Великая культура, великая страна, которая споткнется в своем призвании, утратит в лице ее руководящих кругов ясное понимание своего назначения, должна потерпеть крушение.

Внутреннее содержание русской жизни было создано Киевскими, Московскими и всея Руси митрополитами, которые брали пример с великих греческих иерархов, были ревностнейшими пастырями, ни­когда не споря из–за первенства власти, но всегда проповедуя прав­ду без страха. Последним и самым великим из этих богатырей духа и был патриарх Никон. После него у нас на столичных кафедрах быва­ли преимущественно иерархи–вельможи, искушенные в политике и тонкостях придворной жизни. Они должны были действовать больше хитростью, нежели правдой Божией, которая все больше и больше тускнела на Русской земле, пока наконец вся не покрылась непро­ходимой тьмой.

По убеждению патриарха Никона, призвание России заключается в том, чтобы стать мировым центром христианской культуры, просве­щения и высшего благочестия. Поэтому он поставил задачей своей жизни ослабление русского церковного провинциализма. Это была светлая эпоха русской истории. В Москве существовал замечатель­ный кружок пламеневших высокими идеями реформаторов. В умах этих людей зрели самые широкие планы церковных и общественных, даже, можно сказать, мировых перестроек и преобразований. Это были самые светлые мечтатели, думавшие сделать всех инородцев в России христианами, освободить греков и славян от турок, устроить Церковь на строго канонических началах. На почве таких идеаль­ных предприятий разгорелась в высокий пламень дружба двух дев­ственных по чистоте душ — царя Алексея Михайловича и патриарха Никона. Царь и патриарх были два глубоко и нежно любивших друг друга человека. Дружба царя и патриарха исправила священные кни­ги, восстановила благообразие общественной молитвы, присоедини­ла к России Малороссию, привлекла к нам восточных патриархов и восточных ученых, побеждала поляков и шведов. А если бы Никон оставался патриархом до конца своей жизни, то были бы снова воз­вращены под власть русских государей исконные русские области — Северо–Западный и Юго–Западный край, славяне были бы освобож­дены много раньше, не было бы причин ни для последней войны, ни для крушения России, а вслед за сим сохранялось бы благоденствие и во всем мире, во главе которого стояла бы Россия. Вообще Россия была бы действительно возведена на степень вели­чия Третьего Рима, и возрастание нашего Отечества как в духовном, так и в политическом отношении было бы необозримо. Однако до по­нимания таких великих отечественных задач не могли подняться со­временники, и всем этим светлым и прямо сказочным перспективам не суждено было сбыться.

Лживые и низкие бояре, которых постоянно смирял патриарх, при­дворная раболепная знать, люди дутые, своекорыстные и с холопской душой, успели оговорить патриарха, озлобить царя, их нежную друж­бу превратить в многолетнюю ссору, сослать великого патриарха в ссылку «на вечное покаяние» в Ферапонтов Белозерский монастырь и затемнить истинное призвание России, которую с тех пор постига­ет одно несчастье за другим.

Царь Алексей Михайлович умирает, не достигнув пятидесяти лет, тревожась духом на смертном одре, что лишен благословения зато­ченного патриарха, раскаиваясь в его низвержении и испрашивая у него себе прощения.

Царь Петр вводит у нас чужебесие, на святительские престолы восходят характеры преимущественно эластичные, могущие ужиться при всякой власти и интригах, умеющие хитрить и лицемерить. По­сле Петра ряд наших царей проникается немецким духом. Император Павел I стремится сделаться народным царем, но падает жертвой пре­дательства. Император Александр І попадает в тенета Священного Союза, и хотя оставляет после себя красивое сказание о доброволь­но поднятом им подвиге, но не оставляет России того прямого пути, по которому ей надлежит идти. Император Александр ІI умирает от руки убийцы. Император Александр ІIІ загадочно умирает в полном расцвете своих сил. И наконец, благочестивейший государь Николай ІІ принимает мученическую кончину со всем своим царским семей­ством от руки злодеев. Думаю, что читатель не может заподозрить меня в недостатке преданности русским монархам. Я желал бы, что­бы власть благочестивых русских царей была превыше всех мирских властей на земле и чтобы благоденствие и слава их была беспредель­ной. Но, взирая на крестный путь, которым идет наше Отечество по­сле патриарха Никона, невольно приходишь к убеждению, что России невозможно уклониться от пути, который ей предуказан великим Ни­коном — патриархом, заточенным за слово Божие и за Святую Цер­ковь, а вернее — самим Промыслом Божиим.

