Сущность аргументации “собора” сводится к следующему: основанное Богом и введенное апостолами церковное служение разделяется на две степени — низшую, включающую в себя диаконское служение, и высшую, епископскую — которая одновременно может считаться пресвитерской. Носители этой второй степени церковного служения являются наследниками апостолов и носителями благодатных даров. Развитие этой второй ступени и выделение из нее епископата представляет собой чисто историческое явление — в смысле даров благодати любой сельский священник ничем не уступает епископу Константинополя или Рима. “Церковь Христова не утратит ничего из своей благодатной жизни, если, под влиянием известных изменений исторической жизни, вернется обратно к простому священническому служению, при котором епископ ничем не отличается от священника, а священник от епископа”^51.

Эта же тенденция к нивеляции чувствуется в словах “собора” об управительных органах Церкви: “Украинская Автокефальная Православная Церковь всенародно-соборноправна — т. е. правит сама собой в органической связи с Главой Церкви, Господом нашим Иисусом Христом при содействии животворящей силы Св. Духа”^52.

Мы можем с большой долей вероятности утверждать, что “собор” 1927 г. был последним крупным выступлением липковцев в России. Несомненно, отдельные приходы существовали, так же как и обновленческие приходы, но роль их в жизни Церкви незначительна и даже едва заметна. В 1934 г. у липковцев был отнят советскими властями Софийский собор, превращенный в исторический музей.

Когда в 1930 г. началась борьба советской власти против “национализма” на Украине, это преследование скоро достигло и “Автокефальной Церкви”. Советские власти произвели многочисленные аресты как клириков, так и мирян — главным образом из числа членов Церковной Рады. Их обвиняли в связи с заграницей и в пропаганде петлюровских и меньшевистских идей. В среде “епископата” начались раздоры — в конце января 1930 г. состоялся еще один “собор” УАПЦ, на котором, под давлением советской власти, были произнесены многочисленные самообвинения и было вынесено постановление о самоликвидации УАПЦ. Все “архиереи” УАПЦ были арестованы. Из них, к приходу немцев на Украину, в живых оказался только “епископ” города Белая Церковь Юрий Тисленко, но и он давно уже отказался от какой либо церковной деятельности и работал недалеко от Воронежа колхозным сторожем. В 1942 г. Тисленко приехал в Киев, где скоро умер от туберкулеза. “Епископ” Полтавский Иосиф Оксиюк жил, после того, как был выпущен из тюрьмы, как простой мирянин при одной из полтавских Церквей, которая была в подчинении патриаршего местоблюстителя, митрополита Сергия.

Лишь некоторые священники-липковцы примкнули к новой, поликарповской, волне движения “автокефалистов” во время второй мировой войны, где были, частично, перерукоположены. (Хотя нам известны повторные случаи принятия липковских “клириков” в сущем сане, т. е. без законного рукоположения.)

Единственный “иерарх” липковской формации оставшийся в живых — это “архиепископ” Иоанн Теодорович, выехавший, с разрешения большевиков, в 1924 г. из Винницы в Сев. Америку. Там им была создана ветвь липковского раскола среди украинцев-эмигрантов — никем не признанная и, ни с кем в церковном общении не бывшая — своеобразная американская секта православного обряда.

История ее возникновения такова. В 90-х годах прошлого столетия состоялось большое переселение украинцев из Галиции, Буковины и Волыни в Сев. Америку. Большая часть из них принадлежала к греко-католическому вероисповеданию и находилась в подчинении местных католических властей. В 1910 г. униатов в Америке посетил униатский митрополит Андрей Щептицкий, который добился назначения в Канаду епископа Никиты Будка. Назначение это было продиктовано тем, что украинцы в Америке усиленно сопротивлялись против латинизации униатского обряда, которую проводили местные католические епископы. Но и епископ Будка не мог остановить начавшуюся латинизацию униатов, и желание освободиться от Рима становилось все сильнее в украинской среде. Православные украинцы так же мечтали о национальной независимости в церковных делах. Представители этих двух течений встретились 19-го августа 1918 г. в городе Saskatoon, в Канаде. Там была создана “Украинская Православная Церковь в Канаде”, которую, по просьбе съезда, временно возглавил сирийский митрополит Германос.

