Восстание 1863-1864 гг. и его ближайшие последствия
Часть пятая
| Часть I | Часть II | Часть III | Часть IV | Часть V | Все главы |
10 июня 1863 г. Жонд Народовый – правительство мятежников – издал декрет, гласивший, что целью движения является не только завоевание независимости собственно Польши, но и отторжение «от Москвы» литовских, белорусских и украинских земель, входивших некогда в состав Речи Посполитой.[I] Восстание привело к резкому изменению отношения к Польше в значительной части русского общества.
Императору направлялись многочисленные патриотические адреса с выражением готовности защищать интересы страны ото всех сословий и всех губерний страны.[II] С юридической точки зрения, восставшие поляки были мятежниками, но в условиях военных правовых норм, регулировавших формы партизанской войны и методы борьбы с ней, больше всего раздражала партизанская тактика инсургентов, которая для многих почти граничила с бандитизмом. Даже в более простой ситуации 1870-1871 гг. германские войска во Франции, например, отказывались признавать «вольных стрелков»(franc-tireurs) в качестве «законного врага», если они не имели правительственного разрешения на военные действия, не подчинялись уставам французской армии, не находились под командой офицеров и т.п. Пленных, не подходящих под эти критерии, рассматривали как разбойников в военное время и расстреливали на месте.[III]
Попавших русских солдат и офицеров часто ждала жестокая расправа. Так, в Радомском лесу были повешены 4 раненых русских солдата и офицер – капитан Никифоров[1]. Перед смертью их избивали и пытались склонить к причастию у ксендза. После отказа пытки стали особо изощренными. Увидев тела убитых строй солдат издал из себя стон: «Теперь пленных не будет.»[IV] Не зря восстание 1830-1831 гг., которое было обычной войной полевых армий и осады крепостей, не вызвало такого ежедневного взаимного озлобления. Норма партизанской[2] войны - беспощадность, отсутствие четкого деления на тыл и фронт, на комбатантов и некомбатантов, т.е. война вне законов и традиций еще не стала привычной для военных. Иначе говоря, борьба повстанцев приобрела формы, законность которых для современников-военных носила сомнительный характер. К осени 1863 г. число жертв революционного террора в городах достигло 600 чел., количество замученных крестьян, не симпатизировавших польскому национальному движению, было гораздо большим.[V] Неудивительно, что, по свидетельству русского Военного министра, «...войска были крайне озлоблены на мятежников за их бесчеловечные жестокости, которые они совершали над местными жителями и над попавшими в их руки Русскими солдатами и офицерами...».[VI]
12 марта дю Вернуа записал в своем дневнике: «Благожелательные намерения царя поляками игнорировались, и нельзя не пожалеть от всего сердца великого князя. Он терпит поражение в неосуществимой по настоящему времени задаче примирения поляков с русским владычеством.»[VII] Крах политики Константина и Велепольского был очевиден. 15(27) марта император известил Наместника о своем желании направить в Варшаву генерала граф Ф.Ф. фон Берга[3] (Рекомендуем к прочтению "Записки Н.В.Берга о польских заговорах и восстаниях 1831 – 1862" - ред ЗР). Константин не стал скрывать своего огорчения и даже попытался изменить позицию брата, убеждая его, что этот шаг будет возвращением к военному режиму.[VIII] Ничего не помогло. 17(29) марта 1863 г. Берг был назначен помощником Великого Князя «по званию главнокомандующего войсками в Царстве Польском».[IX] Он был облечен особым доверием императора, свидетельство чего стало письмо Александра II, которое генерал и вручил Наместнику. Берг должен был «…быть главным твоим помощником по военному управлению, а в случае твоего отсутствия заменять тебя временно, вступая во все твои права по званию моего Наместника и по гражданскому ведомству.»[X]
Войска встретили это назначение весьма сочувственно.[XI] Берг был настоящим служакой, добившимся и чинов, и званий кропотливым трудом и верной службой.[XII] Его приезд сразу же ознаменовал перелом в отношении к повстанцам. Свой приезд в Варшаву он отметил приказом о повешении пятерых видных мятежников в один день и час на пяти площадях города. Ничего подобного ранее не было.[XIII] Следует отметить, что генерал не был полонофобом. Он вообще не выделял какой-либо национальности.[XIV] Свое кредо Берг сформулировал следующим образом: «…мы должны сурово относиться к полякам-изменникам, к негодяям, восстающим против царя, не знающим верности, но мирных, честных жителей, идущих своей дорогой в труде, а также верою и правдою служащих, - мы должны уважать; это люди; вот-вот я знаю, много поляков, которые служат хорошо, это драгоценный служилый материал, я им всегда дорожил и дорожу…»[XV]
«Это был государственный человек в полном смысле слова, - вспоминал о нем современник, - возвышавшийся над всеми окружающими его друзьями и недругами.»[XVI] Обширное образование, большая эрудиция, храбрость и самообладание снискали ему характеристику – «работоспособный офицер».[XVII] Он обладал всем необходимым для новой должности: «…солидный чин, титул графа, множество регалий своих и иноземных, неимоверная служебная опытность, выдержка, хитрость, достаточно твердый характер, способный не смущаться ничем. Берг мог, в случае надобности, быть очень, очень мягок; а в другом случае – мог подписать какой угодно приговор, не моргнув глазом. Что касается исполнительности, настойчивости – этого старому дипломату было не занимать стать.»[XVIII] Происходя из дворян Остзейского края, Берг очень щепетильно относился к своим обязанностям русского офицера. Он не любил, когда кто-то говорил по-русски с акцентом, и особо отмечал: «…служа в России, мы обязаны быть вполне русскими, так же, как и заботиться обо всем русском.»[XIX] Если добавить к этому исключительное трудолюбие генерала, работавшего, не смотря на преклонный возраст, по 16-17 часов в сутки, и его привычку входить в детали – картина будет полной.[XX]
Вслед за Варшавой настала очередь Вильны. 1(13) мая 1863 г. император удовлетворил прошение Назимова об отставке.[XXI] В тот же день он получил благосклонный Высочайший рескрипт с заверениями о «всегдашнем неизменном благорасположении» и алмазные знаки ордена Св. Александра Невского.[XXII] Основные военные успехи над повстанцами были достигнуты именно при нем, после мая в крае было всего несколько крупных стычек с их отрядами.[XXIII] Однако заигрывание с польским дворянством сыграло с Назимовым злую шутку. В начале восстания крестьяне Динабургского уезда (Динабург – б. Борисоглебск, переименованный в 1893 г. в Двинск, ныне Даугавпилс, Латвия)не дали мятежникам отбить транспорт с оружием. Т.к. предводителями повстанцев были местные помещики графы Платер и Моль(были захвачены крестьянами и впоследствии расстреляны в Вильно), они сумели представить все дело русским властям в нужном им свете.[XXIV]
Опять пошли слухи о повторении Галицийской резни. В результате Вильно запросил Петербург о присылке войск для борьбы с крестьянскими волнениями! Шеф жандармов генерал кн. В.А. Долгоруков[4] и министр внутренних дел П.А. Валуев[5] фактически поддержали эту просьбу. Активным защитником интересов польского дворянства был и петербургский военный губернатор ген.-ад. А.А. Суворов[6]. Только вмешательство министра государственных имуществ генерала А.А. Зеленого[7], принявшего депутацию крестьян, остановила интригу.[XXV] Защита дворянства доходила до того, что русская власть фактически запрещала своим сторонникам бороться с ее противниками.
