Доклад доктора филологических наук Михаила Капраля (Будапешт, Венгрия) на международной научной онлайн-конференции «Карпатские и галицкие русины. Вопросы национальной самоидентификации». Конференция начала свою работу 11 декабря 2014 года публикацией анонса с программой, и продлится до 17 декабря 2014 года. 17 декабря в онлайн-режиме с 15.00 до 17.00 состоится заключительное заседание, во время которого ее участники обсудят предварительно выложенные доклады и ответят на вопросы, поступившие от посетителей сайта.

Перефразируя известное изречение о способности настоящего художника в капле воды увидеть девятый вал океанского шторма, зададимся вопросом, можно ли на примере одного слова осознать, увидеть, показать сущность значительного явления в нашем прошлом? В данном случае события столетней давности ‒ печальной памяти времена Первой мировой войны.

В северных окрестностях села Великие Лазы под Ужгородом есть местность, которую обыватели села до сих пор называют Калї^ǀкув⃰. Всякий, даже начинающий славист достаточно легко определит в составе этого микротопонима весьма неблагозвучный корень калик-, ср. рус. калека; укр. каліка; белорус. калека;словацк. kalika; пол. kaleka. Хорошо известен этот корень и в современных кодифицированных русинских литературных микроязыках, ср. серб.-рус. калїка, словац.-рус. калїка, пол.-рус. каліка. В наиболее совершенном современном словаре украинских русин Игоря Керчи представлено сразу несколько слов с этим корнем. Помимо собственно наименования лица калїка, в нем находятся также производные от него суффиксальные калїкость ʻуродливостьʼ, калїкый ʻуродливыйʼ, калїцтво ʻувечьеʼ, калїча ʻребенок-калекаʼ, калїченя ʻнанесение увечьяʼ, калїчити ʻкалечить, уродоватьʼ (под ударением всегда второй слог), и префиксальные дериваты покалїченый, покалїченя, покалїчити, (и)скалїченость, (и)скалїченый, (и)скалїченя, (и)скалїчити.

Упреждая догадки нелингвистов о том, что в слове Калї^ǀкув наличествует суффикс поссесивности –ув, а микротопоним этот свидетельствует о том, что им называемая территория как-то связана с калеками (ср. достаточно типичные в славянском мире топонимы, образованые подобным образом ‒ Львов, Киев, Николаев и т. д.), следует заметить, что такие догадки верны только в части определении значения настоящего микротопонима. Что касается формального словообразовательного форманта, суффикса, с помощью которого образовано слово, то это вовсе не известный в славянском мире суффикс со значением принадлежности (в русском языке, например, представленном в формах –ов⁄–ев) а венгерский языковой элемент ‒ó (‒ő), с помощью которого весьма регулярно образуются прежде всего причастия в этом языке, которые при этом, как правило, субстантивируются, называя имена деятеля, отвлеченные или конкретные предметы, имеющие отношение к значению мотивирующего глагола, ср. словообразовательные пары dolgozik ʻработатьʼ ‒ dolgozó ʻработающий; работникʼ, fut ʻбежатьʼ ‒ futó ʻбегущий; бегунʼ; töröl ʻстирать, вытиратьʼ ‒ törlő ʻвытирающий; то, чем вытирают (тряпка)ʼ и т. п. В местном говоре слова, образованные с помощью венгерского суффикса (иногда «приращенные» асемантическими прокладками), не редкость, ср. аршо^ǀваті ʻвскапывать землю с помощью лопатыʼ ‒ ар^ǀшув ʻштыковая лопатаʼ; ^ǀкапчаті ʻсоединятьʼ ‒ капча^ǀлув ʻвыключательʼ; ко^ǀситі ʻкоситьʼ ‒ коса^ǀлув ʻместо сенокосаʼ; валяго^ǀватіʻбездельничать’ ‒ валя^ǀгув ʻбездельник’;^ǀгурка ʻливерная колбасаʼ ‒ гурка^ǀлув ʻприспособление, напоминающее мясорубку, с помощью которого изготавливают домашнюю колбасуʼ, и как показывает последний пример, дериваты образуются не только в парадигмах глаголов, но и имен. Представленные словообразовательные пары призваны лишь подчеркнуть правомерность вычленения нами суффикса –ув в словах местного говора. В данном случае мы не рассматриваем соотношение «мотивирующее <> мотивированное» в этих парах слов. Зачастую в словах, составляющих эти словообразовательные пары, легко найти венгерские языковые «следы», первые три пары слов и вовсе можно представить венгерскими лексическими единицами с теми же значениями, ср. ás → ásó; kapcsol → kapcsoló; kaszál → kaszáló. В последней паре мы пока обнаруживаем «венгерскость» лишь одного слова ^ǀгурка, ср. венг. hurka с тем же значением. И лишь в паре валя^ǀгув ‒ валяго^ǀваті мы пока не обнаружили следов венгерских языковых влияний. Последнее, впрочем, может свидетельствовать как о самостоятельном характере венгерского по происходжению суффикса в речи жителей села Великие Лазы (что вполне логично для языкового развития, заметим), так и недостаточностью наших знаний венгерского языка, в частности, подкарпатских его диалектов.

