После окончания Второй мировой войны населенная карпатскими русинами бывшая чехословацкая провинция Подкарпатская Русь, оккупированная в 1939–1944 гг. хортистской Венгрией, вошла в состав УССР. При этом территория Восточной Словакии с городом Прешевом осталась в составе Чехословакии. Вскоре после переворота 1948 г. и установления в Чехословакии полностью просоветского режима русинский вопрос был решен административным способом по советскому же образцу: автохтонное восточнославянское население Словакии было объявлено украинцами, этноним «русин» стал рассматриваться как «буржуазный пережиток». При этом не учитывался тот факт, что большинство населения края не имело устойчивого украинского национального самосознания. Более того, многие жители региона считали себя органичной частью общерусского культурного и цивилизационного пространства. Имея крайне ограниченные возможности для выражения своих идей, представители русофильской интеллигенции Чехословакии публиковали свои программные работы в печатных органах русинской диаспоры в Северной Америке. Еще одним важным источником по изучению феномена «скрытого русофильства» русинов социалистической Чехословакии является переписка (в частности, обнаруженные нами письма А. С. Шлепецкого И. Д. Ветрову).

Филолог-русист, преподаватель Прешовского университета А. С. Шлепецкий установил контакт с бывшим советским государственным деятелем, организатором партизанского движения в Полесской области БССР в годы Великой Отечественной войны И. Д. Ветровым в 1962 г. В то время молодой ученый работал над диссертацией, посвященной отражению национально-освободительной борьбы чешского и словацкого народов в литературе восточных славян. В партизанском отряде, возглавляемом И. Д. Ветровым, воевало несколько десятков словаков. Эти события были запечатлены в книге «Братья по оружию», которую ее автор – И. Д. Ветров – отправил А. С. Шлепецкому. Так началась переписка, продлившаяся почти 15 лет. Она является важным источником по истории русинского вопроса в послевоенной Чехословакии.

В письме, датированном 22 декабря 1962 г., А. С. Шлепецкий в весьма осторожной форме задекларировал свою убежденность в общерусской природе восточнославянского населения востока Словакии, а также несогласие с однозначной трактовкой со стороны властей этого населения как украинцев: «На территории Восточной Словакии с давних времен живут более 100 тыс. “русинов”. До 1949 г. здесь были русские школы. Последние 13 лет на территории Пряшевщины (русинское и украинское произношение топонима – О.К.) работают украинские школы. Их около 200. У местного населения есть Национальный театр, Поддуклянский украинский ансамбль песни и пляски, Союз украинских трудящихся с центром в Пряшеве. В Пряшеве издаются газета «Нове життя», журнал «Дружно вперед», альманах «Дукля» на украинском языке. Наш народ всегда считал себя частицей древней Киевской Руси – русского, украинского и белорусского народов. Мы горды, что за Карпатами живет богатырский советский народ, указывающий путь и нашему народу в прекрасное будущее – коммунизм»[1]. В другом письме (16 мая 1963 г.) А. С. Шлепецкий сообщает о своем знакомом – Я. Новаке, в годы войны воевавшем под началом И. Д. Ветрова. Пример семьи Я. Новака показывает, что в условиях конкуренции нескольких этнокультурных проектов в Восточной Словакии даже члены одной семьи могли принимать различные модели национальной идентичности: «Мне хочется сказать, что Иван Иванович Новак – простой сын Маковицы, села Орлик, недалеко от Свидника, где стоит монументальный памятник павшим героям на Дуклянском перевале. Именно из Маковицы немало героев воевало с Вами. Это простые сыны закарпатских украинцев. И Новак является одним из тех, кто считает себя словаком, а брат – украинцем, а старый отец – русским! Вот как иногда в жизни бывает!»[2].

