Вступительные замечания проф. А.В. Карташева
В ИСТОРИИ Русской Церкви есть неоконченный спор: как делить ее на периоды? Голубинский выдвинул естественную схему трех периодов: Киевского, Московского и Петербургского. Однако сам ее не осуществил на деле. А ученик Голубинского проф. А. П. Доброклонский вернулся к старому Филаретову и Макариеву делению на 5 периодов, Но что теперь ясно и не подлежит спору — это то, что последний Петербургский или Синодальный период безвозвратно закончился и мы с момента революции 1917 г, вступили в совершенно новый и государственный, и церковный период, который не приобрел еще своего имени. Можно пока условно и временно назвать его “пореволюционным”. И вот не только спокойный и бесстрастный долг историка возлагает на нас обязательство уже набрасывать первые начертания совершающихся перемен в ходе русской церковной жизни. Самые практические нужды нашей потрясенной, разбитой на куски и рассеянной по всему земному шару церкви неотложно требуют посильной систематизации относящихся сюда материалов.
На эту потребность момента и отвечает предлагаемая книга К. В. Фотиева, изображая часть современной нам, еще творящейся истории. В такой природе ее предмета заключаются неустранимые трудности ее написания. Прежде всего — недостаточный круг ее первоисточников. О документально-рукописных, архивных источниках не приходится и говорить в нашем эмигрантском разобщении с территорией России. Газетно-журнальные отражения событий, помимо их рассеянности, часто неуловимости, в большинстве являются материалами партийно-односторонними, полемическими. На фоне общей катастрофичности нашей современности, с ее передвижениями государственных границ и непроницаемостью железных занавес, претендовать на определенность круга источников объективно невозможно. И хотя при этом построение полной и точной истории изучаемого предмета заранее исключается, но написание возможно связной истории происходящего повелительно требуется практической неизбежностью, особенно для ответственных церковных властей: — осведомленно и компетентно интервенироватъ в ход событий. Вождям церкви необходимо знать создавшееся положение дел. В этом именно смысле и ценен историко-критический опыт К. В. Фотиева. Его работа дает читателю достаточный компас, чтобы ориентироваться в хаосе создавшихся украинских церковных фракций, претендующих на автокефалии и автономии.
Париж, 05.03.1955
Вводные замечания прот. Кирилла Фотиева
НАСТОЯЩАЯ работа ставит своей целью проследить возникновение и развитие той церковной организации, которая впервые возникла на развалинах Императорской России и была названа ее создателями сперва “Всеукраинская Православная Церковь”, а затем переименована в “Украинскую Автокефальную Православную Церковь”. Внешняя судьба этой организации необычайно изменчива, — возникнув на территории Украины в 1917г., “Всеукраинская Православная Церковь”, просуществовала открыто в СССР до, примерно, 1934 г., а в годы между первой и второй мировой войной существовала как подспудное, административно не оформленное, движение, в Польской Автокефальной Церкви.
Во время второй мировой войны деятели УАПЦ активно действовали на территории занятой немцами Украине, чтобы затем перенести свою деятельность, уже иерархически и административно оформленную, в эмиграцию.
Документы по интересующему нас вопросу скудны и не равноценны — издательские возможности были, по причине революционных и военных потрясений, очень ограничены; архивы гибли от военных действий или оставлялись по причине спешных эвакуации. Этим объясняется, что некоторые части нашей работы страдают схематизмом и нуждаются в дальнейшем развитии и углублении.
Заключительная глава представляет собой попытку наметить основные богословские позиции, необходимые для того, чтобы, sine ira et studio, разобраться в описываемых событиях. Глава эта носит скорее декларативный, чем исследовательский характер — к богословским и каноническим проблемам, поднятым православным “модернизмом” и, в частности, “автокефалистами”, мы надеемся вернуться в специальной работе.
