Окончание статьи кандидата богословия, протоиерея Павла Федоровича Викула о «душехвате» Иосафате Кунцевиче «Латино-униатский святой Иосафат Кунцевич», которая впервые была опубликована в нескольких номерах Подольских Епархиальных Ведомостей за 1896 год.

------------
- Оглавление частей -
Часть I-II
Часть III-IV
Часть V - VI
Часть VII - VIII
------------

Текст статьи «Латино-униатский святой Иосафат Кунцевич» редакция проекта «Западная Русь» подготовила в современной орфографии.

 Всю книгу в формате PDF «Латино-униатский святой Иосафат Кунцевич» в современной орфографии с дополнением
д. Сикорского можно открыт здесь.
------------

Оригинал, текста можно открыть в формате PDF по ссылке..

 

- Продолжение -

 

VII.

Культ латино-польского святого мученика Иосафата—как известно, распространялся на Руси всякими злокозненными ухищрениями отцов базилиан. В то печальное время враги православия воспользовались именем и реликвиями этого фанатика-изувера для своих целей—латинизации православной церкви и полонизации русского края. Позорное имя мучителя, понёсшего заслуженную казнь за свои злодеяния, прославленное приспешниками римской курии, послужило объединяющим центром для всех враждебных православию и русской народности элементов, во всем западнорусском крае. Мучитель народа, преобразованный по милости папы в священномученика и украшенный от иезуитов сиянием святости и христианского подвига, привлек симпатии многих к унии и тем располагал их к латинству и польщизне. Почитатели памяти лжемученика устрояли ему храмы (напр. в Страдече), посвящали в честь его приделов, сооружали образа и хоругви, строили часовни, составляли ему службы, устрояли в честь его торжественного празднества с крестными ходами, колокольным звоном, пением в честь его гимнов, произносили хвалебные ему речи, развозили, но Литве и Белоруссии его мнимые мощи. При этом всем и всегда проповедовали, что он убит москалями-схизматиками за свою правую веру, за что получил, по милосердию папы, славный мученический венец на небе, какая награда ждет и каждого, кто примет унию, окажет свою преданность римскому апостольскому престолу и проявит деятельное «сочувствие Польше». Такими кощунственными действиями и обольстительными речами базилиане, или что тоже—иезуиты, насколько располагали русский православный народ к латинству и полонизации, настолько возбуждали в нем племенную вражду к своим родным по крови и вере, но стойким в вере и самобытности своей, и тем силились расшатать основы русской государственности. Религиозно-политическая пропаганда против православия, русской народности и русского государства, сопровождаемая торжественным чествованием Кунцевича в западом крае, особенно усилилась со времени разделов Польши (с 1772 г.), которые довершили окончательное падение расшатавшегося политического строя этого анархического государства, которое воодушевляясь религиозным фанатизмом своего иезуитского духовенства и поддерживалось беспорядками правящего шляхетного слоя. После первого раздела, в конце протёкшего столетия, старанием настоятеля Бельского монастыря Тимофея Щуровского открыта была (1792 г.) женская община „иосафаток“, которые сообща с базилианами ополячивали народ и старались довести его до слепой покорности латинству (88). Но как базилиане, так и „иосафатки“, будучи врагами государственного спокойствия, законности и порядка и противниками царствия Божия на земле, больше обольщали себя кажущимися успехами своей пропаганды политической и религиозной; а на самом деле такие успехи были незначительны, охватывали ничтожный район и не могли оказать своего разлагающего влияния на многомиллионный западнорусский православный народ, стойко державшийся богопреданной веры и праотцовских обычаев. Под благотворным влиянием русского правительства, присоединившего к себе по разделах Польши древние русские области, русский народ сейчас начал сбрасывать с себя внешние налеты полонизма и латинства и тысячами возвращался в лоно своей матери церкви. Усердные ксендзовские моления Иосафату Кунцевичу, возносимые не только базилианами, но и католиками, в мятежные тридцатые и шестидесятые годы текущего столетия, не принесли ни малейшей пользы польской справе. Не помог злой мучитель безвозвратно погибшим затеям поляков, направленным к „будуванию их ойчизны“ ни прежде, ни после, хотя на последнее повстание против русской законной власти мятежники и благословляемы были в Беле поднятой рукою его мнимых мощей в 1863 году (89).

