Представляем главу из книги А.Ю. Каркотко и М.А. Российского «На линии огня», в основу которой легли воспоминания участников боев за Вилейку в сентябре 1915 года. Ранее мы размещали репортаж о презентации книги и предисловие к ней.
А.Ю. Каркотко
М.А. Российский
На линии
огня
Очевидцы
о боях за Вилейку
В сентябре 1915 года
Глава II
СКРОМНЫЙ ГЕРОЙ ВЕЛИКОЙ ВОЙНЫ.
КОНСТАНТИН ИВАНОВИЧ КЛУГЕ
Константин Иванович Клуге родился 30 мая 1884 года в Санкт-Петербурге в семье выходца из Пруссии Иоганна-Христиана Клуге, ставшего в России купцом 2-й гильдии и совладельцем фирмы по торговле бессарабскими винами «Шеффер и Фосс». Мать будущего героя войны Ольга Константиновна происходила из купеческой семьи Овчинниковых. Вместе с Константином воспитывались брат Владимир и сестра Наталья. (Илл. 27)
Константин Клуге окончил гимназию в Кишиневе и в августе 1904 года поступил на военную службу вольноопределяющимся в Варшавское крепостное управление. По истечении положенного по закону срока службы в январе 1906 года он был уволен в запас в звании кондуктора (унтер-офицера инженерных войск).
Видимо, близкое соприкосновение с военной средой произвело на сына бессарабского виноторговца благоприятное впечатление, и он озаботился получением необходимого образования для производства в офицерский чин. В июле 1906 года К.И. Клуге поступил в Киевское военное училище. Два года спустя он окончил курс созванием старшего портупей-юнкера. В июле 1908 года К.И. Клуге был произведен в подпоручики со старшинством в чине с 14 июня 1907 года. В 1909 году молодой офицер служил во 2-м Варшавском крепостном пехотном полку, а в 1910 году уже в 116-м пехотном Малоярославском полку, расквартированном в Риге – губернском городе Лифляндской губернии и неофициальной столице Прибалтийского края. В 1911 году К.И. Клуге был произведен в чин поручика. Год спустя в этом чине он вышел в отставку по семейным обстоятельствам.
Однако долго оставаться в стороне от военной службы К.И. Клуге не пришлось. С началом Первой мировой войны в августе 1914 года запасные офицеры вновь были призваны в армейские ряды. Поручик Клуге получил назначение в 304-й Новгород-Северский полк 76-й пехотной дивизии, которая входила в состав XXVII армейского корпуса.
В сентябре 1915 года К.И. Клуге командовал 3-м батальоном 304-го пехотного Новгород-Северского полка. В ходе операций по ликвидации Свенцянского прорыва его личная храбрость была отмечена самой престижной воинской наградой России. Высочайшим Приказом от 3 ноября 1916 года поручик Клуге был награжден орденом Св. Георгия 4-й степени «за то, что, будучи в чине поручика, в бою 13-го Сентября 1915 года у д. Уречье, с командуемым им батальоном, будучи под сильным артиллерийским, ружейным и пулеметным огнем противника, по собственному почину перешел в решительную контратаку, штыками выбил его из занятых им окопов и тем восстановил прежнее положение и предотвратил возможность нашего отступления по всему фронту».
Этому памятному для него бою и последующим событиям сам К.И. Клуге посвятил свои воспоминания, записанные в эмиграции в 1957 году. Их он писал по памяти уже в довольно преклонных годах. Даже если какие-то детали военных событий стерлись в его памяти за давностью лет, ему удалось оставить потомкам уникальный документ, удивительно точно передающий дух ушедшей эпохи.
В конце 1915 года К.И. Клуге был тяжело ранен на фронте и эвакуирован в тыл. Как георгиевского кавалера его направили на излечение в Дворцовый госпиталь в Царском Селе. В семье потомков офицера сохраняется предание, что в этот период ему довелось лично общаться с императрицей Александрой Федоровной и ее дочерьми – великими княжнами, выполнявшими в госпитале обязанности сестер милосердия. Оправившись после ранения, К.И. Клуге принимал участие в заседаниях главной Георгиевской думы в Петрограде.
