В жизни любой семьи трудно найти более личный, интимный момент, чем проводы в последний путь родного человека. Немного остается в голове от земных дрязг или распрей, когда возникает скорбная обязанность подготовить родственника, друга, близкого человека к встрече с вечностью. Так же, наверное, редкие слова бывают так искренни, как те, что высекают на его могиле – ведь другой возможности сказать их человеку не представится.
Этим вступлением я хочу особо подчеркнуть важность и ясность предмета моей небольшой статьи, или, вернее, отчета – посвященного старым русинским захоронениям западных границ Руси – а, в частности, долины Сана. В течение многих веков этот край находился под мощнейшим польским влиянием. Причем конец ему не положила даже гибель Речи Посполитой. В ставшей с последней четверти XVIII века австрийской Галиции, почти все ключевые посты занимали этнические поляки (или полностью полонизированные русины), а польский язык долгое время считался единственным «высоким» языком – формально официальный немецкий был малоупотребим. И тем не менее, многие столетия живительный водоносный слой древне-русской традиции края находила себе выход – хотя бы в возведенных могильных камнях.
В распоряжении автора этой публикации оказался немалый фотоархив, лично собранный в прогулках по кладбищам Надсанья – а, если точнее, то города Перемышля (пол. Пшемысля) и некоторых окрестных сел. Язык, правописание и даже оформление надгробий показывает, между прочим, и тот зазор, который существовал между «старо-русской» идентичностью русинов Галиции, и их современным західним українством.
Полный анализ языка, использовавшегося в документации, литературе и переписке жителей края не входит в задачи настоящей статьи – это масштабная тема, которая, хочется надеяться, однажды вдохновит какого-нибудь маститого и беспристрастного филолога. Сейчас же хотел бы сфокусировать внимание на нескольких вопросах. Один из них – правописание. Правописание, используемое русинами Галиции XIX века, восходило к старорусскому письму и имело этимологическую основу. В качестве такого, оно было очень близко к этимологическому правописанию тогдашнего русского языка – хотя не вполне тождественно ему (имелась, к примеру, дополнительная буква –ô-). Это этимологическое правописание широко использовалось практически весь XIX век, хотя уже с середины столетия австрийские и польские эмиссары и политики предпринимали активные попытки его вытеснить. Тем не менее, оно выстояло – в том числе и на надгробиях, одним из многочисленных подтверждений чего является вот эта плита, воздвигнутая на Главном кладбище Перемышля. [фото 1]
Как можно увидеть, вся надгробная плита выполнена этимологическим письмом, с использованием букв –ѣ-,-ъ- и –ы-, отсутствующих в современном украинском правописании. Прошу также обратить внимание и на язык надгробия – правописание не старается передать незначительные фонетические особенности, как это требовало позднейшая украинская орфография. Например, пишется «богословского університета» - а не «богословського». Характерна также прощальная надпись – «Вѣчная ему память!», и греческое написание месяца смерти – «… октомврія, 1883 года». Знающие украинский язык обратили, конечно, внимание на использование слова «год(а), совѣтник, город(а)» и некоторых других, немыслимых с точки зрения современной нормы украинского языка. Язык данной надписи – достаточно типичный язык надгробий той поры – приближенный к русскому литературному языку, хотя не вполне ему тождественный.
Здесь я хотел бы отметить и еще один факт – смерть Диафранита Костика последовала в 1883 году. На тот момент активное противостояние «твердо-русского» (староруссы, старорусины) и «украино-руського» (младорусины, укрианофилы) течений только разгоралось. И, что важнее, сторонники первого еще не были вполне уверены, какой язык им следует использовать – литературный русский, которым они сами неуверенно 
владели, или создавать свой. Курс на использование немного адаптированного русского языка как «общего» был положен только на самом рубеже XIX-XX вв. Осипом Мончаловским [1], Владимиром Дудыкевичем [2]и их радикальным сторонниками. Костик умер за два десятилетия до этого, и уже потому трудно предположить, что его близкие, провожая советника в последний путь, намеренно имитировали русскую литературную речь – вероятно, они искренне считали, что пишут на родном языке, так как и надлежит на нем писать.
Данное захоронение – правило, а не исключение. Например, вот так выглядит надгробие Иустина Желеховского, сохранившееся на том же перемышльском кладбище. [фото 2]
Здесь важно оговориться, о ком идет речь. Писатель, драматург и преподаватель Иустин Желеховский принадлежал к старинному галицко-русскому роду. Сейчас он вспоминается мало, и в основном в связи с его родством – он приходился дядей Евгению Желеховскому. Его племянник был ярым украинофилом, он выступил как лексикограф, составитель 
«малорусько-німецького словаря», и автор ряда статей, где с жаром отстаивал полную самостоятельность «украино-руського» народа и его непринадлежность к общему древу Руси. Иустин Желеховский обычно упоминается как его достойный родич и еще один «український діяч». Из этого мифа как-то выпадает его сотрудничество с Галицко-русской матицей и Ставропигийским институтом Львова, как и надпись на его могиле – вид этой надписи может вызвать у современного украинского националиста только один вопрос «а чому російською мовою?». Но адресовать этот вопрос можно только к представителям рода Желеховских, хоронивших своего 79-летнего патриарха в 1900-м году в глубине австрийской Галиции.