После окончания Второй мировой войны (особенно после прихода к власти в Чехословакии коммунистов в 1948 г.) восточнославянское население Восточной Словакии официально трактовалось в качестве украинцев. Деятели периода, который в украинской литературе именуется «пряшевским феноменом» (1945–1970 гг.), позволяли себе критику в адрес властей Чехословакии за недостаточное внимание к культурным потребностям жителей региона, но полностью поддерживали точку зрения об украинской природе коренного населения края. Традиционно сильные русофильские традиции региона позиционировались как историческая ошибка, от негативных последствий которой следовало избавляться. Так, в программном выступлении, подготовленном группой писателей (Ю. Бача, В. Капишовский, А. Ковач, Ф. Ковач) к международному научному симпозиуму в честь 50-летия Советской Украины (мероприятие прошло в Прешове), отмечалось: «В XIX в., в период национального возрождения, украинцы Закарпатья уже почти не имели живых связей со своим украинским народом, вместо этого лучшие умы этого населения уже затуманил российский царизм своей великодержавной шовинистической антиукраинской политикой, что и является одной из причин закарпатоукраинского москвофильства и основной причиной незавершенности нашего национального возрождения, трагические последствия которого терпит закарпатоукраинское население до сегодняшнего дня»[3]. О. Зелинский в статье для альманаха «Дукля» (1965 г.) призывал литераторов Прешовщины отказаться от «регионализма» (фактически – от остатков общерусского сознания, ранее свойственного значительной части населения Восточной Словакии) и направить свои силы на развитие общеукраинской культуры: «Каждому человеку, который умеет видеть реальность вокруг себя, должно быть понятно, что в наше время, когда социально-экономическое положение в мире содействует интеграционным процессам, ставя под сомнение даже самостоятельную жизнь крупных этнических единиц, возводить региональные симпатии и сантименты в основу целой культурной концепции – дело совсем бесперспективное. Это не есть сила, которая может сохранить этническую группу в наше время – ее существование. Это в наше время скорее исключение и культурный люксус: именно на сохранение хрупкой жизни этого младенца, который не имеет сил расти далее, тратятся усилия, которые могут быть использованы для продвижения вперед»[4]. Показательно, что поэт А. В. Карарбелеш, один из немногих литераторов, продолживших после войны писать на русском языке, удостоился весьма нелестной ремарки автора обзорной статьи о поэзии Прешовщины: «Об Андрее Карабелеше не буду говорить; его творчество – со своим особенным развитием – могло повлиять разве что на русскую поэзию Пряшевщины»[5]. В подобной общественной и культурной атмосфере открыто выражать свое видение русской природы жителей края было практически невозможно.

А. С. Шлепецкий и его дядя И. С. Шлепецкий поддерживали связи с эмигрантской организацией русинов США «Лемко-Союз», в основном стоявшей на прорусских позициях. В календарях, издаваемых этой организацией, регулярно публиковались материалы дяди и племянника. Публикации А. С. Шлепецкого даже в неподцензурных изданиях отличались осторожностью: демонстрируя свои симпатии общеславянским идеям, он, тем не менее, не позволял себе открыто критиковать украинский национальный проект. Так, в одной из статей (1964 г.) автор называл просветителей Кирилла и Мефодия символами славянского единения[6]. Статью в Календаре на 1968 г. А. С. Шлепецкий начинает утверждением о единстве восточнославянских народов и декларированием своей просоветской позиции: «Нелегким был путь родных братьев Советского Закарпатья. На протяжении тысячелетия закарпатцы не покорились врагам, ибо твердо верили в светлое будущее, верили, что наступит тот день, когда они станут свободными среди родных братьев, русского, украинского и белорусского народов. Такой день настал 29 июня 1945 г. (в этот день был подписан советско-чехословацкий договор о присоединении Закарпатья к СССР – О.К.)[7]». Любопытно, что «глашатаями» восточнославянского единства автор называл как русофильских писателей (например, А. В. Карабелеша, который действительно стоял на позициях общерусского и общеславянского единства), так и украинофилов В. Гренджа-Донского, А. Патрус-Карпатского и др.[8] В. Гренджа-Донской, в частности, в период функционирования автономного правительства А. Волошина (октябрь 1938 г. – март 1939 г.) не скрывал своих украинских националистических взглядов, которые не могли сочетаться с представлениями о «братстве» восточнославянских народов.