(88) Гродненския Губерн. Ведомости 1895 г., №67.
(89) Памяти. Русской старины VIII, 397.

С разрушением, вследствие разделов Польши, политического её строя, закреплённого некогда Люблинской гражданской унией, неминуемо должен был пасть в западной Руси и мост, соединявший русских с поляками, созданный Брестской унией, число приверженцев которой со дня на день все более умалялось. Рассеивались в западнорусском крае, подобно пару, при свете русских гражданских законов, под крепким скипетром Всероссийских Монархов, воссоединивших под свою державу западнорусский народ, —все хитросплетения иезуитские, которыми они уловляли души православных в латинство и полонизм.

„Непоколебимый соединения (унии) столп", как называли Кувцевича латинцы, воспевая ему „радуйся", видимо для всех стал колебаться и не мог уже поддерживать на себе расшатавшегося здания злополучной Брестской унии. Изгнивший столп, как и утвержденное на нем иезуитским лукавством строение, должны были пасть с шумом и рассыпаться в прах, как всякое богопротивное дело лжи и обмана. Чтобы отстранить или по крайней мере замедлить это неизбежное падение, со стороны папы пущено было в ход одно средство, которое имело также и другую цель—утешить преданных ему поляков, слишком разочарованных неудачами последнего повстания (1862—63 гг.). Папа, чтобы „насолить России", решил гонителя и мучителя православного русского народа, фанатика Иосафата Кунцевича, произвести во святые римской церкви, что и исполнил в 1865 году.

В это время произошел дипломатический разрыв по поводу польских дел между русским правительством и римской курией, —и папа Пий IX, кощунственно причислив Иосафата Кунцевича к лику святых римской церкви, торжественно объявляет его патроном и молитвенником Польши. Таким образом состоялась канонизация мучителя, сподобившегося раньше только беатификации от римского первосвященника. „Канонизация эта, как справедливо замечает один историк (90), не прибавила ни на волос святости Кунцевичу, не увеличила цифры святых и одною единицею, не возвеличила папства, не унизила православия"... „Причисляя к святым Кунцевича папа не только хлопотал о нем самом, о его святости, о святости вообще, сколько о себе, о папстве, о притязаниях своих на господство его в Литве и Белоруссии, о демонстрации против России и православия"... „Не святость жизни, не смирение христианское, не любовь к Богу и ближнему Кувцевича заставили папу произвести его в святые, а папская политика, человеческие страсти. Не чудеса и не нетление мощей вызвали эту канонизацию, а пропаганда, злость и демонстрация, не для молитвы об отпущений грехов и спасении души сочинен новый святой, а для того, чтобы иметь, так сказать, папского нунция, политического интригана и врага православия и на небе" (91). Но и этот новый папский нунций, в качестве патрона Польши на Руси, не мог оказать никакой помощи ни польскому делу, ни папе, ни унии. Польша безвозвратно сгинула на св. Руси; полонизм, как культурная сила, без насильственных действий иезуитского правительства, а равно также и папство, или латинство, лишенное поддержки со стороны изгнанных из России иезуиток, потеряли все свое обаяние; взлелеянная ими Брестская уния исчезла, оставив только по себе горькие воспоминания. Менее чем чрез десять лет после канонизации мучителя не осталось после неё и следа на Руси (1873 г., с воссоединением Холмских униатов).

(90) Вед. Юго-запад, п Запад. России III, „Канонизация мучителя".
(91) Там же.