Литература о патриархе Никоне у нас была довольно обширная. Мне не раз приходилось ссылаться на нее и указывать, что бóльшая часть ее была недоброжелательна к великому Никону, но вот в самое последнее время появилось замечательное трехтомное исследование профессора М.В.Зызыкина «Патриарх Никон, его государственные и канонические идеи» (Варшава, 1935). По оригинальности, убедитель­ности и свежести материалов это лучшее произведение о патриархе Никоне, после которого, надеюсь, уже никто не посмеет порицать па­триарха Никона. Гений этого великого человека заключался в том, что он глубоко проникал в народную душу, в сокровеннейшие ее тай­ники, он сливался с народом. Считая же главной задачей своей жиз­ни ослабление русского церковного провинциализма, он тем самым сливался и со всем христианским миром.

Патриарх Никон был полный демократ, собственно говоря, про­стой русский мужик, обогатившийся богатыми дарами, — он был аскет, народный вождь, правитель и отшельник, художник и хозяин, друг двора, патриот своего народа, вселенский святитель, поборник просвещения и строгий хранитель церковной дисциплины, нежная душа и грозный обличитель неправды.

Я убежден в том, что Русская земля, давшая такого гения, имеет великое и светлое будущее. После всех пережитых испытаний она вернется к своему прямому призванию, которое будет стоять в центре церковной и политической жизни. Задержкой к наступлению этого светлого времени является только наше нераскаяние, и мы должны с усердием припасть к родившемуся Спасителю, «любовию облобы­зающе» пречистеи Его нозе и зовуще: «Спасе, от скверных дел избави нас, смиренных рабов Твоих».

В 1654 Переяславская рада, после которой объединенное московско– запорожское войско освобождает Западную Русь. Царь Алексей Ми­хайлович принимает титул «Великого князя Литовского». Казалось бы, латино–польской оккупации пришел конец, однако именно смута, зате­янная Лигаридом, буквально дестабилизировала Россию, расколов Рус­скую Православную Церковь. Митрополит Макарий (Булгаков) в своей «Истории Русской Церкви» прямо утверждает, что если бы Никон остал­ся Патриархом, то раскола бы не произошло. Как указывают сторонники идей и восстановления доброго имени Патриарха Никона (а ими были такие выдающиеся иерархи, как св. Патриарх Тихон, митрополит Анто­ний (Храповицкий) и архиепископ Серафим (Соболев) и другие). Никон, в итоге, стал сторонником сосуществования «старого и «нового» обрядов, и предпринимал попытки примирения с будущими вождями старообряд­цев Нероновым, в первую очередь, и др. Показательно, что проведенный под  «режиссурой» Паисия Лигарида Собор 1666 г. и низверг Патриарха Никона, и проклял старые обряды. Задачей Лигарида была максимально рассорить примирившиеся было стороны и прорыть максимально ши­рокий ров между Патриархом и Царем. Показательно, что поклонник и слуга «непогрешимого» папы, т. е. «папоцезарист» Лигарид (есть точка зрения о его «двоеверии», точнее, работе на католическую сторону) пропагандировал Алексию Михайловичу «цезарорапистские» теории о превосходстве царства над священством (Н. Воейков, Церковь. Русь и Рим. Джорданвилль, 1983), в то время как Патриарх Никон был сторон­ником православного учения о симфонии Церкви и государства. Сле­дующей задачей Речи Посполитой и ее агентуры во главе с Лигаридом было сорвать воссоединение Запада и Востока Руси. Показательно, что сразу после свержения Никона (1666 г.) в 1667 г. заключается Андрусов­ский мир с Польшей, фактически спасший это государство и на целые сто лет отодвинувший воссоединение Белоруссии, Холмщины, центральной Украины. На землях, отошедших Речи Посполитой, началось системное преследование Православия, и оставшиеся за Речью Посполитой земли Западной Руси стали колонизироваться поляками. В течение 30–40 лет происходит почти полная ликвидация Православия. Сначала Православ­ные братства лишаются прав и привилегий. Затем в 1700 году в унию переходит православный Львовский митрополит Иосиф Шумлянский (по некоторым сведениям, он тайно перешел в унию в 1681 г.). Единственная православная иерархия сохранилась в Белоруссии, некоторое время дер­жалось Львовское братство и Манявский скит, но скоро были сломлены и они. Темная ночь опустилась над Галицкой Русью, однако православ­ное русское самосознание не угасло. Как писал «патриарх» галицко– русского национального возрождения Адольф Добрянский, на рубеже XVIII–XIX вв. русский язык в тайне передавался из поколения в поко­ление в нескольких аристократических семьях Галичины и Подкарпат­ской Руси (в том числе и в семье Добрянских) все остальное ополячено и онемечено, для народа осталась одна ниточка церковно–славянский язык. Именно благодаря его сохранению стало возможно галицко и карпато–русское национальное возрождение и воскрешение Православ­ной веры на этих русских землях.

