Значительное влияние на конфессиональную ситуацию в Белоруссии во второй половине XIX века оказало польское восстание 1863 года. Политические потрясения, охватившие значительные территории Польши, Литвы и Белоруссии, не оставили в стороне ни одну из конфессий. Однако, в первую очередь, происходящее сказалось на положении двух основных христианских вероисповеданий – православного и католического, отношения между которыми в экстремальной ситуации существенно осложнились.
В среде православного населения белорусских губерний, как показывает анализ источников, цели восстания 1863 года восприняты не были, и отношение основной части верующих к этому событию было явно негативным. В значительной степени это было обусловлено соответствующей позицией православного духовенства, которая была сформулирована в секретном предписании Литовского митрополита Иосифа (Семашко), которое он направил духовенству епархии еще 19 декабря 1861 года. В нём осуждались действия лиц, которые возбуждали среди местного населения антироссийские настроения и призывали к борьбе за независимость Польши. «Злонамеренные люди, –говорилось в документе, - сеют неправду и между православными, стараясь совратить их с пути истины, смущают их ложными вестями и внушениями… Нам указывают на Польшу… Но какое дело нам до Польши… Мы родились в России, присягали на верность русскому царю. Нас стращают поляками!… Не потому ли, чтобы напомнить нам вековые страдания отцов наших, присоединившихся быть может доверчиво вместе с Литвой к Польше? Как будто уния не была лишь приманкой для отклонения отцов наших от России и от истинно православной восточной церкви? Не была ли эта злосчастная уния орудием тяжких терзаний и гонений, которые испытали наши предки в течении 300лет!»
Священникам было предписано предупреждать свою паству о недопустимости каких-либо контактов с восставшими. [1]
Призыв митрополита Иосифа был услышан и с пониманием воспринят православными верующими и духовенством. Так, о своём негативном отношении к революционным событиям заявили воспитанники Литовской духовной семинарии. Сам факт обращения повстанцев к ним (15 июня 1863 года в семинарии была распостранена прокламация с призывом оказать содействие восстанию) семинаристы расценили как большую обиду для себя и в знак протеста решили не употреблять польский язык в разговорах друг с другом. Вскоре на страницах «Литовских епархиальных ведомостей» были напечатаны некоторые из ответов семинаристов на прокламацию. В них говорилось о том, что православное духовенство не пойдёт на измену и сохранит свою преданность царю, православной вере и русскому православному государству.
Не наблюдалось симпатий к восставшим и среди православных верующих. Даже бывшие униаты, подвергшиеся полонизации и окатоличиванию, вели себя пассивно, предпочитая не вмешиваться в политические события. В ряде регионов Белоруссии (Могилёвская, Витебская, ряд населенных пунктов Минской губернии) были отмечены случаи враждебного отношения к восставшим, когда местное крестьянское православное население оказывало помощь властям, войскам и полиции в борьбе с повстанцами.
Факты противоположного характера имели место, но носили редкий характер. Так, в частности, священник Нарочанской церкви Минской губернии Сколбанович и его две дочери, воспитанные в духе католицизма, были заподозрены в связях с восставшими и обеспечении их продовольствием. Подобные случаи были отмечены также в Брестском уезде Гродненской губернии и в Вилейском уезде Виленской губернии. Но подобные факты носили исключительный характер. При этом содействие «мятежу» совершалось, как правило, под давлением и угрозами.
В отличие от православного католическое население отнеслось к целям восстания более сочувственно, а значительная его часть приняла самое непосредственное участие в подготовке и проведении восстания. Особенно заметную роль в этих событиях сыграло католическое духовенство.«Римско-католическое духовенство, – отмечал генерал-губернатор Северо-Западногокрая М.Муравьев, – разжигая вначале народные страсти и содействуя тайно мятежу, дерзнуло наконец стать открыто во главе восстания; римско-католические монастыри, прикрываясь недоступностью светскому контролю, сделались центром революционной организации и пропаганды».[2]
Анализ многочисленных источников показывает, что католическое духовенство как и польское дворянство, не оставлявшие надежд на возрождение польской государственности и мечтавшие о восстановлении своего былого влияния, приняли самое непосредственное участие как в подготовке, так и в проведении восстания 1863 года. В разной степени в нем были задействованы все иерархические структуры католической церкви: бискупы, священники, диаконы, церковнослужители и монахи. С 1861 года в костёлах систематически происходили торжественные богослужения, крестные ходы, пение польских патриотических гимнов и собирание «офяр» (пожертвований деньгами и вещами) на дело восстания. В католических храмах произносились антироссийские проповеди. Когда восстание в начале 1863 года перебросилось в Белоруссию, ксендзы зачитывали в храмах манифесты революционного комитета, служили панихиды по погибшим во время выступлений в Варшаве в феврале 1862 года; некоторые прямо с амвона призывали крестьян готовиться к вооруженной борьбе.
