Вопросы языка в постсоветских государствах являются наиболее острыми и оказывают огромное влияние на политические процессы в них. По большому счету, они во многом искусственные и возникают в результате декларативного вытесненные русского языка из официального обращения и из школьных программ. Эта языковая проблема, как мина замедленного действия, была заложена еще в первые годы советской власти в результате насильственной «корренизации». В случае Украины с Белоруссией - это украинизация и белоруссизация. Ранее мы выкладывали документы по вопросу белоруссизации в БССР – «Белорусизация. 1920-е годы: Документы и материалы», «Сборник документов «Государственные границы Беларуси». Однако, «коренизация» активно проводилась и на территории РСФСР, с последующим выделением «коренизированных» территорий в автономные области, автономные республики и с дальнейшим определением их как союзных республик. На примере Казахстана мы можем видеть законченный процесс «коренизации», в результате которой территории северного Казахстана, освоенные и населенные русскими, оказались за границами современной России. А вот в случае Татарстана, Башкирии и других российских автономий «коренизация», в силу трудностей искусственного нациобилдинга, оказалась незавершенный. Но, тем не менее, этот процесс продолжается уже в условиях современной Российской Федерации, русское население в автономиях является «нетитульным» и постепенно вытесняется, а Россия все более напоминает «лоскутною империю». В рассмотрении национальных и языковых проблем в России и на всем постсоветском пространстве будет полезно обратиться к документам 20-30-х годов, когда собственно и были запущены процессы выделения национальных территорий и их коренизации. С этой целью предлагаем избранные страницы брошюры З.Островского «Проблемы украинизации и белоруссизации в РСФСР», вышедшей в 1931 году.
Об авторе брошюры.
Островский Зельман (Зальман, Зиновий) Соломонович (Григорович) ( «Товарищ Зяма», «Хавер Зяма»).
До революции 1917 г. работал директором сиротского дома Моисея и Полины Карпас в Екатеринославе (ныне - Днепропетровская общеобразовательная специальная школа-интернат для глухих детей). Являлся членом Еврейской социал-демократической рабочей партии «Поалей Цион» и председателем ее организации в Екатеринославе. В 1917 г. был избран членом Украинской Центральной Рады по квоте для национальных меньшинств. В августе 1919 г. на партийной конференции в Гомеле выступил как один из соучредителей Еврейской коммунистической партии «Поалей Цион». Впоследствии вошел в ВКП (б). Работал в секретариате Президиума Всероссийского центрального исполнительного комитета.
 |
| Открыть в формате PDF |
3. ОСТРОВСКИЙ
ПР0БЛЕМА УКРАИНИЗАЦИИ
и
БЕЛОРУССИЗАЦИИ В РСФСР
под РЕДАКЦИЕЙ и с предисловием А. РАХИМБАЕВА
ИЗДАТЕЛЬСТВО „ВЛАСТЬ СОВЕТОВ" -ПРИ ПРЕЗИДИУМЕ ВЦИК
МОСКВА ★ 1931
- ( 33 – 35 страницы – редакция «Западная Русь») -
Работу с малыми северными национальностями нужно вести исключительно на русском языке, и нет никакой потребности в коренизации административного советского аппарата и школы в районах, где вышеназванные национальности живут компактными массами и составляют абсолютное большинство этих районов от 55 до 90%.
И когда заведующий отд. национальностей ВЦИК, тов. Досов, поставил летом 1929 г. доклад в бюро Д.-В. Крайкома партии о проверке практической работы среди нацменьшинства Д.-В. Края (Дальневосточного края – редакция «Западная Русь), то по этому докладу выступил заведующий отделом Крайкома партии по работе в деревне тов. Федорчук, и утверждал, что украинцы не понимают литературного украинского языка, а потому им не нужно украинской школы, не нужно и коренизации советского аппарата в украинских селах: «Я, заявил он, сам украинец, но не понимаю украинского литературного языка, хотя умею читать по-украински.
В свою очередь заместитель председателя Владивостокского окрисполкома т. Лобода, прямо заявил: «Я не понимаю, зачем нужна эта работа среди украинцев, когда они не понимают украинского литературного языка?» (Как будто русское крестьянство хорошо понимает литературный язык —3. О. (это и далее инициалы автора Зальмона Островского- редакция «Западная Русь»)).
Подобно украинцам и белоруссы в ДВК не признаются нацменьшинством, а рассматриваются местными органами власти и руководящими работниками как особая группа русского населения, говорящая на особом «жаргоне».
Если обратимся в другой район с компактно живущим украинским населением — в Сибирский край, где не только число украинцев в 21/2 раза больше, чем на Дальнем Востоке, но, и где в силу их географического положения вдали от городских центров и железных дорог значительно слабее уже факторы ассимиляции, то и здесь увидим тот же великодержавно-бюрократический подход к этой проблеме. Вся разница только в том, что в Сибкрае руководящие органы пытаются отыграться на якобы «нежелании» самого населения.
Так, например, Волочинский райисполком 2 февраля 1929 г. сообщает, что ходатайства от украинского населения в отношении перехода на украинский язык обратно в райисполком не поступало и что в этом районе живут преимущественно русские. В действительности же в этом районе имеется украинское население— 10 572 человека, или около 25% всего населения района.
Знаменский райисполком 9 февраля 1929 г. сообщает, что «до настоящего времени от украинского населения района никаких запросов и желаний в части перевода на национальный язык не поступало.
Объясняется это главным образом тем, что украинское население, давно живущее в Сибири совместно с велико руссами, полуобрусело и поэтому введение национального языка для них не является необходимым, так как украинский язык ни в одном поселке района (учреждениях и школах) введен не был, то отсюда и никаких ходатайств в этом отношении не поступало».
Также весьма характерным является сообщение Александровского райисполкома от 30 января 1929 г. за № 94 о том, что «ходатайства населения в рике по переходу на украинский язык не имеется. Со своей стороны райисполком по этому вопросу отмечает, что население не имеет особого желания переходить на украинский язык потому что население района хотя и является в большинстве из Украины, но так как и ранее и сейчас обучение в школах производится на русском языке, то не вызывает интереса о переводе на украинский язык».