Российская императрица Екатерина II потом каялась и признавала свою ошибку сдачу Галицкой Руси Австро–Венгрии. В результате разделов Польши Червонная (Галицкая) Русь до­сталась Австро–Венгерской империи. В продолжение своего 146–летне­го владычества она не обеспечила за русинами их автономии, ни высшей школы, ни гражданских прав. Вся власть находилась в руках польской шляхты. В 1848 г. занялась заря возрождения Галицкой Руси. Движение русских войск, пришедших на помощь Австрии против венгерского вос­стания 1848 г., через Карпаты всколыхнуло народные массы, увидевшие, что «москали» это один и тот же с ними народ. Этот прорыв «железного занавеса» с Россией был мощнейшим толчком галицко–русского нацио­нального возрождения, породившим целую плеяду великих историков и просветителей, начавших Православное возрождение этой земли. От­метим наиболее выдающихся из них Денис Иванович Зубрицкий (1777– 1862), потомок галицко–русского дворянства. Показательно, что именно убежденный москвофил был первым профессиональным, идейным эт­нографом и историком Галицкой Руси. Его исторические труды имеют непреходящую ценность, ибо содержащиеся в них акты и документы раскрывают русскую и православную историю Галиции, служат убеди­тельным аргументом против «униатско-мазепинской» мифологии:  
«Повесть временных лет Червонной Руси», 1850.
«Летопись Львовского Ставропигийного братства». Москва, 1850.
«Начало унии». Москва, 1850.
«История галичско–русского княжества, с родословной картиной русских князей, галицких в особенности». Львов, 1852–1855.
«Галицкая Русь в XVII столетии». Москва, 1862 г.