Несмотря на то, что 31 января 1863 года виленский римско-католический епископ Красинский издал циркуляр, запрещавший духовенству епархии содействовать восставшим и предписывавший «дабы священники никаких решительно оглашений в церкви без разрешения епархиального начальства, объявлять под личную ответственность не осмеливались»[3], агитационно-пропагандистская деятельность в костелах продолжалась. Более того, многие их настоятели имели прямые связи с вооружёнными отрядами, оказывали им материальную помощь и даже принимали участие в их деятельности. Так, священники Козловский, Гинтаут и Зарижский входили в состав Гродненской революционной организации.
Активная деятельность католического клира в пользу восстания привела к росту оппозиционных настроений и среди мирян. Об этом свидетельствовали поступавшие в канцелярию виленского генерал-губернатора и МВД рапорты и донесения с мест. Особенно массовое распространение среди католиков получили ношение траурной одежды по погибшим, что воспринималось как траур по Речи Посполитой, и пение в костёлах польских патриотических гимнов, которые вселяли надежду на возрождение польского государства.
24 октября 1861 года минский губернатор в своем отчете министру внутренних дел П.Валуеву сообщал: «Чувствуется влияние последних варшавских событий. Пения в костёлах повторяются с бешеным фанатизмом до такой степени, что молодежь погасила свет в костёле минских бенедектинок, оскорбила пристава, который был там во время службы. Найти виновных невозможно»[4]. К началу 1863 года обстановка ещё более осложнилась. «Самое неспокойствие, – отмечалось в донесении от 5 февраля 1863 года минского жандармского штаб-офицера о политическом положении в губернии, – заметил я в городе Слуцке. Все жители католики, как-то духовенство, дворяне, чиновники и ученики – заряжены революционным духом».[5]
Были среди католиков и те, кто не поддержал восстание. В эту группу, наряду с частью местных чиновников, входили также отдельные католические иерархи, главным образом – представители высшего духовенства. Неслучайно, что среди привлечённых к ответственности за участие в революционных событиях 265 священнослужителей, лишь 4 принадлежали к высшему духовенству. В то же время 8 человек от Виленской римско-католической духовной консистории, включая архивариуса, столоначальника и секретаря, были представлены к наградам за «преданность правительству» и неукоснительное выполнение административных распоряжений в отношении прекращения восстания.
Многие высшие иерархи католической церкви занимали выжидательную позицию; и лишь после того, как стало очевидно, что массовое восстание не удалось, они обратились к населению католического вероисповедания с призывом сложить оружие и подчиниться законному правительству. 13 сентября 1863 года Виленская римско-католическая консистория сделала циркулярное распоряжение на польском языке, в котором призвала духовенство и паству к «истинному раскаянию, которое одно может умилостивить разгневанное величие божие и положить конец несчастиям...».[6]
Следует отметить, что и крестьяне католического вероисповедания далеко не все симпатизировали восстанию. И неслучайно, что оно не получило столь массовой поддержки в тех уездах, где традиционно были сильны позиции католицизма. Более того, имели место случаи, когда крестьяне-католики выступали на стороне российской власти, и за это были отмечены наградами.
Представители других вероисповеданий оказались в меньшей степени вовлечёнными в восстание. Однако их отношение не было вовсе безразличным. Например, старообрядцы, несмотря на сложные взаимоотношения с царскими властями и православной церковью, заявили о своей преданности «истинно русскому духу». Во время восстания их идейные руководители – старообрядцы Рагожского кладбища и беспоповцы Преображенской церкви – прислали царю «верноподданические адреса», что свидетельствовало о том, что они не стороне восставших.
Несколько иным было отношение к этому событию мусульманского населения белорусско-литовских губерний. В целом оно сохраняло нейтралитет, однако отдельные «магометане» сочувствовали восставшим, но активных действий не предпринимали.
