и безкорыстно-любящей матери по отношению к своим сестрам, круглым сиротам, к своим прихожанам, горькую и безропотную судьбу которых он всецело разделял, к своему народу.
Будучи катехетом и проживая в Мукачеве, Митрак учительствовал в народной школе. Как раз в это время учился в этой школе наш известный историк Ю, К. Жаткович, который в своих воспоминанияхъ) дал характеристику тогдашних учителей и способов преподавания. Эта характеристика чрезвычайно важна для биографии Митрака.
«Метода учения была у всех одинакова: бить по плечам прутиком, даже палицей, а по перстикам линейками; изъятием был русский катехет А. Митрак, который даже не выругал школяров; однако, ученики не злоупотребляли его ласкою и любили его».
Ростом низенький, до нельзя скромный, — он даже не женился, — по его словам — «чтоб через меня род человеческий не выродился»; при том «трудолюбивый и к своему угрорусскому народу с пламенною любовью обязанный». Эту свою любовь к народу он проявляет в кратких, но многоворящих сердцу стихах:
Добро тому богатому,
Что родился паном;
Добро тому счастливому,
Кто не был Иваном.
Кто не знает нашей старой пословицы: «Не дай Боже из Ивана — пана», тот не поймет и значения этого стишка! «Иван» — это русин, кого и свой пан бьет и угнетает пуще чужого. Вот этому-то презренному Ивану и сочувствует всем своим сердцем его поэт: Митрак-Материн.
Когда-же Митрак пишет о Верховине — он изображает трагедию своего народа:
Горы наши, горы,
Наши бедны горы!
На Вас я печально
Устремляю взоры:
Что за дивна сила
Вас тут наметала?
Луч тепленький солнца
У земли украла...
Крыете-ли в недрах
Для нас лучшу долю?
Иль готовите нам
Вечную неволю?!
Вот и доля жителей Верховины! О них и во время войны заботились меньше всего, потому-что она, кроме Великодня, никогда не сыта. Но за их стойкость история их хвалит!).
О том-же сочувствии горю своего народа говорит и его изящная проза.
Материн уже в 60-х годах минувшаго столетия высказал настоящую причину бедственеаго положения Верховины словами слабосильнаго отрока-русначка, который жалуется, что «жиды нам не помогают». И берет за сердце5 когда читаешь его прекрасное сравнение о драгомитахъ12): «Не окаменелыя-ли это слезы народа нашего, страдавшаго так долго и плакавшаго?»
Тогда-же уподобил Материн нашу землю Ирландии. И действительно, тогдашняя Ирландия, ограбленная Англией, была похожа на Угорскую Русь.
Верховины, моей родной земли, я не видал уже 32 года. Я был-бы рад увидеть ее теперь и порадоваться, если, кроме свежаго воздуха, есть еа что порадоваться! Особенно-же «если ропа — не солена»!
А. Митрак — этнограф.
«После богословских наук А. Митрак предпринял с К. путешествие, по большей части пешком, в Галичину, даже до Львова»3). Я думаю, что во время этого путешествия А. Митрак имел удобный случай познакомиться с галицкими писателями, и в особенеости с Я. Головацким, который, между прочим, бывал и в нашем краю, так как сообщение с Галицией в то время затруднений не представляло. Знакомство с Головацким, а позднее в Мукачеве с мадьярским археологом и историко-этнографом Теодором Легоцким побудило Митрака к собиранию народных песен и сказок, к наблюдению над народными обычаями — свадебными, похоронными, гусками, комашнями и пр. Часть народных песен, собранных Митраком, была помещена в известном сборнике Головацкаго: «Народныя песни Галицкой и Угорской Руси», а перевод сих песен на мадьярский язык был напечатан в сборнике Lehocky Tivadar "Magyar orosz nepdalok.
В это-же время стал А. Митрак помещать свои стихотворения и изящную прозу в «Месяцословах» Кимака-Кралицкаго (1866), А. Гомичкова (1865), а позже в изданиях О-ва св. Василия Великаго, в журнале «Свет» (1867) и во львовском «Слове».
А. Митрак — ученый.