В 1916 году К.И. Клуге был произведен в штабс-капитаны со старшинством в чине с 14 июня 1915 года. Февральская революция 1917 года застала его на службе в 38-м инженерном полку. При Временном Правительстве он успел прослушать курсы 3-й очереди при Николаевской Военной академии, однако применить полученные знания против внешнего врага не успел – бывшая Русская императорская армия, пораженная смертельным вирусом анархии, разваливалась на глазах. На память о ее ушедшей славе у К.И. Клуге остались боевые награды: помимо ордена Св. Георгия 4-й степени – пять орденов «с мечами» (Св. Станислава и Св. Анны различных степеней), заслуженные в делах против неприятеля.
Октябрьская революция 1917 года, приведшая к власти партию большевиков, заставила К.И. Клуге примкнуть к Белому движению. В 1918 году он исполнял должность начальника штаба 1-й отдельной Забайкальской казачьей бригады на Восточном фронте – в составе войск Временного российского правительства (Директории), а позднее – Верховного правителя России адмирала А.В. Колчака, провозглашенного диктатором Белой Сибири. 17 марта 1919 года «за боевые заслуги в делах против большевиков» К.И. Клуге был произведен в капитаны со старшинством в чине с 25 октября 1917 года.
После разгрома сибирских белых армий К.И. Клуге оказался в войсках атамана Г.И. Семенова, которому незадолго до своей гибели адмирал А.В. Колчак передал «всю полноту военной и гражданской власти на всей территории Российской Восточной Окраины, объединенной российской верховной властью». Белое движение агонизировало. Тем не менее, в семеновских отрядах сохранялась видимость регулярной армии и даже имелся свой Генеральный штаб. К нему и был причислен имевший какое-никакое академическое военное образование К.И. Клуге приказом главнокомандующего всеми вооруженными силами Дальнего Востока и Иркутского военного округа № 79 от 23 января 1920 года. В том же 1920 году боевой офицер и георгиевский кавалер успел получить от Г.И. Семенова чин полковника Генерального штаба. Конечно, распущенное, полупартизанское воинство забайкальского атамана было лишь тенью прежнего величия Русской императорской армии, а ценность чинопроизводства в нем – весьма относительной. Однако этот чин стал венцом военной карьеры К.И. Клуге.
Осенью 1920 года остатки семеновских отрядов были окончательно разбиты красными и отступили из Забайкалья в Маньчжурию. Вместе с ними в Китай попал и К.И. Клуге. Первые четыре года эмиграции он служил в полосе отчуждения Китайско-Восточной железной дороги (КВЖД). (Илл. 28). Бывший боевой офицер работал учителем средней школы в поселке при станции Имяньпо близ Харбина. Константин Иванович преподавал несколько дисциплин, в том числе математику, географию и графические искусства. В этом ему немало помогало отличное генштабовское образование. 
Однако после того, как в мае 1924 года СССР и Китай подписали «Соглашение об общих принципах для урегулирования вопросов между Союзом ССР и Китайской Республикой», по которому между двумя странами восстанавливались дипломатические отношения, а прежние российские концессии ликвидировались, КВЖД перешла под управление советской стороны. К.И. Клуге был уволен с работы, так как не был ни гражданином СССР, ни Китая.
В 1924 году бывший белый офицер с семьей переехал в Шанхай, где поселился во французской концессии. Поначалу он работал чертежником в старинной английской архитектурной фирме «Дэвис и Брук», затем в американской компании Гоббс и Ко, торговавшей автоматическими мельницами. Однако большую часть китайского периода своей жизни, растянувшегося на 22 года, К.И. Клуге проработал на разных должностях во французской трамвайной компании. Одновременно вместе с сыновьями он служил в русской волонтерской роте, охранявшей французскую часть шанхайского сеттльмента. В семье потомков Клуге сохранилась фотография, на которой запечатлены «французские волонтеры» Константин Иванович, Константин Константинович и Михаил Константинович. (Илл. 29)
К.И. Клуге участвовал в работе нескольких общественных организаций русской эмиграции. Он был членом Офицерского собрания в Шанхае (Илл. 30-31), возглавлял учебный отдел Русской эмигрантской ассоциации. Хотя сам К.И. Клуге признавался, что общественная и политическая работа была ему не по душе. С ностальгией он вспоминал о Русской императорской армии, офицеры которой традиционно держались в стороне от политики и общественной деятельности.