Все отторгнутые некогда насилием, воссоединялись теперь любовию. Таким образом „вековое заблуждение", скажем словами воссоединителя Холмских униатов (воссоединённых последними), преосвященного Маркелла, рассеялось пред светом истины: уния, введенная некогда насилием и хитростью, исчезла, как исчезает всякое дело обмана, и Холмская Русь опять стала веровать, как веровали её предки" (92). Вместе с этим чудесно исполнилось пророчество св. преподобномученика Афанасия Брестского, замученного иезуитами и униатами в Бресте, за исповедание истинной веры в 1648 году, 5 сентября. Окованный в железо и ведомый на умершление, преподобный Афанасий, пред мученической кончиной своей, увещевая православный народ твердо держаться истинной веры, изрек между прочим следующее: „Отступники от св. веры еще не малое время будут преследовать исповедников небесной истины, правыя веры поборников. Но приидет время, возлюбленнии, когда неверие и не правоверие, воюющия на св. православную церковь, будут посрамлены. Церковь православная, хотя будет в великом гонении от отступников святыя истины, о себе мудрствующих, но потом процветет, яко крин посреде терния и яко искра, в пепле зарытая, явится, возсияет и повсюду осветит. В г. Бресте, где тело мое сие, израненное и острупленное за имя Божие, положено будет, тамо и во окрестных местах никогда собрание отступников от св. восточныя веры вредить не может до конца, козни врагов будут безсильны, даже до последнего изречения праведнаго Судии-Христа. Аминь“ (93).

(92) Подольские Архипастыри стр. 74.
(93) Св. Преподобно-мученик Афанасий Брестский 10 стр.

Эти пророческие слова изречены были почти двести пятьдесят лет, тому назад, чрез 50 лет после объявления Брестской унии, которая, поддерживаемая всем тогдашним латино-польским государственным строем, была еще в силе и славе, и когда о падении её никто не мог и помыслить; а между тем, как непостижимо дивно исполнилось пророчество святого Афанасия до мельчайших подробностей: неверие и не правоверие во всем западно-русском крае посрамлено, а истинная православная вера, как предсказал св. Афанасий, претерпев страшные гонения от иноверцев и отступников, процвела как крин, воссияла и повсюду осветила. В Бресте и в окрестных местах Белоруссии, Литвы, Малороссии, Холме „козни врагов“ св. веры оказались бессильны. Бывшие униаты, отторгнутые некогда от матери своей православной церкви лестью и насилием, все воссоединились с ней любовию и даже уже успели (в 1889 году) благолепно отпраздновать-полувековой юбилей своего воссоединения.

 

VIII.

С изгнанием из России иезуитов, с закрытием базилианских монастырей, с падением злополучной Брестской унии, с разрывом дипломатических сношений с римской курией, с возрождением в западнорусском крае русской самобытности, под благодетельным влиянием природной русской власти, римскому первосвященнику, во все времена стремившемуся подчинить своему апостолическому престолу русский православный народ и никогда неуспевавшему в этом, при никогда не угасавшем в нем желании поработить себе православный восток, ничего другого не оставалось, как перенести сферу своего латинского влияния на единственный русский уголок, принадлежавший некогда русским князьям, потомкам св. Владимира, во по историческим обстоятельствам, во время разделов Польши, не воссоединённый к России, а очутившийся во власти католической Австрийской державы, именно древний Галич, или Червоную Русь, нынешнюю Галицию, с коренным русским населением, куда, под крыло папистической Австрии, ушли из западно-русского края все недовольные заводимыми здесь русским правительством порядками и где нашли себе приют все враждебные России элементы.