Зубрицкий был последовательным сторонником общерусского язы­ка на Галицкой Руси. Очень актуально его письмо М.А. Максимовичу:
“Ваши мне сообщенные основательные и со систематической точностью изданные сочинения откуда идет русская земля [полный заголовок: “Откуда идет русская земля? По сказанию Несторовой летописи и по другим старинным писаниям русским”. Киев, 1837 г.] и исследование о русском языке [“Критико–историческое исследование о русском языке”. С.–Петербург, 1836] читал я с величайшим любопытством и вниманием. Вы опровергли сильным словом мечтательные утверждения писателей и выдумки как о происхождении народа, так и о русском языке, которые мне всегда не нравились. По моему мнению, народ русский от берегов Тисы и Паннонии до берегов Волги, от берегов Вислы до Русского моря столь строго гонимый и истребляемый, и могущественный в Европе, есть народ коренной в этом крае, а не пришелец, и я это по возможности в введении к «Истории Червонной Руси» изложить старался. Что касается до наречий русского языка, их есть бессчетное число, внимательный на­блюдателей, странствуя по русской земле, найдет почти в каждом окру­ге, даже в каждой деревне, различие в произношении, изречении, даже в употреблении слов, и весьма естественно. По исчислении г–на Шмидель (Litteratrischer Anzeiger 1882 года), есть 114 наречий немецких, столь одно от другого отстоящих, что немец друг друга никак не разумеет, но язык есть всегда немецкий, и невзирая на сие, ученые немцы в Риге, Берлине, Вене и даже в Страсбурге употребляют в книгах и общежитии лучших обществ одно словесное наречие. Я бы желал, чтобы и русские тем примером пользовались. Относительно наименования русского на­рода многие полагают, что оно от варягов произошло. Для меня это не совсем понятно. Сомнительно, чтобы руссы галицкие или закарпатские в IX или X–ом столетии слышали когда–либо о варягах. Каким образом был бы в состоянии царь в Новгороде или Киеве владычествующий, при­нудить народ, рассеянный на таком обширном пространстве, оставить свое прежнее какое–либо прозвище и принять чужое, совсем неизвест­ное? Мы в Галиции уже 500 лет под иностранною властию, имя русское во время польского ига было предметом ругательства и поношения, но все напрасно, мы гордились своею назвою и происхождением и остались русскими. Это самое разумеется и о венгерских руссах”  (Карпаторусский сборник «Путями истории», Нью– Йорк, т. 2, стр. 128 ).

«Русская троица». Вот как ее описывает проф Аристов: «Три студен­та богословского факультета Львовского университета, Маркиан Семе­нович Шашкевич, Иван Николаевич Вагилевич и Яков Федорович Голо­вацкий, назвав себя “русской троицей”, впервые в Галичине в открытую заявили: как на небе Бог в Троице един, так на земле Русь триединая: Великая, Малая и Белая Русь одна русская земля. Маркиян Шашкевич (1811–1843) вошел в историю как талантливый поэт, Иван Вагилевич (1811–1866) к сожалению, перешел в польский лагерь, а Яков Федоро­вич Головацкий (1814–1888) стал одним из первых энциклопедистов– просветителей Галицкой Руси, он проявил сильный характер и выдержку в борьбе с латино–польским насилием в крае. Никакие преследования, даже лишение кафедры во Львовском университете не заставили его согнуться перед деспотом Галичины, наместником графом Анджеем Голуховским».

Головацкого изгоняют из Галиции, он переселяется в Рос­сию и принимает Православие. Перечислим крупнейшие произведения Головацкого: “Три вступительные преподавания о русской словесности” (1849 г.), “Начало и действование Львовского ставропигийского брат­ства” (1860), “Памятники дипломатического и судебно–делового языка русского в Галицко–Волынском княжестве” (1868), “К истории Галицко– русской письменности” (1883), “О памятниках русской старины в Гали­чине и Буковине” (1871), “Этнографическая карта русского народонасе­ления в Галичине, Угрии и Буковине” (1876), “Народные песни Галицкой и Угорской Руси” (1878) и мн. другие. Анатолий Степанович Петрушевич (1821–1913) крупнейший Галицко–русский историк, этнограф, филолог, член русского Археологического общества в Москве, доктор Киевского университета Св. Владимира, член многих научных обществ в России. Автор фундаментальных, требующих скорейшего переиздания трудов: “Русь и Польша” (1849), “Львовская летопись” (1867), “Акты Ставропи­гийского братства” (1879) и шеститомник “Сводная галицко–русская ле­топись” (1874–1897).

