Агония послемюнхенской Чехословакии и русины.

С распадом Австро-Венгрии и образованием независимой Чехословакии в октябре 1918 г. населенная карпатскими русинами территория Угорской Руси, ранее бывшая частью Венгрии, вошла в состав Чехословакии под названием «Подкарпатская Русь». Однако обещания чехословацких политиков о территориальном объединении русинских земель и предоставлении русинам широкой автономии в рамках ЧСР, зафиксированные в Сен-Жерменском мирном договоре 1919 г., так и остались невыполненными в период существования первой чехословацкой республики. Затягивание Прагой предоставления автономии Подкарпатью крайне негативно воспринималось русинской общественностью, являясь одной из главных причин неудовлетворенности русинов свои положением в Чехословакии.

Переиздание в 2006 – 2007 гг. капитальной работы Евфимия Федоровича Карского (1860-1931) «Белорусы» возвращает заслуженное внимание к несколько подзабытому наследию известного больше по учебникам академика-слависта. Знакомство с этим трудом, справедливо относящимся к «золотому фонду» белорусоведения, показывает, какой большой вклад сделал Е. Карский в белорусскую этнографию. Хотя сам он и не был в собственном смысле слова этнографом, но лингвистом, и рассматривал отражение народного быта только в произведениях словесности, его взгляды на белорусский народ, его язык и культуру отличаются всесторонностью, объективностью и последовательностью.

В конце XIX – начале ХХ в. в Российской империи стали появляться различные национализмы. Особые проблемы были у украинского и белорусского национализмов, поскольку то население, за контроль над которым эти национализмы боролись, официально являлось частями русского народа. Таким образом, национализмы вынуждены были не только доказывать, что мы некто, но ещё и то, что мы не те, за кого нас принимают.

Как полагают исследователи эта формула, т.е. "Россия -- тюрьма народов”, которая бытовала ранее и бытует ныне, восходит к концу 30-х гг. XIX века, к книге французского путешественника и публициста маркиза де Кюстина “Россия в 1839 г.” (в русском переводе эта книга известна под названием “Николаевская Россия”).

“Нужно жить в этой пустыне без покоя, в этой тюрьме без отдыха, которая именуется Россией, -- писал де Кюстин, -- чтобы почувствовать всю свободу, предоставленную народам в других странах Европы, каков бы ни был принятый там образ правления”[1].

Вопрос о белорусской нац. культуре, о необходимости и важности ее развития ни у кого не вызывает сомнений. В формальном смысле это бесспорно. Спорное начинается тогда, когда речь заходит о конкретном содержании понятия «национальное развитие».

«Нам надо закончить выработку белорусской идеи», — заявляют «национально-сознательные» историки, филологи и философы в Белоруссии. Но парадокс заключается в том, что наша «национально-сознательная» интеллигенция уходит от выяснения  самой сущности той проблемы, которую она взялась трактовать.

Республика Беларусь является исторически молодым государствам. На протяжении своей истории белорусские земли входили в состав разных политических образований, что с особой остротой ставит вопрос об истоках белорусской государственности.

Сегодняшние интерпретации политической истории Беларуси, на наш взгляд, грешат одним серьезным недостатком – они рассматривают современную территорию Беларуси как историческую целостность уже со времен Великого княжества Литовского. Действительно, земли нынешней Беларуси входили в состав в разных государственных образованиях единым массивом (или «разделяясь» на очень непродолжительные отрезки времени, как при разделах Польши).

Историческую судьбу Белоруссии в значительной мере определило наличие здесь различных христианских и нехристианских вероисповеданий.  Отношения между ними в различные периоды истории складывались по-разному. Однако, в целом, конфессиональная ситуация в регионе на протяжении длительного времени являлась очень сложной. Оказавшись, в силу своего геополитического положения, на стыке восточного и западнославянского, православного и католического миров, Беларусь стала местом встречи, столкновения и взаимодействия этих цивилизаций. Одним из проявлений этого цивилизационного взаимодействия стала борьба между католицизмом и православием.

Есть одно "загадочное" обстоятельство, повергающее белорусского медиевиста в крайнее недоумение и растерянность. Это – почти полное отсутствие белорусского[1] агиобиографического материала в сохранившихся богослужебных и четьих сборниках XV–XVII вв., созданных на землях Беларуси, то есть в сборниках, которые обязательно должны были бы содержать, как минимум, жития подвижников, вошедших в Собор Белорусских Святых[2] (дальше – СБС).

С недавнего времени именно «третьи» страны стали объектом пристального внимания со стороны Ватикана, что вовсе не случайно. Сместив вектор деятельности в направлении Африки, Азиатско – Тихоокеанского региона, Йозеф Ратцингер провёл несколько встреч с африканскими епископами, где обсуждались внутриполитические проблемы Африканского континента (нищета, экономическая безопасность, помощь страждущим, политика основных политических тяжеловесов в Африке и степень вовлечённости мировых держав в политические игры на континенте).

Ситуация второй половины XIX в. на территории Белоруссии представляла собой достаточно запутанный клубок религиозных и этнических отношений. Взаимодействие этносов, культур, национальных идеологий происходило практически в каждом моменте правительственной деятельности и акте взаимоотношений населения с администрацией. Политизация самого духа Северо-Западного края давала возможность представлять любое действие определённых группировок населения как антиправительственный демарш. В этом случае правительство оказывалось в патовой ситуации – демонстративное поведение представителей шляхты, подчёркивание ими своей польской ориентации, пренебрежительно-показное отношение ко всему русскому должно было каким-то образом пресекаться администрацией.

Процесс формирования белорусской национальной государственности был неразрывно связан с проблемой определения территориальных границ проживания белорусского этноса. Современная конфигурация территории Беларуси явилась результатом сложных этнополитических процессов в 20 в., результат которых был изначально неочевиден и не предопределен.