Славгородский окр. отдел народного образования специально указывает, что «перевод учреждений, обслуживающих украинское население на родной язык, продвигается крайне медленно ввиду того, что во всех советских учреждениях делопроизводство ведется на русском языке, отчего население с большой неохотой идет на украинизацию, считая.. что украинский язык детям не нужен».
Эти документы подтверждают непонимание необходимости или нежелание со стороны местных органов обслуживать украинское население на их родном языке, с одной сторону, а с другой, — что национальная политика в Сибирском крае в отношении украинского населения проводится весьма слабо. Об этом свидетельствуют между прочим инструктора ЦИК Союза ССР, тов. Шалюпа и Михалидис, обследовавшие вопрос украинизации на местах в бывш. Славгородском округе.
Наконец, совершенно аналогичная картина наблюдается в ЦЧО, Нижней Волге и на Кубани, с той лишь особенностью, что на Кубани, где теория «обрусения» является уже явно нелепой, местные работники занимаются казуистикой о преимуществах местного «шевченковского» языка перед якобы культивируемым на Украине «Галицийским наречием».
Этот момент настолько интересен и настолько доминирует в доводах местных руководящих работников против украинизации, что мы считаем необходимым несколько подробнее на нем остановиться.
Как известно, украинский литературный язык в основании своем имеет восточно-украинские говоры, т.е. те, к которым принадлежит и говор кубанский; западно-украинские же писатели (галицкие) пользуются иногда местными говорами; поэтому язык их произведений несколько отличается от языка писателей восточно-украинских, — отсюда и получается некоторая разница между «кубанским» и «галицким» диалектами.
В связи с этой беспредметной казуистикой на Кубани можно слышать такой «язвительный» вопрос: «Вы вот говорите, что язык Шевченко — это украинский литературный язык, но почему же язык Шевченко я понимаю, а вашего (подразумевается язык газет, журналов, научный и т. п.) не понимаю».
При проверке обычно оказывается, что такие лица и в произведении Шевченко не все понимают, а только значительно большую часть слов и выражений. Ссылка же на «галицийщину» является только стыдливым прикрытием отрицательного отношения к украинизации вообще.
Из материалов, добытых весной 1928 года инспектором НКП т. Розиным, а также и из позднее собранных нами материалов, затем из непосредственных бесед, которые мы вели с местными работниками, выяснилось, что у многих руководящих работников края против украинизации имелось еще летом 1928 года определенное, довольно явно выраженное настроение, при чем основные мотивы, выдвигавшиеся ими против украинизации, сводились к следующему:
а) так называемый, кубанский язык — это какой-то особый язык, который мало общего имеет с языком Украины;
б) что само украинское население якобы упорно отказывается от украинизации, так как оно ассимилировалось в достаточной мере; что оно знает русский язык лучше, чем украинский и рассматривает себя, как русское население;
в) что украинизация может пробудить затихшую сословную рознь;
г) что зажиточной частью казачества украинизация может быть истолкована как уступка шовинистическим чувствам и может пробудить активность казачества в смысле вытеснения «иногородних» из советских учреждений.
Кроме того, у некоторых товарищей имелись еще возражения чисто практического характера, а именно: для осуществления препятствования украинизации.
- (38 - 41 страницы– редакция «Западная Русь») -
Украинского литературного языка кубанцы не понимают; больше понимают они язык «Шевченко», — так обыкновенно; говорят те, кто забывает, что степень понимания всякого литературного языка зависит от уровня образованности, от того, как близко или как далеко данное лицо стоит от культурного уровня жизни своего народа, взятого в целом. Так могут говорить те, кто забывает, что не только необразованные украинцы не вполне понимают литературный украинский язык, но в таком же положении находятся необразованные русские, немцы, французы, англичане и т. п. по отношению к своим литературным языкам: знание литературного языка без его изучения невозможно (из тез. докл. на плен. Куб. ОИК VI 1929).
Указанное совещание установило, что старая украинская литература и новая доступны казачеству постольку, поскольку вообще и русскому крестьянину доступна русская литература. Если, например, дать в деревню рядовому русскому крестьянину «Евгений Онегина», «Войну и мир» «ли «Мертвые души», то он их не поймет; точно так же он плохо поймет, например, статью вгазете «Правда»; популярные же статьи из «Бедноты» и «Крестьянской газеты» он понимает.
Поэтому Наркомпрос РСФСР вполне правильно поступил, когда в своем постановлении от 30/VIII 1929 г. указал, что языком компактно живущих масс украинского населения РСФСР должен быть язык украинской республики.
Но как же в действительности относится само украинское население и белорусское к этому вопросу?
Само собой разумеется, что по такому вопросу нет и быть не может единого отношения всех социальных групп украинской и белорусской деревни, ибо сама деревня и станицы уже не едины, а резко дифференцированы.
На основании наших личных наблюдений и многочисленных материалов, собранных нами и другими обследователями, а также на основании протоколов упомянутого уже совещания, можно утверждать, что сторонниками украинизации является советский элемент, а противниками ~ антисоветский. Кулаки не могли быть сторонниками нашей большевистской, советской украинизации, потому что она ничего хорошего им не сулит. Украинизация соворганов должна была в то время поставить станичного кулака или зажиточного казака лицом к лицу с казацкой беднотой, а это для него весьма неприятно; в этом национальном моменте до известной степени отражается классовая сущность. Поэтому кулак скорее готов был принять на себя удар со стороны «иногородних», чем со стороны своей же бедноты, своего же односельчанина, который хорошо его знает. С другой стороны, представителям зажиточно-кулацкой верхушки гораздо легче было пробираться к теплому местечку по лестнице руссификации, чем по лестнице украинизации, так как они по-русски более грамотны, чем станичная беднота и середнячество.