Семья К.И. Клуге относительно благополучно пережила японскую оккупацию Шанхая, продолжавшуюся с 1937 по 1945 годы. Однако возобновившаяся по окончании Второй мировой войны гражданская война в Китае делала эту страну весьма неуютным местом для проживания русских эмигрантов. В 1949 году, незадолго до того, как гоминьдановские войска сдали Шанхай китайским коммунистам, Русская эмигрантская ассоциация приступила к эвакуации своих членов в более безопасные края. Исполнительный комитет этой организации назначил К.И. Клуге руководителем первой группы из 900 человек, отправившейся на Филиппины на пароходе «Хвален». Вместе с другими соотечественниками семья Клуге обрела новое временное пристанище на острове Тубабао Филиппинского архипелага.
В 1950 году К.И. Клуге с семьей переехал в США, где обосновался в Сан-Франциско. Здесь он прожил последнее десятилетие своей бурной жизни и скончался 20 ноября 1960 года. Надгробие георгиевского кавалера К.И. Клуге и в наши дни можно видеть на православном Сербском кладбище в Сан-Франциско.
К.И. Клуге был женат дважды. Его первой супругой еще во время службы в Риге стала учительница словесности Любовь Константиновна Игнатьева. Вместе они прожили более 10 лет. В 1914–1915 годах Л.К. Клуге с детьми проживала в Гатчине, где служила наставницей юного графа Георгия Брасова, сына великого князя Михаила Александровича от морганатического брака. В 1919 году она оказалась в Сибири, а в следующем году отправилась с мужем в эмиграцию. Любовь Константиновна умерла в Китае в июле 1922 года. (Илл. 32).
Летом 1923 года второй женой К.И. Клуге стала княжна Наталья Николаевна Кекуатова. Ее отец генерал-майор князь Николай Александрович Кекуатов (1869–1922) был участником Первой мировой войны, с 1918 года нес службу на КВЖД, (Илл. 33) мать – княгиня Любовь Михайловна Кекуатова (в девичестве Паварова) (Илл. 34) – была дочерью статского советника.
Нелегкая эмигрантская судьба разбросала детей К.И. Клуге по разным странам и континентам. Наибольшую известность среди них получил старший сын Константин Константинович Клуге (1912–2003), ставший известным французским художником, архитектором и литератором. Его насыщенная событиями биография укладывается в фразу, избранную им в качестве названия одной из своих автобиографических книг: «Записки русского художника, выросшего в Китае, окончившего Парижскую академию искусств, работавшего в Шанхае, Гонконге, Чикаго, Нью-Йорке и Париже, история его творческого пути и философских исканий».
В 1923–1930 годах Константин Клуге учился во французском колледже в Шанхае, занимался рисунком в Арт-клубе под руководством художника В.С. Подгурского. В 1931–1937 годах он продолжил обучение в Парижской академии искусств. В 1938 году К.К. Клуге вернулся в Шанхай, где работал в строительном отделе муниципалитета, вместе с отцом служил в русской волонтерской роте французской концессии. Все это время он не оставлял занятий живописью. В 1943 году К.К. Клуге познакомился с французским католическим философом П. Тейяром де Шарденом, который оказал значительное влияние на его мировоззрение и увлек философско-теологическими исканиями.