В Мукачеве-же начал Митрак работать по поручению О-ва св. Василия Великаго над составлением «Русско-Мадьярскаго Словаря», который увековечил имя составителя и который действительно является ценнейшим вкладом в русскую науку вообще. Окончено составление словаря было в Ясенове при самых неблагоприятных обстоятельствах. Там у Митрака не было даже квартиры подходящей для работы. Он без разрешения епископа оставил этот приход в 1870 году, и только в 1871 году был назпачен в Кленову, где пробыл до 1892 года в сане благочиннаго. Здесь была исполнена им и вторая часть работы, а именно: «Magyar-orosz szotar». — «Мадьярско-Русский Словарь», законченный в 1891 году.
Однако, О-во св. Василия Великаго не могло издать «Русско-Мадьярский Словарь» «из за политических причинъ», как указывали новые предводители О-ва 1872 года. А Мадьярская Академия Наук, куда Митрак обратился со своим словарем, не могла принять его словаря «вследствии научных причин». Так и издал свой словарь сам А. Митрак. «А як истинный ревнитель просвещения показался тем, что три тысяча томов помянутаго Словаря жертвовал он в пользу О-ва св. Василия Великаго; и О-во св. Василия Великаго не могло лучше оценити жертвование Митрака, як тем, что 5 книжок сего словаря продает по 3 короны; сяк доступным стался сей Словарь для каждаго: и достигнута цель издания Словаря: просвещение народа и образование родного языка... Он (Митрак) уже в жизни стался, безсмертным по за свой Словарь» — так писал о Митраке «Месяцослов» 1898 года.
Мадьярская-же Академия Наук не приняла также и «Русско-Мадьярский Словарь» Андрея Гебея, префекта духовной семинарии в Ужгороде. Собственно говоря это был труд о. Виктора Гебея, известнаго народолюбца и по чину — протоиерея в Ужгороде.
Однако, эта-же Академия Наук «из научных взглядов» венчала премией «Русько-Мадьярский Словарь» написанный Ласловом Чопеем. Его преимущество перед словарями Митрака и Гебея состояло в том, что автором его был Ласлов, а не Василий, в то время как первые были составлены только Александром и Виктором. Этот Ласлов Чопей переписал кириллицей все мадьярския слова, употребляемыя на низах Угорской Руси и закончил на этом свой труд, признанный «научным».
Издания второй части своего словаря Митрак не дождался, однако история этого издания похожа на издание первой части. Кажется и в 20-х годах нашего столетия наша бывалая Угорщина боится русской печати.
Личность А. Митрака.
Знавшие его лично, представляют А. Митрака священником святой, аскетической, замкнутой жизни, занимавшимся постоянно книжным трудом.
В Росвигове его единственным развлечением и отдыхом от труда было садоводство. По словам его знакомых он никуда не ходил, кроме церкви. Хотя он всю свою жизнь посвятил своим сестрам и своей духовной пастве, однако после смерти старшей сестры он преждевременно, 13. 1. 1900 года, подал в отставку и переселился в Ужгород на Капитульскую ул., где у него был домик, перешедший ему по наследству. Причина его отставки заключалась в том, что на последнем приходе неприятности, причиняемыя ему со стороны недоброжелателей, стали невыносимыми. Добросердечный, тихий и мало-энергичный в смысле протеста Митрак уступил своим прихожанам и оставил их, яко св. Павел своих влахов. Они не представляли себе его высоту, готовeю жертвовать даже хлебом насущным мира ради, не понимали духовнаго значения его трудов.
Изменником своего отечества А. Митрак не мог быт ни по своему покорному власти духу, ни по воспитанию — поповскаго сына, и однако на восьмой год его пребывания в Росвигове его квартиру обыскала полиция и все рукописи, имевшияся у него в большом количестве, унесла с собой. Это было слишком даже для тихаго Митрака, не по силам ему, и он вскоре и скончался в Росвигове 17 марта 1913 года.
А. Митрак был исповедником рeсскаго характера и воспитания.
Язык А. Митрака.
Будучи на кафедре русскаго языка в ужгородской гимназии, я советовал моим ученикам выучивать и стихи и прозу Митрака. И они не жаловались, что его «не розумеют». Да и я в молодости из всех наших местных писателей больше всего любил Митрака. Он был мне ближе и по языку и по духу.