Стремление известной части населения из более обеспеченных слоев противодействовать украинизации об’ясняется тем, что до сего времени великорусский язык считается по их мнению языком «панским»; весь смысл образования они видят в том, чтобы порвать со своим исконным занятием, т.-е. хлеборобством, и перейти на «легкий хлеб»—стать учителем, фельдшером, агрономом и т. п.
Для иллюстрации можно привести факт из Брюховецкого района на Кубани, где в 1928 г. учитель Михтин открыто выступил против проведения украинизации, указывая, что от украинизации дети только портятся, что украинский язык грубый, мужицкий, изучая который хлеборобские дети никогда не смогут быть интеллигентными людьми. Агитация Михтина была поддержана учителями Хохловым, Мирошниковым, Ярощенко и др.
Интересно отметить, что такое явление наблюдается не только на Кубани, но и на Дальнем Востоке и в других районах массового украинского населения.
Например, в материалах комиссии тов. Досова приводятся факты, когда против советской украинизации выступали зажиточные крестьяне, большинство которых имеют сами русское образование, а сыновья многих из них окончили русскую среднюю и даже высшую школы в дореволюционное время. Они возражали так: если украинизировать только низшую школу, то как наши дети смогут получить среднее и высшее образование, если средние и высшие школы останутся русские во всем крае?
Наконец, есть еще один мотив противодействия украинизации: верхушечная часть кубанского казачества стремится подчас разыграть роль противника украинизации в интересах своей политической реабилитации. На Кубани до сих пор украинизация вызывает ассоциацию о «петлюровщине», и это заставляет маскировать свое истинное настроение и высказываться противником украинизации. Этим путем он сразу «убивает двух зайцев». Если бы кулак знал, что украинизация будет в его духе, в духе петлюровщины, то он бы ее поддерживал, а большевистскую украинизацию он поддерживать не будет; она его должна будет поставить лицом к лицу со своим классовым врагом. Поэтому мы и говорим, что вопрос украинизации есть вопрос советизации края, вопрос вовлечения трудящейся части деревни в сферу советского строительства.
Что это именно так можно видеть по той необычней активности, которую проявляют кулачество, духовенство и прочий антисоветский элемент в отношении срыва украинизации. Они всегда твердят о том, что «мы-де не украинцы, а -кубанцы», что «украинизация мертвое и дорого стоющее дело»; затем ведут агитацию за непосещение детьми украинизированной школы, представляя дело таким образом, что раньше, мол, паны, не давали ходу украинскому мужичку, держали его вдали от просвещения, а теперь придумали какую-то украинизацию, чтобы при помощи ее опять-таки закрыть мужичку доступ к культуре. Этот факт тем интереснее, что он был отмечен первым окружным украинским парт-совещанием в Краснодаре.
И если, например, в ДВК непосредственно после Октябрьского переворота, до установления там советской власти, среди наиболее зажиточной части украинского населения возникло и быстро развернулось национальное движение петлюровской окраски, возглавляемое краевой и местными «радами», то это об’ясняется не столько приверженностью этой верхушечной прослойки украинцев к родному языку и культуре, сколько боязнью за свое имущество и стремлением обезопасить себя от большевиков и советской, власти путем отделения от России в автономную единицу. Как известно, сепаратистские стремления краевой «Рады» зашли так далеко, что она непосредственно сносилась с японскими интервентами, белогвардейскими организациями и «правительствами» и ждала только благоприятного момента для провозглашения «самостийности». Средние же и неимущие слои украинской дальневосточной деревни, воспринявшие лозунг украинизации, как раскрепощение от великорусского самодержавного гнета, не разделяли сепаратистских настроений кулацко-зажиточной верхушки и в лице партизанских групп даже открыто боролись против рады и ее приверженцев.
Истекшие 12 лет конечно ничего не изменили в настроениях капиталистической верхушки деревни. В этом мы убедились на Кубани, об этом же свидетельствуют материалы комиссии тов. Досова, где приводятся такие факты: «зажиточные спрашивают — украинизация это значит отделение от России, или украинские районы останутся в составе ДВ края? Получат ли украинские районы автономию или нет?
Когда им ответили, что украинские районы останутся безусловно в составе округов ДВ края, но будет проведена украинизация школы и соваппарата, вся работа будет вестись среди украинского крестьянства на его родном языке, они заявили: «такой украинизации нам не треба». Это ничего не дает; вновь, мол, нас будут называть хохлами и глумиться над украинскими мужиками.
Впрочем, кулак иногда маневрирует, лицемерно выступая в роли «защитников» украинизации и демагогически использовывает головотяпство местных работников.
Например, на Кубани были случаи, когда кулацко-антисоветские элементы агитировали во время перевыборов, указывая, что немецкие, армянские, калмыцкие и другие нацменовские советы выделяются, а про украинцев, дескать, забыли.
Таким образом, совершенно ясно, кто и почему противодействует украинизации. Но любопытнее всего то, что кулацко-зажиточная верхушка, усиленно ведущая экономическую и политическую борьбу в деревне, сама же проводит свою агитацию именно на родном разговорном языке масс, в противовес нашим великодержавным головотяпам, которые сплошь и рядом выступают на массовых собраниях на русском языке, да еще вдобавок в «высоком штиле».
Мы полагаем, что товарищи из Нижне-волжского Крайкома совершенно правы, когда в своих материалах по работе среди нацменьшинств отмечают, что: «характерно то обстоятельство, что часто именно по вопросу об украинизации позиции кулака-украинца и великодержавного русского шовиниста совпадают, хотя по разным мотивам, но и те и другие выступают против украинизации».
В противоположность зажиточно-кулацким элементам бедняцко-середняцкая часть станицы и деревни относится вполне благожелательно к украинизации, особенно там, где проведена хоть какая-нибудь массовая раз’яснительная работа. В этом мы лично убедились при изучении вопроса на местах; об этом же неоспоримо свидетельствуют многочисленные факты, почерпнутые нами из других источников.