Невозможно пройти мимо крупнейшей фигуры не только Галицкой Руси, но всей России, зачинателя Православного возрождения, исповед­ника и просветителя Иоанна Григорьевича Наумовича(1826–1891). Сын учителя начального училища, Иван Наумович родился 26 января 1826 года в Козлове Камень–Бугского уезда. Окончив Львовский универси­тет, сначала проникся идеями полонофильства и даже пытался завлекать русскую крестьянскую молодежь в польский легион. Однако крестьяне раз и навсегда выбили из головы Наумовича польские идеи. “Кажется, вы русская детина. Вам приличнее держаться с родным народом, чем служить его врагам” заявили ему односельчане (В. Р. Ваврик “Краткий очерк истории галицко–русской письменности”. Лувен, 1968). И всю свою жизнь Наумович посвятил своему народу. И. Н. – один из талантли­вых и плодовитых галицко–русских писателей. Как выразитель идейных стремлений галицко–русского народа, он видел его спасение от гибели и польской неволи в единстве со всем русским этносом. В 1866 г. Наумо­вич заявил в Сейме: “Панове, вам не уничтожить Руси, она была, есть и будет! Все ее племена составляют один могучий русский народ, сходства нашего языка с языком остальной Руси не уничтожит никто на свете: ни законы, ни сеймы, ни министры” (Ф. Ф. Аристов, “Карпато–русские писа­тели”. М., 1916, стр. 25). Наумович создает просветительское общество им. М. Качковского, которое открыло более тысячи читален, библиотек. В задание общества входило распространение в народе правдивых зна­ний о русской Церкви, литературе, культуре, государстве. Венцом его деятельности стал открытый переход прихода о. Иоанна Наумовича в селе Гнилички в Православие в 1882 году. Сразу после этого австрийские власти устраивают политический процесс “дело Ольги Грабарь”. Наумо­вич арестован и судим за государственную измену. Наумовича отлучают от костела. Вышедши из тюрьмы, Наумович, лишенный сана и прихода, присоединяется к Св. Православной Церкви и переселяется в Россию, в “мать городов русских” Киев, где продолжал свою работу как писатель и журналист – в духе Хомякова, Аксакова, Погодина, Киреевского, Да­нилевского и др. славяно–русских православных патриотов. Наумович разработал план эвакуации подвергающихся геноциду галичан на Ку­бань. Он внезапно скончался в Новороссийске, осматривая место буду­щих поселений. Похоронен он в знаменитой Аскольдовой могиле в Кие­ве, отданной нынешними “мазепинцами” униатам.

Подобный процесс происходит и на Подкарпатской, Угорской Руси. Здесь великим русским национальным просветителем был А. В. Духно­вич (1803–1863) (“Русь – едина, одна мысль в душе”, таков был девиз Духновича), здесь подвизается целая плеяда угро–русской интеллиген­ции – энциклопедист, писатель Иван Сильвай (1834–1904), писатель, униатский священник Иван Раковский (1815–1885) зачинатель Право­славного движения на Угорской Руси, Юрий Иванович Венелин (1802– 1837).

Венелин не только угро–русский просветитель, но и вождь бол­гарского национального возрождения. Сего диссертации “Древние и нынешние болгары в политическом, народописном, историческом и религиозном отношении к России”. Началась болгарская национально– освободительная борьба. Немало трудов посвятил Венелин и вопросу единства России. Полемизируя с украинскими сепаратистами, он пи­сал: “Дивный Русский язык, единая Русь носит первоисточник в Южной Руси, и только позже вследствие перемещения политического центра переменился и центр культурный, чем, впрочем, до некоторой степени оба центра выровнялись в заслугах о великую русскую литературу и Великую Россию.”

Венелин по протекции Михаила Погодина пересе­ляется в Москву и становится учителем в семье Аксаковых. Именно он воспитал братьев Аксаковых славянофилами. Таким образом, идеология русского православного славянофильства зародилась в подъяремной Подкарпатской Руси и оттуда была перенесена в Москву.

Крупнейшим карпато–русским деятелем был Адольф Иванович Добрянский–Сачуров (1817–1901). Добрянский политический лидер угро–руссов, писатель и историк. Он составил “Проект политической программы для Руси Ав­стрийской” (1871), был респондентом К. П. Победоносцева, императора Александра III.  ”В предисловии к “политической программе” Добрян­ский четко пишет, что “русский народ, живущий в Австрии, является только частью одного и того же народа русского, имеет одну с ним исто­рию, одни предания, одну литературу и один обычай народный.”