Куда более последовательным и смелым в своих оценках национально-культурной политики послевоенной Чехословакии в отношении восточнославянского населения Прешовщины был И. С. Шлепецкий, проживавший в Праге. В статье, подготовленной для «Карпаторусского календаря Лемко-Союза» на 1967 г., автор рассуждал о творческом наследии известного русофильского педагога Прешовщины И. А. Поливки. По мнению И. С. Шлепецкого, национально-культурная политика властей послевоенной Чехословакии не соответствовала менталитету и традициям населения Восточной Словакии: «Если принять во внимание современное положение наших школ на Пряшевщине, следует отметить, что именно педагогический опыт и практика И. А. Поливки указывают путь к восстановлению русских школ на Пряшевщине. Вспоминая столетие со дня рождения нашего выдающегося педагога И. А. Поливки, мы осуждаем времена культа личности, в течение которых словацкие буржуазные националисты против воли местного коренного русского населения, при помощи органов народной безопасности, ликвидировали русские школы на Пряшевщине (1953 г.), навели хаос в школьном деле посредством насильственного насаждения населению украинских школ, ставших причиной перехода детей в словацкие школы с целью, чтобы таким образом избавиться от чуждого им искусственного (сфабрикованного) языка, осознавая, что в высших классах словацких школ преподается и русский язык»[9]. Данную мысль И. С. Шлепецкий развил в своей программной статье «В делах демократизации Прящевщины», подготовленной в разгар «пражской весны» (1968 г.): «Культурные традиции Духновича на Пряшевщине были так сильно укоренены, что до известного Мюнхена всякие попытки внести украинизм в нашу общественную жизнь таких деятелей, как Д. Зубрицкий и И. Невицкая, заканчивались полной неудачей. На Пряшевщине не было языкового вопроса. Население считало себя русским и поддерживало всякие русские начинания. […] В начале 1953 / 1954 учебного года начали операцию “У”. И вот, когда с помощью органов народной безопасности меняли русские школы на украинские, во многих местах люди просили словацкие школы, мотивируя, что они никогда не были украинцами и не хотят, чтобы их дети учились по-украински. Конечно, руснаки при этом предполагали, что в словацких школах, в которых сравнительно хорошо ведется преподавание русского языка, их дети хорошо усвоят родной русский язык. Но, увы, они жестоко ошиблись. В таких “словацких” школах даже на переменах запрещали говорить “по-руснацки”, как выражались словацкие учителя. Каковы же результаты операции “У”? Цель словацких буржуазных националистов достигнута полностью: в нынешнее время нет ни одной русской, ни одной украинской школы на Пряшевщине»[10].

Уже после подавления «пражской весны» в американском журнале «Свободное слово Карпатской Руси» был опубликован очерк И. С. Шлепецкого, в котором приводились конкретные факты насильственного насаждения украинской национальной идентичности в Восточной Словакии: «В 50-х годах органы народной безопасности административным образом, без ведома и согласия граждан, вписывали в паспорта всех руснаков украинскую народность. И только проф. д-р Г. Ю. Геровский осмелился протестовать против произвола полиции: он бросил паспорт на полицейский стол и демонстративно покинул канцелярию органов народной безопасности в Пряшеве. Многие другие под влиянием страха положили паспорт в карман и стыдились показать его соседу, не зная, что сосед тоже превратился в украинца в канцелярии органов народной безопасности. Вот как это было в 50-х годах, во времена сплошной денационализации, как чудесно “притуляли до своєї рідної матері” наших миролюбивых и трудолюбивых руснаков, всегда считавших себя по национальности русскими!»[11]. Надежды части русофильской интеллигенции Чехословакии на то, что в условиях декларируемой демократизации периода «пражской весны» станет возможным пересмотр языка преподавания в школах Восточной Словакии в соответствии с желанием большинства населения края, оказались иллюзорными: «Теперь казалось бы естественным: раз отстраняются кривды личные и общественные на различных поприщах, должны быть реабилитированы и русские школы у нас. Наш народ отозвался, требовал русских школ. Но, увы, “свои” пряшевские искусственные украинцы и мысли такой не допускают. Они своей односторонностью стремятся внушить нашему народу украинский сепаратизм, называя нас украинцами, хотя известно, что в Чехословакии живут только “украинцы-эмигранты”. Естественно, наши руснаки, коренные жители Пряшевщины, не имеют ничего общего с этими эмигрантами»[12].