Так, например, Воронежский гик в своем отчете президиуму ВЦИК за 1928 г. сообщает о сочувственном отношении населения к украинизации, которая оценивается им как приближение соваппарата к массам и как осуществление социалистического строительства среди нацменьшинств. Бывший секретарь украинской секции при Северо-Кавказском Крайкоме в специальной корреспонденции в «Правду» от 10/IV 1925 г. сообщает, что в станицах Кубани издаются газеты на украинском языке.
- (44 – 45 страницы – редакция «Западная Русь») -
«Здесь, — заявил он,— я имею записку о том, что мы, коммунисты будто бы насаждаем белорусскую национальность искусственно. Это неверно, потому что существует белорусская национальность, у которой имеется свой язык, отличный от русского, в виду чего поднять культуру белорусского народа можно лишь на их родном языке. Такие же речи раздавались пять лет тому назад об Украине, об украинской национальности. А недавно еще говорилось, что украинская республика и украинская национальность—-выдумка немцев, между тем, украинская национальность существует, и развитие ее культуры составляет обязанность коммунистов. Нельзя итти против истории».
К сожалению, это авторитетное заявление очевидно не дошло до сознания всех тех, кого это в первую очередь касается, и почти шесть лет спустя Наркомпросу РСФСР пришлось особым постановлением от 2/ХII 1926 г. вновь и вновь подчеркнуть, что «говорить о сходстве, уничтожающем границы между языками—русским, с одной стороны, и украинским и белорусским—с другой, нет оснований ни научных. ни каких-либо других. Белоруссов и украинцев, проживающих на территории РСФСР, надлежит рассматривать, как национальные меньшинства и вести среди них работу на их родном языке».
Но если трудящиеся слои украинской и белорусской деревни в подавляющей своей массе относятся вполне благожелательно к проблеме перевода соваппарата культпросвет-учреждений на родной язык, то чем же об’ясняются серьезные прорывы и крупные неудачи в практическом разрешении этих проблем? На этот вопрос нетрудно ответить при мало-мальски внимательном изучении ряда фактов из практики украинизации. О чем говорят эти факты? Прежде всего они свидетельствуют о почти полном отсутствии массовой раз’яснительной работы, особенно в первые годы (1925—1927 гг.), когда украинизация, начавшаяся по инициативе самого населения, имела стихийный характер. В подавляющем большинстве случаев население еще до сего времени не осведомлено об основных принципах нашей нацполитики вообще и об успехах и достижениях советской Украины и Белоруссии в области национально-культурного строительства в частности. До какой степени доходит эта неосведомленность, можно судить по следующему факту, зафиксированному в материалах комиссии тов. Досова. В селении Вознесенском, Михайловского района Владивостокского округа, крестьяне белоруссы и украинцы задавали такого рода вопросы: «А що в Киевской та Полтавской губерниях Россия, чи эта самая Украина?» «А що у теперешний Украине земля у помищикив видибрана чи и доси нею помищикы корыстуются?»
На почве такой неосведомленности очень легко создать какие угодно настроения, и мы видим, что кулацкие и прочие антисоветские элементы успешно использовывают эту неосведомленность в своих классовых интересах.
С другой стороны абсолютное непонимание коренного различия между контрреволюционной петлюровщиной и советской украинизацией вызывает нелепые опасения, как бы сочувствие этому делу не повлекло за собою какие-либо репрессии. В том же селении Вознесенском был прямо задан такой вопрос: «Если мы будем добиваться украинизации, то не будут ли нас за это преследовать?» Аналогичные опасения были нами зафиксированы и на Кубани.
Во-вторых, как было уже отмечено, у местных руководящих партийных и советских органов не было в первый период стихийного стремления к украинизации твердой линии в этом вопросе.
Например, был момент, когда на Северном Кавказе и в частности на Кубани не только была приостановлена деятельная работа по украинизации, но десятки украинизированных школ и культпросветучреждений были вновь переведены на русский язык.
.. В местных партийно-советских кругах после этого пошли разговоры о том, что украинизация вообще есть не что иное, как проявление мелко-буржуазного национализма со стороны интеллигенции; что в лучшем случае этот вопрос может быть решен посредством «плебисцита» и т. д.
Мы не будем здесь касаться принципиальной стороны вопроса, т.-е. насколько плебисцит является вообще приемлемым для большевиков методом решения политических вопросов. Мы только отметили, что несколько попыток такого рода «плебисцита», проведенных на Северном Кавказе в ЦЧО и других местах обнаружили только формально бюрократический подход, местных руководящих работников, без каких бы то ни было гарантий против возможного в таких случаях головотяпства и демагогии. Дело сводилось к тому, что в станицу или село посылали докладчика, который должен был на общем собрании граждан раз’яснить цель и значение украинизации и «проголосовать» вопрос.
В результате получилась полная неразбериха, доходившая до прямых курьезов.
- (53 страница – редакция «Западная Русь») -
Пока решался этот спор и собирался материал целым рядом местных и центральных специальных комиссий, — украинизация Кубани проходила крайне болезненно и проводилась под углом резко противоречивых директив.
Так, например, в 1925 году проблема украинизации не вызывала там никаких сомнений: в этот период руководящие кубанские работники не только не возражали против украинизации, но, наоборот, находили достаточно веские и убедительные мотивы в пользу этого мероприятия. Крайком рассматривал тогда украинцев, как национальное меньшинство, среди которых необходимо вести работу на родном языке; фракции крайисполкома было поручено подработать вопрос об украинизации соваппарата в районах с преобладающим украинским населением; 3-я краевая партконференция в резолюции по докладу крайкома постановила: «В виду того, что украинский вопрос имеет серьезное значение на Северном Кавказе, необходимо округам с украинским населением, в строгом согласии с национальной политикой партии, разрешить все вопросы, связанные с жизнью украинского населения». (Подчеркнуто мной. — 3. 0.).