Ясность, краткость изложения и простота языка — вот что мне нравилось у него. Поэтому меня и не удивляет, что во время угорской державности язык Митрака всех удовлетворял. Однако, чтобы понятно писать для Подкарпатской Руси, необходимо знание русскаго литературнаго языка. Митрак не только изучил этот язык, но и был в состоянии провести научное сравнение с финско-угорским языком — мадьярским. Его словарь достаточно свидетельствует, что оба языка он знал в совершенстве, со всеми их оттенками, свойствами и оборотами. Митрак — был несомненно ученым. Он дал возможность и братии своей, говорящей на обоих языках, совершенствовать знание родной речи. Кто научился в совершенстве русскому литературному языку — перед тем открыт весь мир, все науки будут ему доступны, потому-что не было такой научной литературы заграницей, которая-бы не была издана на русском языке в самом точном переводе». Посредством-же словаря Митрака наш брат, карпато-росс, при университетском обучении может ознакомиться в русском переводе со всеми не русскими авторами, кото-рых будут ему рекомендоват профессора, напр., с немецкими, английскими, итальянскими, французскими и т. д. Такого богатства пособий на родном языке не найдете во всех прочих европейских литературах.
А самый способ писания Митрака был-бы и теперь на пользу и пану и Ивану в элементарных, начальных школах, да и в современной печати для простого народа и в современной домашней журналистике.
А Митрак ни в чем не погрешил против русскаго литературнаго языка!
Я не имел счастья лично быть знакомым с А; Митраком, а тем самым и говорить с ним, однако утверждаю, что его произношение не могло разнитъся с произношением прочих наших попов, певцо-учителей и вообще учившихся в ужгородских школах. Но доподлинно знаю, что Кралицкий, Кирилл Сабов, Сильвай, Фенцик-Владимир и др. говорили с тем самым произношением, что и я обыкновенно говорю теперь, как говорил и прежде.
Это единообразие установил научно уже в 1895 году известный европейский лингвист, специалист в области фонетики (где он был всегда авторитетом) — Д-р Олаф Брок). Он утверждал, что ужгородская знать говорила с единообразным произношением. С тем-же произношением читались и церковныя книги. Дух Митрака-Материна, парящий в неведомом просторе небесном, верю, согласится со всем тем, что я излагаю при его скромном памятнике, что я в его незримом присутствии приношу благодарность всем моим учителям, которые научили меня любить и уважать русскую книгу. Александру-же Андреевичу Митраку приношу безконечную благодарность за его словари, которые всегда были мне руководством при моих занятиях.
Памят его будет вечна среди нас, как вечна будет Русская Культура на Подкарпатской Руси!
Биография о. Александра Андреевича Митрака-Материна.
А. А. Митрак родился в селе Плоское 16 октября 1837 года. Родителями его были о. Андрей Митрак, парох в Плоском и Сузанна Бренцовичева (возможно дочка о. Стефана Бренцовича, пароха в Малом Березном в 1831 г.
Среднюю школу окончил: I—VI кл. гимназии в Ужгороде, а VII—VIII кл. в Сукмаре.
Принят в духовную ужгородскую семинарию 5 октября 1856 г., поставлен в чтецы 18 дек. 1857 г., в под-диаконы 8 окт. 1862 г., рукоположен в диаконы 19 окт. 1862 г. в Ужгороде и там-же в пресвитеры 4 ноября 1862 г. епископом Василием Поповичем.
От 21 ноября 1862 года и до конца июня Митрак был сотруднииком в Ильнице; от 20 ноября 1863 года и по 4 апреля 1864 года сотрудником в В. Лучках; от 30 сентября 1868 г. по ноябрь 1870 г. администратором в Ясенове; от 1 мая 1871 г. администратором в Кленовой; с 1881 г. и до конца 1891 г. был благочинным округа Занастасскаго, проживая в Кленовой. С 1891 г. получил назначение парохомиз в Ворочево.
С 1 января 1900 г. Митрак уже в отставке и проживает сначала в Ужгороде, а с 1905 г. и до смерти, т. е. до 17 марта 1913 г. в Росвигове.
Подготовлено для публикации на сайте «ЗР»
Владимиром Пардусом,
Ужгород.