Русинский вопрос в Чехословакии имел не только национально-культурную, но и конфессиональную составляющую. В апреле 1950 г. на церковном соборе в Прешове было принято решение о ликвидации греко-католической церкви и воссоединении бывших униатов с православной церковью. Это событие вызвало неоднозначную реакцию в среде восточнославянского населения Восточной Словакии. С одной стороны, часть русофилов рассматривала свое участие в жизни местных православных общин как один из немногих инструментов декларирования своей приверженности идеям общерусского единства. С другой стороны, не менее значительная часть жителей края считала, что легализация греко-католической церкви даст импульс для возрождения русинской культуры и самосознания.

Русофилы, являвшиеся сторонниками сохранения позиций православной церкви в Восточной Словакии, опубликовали ряд статей на страницах американских неподцензурных изданий. Так, в «Карпаторусском календаре Лемко-Союза» на 1963 г. была опубликована заметка Ф. Риндика о поездке группы американских русинов в с. Варадка на Прешовщине. Посещение православного церковного праздника оказало на присутствующих большое влияние, убедило в сохранении прорусских настроений значительной частью жителей края: «Настроение было таким торжественным, что визитеры из Америки заявляют, что никогда его не забудут. То чувство запало американцам в сердце тем более, что во время своего пребывания в Америке они так много слышали тревожных вестей, будто бы наш народ в крае должен был под давлением фашистов обернуться в украинство и отречься от любимого русского имени, своего языка и обычаев». Представители делегации после возвращения в США уверяли, что жители Прешовщины «никогда не позволят обратить себя в чужую народность и не будут служить интересам вражеской политики»[13]. И. С. Шлепецкий в статье 1966 г. писал о значительной роли православного монастыря на Буковской Горке, построенного в 1742 г., в деле формирования самосознания жителей Восточной Словакии: «Значение Буковской Горки в жизни карпаторусского народа не уменьшается. Наоборот оно развивается и в новых условиях приобретает новую суть дела. Буковская Горка подкрепляет, распространяет и защищает традиции Руси в карпаторусском народе, укрепляет в народе веру святых Кирилла и Мефодия, веру русскую, православную»[14].

В условиях «пражской весны» в июне 1968 г. греко-католическая церковь в Чехословакии была легализована. Это сразу привело к конфликтам с православной церковью по поводу храмов и церковного имущества, которые нередко заканчивались прямым насилием. В журнале «Свободное слово Карпатской Руси» регулярно публиковались материалы о подобных эксцессах. Так, в одном из номеров издания было опубликовано открытое письмо настоятеля православного прихода с. Стропкова на имя президента Чехословакии Л. Свободы (17 июня 1968 г.). В письме содержалась информация о захвате православного храма общиной греко-католиков, которую поддерживали представители «Матицы Словацкой», местного национального комитета, органов общественной безопасности[15]. В следующем номере издания была помещена статья И. Руснака из Свидника, в которой приводились шокирующие подробности поведения отдельных сторонников восстановления унии: «В Нижней Ольшаве римокатолический священник подговаривал верующих, чтобы выбросили из храма иконостас, чтобы храм стал чисто католическим. Но верующие боялись поднять руки на святые иконы. Однако один молодой человек, именем Коструцкий, решил не бояться: выпил несколько рюмок самогонки и выбросил иконостас из нижнеольшавского храма. Ценные старинные иконы уничтожаются на чердаке, и некому позаботиться о них». По мнению автора публикации, действия по восстановлению унии были выгодны властям Чехословакии как «шаг, направленный против Советского Союза»: за легализацию греко-католической церкви выступали не только ориентированные на Рим священнослужители, но и публицисты коммунистической прессы[16].