Основная документация о движении “самосвятов” взята нами из 3 и 4-го номеров журнала “Orientalia Christina” за 1923 г. издания Понтификального Восточного Института в Риме. Документы изданы под редакцией известного католического деятеля о. (с 1926 г. — епископа) Michel d'Herbigne, в 1922 г. ставшего ректором Понтификального Восточного Института, а в 1925 г. назначенного председателем комиссии Pro Russia, созданной римским престолом при Конгрегации Восточных Церквей. D'Herbigny, дважды ездивший в Россию и отдавший всю свою жизнь делу католического прозелитизма в русской среде, является, несомненно, знатоком новейшей истории Русской Православной Церкви. Перевод документов с украинского языка на французский был сделан русским католиком кн. П. Волконским.
Прочие источники на украинском языке нам предоставили: апостолический визитатор для греко-католиков во Франции Mgr Perridon и настоятель украинского прихода в Париже, протоиерей. Владимир Вишневский.
Необычайно ценным справочником по вопросу об украинской автокефалии нужно признать книгу Friedrich Heyr “Die orthodoxe Kirche in der Ukraine von 1917 bis 1945”.
Автор, верующий протестант, попал во время второй мировой войны на Украину, как офицер немецкой армии. Его книга основывается на собранных им там документах и представляет собой очень серьезный и детально разработанный труд.
Готовя настоящую работу к печати, автор воспользовался своим продолжительным пребыванием в Риме, чтобы дополнить документацию настоящей работы, пользуясь библиотекой Понтификального Восточного Института. Автор считает своим долгом выразить свою глубокую благодарность о. Amman, профессору истории Церкви в Понтификальном Восточном Институте, за его благожелательную помощь.
Автор глубоко убежден, что разрешение всех мучительных вопросов нашей церковной жизни будет возможно только тогда, когда в основу наших рассуждений и поступков ляжет подлинное понимание природы Церкви, не затемненное “стихиями мира сего”.
Этим убеждением, и желанием послужить Церкви в годину Ее тяжелых испытаний, а не жаждой бесплодной полемики, обуславливается написание настоящей работы.
Париж, апрель 1953 г. — Рим, март 1954 г
Политическое положение на Юге России в 1917-1923 гг.
ФЕВРАЛЬСКАЯ революция 1917 г. глубоко потрясла всю Российскую Империю. Революционные события обострили национальные вожделения1 некоторых кругов на Украине и одновременно предоставили возможность их осуществления. С падением веками налаженного строя власть оказалась, по словам Ленина, лежащей на улице. Чтобы поднять ее, нужны были только организованность и напор, а отнюдь не законность. Мнимая свобода пьянила головы, лозунги примитивно понятой демократии давали громадные возможности для злоупотребления волей демагогически обманутого народа. Мероприятия первого русского революционного правительства поддерживали это состояние анархии упразднением старого административного и полицейского аппарата. В Киеве, как и в других городах России, революционные административные органы заняли место старых учреждений.
Уже в первой половине марта 1917 г. в Киеве был создан временный правительственный комитет, в который вошли почти исключительно украинские националисты. Одновременно с этим органом в Киеве начал создаваться, в порядке частной инициативы, зачаток будущего украинского парламента. Собрание это, получившее название “Центральной Рады”, выбрало своим председателем Михаила Грушевского. Требования “Центральной Рады” к Временному Правительству ограничивались национальной и территориальной автономией Украины, остававшейся и впредь в составе Российской Республики. Два Национальных Конгресса в апреле и июне 1917 г. сильно изменили как состав, так и направление “Центральной Рады”. Под влиянием крайних националистов уже второй конгресс2вынес резолюцию, согласно которой украинский народ должен был сам решать свою судьбу: без отделения от России Украина призывалась выработать новые принципы своей государственной и социальной жизни, которые Российское Учредительное Собрание должно было только утвердить. Уже через неделю после этого постановления было создано первое украинское правительство, возглавленное социал-демократом Винниченко.
К моменту большевистского переворота в Петрограде в Киеве оказались три политические группировки, боровшиеся за власть — приверженцы Временного правительства, круги поддерживавшие “Центральную Раду” и большевики под руководством Пятакова. “Центральная Рада” провела с этими группировками политическую игру — она поддерживала большевиков в борьбе против сторонников Временного Правительства и против воинских частей, которые с фронта были переброшены Керенским в Киев для подавления беспорядков. Отказавшись затем от сотрудничества с большевиками, “Центральная Рада” 19-го ноября провозгласила “независимую народную украинскую республику”3. Формально отрыв от России не был проведен — независимость была утверждена явочным порядком.