Галиция, отвергшая Брестскую унию в лице своего достойного епископа Гедеона Балабана, подписавшего протестацию против неё (9 октября 1596 года), в день её объявления, —сто слишком лет потом вела непрестанную борьбу с латино-польскими влияниями, мужественно отстаивая свою народную самобытность и православную веру; но под давлением неблагоприятных политических обстоятельств— должна была постепенно склоняться на унию с Римом и, наконец, приняла ее в 1700 году. С этого времени начали заводиться в ней такие же порядки, клонящиеся к олатинению православной церкви и ополячению русского народа, какие сто лет раньше уже практиковались в западнорусском крае. И здесь работали те же иезуиты, видевшие в унии не более, как мост к латинству; трудились те же базилиане, подражавшие во всем иезуитам и действовавшие то насилием, то хитростью во вред русской народности; восчувствовалось скоро и в Галиции то же давление польских правителей, которые допущены были и здесь австрийским правительством к такому же хозяйничанью, какое вели раньше в русских областях, воссоединённых к России, после разделов Польши. К довершению сходства, в Галиции, так же, как в Литве, Малороссии и Белоруссии, по благословению папы, введен был и культ Иосафата Кунцевича, назначенного папой патроном как Галицких униатов, так и латинян-поляков; и здесь велась почти двести лет такая же ожесточенная борьба между православно-русским и латино-польским элементами, какая раньше имела место в нашем западном крае, с той разве только разницей, что на Руси весь интерес борьбы для ляхов-иезуитов сосредоточивался на том, чтобы из православного русского человека сделать униата, т. е., отщепенца родной веры и отечественной церкви; в Галиции же в настоящее время теже враги все усилия напрягают к тому, чтобы русского галичанина-униата сделать латинцем-поляком. Сообразно с этими целями с течением времени и самый характер этой религиозно-национальной борьбы должен был несколько видоизмениться. Во время оно употреблялись более меры грубого насилия над православными (так наприм., преподобного Афанасия Брестского долго мучили в темничном заключении, склоняя на унию, а потом убили); —теперь же стараются действовать те же враги более современным орудием—политическими интригами и лестью. Вот что говорит об этом компетентный русский галичанин (94): „Борьба иезуитов и поляков с Галицкой Русью—это борьба римской церкви с православием, польской народности с русской, запада с востоком. Но эту борьбу, не так легко проследить. Она совсем не походит ни на открытое гонение христиан в Риме, во время Нерона, ни на преследования протестантов, или гусситов в средние века. Работа окатоличения и ополячения русского населения Галичины ведется беспрерывно и систематически, но, как говорится, „шито-крыто“, на основании будто-бы строгой законности и под видом охранения унии и русской народности. Убедившись, что ополячение Галицкой Руси не мыслимо без одновременного окатоличения, или вернее олатинения, униатской церкви, поляки, в союзе с Римом и австрийским правительством, решили во чтобы-то не стало сломать эту опору русской народности. Цели у этих трех союзников совершенно различные; но каждый из них имеет свой особый интерес в ослаблении, или же в совершенном уничтожении униатской церкви посредством полного её слияния с римско-католической. Поляки смотрят на унию с чисто политической точки зрения. Латинизация униатской церкви, постепенно отчуждая униатов от православия и русского мира, тем самым приближает их к польскому лагерю. Чем более униатский обряд будет олатинизирован, тем ближе униаты будут к Польше, пока наконец совершенно не сольются с нею. Рим, не покидающий несбыточной мечты покорить под иго папизма весь православный восток, а в особенности Россию, и имея таких советников по униатским делам, как непримиримейший враг России, кардинал Ледоховский, одобряет все меры, предполагаемые поляками в отношении униатской церкви, предполагая, что они поднимут её значение и престиж и со временем могут осуществить надежду папы Урбана, выразившуюся в знаменательных словах: „о mei Rutheni, ego per wos orientem spero convertendum» (о, мои русские, надеюсь с вашею помощью воссоединить восток). Австрийское правительство, прижатое к стене разными народностями монархии Габсбургов, нашло себе опору в поляках. Отдав им за то почти в бесконтрольное распоряжение Галичину, правительство радуется ослаблению русского элемента, придерживаясь того мнения, что чем меньше в Галичине русских, тем это лучше для Австрии. И нужно ли еще удивляться тому, заключает русский галичанин, что галицко-русская церковь, эта единственная охранительница русской народности, подвергается всевозможным преследованиям и оскорблениям" (95).

(94) Галицко-русский Вестник 1894 г., август, № 1, стр. 27.
(95) Там же, стр. 28. 