Далее в июне 1926 года вторая Кубанская, окружная партконференция в свою очередь постановила: «исходя из наличия в Кубанском округе 70—80% населения, владеющего народным говором, положенным в основу украинского литературного языка—считать необходимым конечной целью украинизацию Кубани». Бюро Окркома ВКП(б) утвержден был даже 3/VII 1926 г. перспективный план украинизации Кубокруга. В соответствии с этим президиум Кубокрисполкома в заседании 13/ VII 1926 г. совершенно недвусмысленно отметил, что «состав населения Кубокруга, который в подавляющей массе украинский, культурно-бытовые и национальные особенности этого населения, а также сущность национальной политики, проводимой соввластью, во весь рост перед соваппаратом округа ставит вопрос о практическом осуществлении украинизации Кубани». (Подчеркнуто мной— 3. О.). Наконец, в окружном органе «Красное знамя» от 16/ХII 1925 г. в передовой статье: «Кто же прав?» сказано довольно четко и ясно: «Вопрос об украинизации Кубани — не простой вопрос, не досужее измышление кабинетных людей, не высосанный из пальца, — а, наоборот, актуальный вопрос, имеющий все признаки общественно-политического значения». «Всякое отмахивание от украинского вопроса, говорится в этой статье, об’ективно является уклоном в сторону великодержавного русского шовинизма, в сторону установления господства русского языка и русской культуры».
- (55 – 58 страницы – редакция «Западная Русь») -
«Препровождая при сем копию распоряжения крайОНО по вопросу об украинизации школ, обслуживающих украинское население посланного Кубанскому и другим округам края, крайОНО сообщает, что по вопросу о проведении работы среди украинского населения на его родном языке имеются известные нам постановления: а) 2-й Кубанской окружной партконференции, б) постановление бюро Кубокружкома, в) коллегии АПО Крайкома».
Из этого документа можно заключить, что зам. зав. крайОНО сам недоумевает по поводу вышеприведенного циркуляра, не находя для него никакого оправдания.
Далее за истекший период с момента нашего посещения Северного Кавказа был выработан по поручению президиума ВЦИК трехлетний план (1929—1931) украинизации 37 районов в крае, в том числе 12 районов Кубани, где сконцентрировано около одного миллиона украинцев.
По этому плану украинизация Славянского района должна была закончиться полностью еще в 1929 году. В действительности же это решение не было выполнено и вообще почти ничего не было сделано в отношении украинизации сов-аппарата в намеченных районах. Такое положение получилось вследствие того, что руководство проведением украинизации со стороны окружных исполкомов, рнков и стансоветов было совершенно неудовлетворительное; местные руководящие работники оправдываются тем, что в начале развертывания украинизации почти все руководящие работники были брошены в деревню на проведение хлебозаготовок, подготовку к переходу на сплошную коллективизацию и не сумели увязать этих кампаний с работой по украинизации. Но этот мотив столь же убедителен, как и обычное оправдывание бездеятельности секции мобилизацией сил на хозяйственно-политические кампании. Действительную расшифровку причин застоя в этом деле нужно искать в совершенно другом месте. И краевая газета «Серп и Молот» хотя и по другому поводу совершенно правильно отмечает в номере от 18/1 1930 г., что «в ДОНО к украинизации относятся по-чиновничьи. Вопрос об украинизации в техникумах и школах части слушателей, несмотря на предложения вышестоящих органов, маринуется. Там даже возражают против украинизации. КрайОНО молчит». В других случаях органы ОНО отделываются молчанием. КрайОНО не проявило решительности в развертывании культурной работы, в руководстве местными отделами и в значительной степени ссылалось только на трудности, не стремясь преодолеть их.
Жалобы некоторых работников на отсутствие средств так-же не могут служить оправданием, ибо отпущенные СНК РСФСР 300 тысяч руб. на осуществление украинизации оставались еще к началу 1930 года неиспользованными.
Факты — вещь упрямая и от них никуда не уйдешь. Вот почему бюро Кубанского окружкома вынуждено было в специальном постановлении по докладу комиссии по украинизации Кубанского округа констатировать, что «значительная часть решений бюро от 7 июня 1929 года остается невыполненной». На ряду с достижениями, имеющимися в данной области по линии культпросветсети (расширение сети украинизированных школ, обеспечение этой сети учебной литературой, созданной силами кубанских работников» разработка программ, подготовка кадров для культучреждений), в этом решении констатируется чрезвычайная медлительность в проведении общих мероприятий, намеченных указанным выше постановлением бюро.
К сожалению, приходится подчеркнуть явную бесплодность всякого рода резолюций не только местных, но и центральных руководящих органов, если нет постоянного и твердого контроля за выполнением директив.
Об этом довольно убедительно свидетельствует постановление Президиума Совета Национальностей по докладу. Северо-Кавказского Крайисполкома от 12 февраля 1930 года. В этом документе совершенно определенно отмечается, что «в отношении обслуживания украинского населения и проведения украинизации, несмотря на ряд имевшихся решений, дело практически не получило должного разрешения. Принятый Крайисполкомом план проведения украинизации на Северном Кавказе к 1931 году соответствующего перелома на местах не создал. До весны 1929 года руководство краевых советских органов в этом вопросе не было ни твердым, ни последовательным. Точно так же и в планах работы окрисполкомов большинства округов вопрос украинизации до сих пор не находил достаточного отражения».
С белоруссизацией дело обстоит еще хуже. В 1928 г. Сибирское краевое партсовещание внесло определенную ясность в этот вопрос, признав необходимость белоруссизации районов с компактным белорусским населением. Однако, и после этого окружные и районные парторганизации и соворганы по-прежнему не уделяют этому вопросу должного внимания. Достаточно указать хотя бы на следующие факты. Когда весною 1928 года Наркомпрос РСФСР созвал республиканскую белорусскую методическую конференцию для решения некоторых важных вопросов — Сибкрай отказался прислать своих представителей, демонстрируя этим неактуальность белоруссизации для Сибкрая. Точно так же Сябкрай наотрез отказался прислать своих представителей на первый всереспубликанский с’езд белорусских культработников, созванный в Москве осенью 1929 г.
Смысл такого упорно-пренебрежительного отношения к одному из основных вопросов нашей нацполктики открывают нам отчеты Тарского, Канского, Тулуновского, Ачинского и Новосибирского округов, которые единодушно подчеркивают, что мол, «белоруссы ассимилировались и не претендуют на белорусскую школу»... Некоторые документы идут еще дальше и отрицают вообще существование в Сибири белорусского населения.