Такая ситуация была типичной. Результат был прискорбным. Северо-Западный край фактически превратился в польскую колонию, где с попустительства русских властей шел процесс насильственной абсорбции польским элементом остальных. «Западно-русские крестьяне до 1863 года, - вспоминал современник, - вообще не могли знать своей родины. Земля, на которой они жили, спокон века принадлежала не им. Облитая их потом и кровью – двумя великими историческими правами на обладание, - она принадлежала побежденным русскими полякам, которые, de facto, пользовались правами победителей над русскими племенами, живущими между Двиною, Наревом, Днепром и Вепржем.»[XXVI] Рано или поздно этому надо было положить предел. «Динабургское» дело бросило тень на Назимова и его методу управления.[XXVII] 1(13) мая во главе Виленского генерал-губернаторства(Виленская, Ковенская, Гродненская, Минская губернии) был поставлен генерал М.Н. Муравьев[8]. Тем же приказом ему были подчинены Витебская и Могилевская губернии и войска, в них расположенные.[XXVIII]
Генерал болел, с весны по осень 1862 г. он находился на лечении заграницей и собирался продолжить его. Свое назначение он принял с нелегким сердцем, зная о том, насколько сильны в Петербурге позиции сторонников уступок полякам, боявшихся развития крестьянского движения и даже настаивавших на принятии мер по защите польских помещиков от русских, белорусских и украинских крестьян.[XXIX] В 1862 г. он был уволен с поста министра государственных имуществ в результате усилий Великого Князя Константина, сумевшего настроить против генерала императора.[XXX] Но наступало время устроения Северо-Западного края, и тут Муравьев оказался незаменим.[XXXI] Еще после подавления мятежа 1831 г. он составил план необходимых действий в «губерниях от Польши возвращенных». Считая, что он был вызван «слабостию и беспечностию местного начальства», он видел его основные силы в местной шляхте – «сословии буйном и развратном», в католическом духовенстве, в то время как местное крестьянство представляло собой «сословие более страдательное».[XXXII]
Перспективы разумной политики сводились к созданию эффективно действующей русской административной системы: «Но для сего необходимо предварительно образовать соответственное строгое полицейское управление – в губерниях и поручить главное управление оных особым наместникам, облеченным доверием Государя Императора и опытных в способностях, нравственных качествах и знающих с должною точностию местность и свойства обывателей.»[XXXIII] В 1863 г., во время встречи с императором он изложил ему свои мысли. На первом этапе главная задача сводилась к следующему: «открытие и задержание главных секретных деятелей мятежа и ограждение сельского населения, оставшегося верноподданным Вашему Императорскому Величеству, от насилий и неистовств мятежников, от которых страдала и личность, и собственность каждого…» Муравьев получил полное одобрение Александра II.[XXXIV]
Теперь эта программа могла быть реализована на практике. Для начала генералу пришлось взяться за самое простое и самое важное: «Мне надо было на первых порах рассеять польскую дурь и возродить в русских и в войске уверенность в непоколебимости предпринимаемых правительством мер. Словом, надо было восстановить правительственную власть и доверие к оной – без этого ничего нельзя было делать»[XXXV] Действия Берга и Муравьева, в основу которых было положено сочетание репрессий по отношению к мятежникам и гарантия мира и спокойствия лояльным подданным, продемонстрировали твердую решимость власти прекратить революционный террор.