В “Про­грамме” Добрянский еще в 1871 году предупреждал о неизбежности войны России с воссоединившейся Германией, и справедливо указывал, что только сильная единая неделимая Россия в союзе с православно– славянским блоком способна противостоять германизму. Добрянский в своей работе “О западных границах Подкарпатской Руси, со времен Св. Владимира” (1880) указал на западные этнографические границы русского народа. Следует отметить, то в 1882 году вместе с Иоанном На­умовичем за веру Православную была судима дочь Добрянского Ольга Грабарь (фамилия по мужу) и сам он был на скамье подсудимых, однако, был оправдан. Далее Добрянский в ответ на «мазепо–австрийские» по­пытки раскола русского народа, проявлявшиеся в запрете Православия и русского языка, в переименовании русских в “рутенов”, пишет работу “Наименование австро–угорских русских” (1885 г.). Эта работа явля­ется уникальным памятником русского национального самосознания, в которой поставлены все точки над i в вопросе об имени нашего народа, разбиваются польские теории о неславянском происхождении велико­россов и т. д.

А. И. Добрянский был замечательный богослов. Живя на православно–католическом пограничье (формально оставаясь в лоне униатства, он полемизировал с Толстым, написав по просьбе Россий­ского Синода труд “Календарный вопрос в России и на Западе” (1894). Общую характеристику взглядов Добрянского приводит его друг и зять проф. А. С. Будилович: “Добрянский был горячим поборником сохране­ния языка церковно–славянского в богослужении славян, а отчасти и в духовной их литературе, по историческому его значению и по близости к этимологическим основам славянской речи. В постепенном же распро­странении между латинствующими славянами Кирилловской графики он видел одно из важнейших условий их сближения с письменностью славян православных, а вместе как бы внешний барьер против слияния с народами Запада, аналогичный юлианскому стилю в счислении време­ни (Добрянский , по сути, предлагал «православное контрнаступление» на Запад. К. Ф.). Добрянский был непримиримым врагом и языкового раскола в среде ветвей русского народа. Возникновение и распростра­нение у малороссов и червоно–россов особого образованного языка, как бы плеонастического дублета для языка Пушкина и Гоголя, он считал предательской изменой и вековым преданиям русского народа, и кров­ным интересом как самого этого народа, так и всего греко–славянского мира).  Добрянский считал, что южнорусский литературный сепаратизм мог стать причиной гибели некоторых окраинных ветвей славянизма, ослабил бы его русский центр и, следовательно, стал бы авангардом гер­манизма в борьбе с греко–славянским миром”(Ф. Ф. Аристов, цит. соч., стр. 147–235).

Работа великих галицко и карпато–русских просветите­лей подготовила и массовое возвращение карпатороссов к Православию. На Подкарпатской Руси движение началось в селе Иза, где служил Иван Раковский угрорусский писатель, русский патриот. Оставшись униатом, он воспитал свой приход в Православной вере. В 1903 г. село Иза це­ликом перешло в Православие, затем стали переходить тысячи людей, одно село за другим. В Закарпатье духовным лидером православных русских сел стали еромонах Алексей (Кабалюк), на Галицкой Руси свя­щенномученик Максим Сандович. По сведениям львовского униатского журнала “Нива” к 1914 г. во Львовской епархии около 400 священни­ков были предрасположены к переходу в Православие. Еще до 1914 г. православное движение охватило соседние с Россией уезды, смежные с Буковиной: Косовский, Снятинский и почти все уезды Лемковщины. Например, Сокальский уезд. В него перешли Стенятин, Светаров, Го­родиловичи, Завишня, Боратин, Теляж, Доброчин, Конотопы, Кунява, в Жолковском уезде Смеряков, Туринка, Честыни. В некоторых селах Збо­ровского уезда православных священников на руках носили из храма в приходский дом (http://www.rojdenierus.ru/forum/viewtopic.php?p=35 951&sid=700168b59d4777e110028107e21d479f).