Особую позицию во время событий 1863 – 1864 гг. заняло еврейское население, исповедовавшее иудаизм, и их духовные учителя. Чтобы склонить евреев на свою сторону, восставшие сразу же после начала восстания на территории Литвы и Беларуси выпустили прокламацию на польском и еврейском языках. В ней говорилось: «Если мы с помощью Всевышнего освободим страну от московского ига, мы вместе будем радоваться миру. Вы и дети ваши будете пользоваться всеми гражданскими правами, без ограничений, ибо народное правительство не будет спрашивать о вере и происхождении, а лишь о месте рождения».[7] Эти обещания привлекали в ряды восставших еврейскую молодежь, представителей интеллигенции. Однако в отличие от еврейского населения Польши, белорусские иудеи, за редким исключением (распространение среди крестьян воззваний ксендзов, сообщение восставшим о движении русских войск и продажа им оружия), не принимали участия в восстании и даже не сочувствовали. В ряде мест были отмечены случаи, когда евреи помогали царским войскам и полиции в поимке повстанцев.
Что касается протестантов (лютеран и реформистов), то сведений об их широком участии в событиях тех лет нет. Они в целом сохраняли нейтралитет. Исключением, пожалуй, была реакция преподавателей и учащихся Слуцкой евангелическо-реформистской гимназии. Воспитанные в польском духе почти все учащиеся старших классов гимназии не только сочувственно отнеслись к восстанию, но и приняли непосредственное участие в нём.
Мятежные события начала 1860-х годов, различное отношение к ним духовенства и мирян разных вероисповеданий резко осложнили конфессиональную ситуацию в тогдашнем западном регионе Российской империи. Многие духовные лица оказались в роли пострадавших и жертв восстания.
Что касается православных священников, то насильственные действия в отношении тех из них, кто демонстрировал поддержку правительству и осуждал восстание, носили различный характер – от нанесения оскорблений, публичного унижения, избиения, грабежа и запугивания до убийств. По подсчетам В.Н. Черепицы от действий повстанцев пострадали 86 священно- и церковнослужителей.[8] Например, священнику Житлинской церкви Слонимского уезда Н.Ступницкому восставшие сбрили бороду, рассчитывая тем самым лишить его уважения прихожан, а также забрали у него продовольственные запасы. Подобное насилие было совершено над священником Споровской церкви Кобринского уезда А.Рожновским, были избиты священники села Деревка Кобринского уезда и местечка Дрогичин Бельского уезда Гродненской губернии и др.
Происходили и убийства священников. Первой жертвой восставших стал настоятель православной церкви в местечке Сураж Белостокского уезда К.Прокопович. В ночь с 22 на 23 мая повстанцы ворвались к нему в дом, избили его жену, сына и дочь, учинили погром. Когда нашли отца Константина (Прокоповича) «вытащили его во двор, рвали его за волосы, били ружьями и дубинами», затем растреляли. 23 мая 1863 года был также убит отец Конопасевич – священник местечка Богушевичи Игуменского уезда Минской губернии, 1 июня – Ф. Юзефович, псаломщик с. Святая Воля Пинского уезда[9], 3 июля – отец Рапацкий, священник с. Котры Пружанского уезда Гродненской губернии.
Восстание 1863 года закончилось поражением. Одним из главных его результатов стало существенное изменение конфессиональной политики и, вследствие этого, положения вероисповеданий. Активное участие и поддержка восстания со стороны определенной части католического населения белорусско-литовских губерний вызвали соответствующую реакцию властей. «…Католическая вера того края не вера, а политическая ересь, – заявлял в своём отчёте генерал-губернатор Северо-Западного края М.Муравьёв, – римско-католические епископы, ксендзы и монахи не составляют духовенства, а политических эмиссаров, проповедующих вражду к русскому Правительству и ко всему, что только носит название русского и православного».[10] Муравьёв и сменивший его в 1865 году на посту виленского генерал-губератора фон Кауфман начали принимать активные меры по недопущению использования костела в политических целях.