14(26) мая Муравьев прибыл в Вильно и вступил в командование войсками. Его первый приказ по округу гласил: «Смутам и мятежу, возникшим в здешнем крае, надобно положить предел. Обращаюсь к храбрым войскам, над которыми принимаю начальство, уверенный, что с помощью Божией, дружными усилиями нашим дерзкие крамольники скоро понесут заслуженную ими кару, и порядок, и спокойствие восстановятся в вверенном мне крае.»[XXXVI] Распоряжения генерал-губернатора к этому времени не просто игнорировались – их поднимали на смех.[XXXVII] Вскоре Муравьев принялся за дело. Назимова он считал человеком слабым и недалеким и не собирался продолжать его политику.[XXXVIII] Одним из первых шагов генерала по приезду в Вильно стало освобождение из тюрьмы старообрядцев Динабургского уезда.[XXXIX] Шеф жандармов округа, слишком далеко зашедший в покровительстве польскому дворянству, был уволен с занимаемой должности и отправлен в Петербург к вящему неудовольствию ген. Долгорукова.[XL]
В отличие от своего предшественника Муравьев не заигрывал с польским дворянством и католическим духовенством, входил в детали управления, и не терпел ложь, недомолвки и незнание.[XLI] Генерал отличался завидной работоспособностью и трудился по 16 часов в сутки.[XLII] Особое внимание Муравьев уделял системе управления. Местные власти и полиция состояли в основном из поляков и были в массе своей ненадежны.[XLIII] Генерал считал необходимым заменить в администрации польский элемент русским.[XLIV] «Вооруженным шайкам, - вспоминал его сотрудник, - он не придавал особого значения, называл их сволочью и сравнивал с ветвями и сучьями дерева, которые вырубаются, сохнут, падают, но на их месте вырастают другие, и дерево продолжает расти и разветвляться, пока корни его целы. На эти то корни и обрушился Муравьев.»[XLV]
Виленский католический епископ Красинский[9] на встрече с новым генерал-губернатором не принял серьезно его предупреждений о смене политического курса и попытался отшутиться от требований о сотрудничестве с властью.[XLVI] Следует отметить, что он не был столь шутлив, когда в 1860 г. призывал священников не допускать критики в адрес помещиков и служить «звеном любви, связывающих помещиков и крестьян». Нарушителям тогда епископ грозил карами и предупреждал о том, что не будет никакой защиты от светских властей.[XLVII] Теперь, в 1863 г., он ожидал, что по всем вопросам, связанным с судьбой католических священников, будут предварительно советоваться с ним. Муравьев продемонстрировал свою позицию, утвердив смертный приговор ксендзу, с которого перед казнью даже не был снят сан.[XLVIII] Казнь была публичной, о которой по всему городу возвестили барабанным боем. Ксендза и дворянина, уличенных в чтении манифеста мятежного правительства в костеле с целью возмущения крестьян расстреляли в полдень 24 мая(5 июня) на торговой площади.[XLIX]
В тот же день была издана новая инструкция по введению военно-гражданского управления на территориях Литвы и Белоруссии – в уездах вводилось военно-полицейское управление, караулы и пропускной режим, проводилось разоружение населения, очищение края от нежелательных элементов, местные помещики должны были нести ответственность за появление мятежников в их владениях, ксендзы несли ответственность за чтение революционных прокламаций в храмах. Ссылки на принуждение со стороны революционеров не принимались, «…ибо служители алтаря еще менее других должны подчиняться сим угрозам.» Нарушителей ожидал арест, военный суд, и секвестр имущества. Все они должны были понести наказание: «Клятвопреступниками и сугубо виновными считать всех принимавших участие в мятеже лиц без различия национальностей, ибо различие это не может и не будет допущено: все обитатели России, какого бы исповедания не были – подданные одного Государя и России и одинаково ответственны за нарушение верноподданнической присяги.»[L]
Генерал обратился к Красинскому с письмом, которое было придано гласности. Он обращал внимание на то, что часть ксендзов активно возбуждает народ, участвует в стычках с войсками, предводительствует шайками. «Все эти обстоятельства поставили меня в прискорбную необходимость, как уже известно Вашему Преосвященству, подвергнуть, по приговору военного суда, смертной казни двух ксендзов, обвиненных в нарушении долга верноподданнической присяги и содействии к мятежу; многие другие преданы также военному суду, - и с ними поступлено будет со всею строгостью законов.» Не желая и впредь прибегать к подобного рода мерам, Муравьев просил Красинского довести это до лиц духовного звания и добавлял: «почитаю долгом присовокупить, что закон, карая измену и нарушение верноподданнической присяги, не менее строг и к тем, которые, будучи поставлены в возможность предупредить преступление, делаются, по причине своего бездействия, соучастниками оного.»[LI]
27 апреля(10 мая) рота 4-го Копорского полка захватила в плен Сераковского и Колышко[10]. Это были командир разбитого накануне отряда и его адъютант. Они были взяты вместе с остатками банды на отдаленной мызе в лесу, где и разместились, даже не выставив сторожевых постов.[LII] Сераковский, действовавший под именем генерала Доленго, был символом особых надежд мятежников. О его планах ходили легенды, от него ожидали крупных успехов.[LIII] Пленный «генерал», как его называли подчиненные, был ранен. На вопрос, почему он не стал вести партизанскую войну, он не смог дать убедительного ответа. Командир л.-гв. Финляндского полка, к которому доставили пленных, назвал их гороховыми шутами и направил в Вильно.[LIV] 28 мая(9 июня) Колышко был повешен. Он был уличен в руководстве шайкой, участии в действиях против русских войск, разграблении сельских правлений, повешении лиц земской полиции.[LV] Такая же судьба постигла и Сераковского, который до последнего демонстративно говорил о «сильной руке» в столице, которая его выручит. Все телеграммы заступников из Петербурга были проигнорированы, преступник повешен.[LVI] Муравьев понимал – если за нарушение Присяги и дезертирство не будет наказан офицер Генерального штаба, моральное право наказания рядовых мятежников будет поставлено под вопрос.[LVII]