Встречается суффикс -ув и в связанном виде, то есть в составе заимствованных из венгерского языка лексических единиц, ср. кан^ǀчув ʻкувшинʼ, ср. венгерское слова c тем же значением kancsó; копор^ǀшув(и его фонетический вариант покор^ǀшув)ʻгробʼ, (венг. koporsó); кор^ǀшув ʻобычно обплетенный лозой стекляный бутыль преимущественно для хранения вина или иных алкогольных напитковʼ (венг. korsó);ваґýвʻручное приспособление в виде металлического стержня, плоского и раздвоенного на конце, для вытаскивания гвоздейʼ (венг. vágó) и т. п.

Представленный в настоящем сообщении микротопоним из Великих Лаз ‒ своеобразное свидетельство весьма интенсивных русинско-венгерских языковых контактов, ведь речь идет о заимствовании в русинских говорах не лексической, как это бывает чаще всего при языковых контактах, а гораздо более абстрактной языковой единицы, суффикса, что стало возможным, по-видимому, в результате фактического русинско-венгерского билингвизма местных обывателей в течение нескольких веков на непосредственной границе проживания двух столь различных в языковом отношении этносов (земли ближайшего венгерского поселения Korláthelmec (русин. ^ǀХомци, укр. Холмець) граничат с южными окраинами села В. Лазы).

И еще об одном важном языковом аспекте, касающемся настоящего микротопонима. Обычно о времени происхождения слова мы знаем немного. Слово Калї^ǀкув, тот редкий случай, когда мы можем определить возраст с достаточной точностью. Это слово ‒ порождение ужасов Первой мировой войны, когда здесь, на территории сельского пастбища (на местном диалекте это слово ‒ паш^ǀкув, местн. пад. ‒ на паш^ǀкові, форма которого, заметим, самое могла способствовать появлению нового слова в лексиконе селян по аналогии) и, очевидно, в помещении водяной мельницы Митровского (надо полагать, хозяина этого прежде сугубо мирного сооружения) австро-венгерские власти устроили весьма специфическое заведение. По воспоминаниям старожилов села, здесь располагалось учреждение изувеченных войной солдат. Спустя без малого столетия, мы можем только догадываться о трагических судьбах бывших солдат, преимущественно крестьян, предпочитающих оставаться на попечении государства вдали от родного дома в подобном заведении и в том своем состоянии, не позволяющем вернуться к мирному труду...

Сразу после Второй мировой войны на месте водяной мельницы еще функционировала пилорама на водяной тяге, которую разобрали к середине 50-ых годов прошлого века. Интересно, что в конце шестидесятых и в начале семидесятых годов эта местность также носила весьма «милитаристский» характер. На сельском пастбище, к ужасу местных содержателей крупного рогатого скота, располагались войска и техника сначала Чехословацкой, а позже Советской армии. Непосредственно на Калї^ǀкові был расположен импровизированный армейский кинотеатр. Местность располагала. Вечерами естественный амфитеатр под кронами огромных деревьев на берегу местной речушки рядом с советскими солдатами был заполнен местной детворой (это уже воспоминания автора настоящей лингвистически-исторической заметки). Ассоциации с наименованием Калї^ǀкув у людей, ныне живущих в селе, таким образом носят скорее позитивный, нежели нейтральный, тем более негативный характер (у мальчишек тех лет в памяти вечерние киносеансы, у многих приятные воспоминания о пикниках, купаниях, устраиваемых в живописном месте). О том, что это наименование ‒ страшное, как видно из содержания анализируемого слова ‒ наследие кровавой войны столетней давности, местные жители в своем большинстве уже и не догадываются.

Можно провести тщательный лингвистический анализ слова Калї^ǀкув, установить его этимологию, проиллюстрировать факты тесного языкового «сожительства» столь разных по своему происхождению и устройству венгерской и славянской языковой систем, но как заставить наших современников вздрагивать, услышав подобные слова, вспоминать о бесчисленных и бессмысленных жертвах той давней войны, включать мыслительный аппарат, или хотя бы прислушиваться к глубинным позывам инстинкта самосохранения... Увы, похоже, последнее замечание остается сугубо риторическим, и, к глубокому прискорбию, не только для современного столь разобщенного и разнородного русинского сообщества, что и не удивительно. Ведь проживая по-прежнему на своих исконных территориях, они находятся в составе столь разных сегодня пяти европейских государств.

Михаил Капраль,
Доктор филологических наук,
профессор, заведующий Русинским научно-исследовательским институтом в Сегедской Богословской Академии имени Ференца Гала,
главный редактор журнала «Русинськый Світ» (Будапешт, Венгрия).

⃰ В настоящем материале мы специальным знаком ^ǀ указываем следующий ударный слог, а знаком «ї» обозначаем смягчение предыдущего согласного звука. (Вернуться к тексту)