Были применены репрессивные меры в отношении католического духовенства причастного к восстанию. Данные официальной статистики свидетельствуют о том, что за участие в восстании в Белоруссии были подвергнуты различным видам наказания 294 ксендза, из них 8 – были казнены, 36 – сосланы на каторжные работы, 25 – на поселение в Сибирь, 91 – во внутренние губернии России без лишения гражданских прав, 104 подвергнуты административным взысканиям. За 28 священниками был установлен надзор полиции.[11]
К числу административных мер, направленных против католической церкви, что применялись после восстания 1863 года, относилось и закрытие костёлов и монастырей. Всего в течение 1864 – 1867 годов в западных губерниях России были закрыты 34 монастыря, 128 костёлов, 67 часовен.[12] Из них 140 храмов приходились на Виленскую и Гродненскую губернии. Упразднённые костёлы в большинстве случаев преобразовывались в православные церкви. Так, в Гродненскй губернии из 62 упразднённых костёлов и часовен 55 были переданы в православное ведомство.[13]
Одновременно с передачей храмов в ведение православного духовенства принимались меры по возврату в православие так называемых «совратившихся». Переходы католиков в православие приняли массовый характер. За несколько лет после восстания 1863 года в целом по Российской империи православие приняли более 80 тыс. человек. Большая часть этих переходов приходилась на Виленскую, Гродненскую, Ковенскую и Минскую губернии – 67 тысяч человек.[14] Временами переходили целыми семьями или даже приходами. Так, в м. Миколаевщина (Минская епархия) православие приняли все прихожане римско-католического вероисповедания численностью 700 человек. То же самое произошло в м. Беницы и г. Воложин Ошмянского уезда, в м. Подберезье Виленского уезда.
Среди перешедших в православие большинство составляли крестьяне. Однако нередко переходили и представители знатных сословий. В Литовской епархии, например, православными стали князья Радзивил и Любецкой, помещики Лапотинский, Белецкий, Биспинг, многие чиновники, четыре ксендза и т.д. Некоторые из них надеялись таким образом получить разные права и привилегии экономического характера. Однако были среди них и те, кто переходил в силу своих убеждений. Таким примером является переход из католичества в православие князя А. Друцкого-Любецкого, наследника основателя Луцкого братства. «Не страх, не материальные расчеты не имели на меня никакого влияния…, – говорилось в опубликованном в «Виленском вестнике» листе А. Друцкого-Любецкого, в котором он объяснялсвое решение, – Глядя на политическую ситуацию, я вижу с одной стороны, мощную Россию с миллионным братским народом и царем-преобразователем и сеятелем добра на своей земле, с другой стороны – Польшу, чуждую нам, западноруссам и литвинам, со среневековым католицизмом… Что нам дала Польша? Годы непорядков, нищету, анархию, упадок нации и забытие нашей народности. Язык, вера, традиции наших предков, все заменено полонизмом и католицизмом, которые не дали ни счастья в прошлом, ни залога на лучшее будущее».[15]
Еще одним мероприятием правительства по части деполонизации тогдашего Северо-Западного края стал перевод чиновников-католиков из Беларуси во внутренние губернии России. Эта акция начала проводиться еще в период восстания, но касалась главным образом служащих учреждений, имевших отношение к крестьянам. После усмирения восстания по инициативе Муравьёва, санкционированной Западным комитетом и утвержденной Александром II, решено было полностью очистить все местные государственные учреждения и учебные заведения региона от католиков. Местные чиновники-католики заменялись уроженцами других регионов империи. Для проверки их полной благонадёжности требовалось предоставлять генерал-губернатору все сведения не только о них, но и о членах их семьи, особенно о жёнах, главным образом о вероисповедании последних. В 1865 году эта работа была в основном завершена.
Конфессиональная политика правительства после подавления восстания 1863 года ставила своей целью не только ослабление влияния католического костёла, но и усиление позиций православной церкви. В определённой мере этой цели удалось добиться. Возросла численность православных храмов, прихожан и священнослужителей. Увеличилась заинтересованность и материальная поддержка со стороны правительства.
Сразу же после окончания восстания генерал-губернатор Северо-Западного края М.Муравьёв выступил с целостной программой мер по укреплению в крае русских начал. В записках на имя царя от 14 мая 1864 года и от 5 апреля 1865 года он развил собственные воззрения на сущность русской политики в крае. В числе первых мер им было названо «возвышение и упрочнение православия как носителя русского народного духа». По его проекту поддержка должна была выражаться в мерах по материальному обеспечению за счет правительства; в передаче народного образования в руки духовенства; в отпуске 500 000 руб. на строительство православных храмов; учреждении в Вильно духовной академии и замене вызванными из России благонадёжными священниками бывших униатских. Без духовенства не может быть и речи об успехе проводимой политики, считал он. Эти предложения были одобрены Александром II. Вскоре последовал ряд указов и распоряжений по поддержке православия. Так, 28 августа 1863 года попечитель Виленского учебного округа А.П.Ширинский-Шахматов издал распоряжение об освобождении детей православного духовенства от платы за обучение. 6 октября 1864 года появился закон, разрешивший принимать в северо-западных губерниях на гражданскую службу детей церковнослужителей – низшей части клира.