В Вильно никто не верил, что генерал-губернатор пойдет на такие невиданные до этого здесь меры. После решительных действий слова Муравьева стали воспринимать по-другому.[LVIII] Красинский после этого предпочел сказаться больным и отправиться на воды в Друскеники.[LIX] Вскоре он был сослан с жандармом в Вятку.[LX] «Высылка из края главного духовного деятеля мятежа, епископа Красинского и несколько примеров строгого взыскания с римско-католического духовенства, - писал Муравьев, - в скором времени ослабили его преступное влияние на местное население.»[LXI] Результат был очевиден: «Спевание в костелах прекратилось моментально, разные эмблемы польского угнетения в виде брошек и булавок(сломанный крест) и польских надежд в виде запонок в форме одноглавого орла и цветочных кокардок исчезли.»[LXII] Вместе с модой на эту бижутерию еще в 1862 г. пришла и другая – дамы начали носить траур по Польше. За ношение траура без справки о смерти в семье вводился штраф 25 руб., который при повторном нарушении удваивался.[LXIII] Улицы городов расцвели дамскими нарядами, самые упрямые продолжали носить траур дома, что, естественно, не возбранялось.[LXIV]
Генерал призывал действовать решительно и строго: «Сознавая, что скитающиеся теперь банды суть ни что иное, как шайки разбойников, не заслуживающих по их упорству и зверским поступкам, никакой пощады, я уже предписал тех, которые будут взяты в плен из этих бродячих разбойнических шаек, ежели сии последние учинили какое-либо неистовство или насилие над крестьянами или иным кем, судить полевым уголовным судом в 24 часа(разр. авт. – А.О.) и исполнять над ними смертные приговоры по конфирмациям военно-уездных начальников, донося об этом мне в тоже время.»[LXV] Воинские начальники получили приказы не ограничиваться перестрелкой с мятежниками, а энергично преследовать их вплоть до уничтожения банд. Те, кто не мог воевать подобным образом, подлежал замене.[LXVI]
Летом 1863 г. было принято решение о направлении в генерал-губернаторство гвардейских частей. Гвардия стала основной опорой политики губернатора, его надежными, верными и инициативными помощниками.[LXVII] В июле в Вильно стали прибывать эшелоны 1-й гвардейской дивизии. Пехота усилила городские гарнизоны, охрану железных дорог, и вместе с казаками немедленно вступила в активные действия против повстанцев.[LXVIII] Выступая перед семеновцами, которых он направил в Гродно, Муравьев говорил: «Задача ваша – уничтожить престиж террора, произведенного агитаторами народного жонда. Вооруженное повстание сломлено, но его надо искоренить до тла. Виноваты не крестьяне, а помещики; из последних невиновных нет, - все мятежники или помогали мятежу.»[LXIX]
Муравьев решительно и бескомпромиссно ответил на революционный террор репрессиями.[LXX] К июлю 1864 г. из края было выслано 177 католических священников, все расходы на содержание арестованных и сосланных ксендзов возлагались на католическую церковь. 7 ксендзов были расстреляны.[LXXI] В наиболее напряженный период борьбы, с приезда Муравьева в Вильно в мае по сентябрь 1863 г. был казнен 31 чел., примерно столько же, сколько мятежники убили за один день в деревне Ремигола Поневежеского уезда.[LXXII] Вообще же, с начала мятежа по декабрь 1864 гг. в генерал-губернаторстве было казнено 128 человек: «за измену долгу и присяге побегом из войск и вступлением в мятежнические шайки» - 24; «за участие в мятеже и совершение в оном: грабежей – 3; смертоубийств – 47; особенно деятельное участие в мятеже и долговременную бытность в шайках мятежников – 6; за предводительствование мятежнически шайками – 24; публичное чтение и распространение возмутительных манифестов и подговор жителей к восстанию – 7; бытность во главе распорядителей революционной организации и высшие распоряжение мятежным движением – 6; служение революционному комитету в звании жандармов-вешателей и полициантов для совершения убийств – 11.»[LXXIII]
Таким образом, большинство казненных понесли наказание за убийства(47) и деятельность в качестве палачей(11), что вместе с грабежами(3) и изменой присяге(24) представляет значительно более половины казненных(75 из 128). Лично Муравьев утвердил 68 смертных приговоров.[LXXIV] Из общего числа казненных служащими было 14 офицеров и 10 нижних чинов, 1 гражданский чиновник, 7 отставных офицеров и 7 нижних чинов, 7 ксендзов, 40 дворян, 10 шляхтичей, 4 однодворца, 8 мещан, 18 крестьян и 2 иностранца прусского подданства.[LXXV] Очевидно, что наиболее активным элементом восстания были явно не крестьяне, что позволяет сделать достаточно очевидный вывод и о национальном составе движения, которое и сами его участники, и их противники со всем основанием называли польским. Разумеется, лидирующую роль в нем традиционно играло избалованное правительством дворянство. На этот раз снисхождения к нему не было. Ни принадлежность к аристократическим родам, ни связи в Петербурге, ни сан католического священника не помогали при смягчении приговора, если речь шла о грабеже или об убийстве офицера, солдата или чиновника, крестьянина или православного священника.
Разгром мятежа шел быстро, как отмечал современник, «в плен стали попадать повстанцы целыми бандами».[LXXVI] Пленные и арестованные мятежники препровождалась в тюрьмы. Режим их содержания там никак нельзя было назвать жестким – арестанты получали приличную пищу, их выводили на ежедневные прогулки, были разрешены передачи – как продовольственные, так и вещевые, допускалась переписка и передача книг.[LXXVII] Для того, чтобы прекратить сплетни и небылицы, распространяемые в европейской, и особенно британской и французской, прессе, Муравьев даже допустил двух корреспондентов «Morning Herald» посетить тюрьмы, в которых содержались политические преступники.[LXXVIII] Их было много. По приговорам военных судов с лишением прав состояния было сослано на каторжные работы 972 чел., на поселение в отдаленные места Сибири - 573, на поселение в менее отдаленные места Сибири - 854, определено в военную службу рядовыми 345, сослано в арестантские роты 864, выслано на водворение на казенных землях внутри Империи 4096 чел. (или около 800 семей), сослано на жительство во внутренние губернии по решению суда 1254 чел., из края было выселено 629 семей так называемой околичной шляхты. В административном порядке, по приказанию Муравьева, за пределы генерал-губернаторства было выслано 279 чел. В целом высланные из Северо-Западного края составили большинство(57%) всех репрессированных участников восстания 1863 г.(высланные из Царства Польского составили 38%, из Юго-Западного края - 5%).[LXXIX]
[1] Никифоров Алексей Игнатьевич(1823-1863), - капитан 28-го пехотного Полоцкого полка. В 1840 г. поступил на службу в 81-й пехотный Апшеронский полк подпрапорщиком, в 1846 г. произведен в прапорщики, в 1847 г. переведн с Кавказа. Имел награды за Крымскую войну. Повешен мятежниками.