В виду такой неправильной установки секретариат Сибкрайкома ВКП(б) 30 марта 1928 года вынужден был констатировать, что: «количество школ, обслуживающих белоруссов, и переведенных в своей работе на родной язык, крайне недостаточно; работа политпросветучреждений на родном языке почти не ведется; отсутствуют подготовленные культурные работники, качество работы имеющихся просветительных учреждений неудовлетворительное; работа партийных, советских кооперативных организаций в местностях с компактным белорусским населением на родной язык также не переведен. Такое состояние работы среди белоруссов об’ясняется помимо общих причин (распыление населения, постоянный приток белоруссов-переселенцев, отсутствие кадров культурных работников, литературы и пр.) еще и тем, что на местах имеется недооценка важности работы среди белоруссов, как национального меньшинства».
По всему краю в 1926/28 гг. было только 3 школы с числом учащихся в 150 чел. и 2 русско-белорусских школы с числом учащихся в 141 чел., между тем, как в русских школах обучалось в том же году около 12.500 ребят. Само собою разумеется, что семилеток, девятилеток, ШКМ и др. школ повышенного типа на белорусском языке по всей Сибири совершенно нет.
Что касается соваппарата, кооперативных и др. общественных организаций, то следует отметить, что за все время существования соввласти в Сибири до января 1930 г. не было даже попытки коренизации соваппарата и перевода его на белорусский язык, хотя бы в одном селе или районе. Даже в тех бывш. округах Сибири, где белоруссы составляют 13—16% всего населения округа.
- (60 – 62 страницы – редакция «Западная Русь») -
И хотя переселенческий вопрос стоит теперь иначе, чем он стоял до сих пор, и даже самые центры переселенчества переносятся отчасти в другие районы (Казакстан); тем не менее проблема украинизации и белоруссизации сохраняет свою остроту, поскольку новые переселенцы все же будут усиливать удельный вес данной национальности и тем самым обострять потребность в применении родного языка.
ВЕЛИКОДЕРЖАВНЫЙ ШОВИНИЗМ И МЕСТНЫЙ НАЦИОНАЛИЗМ
Факты грубейшего проявления великодержавного шовинизма в отношении проблемы украинизации наблюдались особенно часто в первый период украинизации—1925—27 гг., когда хозяйственное и культурное обслуживание нацменьшинств вообще находилось в большинстве случаев на мертвой точке. Вот несколько фактов из этой серии.
«Когда студент тов. Тарануха хотел организовать в Анапском районе украинскую школу, то стансовет ему запретил, а когда он продекламировал в станице на вечере стихотворение Тараса Шевченко — «Кавказ»., то стансовет его арестовал и посадил в карцер». (Ф. Чапала. «Правда» от 10/V 1925 г. № 105 (3036).
В 1927 году один начальник районного адмотдела в бывшем Валуйском уезде Воронежской губ. на бумажке, написанной на украинском языке, высокомерно начертал: «Это вам не Украина, а РСФСР, прошу писать мне по-русски». Могу добавить, что я лично видел такие же документы, исходившие от УЗУ, от УФО и даже от губземкомиссии. Эти ответственные органы не стеснялись в ответ на полученную бумажку на украинском языке наложить резолюцию. «Предлагается вам писать по-русски, так как у нас пока не Украина, а РСФСР». И это делалось именно в б. Воронежской губернии, где число украинцев достигло огромной цифры.
В апреле 1927 года на заседании президиума Грайворонского уисполкома бывшей Курской губернии было официально указано инспектору Наркомпроса, что «проведение плана украинизации потребует смены уисполкома и укома», как не владеющих украинским языком; между тем «в программе партии нигде не указано, чтобы изучать чужие языки» (подчеркнуто мною. —3. О.).
Инспектор ОкрОНО, учитель Доброскок, на окружном совещании на Кубани в 1927 г. заявил: «Тут говорилось, что никто не реагировал, но такое ненормальное положение у нас было, это происходило потому, что плохо разбирались в сущности вопроса. Бывало даже, что крупные представители партии говорили на станичных собраниях, что не нужно украинских школ. Когда я получил бумажку об открытии украинской школы и проделал эту работу, то мне сказал т. Касилов (быв. зам. пред. Окрисполком а): «если бы вы были честный советский служащий, то догадались бы положить эту бумажку под сукно». Это не вымысел, и все это зафиксировано в Наркомпросе.
В мая 3928 г. НКП РСФСР созвал белорусскую методическую конференцию. Однако, Ленобласть, Смоленская губ. и Сибкрай не прислали своих делегатов, вследствие чего конференция была сорвана.
Осенью того же года Наркомпрос созвал первый всероссийский с’езд белорусских работников просвещения. Сибирь снова решительно отказывается прислать своих делегатов, оставаясь при своем мнении о том, что «белоруссы ассимилировались и не претендуют на белорусскую школу» (из отчетов Тарского, Канского, Тулуновского, Ачинского и Новосибирского округов). Брянская губ. прислала только одного делегата. Смоленская губ. хотя и прислала делегатов под усиленным нажимом Наркомпроса, однако Смоленский горсовет решил, что «белоруссов в Смоленске нет и о них не нужно говорить». На заседании горсовета в октябре 1928 года было постановлено, чтобы средства, предусмотренные по бюджету ГубОНО на культурно-просветительную работу среди белорусского населения в городе, были переданы на жилстроительство». (Из газеты «Советская Белоруссия» Ж-2600 от 17/ХI 1929 г.). Между тем этот с’езд белорусских работников вскрыл вопиющие факты в области культурно-просветительной работы среди белорусского населения.
Далее Наркомпрос ассигновал средства на проведение курсов по переподготовке белорусских учителей. Однако, местные органы упорно не организовывали таких курсов и не посылали белорусских учителей на имевшиеся курсы в 1927 году.