Было принято решение о материальной поддержке православного духовенства. На эти цели было выделено 115 тыс. руб. 25 мая 1864 года царь утвердил предложение Синода об увеличении ассигнований на выплату окладов священнослужителям. Их жалование в 1864 году почти удвоилось. Городские священники стали получать по 400 руб., а сельские – около 220 руб.[16] Была оказана денежная помощь духовным лицам, потерпевшим от восстания. Кроме того, в каждом приходе были созданы церковные советы, задачей которых стало наблюдение за ходом строительства и ремонта церквей, пополнение ризниц, забота о храмах и духовенстве. Они получили право проводить сборы по приговорам приходской общины.
Отдельные изменения произошли в положении иных конфессий. Так, старообрядцам за их позицию во время восстания было разрешено открыть ряд молитивенных домов, ранее опечатанных. В частности, 9 сентября 1863 года вышел указ «О распечатании молитвенного дома в д. Кубличизна». В нем говорилось, что «…принимая во внимание политические события и участие, принятое в них раскольническим населением западных губерний, разрешить распечатать молитвенный дом в деревне Кубличизна, не придавая этому виду правительственной меры».[17]
Произошли важные изменения и в российском законодательстве о старообрядцах. 27 июня 1863 года вышел указ «О разрешении раскольникам особо вредных сект нанимать за себя в рекруты людей, не принадлежащих к их секте», а 4 ноября 1863 года – «Об изменении порядка увещевания совратившихся из веры православной в раскол». В 1864 году были расширены гражданские права старообрядцев. Было разрешено открывать школы грамоты и направлять детей в общие учебные заведения без обязательного изучения Закона Божьего. Кроме того, старообрядцы получили права осуществления общественной молитвы, исполнения обрядов, как дома, так и в специальных молитвенных домах, на кладбищах и т.д. Однако полной религиозной свободы они не получили.
Таким образом, польское восстание 1863 года оказало заметное влияние на религиозную жизнь в Белоруссии. Конфессиональная политика, положение вероисповеданий и их взаимоотношения в последующий период напрямую зависели от данного события.
Научно-просветительский портал "Западная Русь"
[1] Литовские епархиальные ведомости за 1863 год. – Вильно, 1864. – С. 43 – 46.
[2]Отчет графа М.Н.Муравьёва по управлению Северо-Западным краем с 1 мая 1863 по 17 апреля 1865. – Вильно, 1865. – С. 2.
[3] Архивные материалы Муравьевского музея, относящиеся к польскому восстанию 1863 – 1864 гг. в пределах Северо-Западного края . – Вильно, 1913. – С. 247.
[4] Bojownicy kaplani za sprawe kosciola I ojczyzny w latach 1861 – 1915. – Sandomerz, 1936. – S. 4.
[5]Восстание в Литве и Белоруссии 1863 – 1864 гг. – М.: Наука, 1965. – С. 402.
[6] Там же, с. 151 – 153.
[7] Кандель Ф. Очерки времен и событий: Из истории российских евреев / Ф. Кандель. – Иерусалим. – С. 220.
[8] Черепица В.Н. Репрессии повстанцев 1863 г. по отношению к православному духовенству и мирянам белорусских епархий //Паўстанне 1863 года і яго гістарычнае значэнне /Матэрыялы міжнароднай навуковай канферэнцыі. – Брэст, 2003. – с. 82.
[9] См.: Щеглов Г.Э. Год 1863. Забытые страницы. – Мн., 2007.
[10] Отчет графа М.Н.Муравьёва по управлению Северо-Западным краем с 1 мая 1863 по 17 апреля 1865. – Вильно, 1865. – С. 15.
[11] Восстание в Литве и Белоруссии 1863 – 1864 гг. – М., 1965. – с. 95 – 98.
[12] Канфесіі на Беларусі (к. XVIII – XX ст.) /В. Грыгор’ева і [інш.]. Мн., 1998. – с. 41.
[13] Национальный исторический архив Беларуси в Гродно. Ф. 1. – Оп. 6. – Д. 1643. – Л. 167.
[14] Отечественная церковь по статистическим данным с 1840-41 по 1890-91 гг. – СПб., 1897. – с. 51.
[15] Литовские епархиальные ведомости за 1868 год. – Вильно, 1868. – С. 102 – 103.
[16] Римский С.В. Православная церковь и государство в XIX в. веке. – Ростов на Дону, 1998. – с. 247 – 248.
[17] Собрание постановлений по части раскола. – СПб., 1875. – С. 599.