[2] Термин «партизан» употребляется здесь в привычном для нас значении ХХ века, тогда как для офицера ХIХ в. партизанский отряд - это часть регулярной армии, выполняющая диверсионные или какие-то другие задания в тылу противника в форме своей армии, т.е. на законных (для ХIХ века) основаниях: «Партизанская война представляет самостоятельные действия выделенных армией отрядов, прервавших с ней связь, хотя бы и временно, преимущественно в тылу.»(ВЭ. Т.17. Пгр., 1914. С.308.). Кстати, все войны ХХ века, в которых регулярные армии сталкивались с вооруженным сопротивлением народа, продемонстрировали зыбкость и неясность границы между терминами «бандит» и «партизан», так что и сегодня их использование зависит от политических пристрастий, а не от права.
[3] фон Берг Федор Федорович(1793-1874), выдающийся русский военный и государственный деятель, дипломат, генерал-фельдмаршал(1865), граф(1856). Из Лифляндских дворян, в 1812 г. покинул Дерптский университет, в котором проходил обучение, и добровольцем ушел в армию юнкером. Отличился в боях на Рижском направлении произведен в прапорщики, в начале 1813 г. - в партизанских отрядах, отличился при занятии Кенигсберге, активно участвовал в боях с французами, с 10 августа по 5 сентября 1813 г. принял участие в 14 сражениях, отличился при Бауцене и Лейпциге, в 1814 г. - штабс-капитан, переведен в Гвардейский Генеральный штаб, отличился в сражениях при Бриенне, Ножане, Фер-Шампенуазе и взятии Парижа. В 1820 г. переименован в коллежские советники и некоторое время служил по дипломатической части при русских посольствах в Мюнхене, Риме и Неаполе, получил чин действительного статского советника и звание камергера. Пребывание за границей использовал для изучения полей сражений в Италии и Швейцарии, составил военно-статистическое описание Турции. В 1822 г. получил Высочайшее распоряжение умиротворить Киргиз-Кайсацкие степи, в 1823-1825 гг. возглавил рекогносцировочные походы в степь, использовал их для этнографического и экономического изучения края. В 1826 г. произведен в генерал-майоры, зачислен в Свиту Его Императорского Величества, перед началом русско-турецкой войны 1828-1829 гг. - находился в составе посольства в Турции, с началом войны назначен генерал-квартирмейстером 2 армии. Особо отличился при взятии Браилова, организации переправы через Дунай, осаде Силистрии, боях под Шумлой. В то же время под его руководством была проведена картографическая съемка северо-восточной части Болгарии, составленная карта стала пособием для военных операций. В 1829-1830 гг. под его руководством была проведена картографическая съемка Дунайских княжеств, и северо-восточной части Балканского хребта. В 1831 г. участвовал и отличился при подавлении Польского мятежа, отличился при взятии пригорода Варшавы - Воли, участвовал в переговорах, приведших к капитуляции города и армии, произведен в генерал-лейтенанты и назначен генерал-квартирмейстером Действующей армии, в 1843 г. произведен в генералы-от-инфантерии, назначен генерал-квартимейстером Главного штаба Его Императорского Величества. Этот пост занимал до 1863 г., под руководством в 1845-1867 гг. проведена работа по военно-топографической съемке России и начато издание военно-статистических описаний ее губерний. В 1849 г. выполнял дипломатические поручения в Вене и Берлине по подготовке похода в Венгрию, с началом похода находился при австрийском императоре для обеспечения связи между австрийским и русским командованием. В 1853-1856 гг. командовал войсками в Эстляндской губернии, затем был назначен финляндским генерал-губернатором и главнокомандующим войск, расположенных в Финляндии. В 1856 г., в день коронации императора Александра II был возведен в графское достоинство Великого Княжества Финляндского, в 1863 г. назначен Наместником Царства Польского, решительными и жесткими действиями способствовал подавлению восстания 1863-1864 гг., в 1865 г. произведен в генерал-фельдмаршалы, в 1873 г. подписал русско-германскую военную конвенцию, заложившую основу союза трех императоров.
[4] Долгоруков Василий Андреевич(1804-1868), военный и государственный деятель, князь, генерал-адъютант(1845), член Государственного совета(1853), генерал от кавалерии(1856). Получил домашнее образование. В 1821 г. поступил на службу в л.-гв. Конный полк, юнкер, эстандарт-юнкер. Корнет(1823), участвовал в подавлении мятежа декабристов, обратил на себя внимание Николая I, удостоился Монаршей признательности. Поручик(1826), штабс-ротмистр(1829), в 1830 г. состоял при графе А.Ф. Орлове, командированном для подавления бунта в Новгородских военных поселениях, по возвращению пожалован во флигель-адъютанты. Участвовал в кампании 1831 г. против польских мятежников. Ротмистр(1831), полковник(1835), член Комитета по составлению Устава кавалерийской службы(1839). В 1841 г. временно управлял двором Великого Князя Александра Николаевича, в том же году назначен исправлять должность начальника штаба резервной кавалерии. Генерал-майор с назначением в Свиту(1842). Генерал-адъютант(1845). Товарищ Военного министра(1848). Член секретного следственного комитета по делу петрашевцев(1849). Генерал-лейтенант, член Военного совета с оставлением в прочих должностях(1849). Управляющий Военным министерством, член Кавказского и Сибирского комитетов(1852). Военный министр(1853-1856). Генерал от кавалерии(1856). В 1856 г. уволен от должности с оставлением членом Государственного совета, назначен шефом жандармов и главным начальником III Отделения Собственной Е.И.В. канцелярии. Почетный член Совета Императорской Военной академии(1856). В 1866 г. уволен от должности шефа жандармов с присвоением звания обер-камергера Двора.