В начавшейся борьбе с большевиками “Центральная Рада” скоро выявила свою несостоятельность. Решающий голос в этом органе принадлежал социалистам, которые боролись с большевиками полумерами, не желая нарушать “революционную свободу”. Характерная для этого смутного времени мягкотелость и неспособность к решительным действиям чувствовалась в новоявленном украинском правительстве.
Украинские историки признают полную неподготовленность новой администрации, отсутствие чувства ответственности, сопротивление социалистических кругов против создания регулярных воинских частей, на которые смотрели, как на возможных защитников и поборников политической реакции. Безудержная пропаганда в деревне привела к массовым грабежам, произвольному разделу земли и т. д. Страна быстро погружалась в анархию.
В декабре 1917 г. Петроградский совет народных комиссаров поставил “Центральной Раде” ряд ультимативных требований и одновременно начал борьбу против нее. В Харькове было создано большевистское украинское правительство, началось наступление красных, и скоро Полтава и Екатеринослав были ими захвачены. Киев оказался под непосредственной угрозой и, не имея собственной регулярной армии, “Центральная Рада” вынуждена была искать защиты в иностранном мире. Союзники России — Англия и Франция не задумались в декабре 1917г. признать независимость Украины, но, как условие активной поддержки, украинцам было предъявлено требование продолжать войну против Германии. Финансовая и техническая помощь Англии и Франции не могла остановить большевистского наступления на Киев, и “Центральная Рада” начала переговоры с Германией и Австрией. В начале января 1918 г. делегация “Центральной Рады” отправилась в Брест-Литовск. Тем временем большевики подходили к Киеву4. “Центральная Рада” 22-го января 1918 г. декларировала, что “Украинская народная республика представляет собой самостоятельное, независимое, свободное и суверенное государство украинского народа”. Через шесть дней после этого в Киеве началось большевистское восстание, и 4-го февраля на левом берегу Днепра появились большевистские отряды Муравьева. Правительство и “Центральная Рада” переехали в Житомир. Тем временем в Брест-Литовске был подписан мир, и вместе с этим была обеспечена поддержка немецкой армии. В краткий срок почти весь юг России был очищен от большевиков, и в начале марта украинское правительство под прикрытием немецких штыков вернулось в Киев. Но левые убеждения деятелей “Центральной Рады”, а главное их неспособность восстановить в стране порядок и наладить поставки в Германию обещанного в Брест-Литовске зерна, привели к конфликтам между немецким командованием и деятелями “Центральной Рады”. Опираясь на недовольных “Центральной Радой” мелких и крупных землевладельцев и вообще на противников государственной и хозяйственной анархии, немцы выдвинули в противовес “Центральной Раде” генерала Павла Скоропадского, который был провозглашен гетманом Украины 29-го апреля 1918 г. собравшимся в Киеве конгрессом земледельцев. Избрание гетмана сопровождалось торжественной церковной церемонией в Софийском соборе. “Центральная Рада” не могла оказать серьезного сопротивления новой власти, но ее деятели отказались войти в кабинет, созданный Скоропадским. Порядок в стране был восстановлен и жизнь начала налаживаться. Вместо ставленников “Центральной Рады” были привлечены к административной деятельности опытные земские деятели и чиновники царского времени, городские самоуправления были уничтожены, но армия по-прежнему оставалась незначительной.
Правительство гетмана испытывало, однако, большие трудности — недовольство распропагандированного большевиками населения возвратом к старым порядкам, обструкция украинских националистов, отсутствие мирного договора с петроградскими большевиками5и все ухудшающееся положение Германии — все это создавало правительству гетмана большие затруднения. Пред лицом усиливающейся большевистской угрозы украинская оппозиция пошла на соглашение с гетманом — в кабинет вошли представители националистов — Лотоцкий, Стебницкий, Леонтович, Славинский.