Вопрос о легализации греко-католической церкви решался путем плебисцитов в отдельных приходах. Подавляющее большинство населения Восточной Словакии высказалось за возвращение в унию. Мотивы такого решения могли быть самыми разными (вера в то, что восстановление греко-католической церкви повлечет за собой возрождение русинской культуры и идентичности, конформизм, нежелание провоцировать насилие на религиозной почве). В конце концов чехословацкие власти признали существование 205 греко-католических и 87 православных приходов[17].

Показательно, что русофильские деятели верно спрогнозировали последствия восстановления греко-католической церкви. Так, на взгляд И. С. Шлепецкого, легализация униатской церкви открывала путь к дальнейшей словакизации русинского населения: «Руководители униатского движения своего епископа д-ра Василия Гопко провозгласили сумасшедшим только потому, что на униатском совещании он отстаивал прежний церковный обряд, литургию со всеми ектениями, как у православных, как раньше совершали униаты; руководители униатским движением решили совершать литургию католическую на словацком языке. Теперь ищут кандидата в епископы словака. Их цель ясна. Словацкие неофашисты вместе с ватиканскими агентами, руководителями униатского движения и с помощью греко-католической церкви ускоряют ход словакизации коренного русского населения на Бескидах»[18]. Действительно, прословацкая группа среди греко-католического духовенства, поддержанная Ватиканом и влиятельной словацкой диаспорой в Северной Америке, добилась назначения на пост главы греко-католической епархии в Прешове не этнического русина, а словака Яна Гирки. Его деятельность привела к заметному усилению словакизации церковной жизни: церковнославянский язык литургии был заменен словацким языком, в качестве языка проповедей словацкий язык также вытеснил широко применяемую практику использования местных диалектов[19].

А. С. Шлепецкий был сторонником не только прорусских, но и просоветских идей. Уже в письме И. Д. Ветрову от 16 мая 1962 г. он отмечал: «Я лично верю и всю жизнь буду стремиться, чтобы у нашей молодежи была настоящая любовь к народам СССР! Я твердо верю, что настанет время, когда кремлевские часы Золотой Праги и Москвы будут одинаково бить. Правда, при данных международных обстоятельствах приходится пока только верить. А мы твердо верим, что брат с братом обнимутся на новой земле»[20]. В письме А. С. Шлепецкого И. Д. Ветрову от 11 октября 1966 г. просоветский вариант русофильства преподавателя Прешовского университета артикулируется более отчетливо: «Ваша книга “Братья по оружию” является доказательством того, что и в мирные дни нам необходимо находить все нити, все пути для братского единства, сотрудничества вплоть до воссоединения с великой Родиной – СССР! Если открываю Вам свое сердце, то по той простой причине, что и я на своем педагогическом посту, уже 10 лет, среди молодой генерации, которая не познала страдания ужасной войны, проповедую великую идею сближения наших народов, ибо в этом сближении настанет и последует тот день, когда, как во времена Киевской Руси, так и ныне, у братьев будут одни идеи и идеалы – жить в мире, в братстве и всегда помнить, что нашим народам идеи новых Батыев отвратительны. […] Счастье народов ЧССР в данный момент может осуществиться только в рамках неделимой Родины – СССР! Для этой благородной цели отдам все свои силы, чистый разум! И пусть меня проклинают националисты, однако открываю свое сердце перед Вами, ибо уже приближается тот день, когда между нами и Вами, подобно птицам, не будет границ, и братья подадут друг другу руки на вечные времена»[21].