[5] Валуев Петр Александрович(1815-1890), государственный деятель, граф(1880), получил домашнее образование, в 1818 г. пожалован в пажи, в 1831 г. поступил на службу в канцелярию Московского генерал-губернатора, в 1832 г. по выдержании экзамена на чин при Московском университете получил аттестат. Коллежский регистратор(1833). Камер-юнкер(1834). В том же году переведен на службу в I, а в 1838 г. во II отделение Собственной Его Императорского Величества Канцелярии, с 1836 г. состоял при M. M. Сперанском. В 1840 г. назначен помощником старшего чиновника II отделения, титулярный советник. Коллежский асессор(1842). В 1845-1852 гг. - чиновник особых поручений при рижском военном генерал-губернаторе. В 1849 г. переведен на службу в МВД, статский советник, камергер(1850). Курляндский губернатор(1853-1858). С 1858 г. директор 2 департамента Министерства государственных имуществ, с 1859 г. заведующий 3 департаментом того же министерства с оставлением в прежней должности, председатель Ученого комитета министерства, тайный советник, статс-секретарь. В 1861 г. назначен управляющим делами Комитета министров, почетный член Ученого комитета Министерства государственных имуществ, в ноябре того же года назначен министром внутренних дел, которым оставался до 1868 г., сенатор(1861). Министр государственных имуществ(1872-1879). Граф(1880). Председатель Комитета министров(1879-1881). С 1881 г. уволен с оставлением членом Государственного совета(с 1868 г.) и статс-секретарем.
[6] Суворов Александр Аркадьевич(1804-1882), внук А.В. Суворова, князь Италийский, граф Рымникский, генерал-адъютант(1846), генерал-от-инфантерии(1859), член Государственного совета(1861). Его отец – ген.-л. А.А. Суворов погиб при переправе через Рымник в апреле 1811 г. Мать отдала ребенка в иезуитский пансион, откуда через 3 года его забрал дядя. Проживал с матерью в Италии, окончил школу в Швейцарии, обучался в Сорбонне и Геттенгене. В 1824 г. вернулся в Россию, определен на службу в л.-гв. Конный полк юнкером. Гвардии корнет(1826), принял участие в русско-персидской войне 1826-1828 гг., отличился при штурмах Эривани и Сардарапата, поручик(1827). Принял участие в русско-турецкой войне 1828-1829 гг., отличился в штурмах Шумлы и Варны, флигель-адъютант, штабс-ротмистр(1828). Принял участие в подавлении Польского мятежа 1830-1831 гг., ротмистр(июнь 1831), отличился при штурме Варшавы, был послан в город парламентером, а после его взятия отправлен курьером в Петербург, полковник(сент. 1831), генерал-майор(1839), в том же году зачислен в Свиту Его Императорского Величества. Генерал-адъютант(1846), генерал-лейтенант(1848), лифляндский, эстляндский и курляндский генерал-губернатор(1848-1861). Во время Крымской войны – командующий войсками Рижской губернии на правах командира Отдельного корпуса, лично принял участие в боях с английским флотом. Генерал-от-инфантерии(1859), петербургский военный генерал-губернатор(1861-1866), член Государственного совета(1861), генерал-инспектор всей пехоты(1866), в русско-турецкую войну 1877-1878 гг. сопровождал императора.
[7] Зеленой Александр Алексеевич(1818-1890), генерал-адъютант(1863), генерал от инфантерии(1869), министр государственных имуществ(1862-1872), член Государственного Совета(1862). В 1836 г. окончил Морской кадетский корпус, мичман. Лейтенант(1842), в 1847 г. уволен от службы по прошению, в 1848 г. поступил в межевую канцелярию на должность старшего члена с чином коллежского асессора. Надворный советник с переименованием в полковники межевых инженеров одновременно с этим он был назначен состоять при управляющем межевым корпусом(1850). Полковник, помощник управляющего корпусом(1852). С началом Крымской войны изъявил желание вернуться на военную службу, командир Тобольского пехотного полка(1855), во главе которого принял участие и отличился при обороне Севастополя. Дважды ранен, награжден золотою саблею с надписью «За храбрость» и орденом Св.Владимира 4 ст. с мечами. Тобольский полк при эвакуации Южной стороны города прикрывал переправу и последним покинул ее. Генерал-майор с назначением состоять при министерстве государственных имуществ(1857), в 1860 г. зачислен в Свиту Его Величества, генерал-лейтенант(1862), Министр государственных имуществ(1862-1872), член Государственного совета(1862), генерал-адъютант(1863), генерал от инфантерии(1869).