В 1945 году К.К. Клуге успешно провел свою первую персональную выставку и в следующем году переехал в Гонконг, где устроился архитектором в одну из строительных компаний. С 1950 года художник постоянно проживал в Париже. Его работы привлекли внимание публики и художественной критики на Парижском салоне 1951 года. В 1959 году вышла в свет книга К.К. Клуге «Коммунизм Христа», ставшая итогом его многолетних размышлений над главами Нового Завета. В 1961 году он был удостоен серебряной, а в 1962 году – золотой медали салона 
Общества французских художников. Французские критики называли Константина Клуге «художником поэтического реализма». Особенно хорошо ему удавались портреты и парижские виды, полные солнечного света и весеннего воздуха.
В 1964 году К.К. Клуге принял французское гражданство и в следующем году поселился в построенном по собственному проекту доме с мастерской близ старинного городка Санлис под Парижем. В 1966 и 1968 годах художник провел успешные персональные выставки в галерее «Ф. Валли» в Нью-Йорке. В последующие годы он работал над книгами философского и автобиографического характера. В 1990 году Президент Французской Республики Ф. Миттеран отметил заслуги К.К. Клуге перед французским искусством орденом Почётного легиона.
В настоящее время во Франции живут внуки и правнуки художника.
Другой сын К.И. Клуге Михаил Константинович также в молодости служил в русской волонтерской роте французской концессии в Шанхае. В конце 1940-х годов он эмигрировал в США, где составил себе состояние, занимаясь развитием туризма на острове Антигуа в Карибском море. С 1971 года М.К. Клуге был совладельцем компании Half Moon Bay Holdings Ltd., остававшейся флагманом антигуанского туристического бизнеса вплоть до середины 1990-х годов.
Отдельного рассказа заслуживает дочь К.И. Клуге от второго брака Ольга Константиновна. Она родилась в Шанхае в 1931 году. С 1949 года проживала с семьей отца на Филиппинах. Здесь ее мужем стал еще один потомок эмигрантов из России – Алексей Григорьевич Пронин. (Илл. 35) С Филиппин семья Прониных переехала в Австралию, где и живет в настоящее время. Пронины владеют семейным книжным бизнесом, который ведут на международном уровне сыновья Ольги Константиновны Николай и Михаил. Авторы настоящего сборника признательны Ольге Константиновне Прониной за любезно предоставленные материалы, позволяющие познакомиться с воспоминаниями ее отца о Первой мировой войне. Их копии отныне будут храниться в Вилейском краеведческом музее.
Полные тексты воспоминаний К.И. Клуге о сентябрьских боях 1915 года на Вилейщине и заседании Георгиевской думы в Петрограде воспроизводятся по авторской рукописи и публикуются впервые.
304-ГО НОВГОРОД-СЕВЕРСКОГО ПОЛКА
25 СЕНТЯБРЯ 1915 ГОДА1
Было это осенью. Россия была в войне с Германией.
Русская армии отходили под натиском наступавших германцев. Наш полк отходил в арьергардах на восток из Привисленского края (нашего передового военного театра)2.
Наконец нашу дивизию посадили в эшелоны и повезли, как нам было сказано к Двинску3, во фланг наступавших немцев; т.к. обнаружился большой прорыв фронта у Свенцян.
Прибыв на станцию Молодечно, наши эшелоны оказались неожиданно под шрапнельным огнем неприятельской артиллерии.
Спешно выгрузившись, наши части, повели наступление вдоль шоссе Молодечно-Вилейка.
Противник отступал, он был в невыгодных условиях и его конные части с трудом выполняли эту задачу, т.к. справа и слева от шоссе были кочковатые мокрые болота. На короткое время все остановились вдоль реки Вилейки4, куда наши части вошли на плечах отступавших немцев и ворвались в город <Вилейка>, захватив не успевшую сняться с передков неприятельскую тяжелую батарею.
После этих удачных операций дивизия наша встала на позиции и частью в резерве у деревни Уречье.
В частности, наш полк был в этой деревне. Настроение у всех было приподнятое, полк отдыхал, но не долгим был этот отдых.
Среди дня вызвали командиров 1-го и 3-го батальонов к командиру полка полковнику Буткевичу5, (я командовал в тот момент 3-м батальоном) и нам было предложено тянуть жребий, кому идти.