В драматичный период августа 1968 г. А. С. Шлепецкий поддержал ввод советских войск в Чехословакию, затем на некоторое время выехал в США. Ученый в письме И. Д. Ветрову от 12 марта 1973 г. так описывает те события: «Вам известно, что в августе 1968 г. и первые месяцы после я стоял на стороне Советской Армии, сотрудничал с советским штабом до ухода в США. Это было 18 декабря 1968 г. Вернулся обратно 28 апреля 1969 г. В США я писал историю культуры от Киевской Руси до 1945 г. С первого до последнего дня был в контакте с представителями ООН в США. Был в отличных отношениях с белорусским представителем Олегом Николаевичем Пашкевичем. […] Честно вернулся на Родину, а тут давай проверять! Нашлось несколько подлецов в Пряшеве, которые использовали мое пребывание в США и мою работу в советском штабе и решили без ведома высших партийных органов меня выбросить. И вот два года борюсь против этих антисоветских сил»[22].

А. С. Шлепецкий сохранил работу в Прешовском университете, однако жил в атмосфере ограничений и подозрений. И. Д. Ветров, видимо, опасаясь проблем с советскими органами безопасности, прекратил активные контакты с ученым. Не столь долгое сотрудничество между А. С. Шлепецким и И. Д. Ветровым имело определенные результаты: происходил регулярный обмен литературой, студенты Прешовского университета готовили исследовательские работы на основе материалов, предоставленных И. Д. Ветровым.

Таким образом, представители русинской русофильской интеллигенции в условиях послевоенной Чехословакии имели крайне ограниченные возможности для публичного выражения своих взглядов относительно этнокультурной природы автохтонного восточнославянского населения страны. В этой связи эпистолярное и публицистическое наследие И. С. Шлепецкого, А. С. Шлепецкого и других русофилов является важным источником, позволяющим лучше понять специфику русинского вопроса в послевоенной Чехословакии.

Олег Геннадьевич Казак
кандидат исторических наук,
преподаватель Минского городского педагогического колледжа

Текст доклада на Международной научной конференции
«Славянские идентичности и нациестроительство в XIX-XX в.в. ».

Опубликовано: Междунароный независимый журнал
социлаьных и гуманитарных исследований "Аспект" 2019 № 1-4 (9-12)

 

 Также рекомендуем уникальнуюб книгу "Пряшевщина. Истоико-литератруный сборник"

 

----------------------

[1] Национальный архив Республики Беларусь (далее – НАРБ). Ф. 581. Оп. 1. Д. 315. Л. 3.

[2] НАРБ. Ф. 581. Оп. 1. Д. 315. Л. 12 об.

[3] Бача Ю., Капішовський В., Ковач А., Ковач Ф. Умови розвитку української культури в ЧССР після 1945 року // Віднайдення Пряшівської Русі-України. Ужгород, 2017. С. 167.

[4] Зілинський О. Куди йти літературі східнословацьких українців? // Віднайдення Пряшівської Русі-України. Ужгород, 2017. С. 126.

[5] Геник-Березовська З. Українська поезія в Чехословаччині після Другої світової війни // Віднайдення Пряшівської Русі-України. Ужгород, 2017. С. 142.

[6] Шлепецкий А. С. Славянскы просветітели и Карпаты (К славному 1100-літию прихода Кирилла и Мефодия на Моравию // Карпаторусский календарь Лемко-Союза. Нью-Йорк, 1964. С. 94.

[7] Шлепецкий А. С. Соловей цвитущего Совітского Закарпатья // Карпаторусский календарь Лемко-Союза. Нью-Йорк, 1968. С. 118.

[8] Там же. С. 118–119.

[9] Шлепецкий И. С. И. А. Поливка –педагог (По случаю 100-літной годовщины со дня рождения) // Карпаторусский календарь Лемко-Союза. Нью-Йорк, 1967. С. 136.

[10] Шлепецкий И. С. В справах демократизации Пряшевщины // Карпаторусский календарь Лемко-Союза. Нью-Йорк, 1969. С. 47, 49.

[11] Шлепецкий И. С. Пряшевская Русь. Письмо из Чехословакии (в урывках) // Свободное слово Карпатской Руси. 1969. № 11–12. С. 14.

[12] Там же.