[8] Муравьев Михаил Николаевич(1796-1866), русский государственный и военный деятель, граф Виленский(1865). Окончил Благородный пансион при Императорском Московском университете, в 1811 г. поступил на службу колонновожатым, прапорщик(1812), участвовал и отличился в Отечественной войне 1812 г., в битве под Бородином тяжело ранен ядром в ногу на батарее Раевского, подпоручик(1813), участвовал в сражении под Дрезденом в 1813 г., в 1814 г. переведен в Гвардейский Генеральный штаб, в 1815 г. командирован на Кавказскую линию, поручик(1816), штабс-капитан(1817), капитан(1820), подполковник(1820), уволен в отставку по ранению, в 1826 г. восстановлен на службе, в 1827 г. причислен к Министерству внутренних дел, уволен от военной службы, коллежский советник(1827), витебский вице-губернатор, статский советник(1828), могилевский гражданский губернатор), действительный статский советник(1830), в кампанию 1831 г. против Польского мятежа состоял при главнокомандующем Резервной армией, назначен гродненским гражданским губернатором, производил следствие о политических преступлениях и занимался восстановлением гражданского управления в крае. Генерал-майор(1832), получил права военного губернатора в Гродно, в 1835 г. назначен военным и гражданским губернатором в Курске, в 1837 и 1838 гг. находился в заграничных отпусках по лечению. Директор Департамента разных податей и сборов Министерства финансов, тайный советник, сенатор(1842), генерал-лейтенант(1849), зачислен в армию и назначен членом Государственного совета, в 1856 г. произведен в генералы-от-инфантерии, председатель Департамента уделов(1856), министр государственных имуществ(1857-1862), в 1863 г. назначен виленским военным губернатором и гродненским, ковенским и минским генерал-губернатором, а также командующим войсками Виленского военного округа с правами командира корпуса в военное время, в 1865 г. уволен от этих должностей, в 1866 г. назначен председателем Верховной следственной комиссии по делу Д.В. Каракозова.
[9] Адам Станислав Красинский(1810-1891), епископ Виленский в 1858-1864 гг. За отказ осудить восстание сослан в Вятку, где проживал до 1882 г., после чего получил разрешение выехать за границы Империи. Проживал в Кракове.
[10] Болеслав Колышко(1838-1863), польский дворянин Лидского уезда Виленской губернии. В 1859 г. поступил на юридический факультет Императорского Московского университета. В начале 1860 г. вернулся в Западный край, проживал в Лиде, где развернул активную польскую революционную агитацию, в 1861 г. для того, чтобы избежать ареста, выехал в Италию. В начале 1863 г. вернулся, возглавил один из отрядов повстанцев, действовавших под руководством С.Сераковского. Весной 1863 г. разбит, пленен, повешен в Вильно.
Литература:
[I] Ревуненков В.Г. Ук.соч. С.234.
[II] Татищев С.С. Ук.соч. М.1996. Т.1. СС.514-517.
[III] Мартенс Ф.[Ф.] Восточная война и Брюссельская конференция 1874-1878 г. СПб. 1879. С.63.
[IV] Дополнения к журналу военных действий в Царстве Польском с 17 по 25 апреля 1863 года. Б.м. Б.д. СС.6-7.; Дополнения к журналу военных действий в Царстве Польском. Копия с рапорта частного Военного Начальника Келецкого уезда, Военному Начальнику Радомского отдела от 7 мая 1863 года за №218. С.2.; Капитан Полоцкого пехотного полка А.И.Никофоров.// Русский инвалид. 24 мая/5 июня 1863 г. №112. С.476.
[V] Комзолова А.А. Ук.соч. С.73.
[VI] ОР РГБ. Ф.169. Оп.14. Карт.3. С.248.
[VII] Воспоминания прусского министра...// ИВ. 1900. Том.100. Вып.6. С.887.
[VIII] Восстание 1863 года. Материалы и документы. Переписка наместников королевства Польского январь-август 1863 г. СС.157; 159-160.
[IX] Отдел официальный.// ВС. 1863. №4. С.93.
[X] Восстание 1863 года. Материалы и документы. Переписка наместников королевства Польского январь-август 1863 г. С.170.
[XI] Карцов П.П. Граф Федор Федорович Берг, наместник в Царстве Польском. Очерк из воспоминаний.// РС. 1883. Том 37. Вып.2. С.312.
[XII] Берг Н.В. Польское восстание в 1863-1864 гг...// РС. 1879. Том 25. Вып.5. СС.76-78.
[XIII] Андреевский Е. К воспоминаниям о графе Федоре Федоровиче Берге. // РС. 1907. Т.132. №11. С.444.
[XIV] Андреевский Е. Ук.соч. // РС. 1907. Т.132. №12. С.621.
[XV] Там же. С.623.
[XVI] Авенариус Н.П. Ук.соч.// ИВ. 1904. Т.96. №5. С.423.
[XVII] Андреевский Е. Ук.соч. // РС. 1907. Т.132. №11. СС.440-442.
[XVIII] Берг Н.В. Польское восстание в 1863-1864 гг...// РС. 1879. Том 25. Вып.5. С.87.
[XIX] Андреевский Е. Ук.соч. // РС. 1907. Т.132. №12. С.631.
[XX] Берг Н.В. Польское восстание в 1863-1864 гг...// РС. 1879. Том 26. Вып.10. С.264.
[XXI] Русский инвалид. 2/14 мая 1863 г. №95. С.407.
[XXII] Русский инвалид. 4/16 мая 1863 г. №97. С.415.
[XXIII] Имеретинский А.К. Воспоминания о графе М.Н. Муравьеве.// ИВ. 1892. Том 50. Вып.12. С.607.
[XXIV] «Готов собою жертвовать…»… СС.74-76.
[XXV] Берг Н.В. Польское восстание в 1863-1864 гг...// РС. 1879. Том 25. Вып.7. СС.516-517.
[XXVI] Гейнс А.К. Ук.соч.// Собрание литературных трудов... СПб.1899. Т.3. С.166.
[XXVII] Берг Н.В. Польское восстание в 1863-1864 гг...// РС. 1879. Том 25. Вып.7. С.517.
[XXVIII] Русский инвалид. 2/14 мая 1863 г. №95. С.407.
[XXIX] Граф Михаил Николаевич Муравьев. Записки его об управлении Северо-Западным краем и об усмирении в нем мятежа, 1863-1866.// РС. 1882. Том 36. Вып.11. СС.389; 391-399.
[XXX] «Готов собою жертвовать…»… С.79.
[XXXI] Имеретинский А.К. Ук.соч.// ИВ. 1892. Том 50. Вып.12. С.611.