Один батальон предназначаем был в участковый резерв другой бригады. Я вытащил жребий, а командир 1-го батальона подполковник Т. вернулся продолжать отдых со своей частью.
Собрав свой батальон, я двинулся сквозь лес к месту расположения бригадного штаба, в распоряжения которого я был послан, довольно скоро мы туда добрались, и я нашел в землянке бригадного генерала ген.-майора фон Гальберга6. (Илл. 36)
Просил представления и ознакомления с обстановкой по карте, мне было приказано расположить свой батальон невдалеке от штаба бригады в лесу и ждать дальнейших распоряжений.
Пользуясь этой передышкой, решил что было бы полезно ознакомится с расположением наших частей не только по карте, а на участке фронта этой бригады, и поэтому попросил разрешения бригадного генерала и, получив в провожатые солдата-разведчика, я передал временное командование батальонам старшему из своих ротных командиров, а сам направился через лес на звуки редкой артиллерийской перестрелки.
Пройдя лес и его две лесные полянки, я встретил на опушке штаб одного из батальонов, а впереди была видна деревня Спягла, по правой части которой взлетали клубы черной земли и дыма от разрывов снарядов противника. Пройдя в левую часть этой деревни, я встретил на противоположной ее околице окопы наших частей. Пройдя их и осмотрев, я вернулся к своему батальону. (Илл. 37)
Через ½ часа после этого я услышал усиливающуюся канонаду в стороне позиций наших частей, которые я недавно покинул, и еще через короткое время я был вызван к своему командиру бригады, который сообщил, что противник ураганным огнем заставил наши части покинуть позиции и они, потеряв управление, спешно отступают и через несколько минут будут здесь; что штаб бригады переезжает назад и постарается остановить бегущих и установить наш фронт верстах в 3-х, а мне приказано двинутся на встречу противнику, остановить его, прикрывая передвижения и перегруппировку отступающих наших частей.
Собрав свой батальон и ознакомив его людей с нашей предстоящей задачей, а также объяснив, что мы можем ежеминутно встретится с неприятелем, и, что очень важно, развернувшись по фронту спешно двинутся ему на встречу, и не дав ему опомнится атаковать, что и случилось. На первой же лесной поляне произошел короткий штыковой бой, противник остановился и стал спешно отступать.
Минут через пятнадцать роты моего батальона перешли окопы, оставленные недавно отступившими нашими частями.
Впереди противник спешно поднимался на холм, где были его окопы.
Наши роты преследовали его и не дали ему задержаться. Мы заняли эти окопы и стали укрепляться, а части противника спустились с холма в сторону леса.
Я послал донесение своему командиру бригады, что задачу я выполнил и сообщил об обстановке.
В ответ получил приказание отойти и присоединиться к частям его бригады, которые установили новый фронт в 3-х верстах позади, как предполагалось раньше, и меня предупреждали, что какие-то неприятельские кавалерийские части противника появились слева и сзади у меня у переправы.
Оценив обстановку и приняв во внимание, что наш отход не может быть произведен незаметно (нужно было пройти некоторое открытое пространство), я ответил, что исполню приказание, но только к вечеру, а что появление слева и сзади меня частей противника меня не беспокоит, т.к. за мною густой лес, который я пройду всегда незамеченным.
Вот это вышеизложенное и было принято во внимание при представлении меня к ордену Св. Георгия 4-й степени – «восстановление потерянной позиции».
Продолжаю о том, что случилось дальше. Вечером я, как обычно, послал разведчиков в сторону противника, которые, вернувшись, сообщили, что слышали какой-то большой шум и передвижение у противника. И я решил, взяв на себя ответственность, т. к. не было времени сговориться с начальником бригады, я решил узнать боем, что делает противник, и приказал его атаковать. К моему удивлению, противник вновь не выдержал и стал поспешно отступать, а роты моего батальона, преследуя его, стали втягиваться по просекам в лес и таким образом двигались до раннего рассвета. (Илл. 38)
В лесу шла ружейная стрельба с нашей и с противоположной стороны, мало причинявшая вреда, очевидно, больше для морального действия. Чуть брезжил рассвет. Мы вышли на опушку. Лесная полоса кончилась. Впереди открытая долина, вдали большое озеро и католический костел с высокой колокольней на берегу.