Очень любопытно и стилизованное под церковнославянский написание – язык этот, одна из скреп общерусской культуры, вообще был очень распространен в Галичине как язык сакральный – например, обратите внимание на эту цитату из Библии (также Перемышль, Главное кладбище). [фото 3]
Вместе с Желеховским, посмертно украинизированным оказался и еще один из общественных деятелей тогдашней Галичины – Антоний Добрянский [3], священник, филолог, издатель. Как «діяч українського відродження» он сейчас известен в родном селе Бунив (Львовская область). Жаль, что жители села, по всей видимости, не только не читали написанных им работ, но и не видели его могилы, сохранившейся в селе Валява (Польша, Подкарпатское воеводство, перемышльский повят). Зато эту могилу нашел я – вот так выглядит надпись на ней. [фото 4]
Комментировать тут, пожалуй, нечего. Отмечу только, что и Антоний Добрянский умер за четверть века до того, как радикально настроенные деятели галицко-русского движения призвали осознанно использовать русский язык. Насколько мне известно, Добрянский и границы с Российской империей в жизни не пересекал. И едва ли его семья и окружение в глухой галицийской глубинке настолько свободно владело русским литературным языком (где бы они его выучили?). Потому логичный ответ, почему его надгробие выглядит так, как выглядит, только один – те, кто его хоронили, так понимали родной язык.
На захоронениях в других селах Надсанья чистый и ясный язык надгробий Добрянского или Желеховского иногда дополнялся местными особенностями речи, но общей оставалась установка на – использование этимологическое принципа, и, иногда – церковнославянского письма.
Вот, к примеру, могила какого-то неизвестного крестьянина – остатки старого кладбища села Сосница (Польша, Подкарпатское воеводство, ярославский повят). [фото 5]
Как видим, здесь особенности местного разговорного языка (ту спочиває) перемежаються с использованием старинного этимологического письма, с буквами –ы- и –ѣ-.Надпись завершает обычное «вѣчная ему память», выполненное церковнославянским письмом. 1900-й год, время захоронения – это уже время расцвета галицкой украинизации. Как видим, даже она не могла полностью переломить традиции старинного письма.
Впрочем, украинизация сознания шла постепенно, и эта постепенность часто отражалась в надписях – вот, например, еще одна надгробная табличка из села Валява. [фото 6]
Язык надписи (а могила датирована уже 1932-м годом) представляет собой любопытный симбиоз – «Вічная єму память» является каким-то промежуточным вариантом между историческим «Вѣчная ей память» и требуемым нормами современного украинского языка «Вічна йому пам'ять». Таких надписей можно обнаружить немало.
Но были роды, сопротивлявшиеся украинизации осознанно, и даже в самый разгар ее продолжавшие писать на надгробиях языком, вызывающе близким к русскому. Вот, например, гробница рода Цепановских [фотография 7]. Можно отметить и полностью этимологическое письмо, и этимологическое же написание имени – «Александра», в противовес современным правилам украинского языка, требующим «Олександра».
Она находится на том же Главном кладбище города Перемышля. Там же, среди прочих есть могила рода Левицких [фото 8] . Полустертая надпись все же позволяет разобрать посвященные умершей слова – язык надписи практически чисто русский. Перемышльский род Левицких действительно поддерживал твердо-русское течение, по меньшей мере один из его представителей – Фердинанд Левицкий – прошел австрийские репрессии в годы Первой мировой войны. То же относиться к роду Черлюнчакевичей [фото 9]. Их гробница (расположена на том же Главном кладбище Перемышля) четко показывает – и по написанию, и по языку – культурно-национальную самоидентификацию рода. Обратите внимание, что местное произношение передано при помощи гражданского алфавита (Кирылл), а в написании имени «Адріан» используется церковнославянский шрифт.
Под конец статьи сдвинемся немного на Восток, из полонизированного Надсанья во Львов, ставший бастионом украинского национализма. По его Лычаковскому кладбищу и отражению в нем галицко-русской истории можно писать отдельную статью. Я же лишь приложу фотографию могилы историка и общественного деятеля Исидора Шараневича. [фото 10]
Язык надгробной надписи комментировать не имеет смысла – все очевидно. Шараневич умер как раз тогда, когда «новый курс» галицких «твердых русских» только-только был провозглашен. Кто бы ни провожал его в последний путь, но они выполнили надгробную надпись так, как понимали правильным. И мне трудно поверить, что писали они только в расчете на будущих туристов из Москвы или Санкт-Петербурга.