Когда до Америки дошло известие о возникновении липковщины, местные украинцы, которым факт липковского “самосвятства” не был известен, просили Липковского назначить в Канаду епископа УАПЦ. По прибытии Теодоровича связь с Киевом снова была потеряна, и Теодорович в продолжение многих лет вел совершенно самостоятельно эту ветвь липковского раскола, в которой было около 60 священников и числилось около 300 приходов. К этому вопросу мы вернемся ниже, когда будем говорить о современном положении украинских автокефалистов.

Нам предстоит сказать еще несколько слов о так называемом “Лубенском расколе”. Движение это интересно потому, что оно представляет собой также попытку создания независимой украинской Церкви. Беззакония здесь, однако, меньше, чем в липковщине, и оно менее очевидно. Те украинские элементы, которые мечтали о создании национальной церковной организации, но не могли примириться с варварством самосвятства, уклонились в так называемый “Лубенский раскол”, во главе которого встал епископ Феофил Бульдовский.

Как мы уже отмечали выше, архиепископ Полтавский Парфений пользовался таким авторитетом в своей епархии, что, как признает сам Липковский, “автокефалисты”, успеха там не имели. По настоянию архиепископа Парфения, который чувствовал приближение смерти и хотел обеспечить себе достойного приемника, состоялась хиротония во епископы вдового протоиерея Григория Лызовского, назначенного епископом Лубенским, викарием полтавской епархии. После смерти архиепископа Парфения в 1922 г. епископ Григорий занял его место, а на опустевшую Лубенскую кафедру был хиротонисан, по настоянию украинских кругов, Феофил Бульдовский, также из вдовых протоиереев. Когда в 1923 г. появилась необходимость хиротонисать еще одного викария для полтавской епархии, выбор пал на архимандрита Сергия (Лабунцева).

От этих двух викариев полтавской епархии, к которым присоединились уже известный нам Павел Погорилка и два епископа черниговской епархии, и исходил новый раскол, начавшийся в 1925 г.

Цель этого движения была создать независимую от московского центра церковную организацию, имеющую, в отличие от липковцев, законно поставленную иерархию. Представители советской власти не замедлили поддержать этот новый раскол, новая церковная группа получила регистрацию и разрешение созвать “собор”, который состоялся в мае 1925 г. в городе Лубны, без благословения правящего архиерея области — епископа Полтавского Григория.

К новой церковной организации присоединились некоторые приходы в районе городов Лубны, Миргород и Лохвицы. Попытки насильственного захвата “патриарших” приходов успехом не увенчались. Патриарх Тихон предал инициаторов лубенского раскола церковному суду, они были запрещены в священнослужении “до принесения покаяния”, и церковное общение с ними запрещено под страхом отлучения от Церкви. Большого успеха лубенский раскол не имел. Епископ Феофил дожил до второй мировой войны и к моменту немецкой оккупации Украины находился в Харькове. В ноябре 1941 г. произошла встреча между “митрополитом” Феофилом и поликарповским епископом Мстиславом. С тех пор Феофил примкнул к УАПЦ и присутствовал на соборе епископов УАПЦ в Луцке. Его дальнейшая судьба нам неизвестна, хотя можно с уверенностью сказать, что он умер, т. к. уже в начале войны ему было около восьмидесяти лет.

“Автокефалия” 1942 г.

Теперь нам необходимо наметить, в основных чертах, возникновение второго движения “автокефалистов”, которое возглавил епископ Поликарп (Сикорский) в 1942 г.

Но сначала мы вынуждены вернуться несколько назад и охарактеризовать положение Православной Церкви в Польше, из лона которой вышли поборники “второй автокефалии”.

По Рижскому договору от 18-го марта 1921 г. в состав новообразованной польской республики включалось около пяти миллионов православного непольского населения, жившего сплошной массой в восточных частях страны. Естественно, что польское правительство было заинтересовано в том, чтобы изъять своих православных подданных из подчинения заграничному церковному центру.

Под давлением правительства часть православных иерархов в Польше, во главе с митрополитом Георгием (Ярошевским), не получив должного канонического отпуска от Москвы, обратилась к Константинопольскому Патриарху с просьбой даровать автокефалию православной Церкви в Польше. Мы можем не входить подробно в рассмотрение этого вопроса — скажем только, что автокефалия была получена, по упорным слухам — не без использования материальных затруднений Вселенского Престола.