И поможет Галицкая церковь не подвергаться,—заметим мы от себя,—всевозможным преследованиям и оскорблениям, потому что вся разоблаченная русским правительством латино-польская иезуитская интрига против православного русского народа свила себе гнездо в Австрийской Галиции и постепенно опутывает русских галичан, чтобы, убив в них русскую самобытность, выражением которой служит здесь церковный славянский обряд, переродить их в истых фанатиков-поляков и тем порвать родственную связь их с Великой Россией.

Во главе 3-х-миллионного галицкого русского народа поставлен теперь (с 1882 г.) в звании униатского митрополита Сильвестр Сембратович, послушнейшее орудие в руках папы, иезуитов и поляков, достойнейший соревнователь: Поцея, Рутского, Кунцевича и им подобным отщепенцам. Церковная история Галиции последнего времени отмечает много его предательских действий, совершенных им в угоду Риму и полякам, по наговору иезуитов, с целью разорения униатской церкви и ополячения русского народа. Из них укажем главнейшие.

В 80-х годах текущего столетия, со вступлением Сильвестра Сембратовича на митрополичью кафедру, введены во все Галицкие монастыри иезуиты, с целью преобразования их и устройства при них училищ, как было в свое время в нашем западном крае. За воспитанниками этих школ по преимуществу и почисляются приходы в Галиции. Какого направления эти школы, какого духа их воспитанники и чего может ожидать русская народность от них, -это достаточно известно из просветительной деятельности иезуитов во всех странах и во все времена. Иезуитские воспитанники эти допущены также митрополитом на места и должности проповедников в духовных семинариях. Униатская духовная семинария в Вене закрыта, а оставшиеся за закрытием её фонды употребляются для стипендий Галицких кандидатов духовного звания в Фрибурге, Швейцарии и Риме, куда они высылаются в иезуитские университеты для подготовления к наставническим должностям в епархиальных семинариях (во Львове, Перемышле и Станиславове). Чему будут учить эти наставники, воспитанные иезуитами, также известно. По совету иезуитов, заведены в русских приходах Галиции миссии, которые ведутся католическими миссионерами и теми же иезуитами. Миссионеры эти не столько занимаются нравственными и религиозными вопросами, сколько политической пропагандой. Их проповеди, замечает галичанин, суть политические памфлеты на православие и Россию. Устраивая миссии преимущественно в пограничных с Россией округах Галичины, они пугают народ „москалями", говоря, что, в случае войны, они обратят костелы и церкви в конюшни, будут резать детей, жен и т. п. Этими баснями иезуиты демократизируют русское население, возбуждая в нем племенную вражду и фанатизируют латинцев поляков. По внушениям иезуитов, Сильвестр Сембратович недавно воздвиг гонение на „восьмиконечные" кресты, называя их „схизматическими", а административная власть распорядилась, чтобы жандармы строго следили за тем, чтобы прихожане не сооружали, а священники не освящали подобных крестов. Бывали и такие случаи, что по распоряжению гражданской власти поперечные концы восьмиконечных крестов обрезывались, что жандармы тайно ночью уничтожали их, что польские помещики снимали их с униатских церквей, а защитники крестов попадали в тюрьмы. По воздействиям польских политиков, митрополит этот запретил своему духовенству выписывать галицко-русские газеты, отстаивающие русскую народность и выступающие против вмешательства поляков и иезуитов в дела русской (униатской) церкви и народа; мало того, Сембратович жестоко преследует священников, читающих русские газеты, лишая их знаков отличий и должностей, особенно тех, которые при выборах дают свои голоса за русского кандидата, а не польского ставленника. Служа послушным орудием в руках поляков и иезуитов, митрополит Сильвестр Сембратович, чтобы угодить папе и выслужиться пред Римом, иногда превосходит даже своих учителей в измышлении мер, служащих к скорейшему олатинению униатской церкви. Так, на Львовском провинциальном соборе (1891 г.), этот митрополит предлагал, между прочим, следующие меры: сокращение чина всенощной, утрени и литургии по латинскому образцу; принятие в святцы униатской церкви некоторых латинских святых, в том числе Игнатия Лойолы и великого инквизитора Торквемады, а также введения безбрачия духовенства. Питая глубокую преданность папскому престолу, он ввел в литургию св. Иоанна Златоуста особую молитву за папу и приказал вверенному духовенству прочитывать ее после заамвонной молитвы (96).