Из леса, из которого только что мы вышли, стали появляться то наши части, то части противника. Все перепуталось ночью: то появится неприятельский разъезд, короткая перестрелка и опять скрывается вновь в лесу, то появится наша походная кухня.
Я послал вновь ординарца (верхового) к моему начальнику бригады и получил на этот раз приказание оставаться на месте, т.к. весь фронт противника отходит.
Солдат-ординарец, которого я послал, сообщил лишь, что командир бригады стал его расспрашивать и когда узнал, что перед нами видно очень большое озеро и костел, то по карте обнаружилось, что это озеро Нарочь с костелом на берегу7. (Илл. 39)
Когда части бригады, к которой я был временно прикомандирован, заняли свои позиции, я был отослан к своему полку.
Вернулся после выздоровления командир батальона, кот[орого] я заменял, а меня послали за 10 верст в тыл обучать унтер-офицерскую учебную команду, т. к. после боев роты наши поредели и особенно ощущался недостаток в унтер-офицерах.
Так прошло около месяца. Я стал уже забывать о происшедшем. Все казалось таким простым и обычным. Тем более что я был в нашем полку из запаса, что-то вроде «золушки».
Большее внимание было обращено на коренных офицеров Абхазского полка, из которого был выделен и сформирован наш второочередной 304-й Новгород-Северский полк, и я, конечно, не был бы в числе награжденных. Да и совсем я об этом не думал, служил, как знал и как мог.
На деле же получилось иначе. Налицо было, как говорилось, «его величество случай». Я был выделен с батальоном из полка на участки чужой бригады.
Однажды, окончив вечером занятия в своей учебной команде и взяв с собой конного ординарца, я поехал версты 3-4 в нашу нестроевую роту нашего полка, расположенную недалеко. Подъезжаю. Ворота раскрыты, много верховых лошадей.
В воротах адъютант полка берет меня под руку и ведет в избу. Там все старшие офицеры полка с командиром во главе. Ведут меня и сажают в красный угол. Говорят: «Ты наш первый георгиевский кавалер в полку и дивизии, вот телеграмма из армии о твоем награждении».
Что же оказалась впоследствии. Когда я, по собственной инициативе, решил атаковать противника, он в этот момент собирался нанести нам удар слева от нас, где была расположена наша 3-я гвардейская дивизия, и для этой цели противник снимал со своих участков, где мог, части для усиления этого удара, и я этого ему не дал сделать на нашем участке фронта, сам этого не предполагая.
Написано это по памяти в 1957 году в городе Мартынец, Калифорния, Соединенные Штаты Америки.
Генерального штаба полковник Константин Иванович Клуге
Примечания
1. Дата указана по новому стилю.
2. Привисленский край – общее название польских губерний Российской империи.
3. Двинск – уездный город Витебской губернии, ныне Даугавпилс, город республиканского значения в Латвии.
4. Правильное название реки – Вилия.
5. Буткевич Карл-Павел Карлович (1868–?) – полковник (1915). Участник русско-японской войны. До начала Первой мировой войны проходил службу в 160-м пехотном Абхазском полку, в 1914 г. был переведен в развернутый на его базе 304-й пехотный Новгород-Северский полк. В сентябре 1915 г. – подполковник, командир 304-го пехотного Новгород-Северского полка.
6. Фон Гальберг Анатолий Михайлович (1854–?) – генерал-майор (1914), командир бригады 76-й пехотной дивизии в 1914–1917 гг. Участник русско-турецкой войны 1877–1878 гг. и русско-японской войны 1904 – 1905 гг., кавалер ордена Св. Георгия 4-й ст. (1907).
7. Речь идет о костеле в местечке Старый Мядель (Мядзиол), ныне город Мядель. Но расположен он на берегу оз. Мястро, а не Нарочь.