“Автокефалия” не прошла безболезненно — известная трагическая смерть митрополита Георгия, убитого ярым противником автокефалии, душевнобольным архимандритом Смарагдом (Латышенков). Известны также меры польского правительства, принятые против иерархов, не согласившихся принять автокефалию: заключение в монастырь архиепископа Пантелеймона (Рожновского), административная высылка из Польши архиепископов Владимира (Тихоницкого) и Сергия (Королева)...

Для нас Томос Константинопольского Патриарха от 13-го ноября 1924 г. о даровании автокефалии православной Церкви в Польше интересен тем, что на основании его епископ Поликарп и его архиереи защищали свое право захватывать кафедры, освобождавшихся по мере продвижения немецких войск городов Украинской ССР. Все попытки канонически оправдать “автокефалию” 1942 г. восходят к этому Томосу — вернее, базируются на искусственном толковании последнего.

Чтобы придать автокефалии Польской Церкви хоть видимость законности, Томос 1924 г. исходил из отмены акта 1686 г., присоединявшего Киевскую митрополию к Московскому Патриархату. Томос утверждает, что это присоединение противно каноническим правилам и что Московская Патриархия не исполнила оговоренных в акте 1686 г. требований, согласно которым Киевский митрополит должен был сохранить права автономии.

Отсюда “автокефалисты” сделали вывод, что принадлежность Украины к Московскому Патриархату лишена всякого канонического основания и опирается исключительно на “право сильного”.

Натяжка здесь бросается в глаза и, конечно, Вселенский Престол далек от мысли разделять такое толкование Томоса 1924 г., чем и объясняется непризнание УАПЦ Константинополем.

Уже одно отождествление Киевской митрополии с “украинской Церковью” представляется совершенным историческим недоразумением — это попытка придать территориальному принципу церковного устройства национальную окраску, чуждую ему и исторически, и по существу. Кроме того, Томос давал автокефалию исключительно Православной Церкви в Польше (т. е. той части бывшей Киевской митрополии, которая оказалась в составе нового польского государства), и то в силу сложившихся исторических обстоятельств.

Прежде чем перейти к изложению фактов в их исторической последовательности, нам необходимо остановиться на той среде, из которой вышли епископ Поликарп и его единомышленники.

Нам известно из первой главы, что после мирного договора, заключенного между поляками и большевиками, остатки петлюровских частей оказались на территории Польши. Из их среды и вышли сперва украинизаторы некоторых епархий Православной Церкви в Польше, а затем и “поборники автокефалий”. В числе оказавшихся в Польше петлюровских чиновников был и П. Д. Сикорский⁵³ — впоследствии епископ Поликарп.

Между двумя мировыми войнами в Луцкой епархии и на Волыни не прекращались усилия украинских деятелей, направленные к тому, чтобы придать Церкви некий couleur local. Так, епархиальный съезд в Луцке в июне 1927 г. требовал введения украинского языка⁵⁴в богослужении и в преподавании Закона Божия, что частично и было проведено. Выходили периодические церковные издания на украинском языке (“Духовный сiяч” и “Церква и Нарiд”), а перед второй мировой войной в Варшавской Синодальной Типографии были напечатаны Напрестольное Евангелие, Служебник и Требник на украинском языке. Под давлением украинских националистов некоторые из их единомышленников были хиротонисаны в епископы: в 1932 г. архимандрит Поликарп (на Луцкую кафедру), в 1940 г. проф. И. И. Огиенко (на Холмскую кафедру). Епископ Гродненский Алексей (Громадский), известный своими украинскими убеждениями, был в 1934 г. переведен на Волынскую кафедру (митрополит Дионисий до 1934 г. имел две кафедры — Варшавскую и Волынскую).

Когда в сентябре 1939 г. состоялся раздел Польши между Германией и СССР, и большая часть восточной Польши оказалась в ведении местоблюстителя патриаршего престола митр. Сергия, православные епископы этой части бывшей Польши принесли покаяние и были приняты в русскую Церковь. Исключение составил архиепископ Пинский и Полесский Александр (Иноземцев)⁵⁵, который отказался ехать в Москву и был в начале 1941 г. заменен епископом Вениамином.

Состоялись и новые хиротонии — в 1940 г. были хиротонисаны архимандриты Пантелеймон (Рудык), наместник Почаевской Лавры, и архимандрит Вениамин (Новицкий). Эта группа иерархов и фактически оказалась отделенной от митрополита Дионисия — немцы, создав Генеральное Губернаторство с центром в Кракове, административно отделили эту область от Варшавы. Митрополит Дионисий, остался почти без паствы и с таким положением примириться не мог.