К сожалению, приходится признать, что все это не из области «преданий», а из хроники наших дней, ибо аналогичные факты наблюдаются кое-где и теперь. Так, например, председатель Владивостокской окружной КК ВКП(б), тов. Завадовский, на совещании в 1929 г. сказал: «У нас и так имеется много трудностей при проведении практической работы среди национальностей нашего округа: у нас остро стоят корейский и китайский вопросы, а вы еще поднимаете вопрос о работе среди украинцев и усложняете нашу работу».
Зампред. Владивостокского Окрисполкома т. Лобода заявил: «Если действительно нужна украинизация школы соваппарата в районах, населенных украинцами, то пусть украинское правительство строит школы и дает денег на проведение украинизации; тогда мы будем проводить эту работу, а в настоящее время у нас нет кадров и денег на эту работу, (Из матер. комис. т. Досова, 1929 г.).
В перевыборную кампанию 1929 г. в Адзигирском районе на Северном Кавказе был вставлен в наказ такой пункт: «добиваться закрытия украинских школ и перевода их на русский язык. И этот пункт наказа открыто обсуждался во всех избирательных участках, вписывался в наказы сельсоветам и т. д.
Между тем райисполком не только не наказал авторов этого наказа, но соблюдал полный «нейтралитет», хотя зная, что Адзигирский район включен Крайисполкомом в план украинизации.
Из Холмянского сельсовета Перелюбского района, Пугачевского округа, Нижне-Волжского края, тов. Федусова на имя Крайкома партии (тов. Вергар) в письме от 22/II 1930 г. по поводу перевыборной кампании пишет: «21 февраля 1930 года были перевыборы. Ячейка партии выставила кандидатами русских (село украинское). Мы пытались провести хотя бы одного кандидата из украинцев, но уполномоченный по перевыборам т. Шмелев всеми силами старался провести русского, даже допустив голосование чужим людям, которые не имели пригласительных повесток, добившись того, что провели русского. Довели собрание до того, что не дождавшись конца собрания, громадяне разошлись. Зато, что я протестовала и настаивала — на меня составили акт о том, что сорвала собрание и послали рику.»
Там же в Дубовском районе со стороны работников РайОНО и других, по сообщению тов. Чобанова (райметодист-ликвидатор-украинец), имеется тенденция запретить учебу на родном языке для украинцев под тем предлогом, что у них «нет украинцев, а есть «хохлы», владеющие великолепно русским языком».
Там же в Самойловском районе б. Талошевского округа Райполитпросвет не разрешил на митинге во время Октябрьских торжеств выступление одного учащегося школы I ступени на украинском языке, говоря, что выступление на украинском языке противоречит духу интернационализма!
Даже введение судоговорения на украинском языке считается в Сибкрае «нецелесообразным». Весьма характерным в этом отношении является постановление оргсовещания Славянского района.
- (64 – 66 страницы – редакция «Западная Русь») -
(Ленин. Из статьи «критические заметки по национальному вопросу 1913 г...»)1)
1 В связи с этим интересно привести следующую выдержку из статьи правил о преподавании на родном языке, принятых в 1911 г. государственной думой: «На родном языке .могут обучать детей: 1) поляки, 2) литовцы, 3) немцы, 4) татары, 5) эстонцы, б) латыши, 7) чехи, 8) армяне, 9) грузины, 10) буряты, 11) калмыки; что касается белоруссов и малороссов в Белоруссии, Холмшине и Малороссии, то они должны обучаться на русском языке, равно и те из них, чьи матери русские, хотя и католички.
Само собой развеется, что мы сделали бы крупнейшую политическую ошибку, если бы не отметили тут же и факты проявления местного национализма, переходящего порою всякие пределы допустимого, даже если учесть при этом естественную реакцию населения на многолетний национальный гнет во времена царизма. Можно было бы привести ряд примеров разнузданного украинского национализма петлюровской окраски, зафиксированных на Кубани и в других районах, где проблема украинизации является «весьма актуальной. В частности можно было бы привести некоторые материалы, характеризующие националистические вожделения недавно ликвидированной контрреволюционной организации «Союза вызволения Украины — СВУ», возглавлявшейся академиком Ефремовым. Однако, мы считаем вполне достаточным сослаться здесь на факты, приведенные тов. Лариным на II сессии ЦИКС’а 16/IV 1926 г. и получившие документальный характер.
Как известно, тов. Ларин продемонстрировал тогда весьма ярких фактов, исключительный интерес которых заключается в том, что они отражали некий особый «курс» украинизации, представлявший оборотную сторону шовинистической «медали».
Достаточно будет напомнить следующие факты:
В марте 1926 г. Харьковский Окрисполком предложил всем своим отделам и инспектурам «вести в дальнейшем всю служебную переписку исключительно на украинском языке. Все бумаги, присылаемые на русском языке, возвращались обратно нерассмотренными».
В том же году в Житомире была организована особая комиссия по предварительной цензуре всех вывесок, штампов, печатей как государственных, так и частных. Писать вывески на двух языках не разрешалось. Мало того, профессору Язловскому запретили расклеить привезенную с собой афишу на русском языке об его лекции на тему: «Жил ли Христос»...
Наконец, и такой поразительный факт: при подсчете насе- -ления Донбасса для определения того, на каком языке должна. Белорусский националдемократизм подобно украинскому проводил линию за чистоту языка» (пуризма). В основу языка предлагается брать язык наиболее отсталой части белорусского крестьянства. На деле же эта пуристическая линия сводилась к борьбе с советизмами, к борьбе с интернационализмом в области языка. Составители белорусской терминелогии, к примеру, вместо интернационального слова «эксплуатация» предпочитали брать польское слово «вызыск». Одновременно всячески избегает заимствование слов из русского лексикона. «Теория самобытности» и ориентации на «культурный» Запад, в данном случае на фашистскую пока Варшаву, вместо Красной Москвы, являются наиболее характерными чертами белорусского националдемократизма».