[13] Риндик Ф. О житью на Пряшевщині // Карпаторусский календарь Лемко-Союза. Нью-Йорк, 1963. С. 199.

[14] Шлепецкий И. С. Православная церковь в Чехословакии (Краткая информационная справка) // Свободное слово Карпатской Руси. 1966. № 9–10. С. 11.

[15] Шлепецкий И. С. Трагедия Пряшевской Руси // Свободное слово Карпатской Руси. 1968. № 7–8. С. 10–12.

[16] Руснак И. С. Чудо, наказание или случайность // Свободное слово Карпатской Руси. 1968. № 9–10. С. 14–15.

[17] Magocsi P. R. With Their Backs to the Mountains. A History of Carpathian Rus’ and Carpatho-Rusyns. Budapest – New York: CEU Press, 2015. P. 330.

[18] Шлепецкий И. С. Письмо из Праги // Свободное слово Карпатской Руси. 1969. № 3–4. С. 9.

[19] Шевченко К. В. От импровизации к цугвангу: Пражская весна 1968 года и Варшавский договор. М.: Издательство ИА Regnum, 2019. С. 70–71.

[20] НАРБ. Ф. 581. Оп. 1. Д. 315. Л. 12.

[21] Там же. Л. 15.

[22] Там же. Л. 18.

Список литературы

1. Бача Ю., Капішовський В., Ковач А., Ковач Ф. Умови розвитку української культури в ЧССР після 1945 // Віднайдення Пряшівської Русі-України. Ужгород, 2017. С. 166–172.
2. Геник-Березовська З. Українська поезія в Чехословаччині після Другої світової війни // Віднайдення Пряшівської Русі-України. Ужгород, 2017. С. 141–146.
3. Зілинський О. Куди йти літературі східнословацьких українців? // Віднайдення Пряшівської Русі-України. Ужгород, 2017. С. 125–129.
4. Национальный архив Республики Беларусь. Ф. 581. Оп. 1. Д. 315.
5. Риндик Ф. О житью на Пряшевщині // Карпаторусский календарь Лемко-Союза. Нью-Йорк, 1963. С. 199–200.
6. Руснак И. Чудо, наказание или случайность // Свободное слово Карпатской Руси. 1968. № 9–10. С. 14–15.
7. Шевченко К. В. От импровизации к цугвангу: Пражская весна 1968 года и Варшавский договор. М.: Издательство ИА Regnum, 2019. 96 с.
8. Шлепецкий А. С. Славянскы просветітели и Карпаты (К славному 1100-літию прихода Кирилла и Мефодия на Моравию // Карпаторусский календарь Лемко-Союза. Нью-Йорк, 1964. С. 87–95.
9. Шлепецкий А. С. Соловей цвитущего Совітского Закарпатья // Карпаторусский календарь Лемко-Союза. Нью-Йорк, 1968. С. 118–122.
10. Шлепецкий И. С. В справах демократизации // Карпаторусский календарь Лемко-Союза. Нью-Йорк, 1969. С. 35–59.
11. Шлепецкий И. С. И. А. Поливка –педагог (По случаю 100-літной годовщины со дня рождения) // Карпаторусский календарь Лемко-Союза. Нью-Йорк, 1967. С. 132–136.
12. Шлепецкий И. С. Письмо из Праги // Свободное слово Карпатской Руси. 1969. № 3–4. С. 9–10.
13. Шлепецкий И. С. Православная церковь в Чехословакии (Краткая информационная справка) // Свободное слово Карпатской Руси. 1966. № 9–10. С. 10–11.
14. Шлепецкий И. С. Пряшевская Русь. Письмо из Чехословакии (в урывках) // Свободное слово Карпатской Руси. 1969. № 11–12. С. 14–15.
15. Шлепецкий И. С. Трагедия Пряшевской Руси // Свободное слово Карпатской Руси. 1968. № 7–8. С. 10–12.
16. Magocsi P. R. With Their Backs to the Mountains. A History of Carpathian Rus’ and Carpatho-Rusyns. Budapest – New York: CEU Press, 2015. 550 p.