Ну и в завершение – как нельзя более показательное надгробие идейного оппонента и Шараневича, и многих из тех, чьи могилы были тут представлены – Володимира Барвинского. Володимир Барвинский был одним из корифеев и столпов раннего галицкого українства, в сугубо идейном его смысле. Он был одним из учредителей известного позднее товариства «Просвіта», которое активно пропагандировало предельное размежевание с Россией и всей русской цивилизацией. Вот так выглядит его надгробная плита [фото 11].
Полагаю, все поняли, о чем идет речь. На надгробной плите Барвинского, рьяного украинофила, которого, вероятно, предавали земле его единомышленники, был использован тот же гражданский шрифт. Попытки ввести вместо него «фонетику» предпринимались, и довольно активно, уже при жизни Барвинского, но, по-видимому, престиж фонетики был на 1880-е гг. был еще низким, и те, кто хоронили его, посчитали ее неуместной для такого торжественного места, как могильная плита. Понадобилось сколько-то лет (сколько- мы никогда не узнаем), чтобы «національна свідомість» повысилась до уровня ненависти ко всему, что хоть отдаленно напоминало общерусский корень. И чья-то рука «отредактировала» надгробие, сбив ненавистные буквы –ѣ-, -ъ-. Мы, вероятно, никогда не узнаем, кто это был, как никогда не узнаем, дрогнуло ли что-то в сердце человека, который поднял резец над могилой, внося в нее свои «редакторские правки». Кстати, судя по скошенному написанию слова «Русь-Україна», второе слово также было дописано позднее – не то одновременно с удалением лишних букв в имени, не то в другое время. Для людей не знакомых с украинским языком, скажу еще, что надпись на могиле Володимира Барвинского «неправильна» не только с точки зрения правописания – в современном украинском языке никак нельзя сказать «труженик», любой «мовознавець» тут же вычеркнет слово как «русизм». Требуется писать «трудівник». Но те, кто хоронил галицкого украинофила №1 (тогдашнего времени) еще об этом не знали.
Вот такие неожиданные плоды принесла украинизация галицких русинов.
1. Осип Андреевич Мончаловский (1858— 1906) — галицко-русский общественный деятель, журналист, публицист, историк. Один из основателей Русской народной партии.
Наиболее известные произведения: «Житье и деятельность Ивана Наумовича» (1899), «Живые вопросы» (1900), «Краткая грамматика русского языка» (1902), «Петр Великий в Галицкой Руси» (1903), «Участие малороссов в общерусской литературе» (1904), «Главные основы русской народности» (1904). Его работа «Положение и нужды Галицкой Руси» (1903) была конфискована австрийскими властями.
Осип Мончаловский не отрицал существование малороссов, но выступал против внедрения этнонима «украинец»: «Для того, чтобы могла быть «украинская» культура, необходимо существования украинского народа. Но народа такого имени пока нет, в крайнем в Галиции есть только «украинская» разновидность русского народа».
Мончаловский за свою деятельность арестовывался австрийскими властями и находился в тюрьме.
Похоронен во Львове на Лычаковском кладбище.
2. Владимир Феофилович Дудыкевич (1861 — 1922)— галицко-русский общественный и политический деятель. Доктор права, директор гимназии в Станиславе. Депутат Галицкого сейма (1908). Активный участник Русской народной партии в Галиции, с 1909 года — лидер течения «новокурсников» в партии. Организатор Русского народного совета Прикарпатской Руси и первый его председатель (1914—1915). Был арестован в Ташкенте большевиками и умер в тюрьме в 1922 году.
3. Антоний Михайлович Добрянский (1810-1877). Родился в Бунове Яворовского уезда. Учился в Яворове и Львове. Богословский факультет окончил в Вене. Был воспитанником Барбареум. Усердно знакомился с трудами русских историков, особенно Карамзина и Бантыша-Каменского. После окончания богословских наук, получил приход в Баляве и одновременно место преподавателя в Перемышльской духовной семинарии. Был избран депутатом Галицкого сейма, где произнес несколько ярких речей в защиту Галицкой Руси. Он преимущественно историк, и написал «Крещение Руси» (1846) и большую монографию «История епископов Перемышльской, Сяноцкой и Самборской епархий» (1893). Записки его, очень ценные для Перемышльской Руси, хранятся в Историческом Музее во Львове. Антония Михайловича Добрянского не следует путать с другим карпаторосским деятелем и представителем известного русинского рода Добрянских - идеологом возвращения униатов в православие Адольфом Добрянским-Сачуровым (1817-1901).