Но с другой стороны:
«В последней дискуссии были также явные проявлений великодержавного русского шовинизма. Доц. Бел. гос. университета В. Волк-Леванович пытался свести белорусский язык к простому говору, который является одним из разветвлений русского языка. Маскируя свою великодержавную сущность заявлениями о том, что он не за русские, польские и другие слова в белорусском языке, а за чисто будто бы белорусский язык, В.Леванович пытается заменить целый ряд белорусских слов русскими, предлагает выбросить из белорусского языка слова, встречающиеся в других языках. Это делалось с той целью, чтобы доказать, что белорусского языка вообще не существует, имеется только жаргон разных языков «говор», «наречие» («Правда» от 21 /V 1930 г.).
Приведенные факты, а также недавно опубликованные документы по делу профессора Игнатовского в достаточной мере изображают нам лицо великодержавного шовинизма и местного национализма. И поскольку эта идеология проявляется и в коммунистической среде, она представляет собой вреднейшие уклоны, своеобразное отражение в партии той классовой борьбы, которая происходит в стране.
Исчерпывающую характеристику этих «ползучих» уклонов дал тов. Сталин в заключительной части своего доклада на XVI с’езде партии:
... «Существо уклона к великорусскому шовинизму состоит в стремлении обойти национальные различия языка, культуры, быта; в стремлении подготовить ликвидацию национальных республик и областей; в стремлении подорвать принцип национального равноправия и развенчать политику партии по национализации аппарата, национализации прессы, школы и других государственных и общественных организаций.
- (70 – 75 страницы – редакция «Западная Русь») -
ПЕРВЫЕ РЕЗУЛЬТАТЫ РЕШИТЕЛЬНОГО ПЕРЕЛОМА
Переломный период в области украинизации начался в 1928 г. в связи с решительным нажимом, произведенным из центра на основе ряда специальных обследований.
Так, по линии ВЦИК за этот период обследования была работа в ЦЧО, на Северном Кавказе, в Западной области, Казахстане, Сибири, на Дальнем Востоке. По линии ЦИК СССР — на Северном Кавказе, Сибири, в Нижне-Волжском крае; по линии Наркомпроса—-на Северном Кавказе.
По всем этим обследованиям ставились доклады на местах и в центре, при чем отмеченное здесь головотяпство и , нарушение партийных и советских директив в области нацполитики находит каждый раз самое решительное осуждение.
В чем конкретно выразился этот сдвиг на местах?
Если обратиться к отдельным районам с компактно живущим украинским и белорусским населением, то наиболее законченное оформление этого сдвига имеется в ЦЧО.
Еще летом в 1929 г. Бюро Обкома ВКП(б) рассмотрело вопрос о проведении украинизации ЦЧО и приняло целый С ряд принципиальных решений, обязывающих развить работу по украинизации с тем, чтобы в ближайшие два года полностью украинизировать районы с преобладающим украинским населением, а также украинизировать Россошанский округ.
В связи с этим и на основе постановления Президиума ВЦИК от 23/1Х 1929 г. по докладу о проведении украинизации ЦЧО, президиумом облисполкома в октябре 1929 г. была дана директива всем областным отделам и окрисполкомам тех округов, в которых проводится украинизация, о проведении в жизнь постановления Президиума ВЦИК и предложено было разработать практические мероприятия, вытекающие из этого постановления.
Разработанный облисполкомов двухлетний план украинизации соваппарата, школ и политпросветучреждений предусматривает украинизацию 27 районов с 780 сельсоветами, входящими в состав б. Россошанского, Острогожского, Белгородского, Льговского, Борисоглебского и Стаооскольского округов. Кроме того, этим планом предусмотрено также обеспечение всестороннего обслуживания населения на украинском языке со стороны учреждений республиканского и всесоюзного значения (Госбанк, Сахаротрест, Госсельснабжение и др.).
Из указанных шести округов полностью должны быть украинизированы только один Россошанский округ, 13 райисполком возбудил перед ВЦИК’ом ходатайство о централизованном снабжении их этими материалами.
Одновременно с этим сообщено Совнаркому РСФСР о том, что со стороны центральных правлений Госторга, Союзсахара, Союзхлеба, Госбанка и др. не принято соответствующих мер к проведению украинизации.
Предложено областным отделам, учреждениям и организациям обеспечить обращение бланков и отчетов в украинизированных районах на украинском языке.
ОСПС, Облпотребсоюзу, Колхозсоюзу и специальным системам с.-х. кооперации было указано на необходимость уделения большого внимания вопросу украинизации.
ОблФО и рикам вменено в обязанность предусмотреть в бюджете на 1930/31 г. необходимые ассигнования, обеспечивающие проведение всех перечисленных мероприятий.
На втором месте по значительности сдвига стоит Северный Кавказ, или вернее сказать — Кубань. С принципиальными возражениями против украинизации там было покончено еще летом 1928 г., когда по нашему докладу в Окружкоме и Крайкоме были приняты довольно четкие постановления. Местные руководящие работники, повидимому, вполне уяснили себе, что в условиях Кубани успешное разрешение задач социалистического строительства действительно неразрывно связано с выполнением задач украинизации как важного стимула для активизации трудящихся масс. В этом смысле заслуживает внимания выступление заместителя председателя Кубанского Окрисполкома т. Макарова, который в то время никак не мог быть причислен к сторонникам украинизации. Между тем, под влиянием тех фактов, которые были представлены и освещены на совещании, он совершенно изменил свою точку зрения и в заключительном слове заявил: «Я убежден, что если мы станем на точку, зрения проведения украинизации на Кубани, мы получим полнейшую поддержку бедноты и батрачества в блоке с середняком. Вопрос ясный и никаких разговоров о том, нужна или не нужна украинизация—не может быть. Эти разговоры могут только тормозить дело. Совершенно правильно было отмечено, что проведение украинизации на Кубани выбивает политическое орудие из рук наших врагов, потому что если мы будем стоять на мертвой точке, они захотят это использовать против соввласти».
Но оставался еще спорный вопрос о темпах работы. Местные работники настаивали на более слабых темпах по мотивам технического характера (кадры, средства)….