(96) Подробнее о положении галицко-русской церкви можно читать в „Скорбной летописи Галицкой Руси“ в Галицко-Русском Вестнике за 1894 год, № 1.

Эта преданность вынуждала Сембратовича предпринимать поездки в Рим, лобызать папские туфли, а может быть, ввела в обман и „непогрешимого" на счет истинных чувств к нему русского народа, побудив его издать последнюю энциклику о соединении церквей, в которой весь православный восток любезно приглашается принять папское иго.

Чтобы выставить во всей обольстительной прелести это папское ярмо и тем привлечь к подножию трона римского первосвященника не только Галицкий русский народ, но и весь православный восток, латино-польская иезуитская партия в Галиции задумала устройство грандиозного праздника во Львове по поводу истечения 300-летней годовщины унии, обвяленной в Бресте 1596 года, хотя тогда той же Галицией непринятой и даже анафематствованной. В ознаменование же и для всегдашнего воспоминания о совершенном некогда в Бресте акте грубого насильственного соединения русских с поляками на церковной почве, та же партия затевает основание института имени Иосафата Кунцевича, этого „непоколебимого столпа" унии, неожиданно для всех очутившегося в римских святцах вместе с Лойолой и Торквемадой и назначенного папой патроном Польши. В запроектированном институте решено уже теми же незваными радетелями о благе русского народа давать воспитание русскому юношеству в духе Кунцевича, т. е., в слепой приверженности папству и латинству, самоотверженной преданности польщизне и фанатической ненависти ко всему русскому.

Таким образом, новейшая латино-польская интрига против русского народа, прикровенно именуемая 300-летним юбилеем Брестской унии, приготовления к которому начались еще в протекшем 1895 г., с усиленным прославлением изувера-фанатика Иосафата Кунцевича, имеет очень прозрачный смысл: шумом и блеском юбилейных празднеств, очевидно, предполагается затуманить здравый смысл русского народа, затемнить и, если можно, вышибить из народного сознания сложившееся веками крепкое убеждение, что расхваливаемая Брестская уния преследовала всегда непохвальную цель —незаметно довести православный народ, чрез слияние греческого с латинским обрядом, или точнее—чрез поглощение первого последним, до потери им национальной самобытности. Усилившимся в последнее время чествованием фанатика Кувцевича, хотя по плоти русского, но по духу совершеннейшего латинца, возведённого папой в патроны Польши, очевидно, иезуиты замышляют расположить русских галичан к подражанию деяниям этого изувера во славу папы и на пользу польской справы, желая дать понять руссинам, что ежели бы для кого ни будь из них измена веры и народности и сопровождалось такими же печальными последствиями, как для Кунцевича, со стороны русского народа; то во власти „непогрешимого" папы, завладевшего насильно ключами св. апостола Петра, всегда находится вернейшее средство к успокоению его на лоне Игнатия Лойолы и Торквемады, вместе Иосафатом Кунцевичем. Весь католический мир, послушный папе, станет такого изменника славословить и прославлять и даже молиться ему, как святому, на устроенных во имя его алтарях. Предположенным же устройством института во Львове памяти Кунцевича для увековечения унии ясно для всех дается попять, что на древний русский Галич закидывается поляками-латинянами мертвая петля, долженствующая задушить его в объятиях Рима, перевоспитав и переродив подрастающее поколение галицкого русского народа в папистов-поляков, столь враждебных православию и России.

Протоиерей Павел Федорович Викул (1857-192?)
- кандидат богословия, историк, краевед.
(Подробнее об авторе).

Опубликовано в номерах Подольских Епархиальных Ведомостей за 1896 год.