[XXXII] Кропотов Д.А. Жизнь графа М.Н. Муравьева в связи с событиями его времени и до назначения его губернатором в Гродно. СПб.1874. Приложение XV к главе VIII. Записка о ходе мятежа в губерниях от Польши возвращённых и заключение о причинах столь быстрого развития оного, извлеченные из сведений, почерпнутых на месте происшествия и подлинных допросов. СС.504-505; 507; 511.
[XXXIII] Там же. С.518.
[XXXIV] Секретно. Отчет графа М.Н. Муравьева по управлению Северо-Западным краем с 1 мая 1863 по 17 апреля 1865 г. Б.м. Б.г. С.1.
[XXXV] Граф Михаил Николаевич Муравьев...// РС. 1882. Том 36. Вып.11. С.400.
[XXXVI] Русский инвалид. 28 мая/9 июня 1863 г. №115. С.489.
[XXXVII] «Готов собою жертвовать…»… С.85.
[XXXVIII] Граф Михаил Николаевич Муравьев...// РС. 1882. Том 36. Вып.11. С.390.
[XXXIX] Войт В.К. Воспоминание о графе Михаиле Николаевиче Муравьеве. По случаю воздвигаемого ему памятника в г. Вильне.(рассказ очевидца). СПб. 1898 . С.9.
[XL] «Готов собою жертвовать…»… С.91.
[XLI] Имеретинский А.К. Ук.соч.// ИВ. 1892. Том 50. Вып.12. СС.617; 619.
[XLII] Войт В.К. Ук.соч. С.11.
[XLIII] Секретно. Отчет графа М.Н. Муравьева… С.2.
[XLIV] Войт В.К. Ук.соч. С.9.
[XLV] Имеретинский А.К. Ук.соч.// ИВ. 1892. Том 50. Вып.12. С.620.
[XLVI] Граф Михаил Николаевич Муравьев...// РС. 1882. Том 36. Вып.11. СС.402-403.
[XLVII] Восстание 1863 года. Материалы и документы. Революционный подъем в Литве и Белоруссии в 1861-1862 гг. С.219.
[XLVIII] Имеретинский А.К. Ук.соч.// ИВ. 1892. Том 50. Вып.12. С.618.
[XLIX] Московские ведомости. 31 мая 1863. №117. С.2.
[L] Инструкция для устройства военно-гражданского управления в уездах Виленской, Ковенской, Гродненской, Минской, Витебской и Могилевской губерний.// Московские ведомости. 8 июня 1863 г. №124. С.2.
[LI] Письмо Виленского военного губернатора, гродненского и минского генерал-губернатора, командующего войсками Виленского Военноого округа и главнокомандующего в Витебской и Могилевской губерниях, генерала от инфантерии Муравьева 2-го к виленскому римско-католическому епископу Красинскому от 26 мая сего года за №333.// Русский инвалид. 4/16 июня 1863 г. №121. С.514.
[LII] Воспоминания о польском мятеже 1863 года в Северо-Западном крае…// РА. 1899. №7. СС.395-396.
[LIII] Гулевич С. Ук.соч. СПб. 1906. Ч.3. 1856-1881 гг. С.64.
[LIV] Воспоминания о польском мятеже 1863 года в Северо-Западном крае…// РА. 1899. №7. СС.396-399.
[LV] Московские ведомости. 2 июня 1863. №119. С.2.
[LVI] Имеретинский А.К. Ук.соч.// ИВ. 1892. Том 50. Вып.12. СС.611-612.
[LVII] Воспоминания о польском мятеже 1863 года в Северо-Западном крае…// РА. 1899. №7. С.406.
[LVIII] Граф Михаил Николаевич Муравьев...// РС. 1882. Том 36. Вып.11. С.407.
[LIX] Имеретинский А.К. Ук.соч.// ИВ. 1892. Том 50. Вып.12. С.618.
[LX] Граф Михаил Николаевич Муравьев...// РС. 1882. Том 36. Вып.11. С.407.
[LXI] Секретно. Отчет графа М.Н. Муравьева… С.4.
[LXII] Митропольский И.А. Ук.соч.// РА. 1895. №1. С.138.
[LXIII] «Готов собою жертвовать…»… С.95.
[LXIV] Митропольский И.А. Ук.соч.// РА. 1895. №1. СС.138-139.
[LXV] Сборник распоряжений графа Михаила Николаевича Муравьева... С.69.
[LXVI] Там же. С.45.
[LXVII] «Готов собою жертвовать…»… С.92.
[LXVIII] Зноско-Боровский Н. История лейб-гвардии Измаловского полка. СПб.1882. СС.144-145.; Дирин П. История лейб-гвардии Семеновского полка. СПб.1883. Т.2. С.195.
[LXIX] Дирин П. Ук.соч. СПб.1883. Т.2. С.196.
[LXX] «Готов собою жертвовать…»… СС.111-112.
[LXXI] Комзолова А.А. Ук.соч. СС.70-71.
[LXXII] Сивинис А. Двадцать дней в Вильне.// Русский инвалид. 9/21 октября 1863 г. №215. С.940.
[LXXIII] Восстание 1863 года. Материалы и документы. Восстание в Литве и Белоруссии 1863-1864 гг... С.100.
[LXXIV] Комзолова А.А. Ук.соч. С.95.
[LXXV] Восстание 1863 года. Материалы и документы. Восстание в Литве и Белоруссии 1863-1864 гг... С.99.
[LXXVI] Митропольский И.А. Ук.соч.// РА. 1895. №1. С.137.
[LXXVII] Буланцов. Ук.соч. С.42.
[LXXVIII] Сивинис А. Двадцать дней в Вильне.// Русский инвалид. 1/13 октября 1863 г. №215. С.916.
[LXXIX] Комзолова А.А. Ук.соч. СС.73-74.
| Часть I | Часть II | Часть III | Часть IV | Часть V | Все главы |