Но одновременно гетман узнал, что оппозиция, с Винничеико во главе готовится к насильственному свержению существующей власти. Разрыв между гетманом и националистами стал неизбежен. Положение еще ухудшилось из-за заявления гетмана (14-го ноября 1918 г.) о федеративном объединении Украины с Россией. Украинская оппозиция создала на тайном заседании Директорию в составе: Винниченко, Петлюра, Швец, Андриевский и Макаренко и поручила ей руководство восстанием против гетмана. Исходным пунктом должен был стать город Белая Церковь, так как там находились отряды галичан, согласившихся провести восстание6. В начавшейся борьбе против гетмана Директория не брезговала сотрудничеством и с большевиками. Сопротивление гетмановцев было скоро сломлено, за исключением Чернигова и Волыни, где долго продолжалась борьба. Немцы воздерживались от активной поддержки гетмана. Восстание в Киеве 14-го декабря, которое носило, однако, не украинский, а большевистский характер, решило судьбу правительства Скоропадского. В тот же день гетман отрекся от своих прав. 19-го декабря Директория вступила в Киев, и сразу же начала политическую кадриль с большевиками — местными и петроградскими. У членов Директории не было ни единодушия, ни желания честно сотрудничать друг с другом. Крайние левые, с Винниченко во главе, высказывались даже за создание украинской советской республики, но независимой от России. В стране действовали банды Григорьева, Махно, Зеленого и прочих “батек”, которые собирали вокруг себя всякий сброд и прикрывали грабеж и гульбу лозунгами справедливости и народолюбия.
Конгресс в январе 1919 г. в Киеве, который должен был подготовить выборы в украинский парламент, начался в атмосфере взаимного недоверия. Характерно, что состав конгресса определялся “рабочим принципом” — т. е. на него не допускались представители имущих классов и интеллигенции. Развал страны, грабежи “батек” и “революционность” конгресса — вот та дань, которую заплатила Директория за свой “прагматический” союз с большевиками! Такой ценой был убран недостаточно “самостийный” гетман.
Конгресс своей работы не закончил — Киеву опять угрожали большевики, захватившие почти все левобережье. Как и в первый раз, перед тем как покидать Киев, правительство издало очередной торжественный акт — объединение Западной Украины с Украинской Народной Республикой.
Директория, во главе которой стал Петлюра, начала кочевать по городам правобережной Украины. Под давлением большевиков отряды Директории отступали все дальше и дальше. Одновременно националистов Западной Украины теснили поляки. Зажатые между двумя врагами, Петлюра и Евгений Петрушевич (глава галичан-националистов, бывший лидер галицийской фракции в австрийском парламенте), оказались, в июле 1919 года, вместе в Каменец-Подольске. Объединив остатки своих частей, они, пользуясь наступлением генерала Деникина, принудившего большевиков к стремительному отступлению, 31-го августа подошли к Киеву. Одновременно в город вступила Белая Армия генерала Деникина. После нескольких стычек армия националистов отступила и, теснимая частями Деникина, покатилась обратно в направлении на Каменец-Подольск. Этот город снова, как и несколько месяцев назад, стал столицей неудачливых украинских правительств. Но, между Петлюрой и Петрушевичем скоро начались расхождения. Петлюра считал необходимым договориться с поляками, будучи ярым противником и большевиков и Деникина. Петрушевич ненавидел поляков, и предпочел заключить, в середине ноября, перемирие с Деникиным. При отступлении Деникина большая часть армии Петрушевича попала в руки большевиков, некоторым отрядам удалось покинуть пределы России.
В это время Петлюре удалось заключить договор с Пилсудским. Поляки признали украинскую республику с Петлюрой во главе, за что Петлюра обещал полякам восточную Галицию и часть Волыни.
Уже в конце апреля 1920 г. украинские части в составе польских формирований начинают новое наступление на Киев. Киев взят 7-го мая, но его удается удержать всего несколько дней — начавшееся красное наступление приносит полное поражение поляков и их украинских союзников. После того, как большевиков удается оттеснить из пределов Польши, между поляками и большевиками заключается перемирие. Украинцы на этих переговорах представлены не были. Более того, польские союзники интернировали украинских националистов, оказавшихся на их территории. Вполне естественный финал для украинцев, пошедших на союз со своим историческим, религиозным и национальным притеснителем. Мирный договор, заключенный между Польшей и Советским Союзом 18-го марта 1921 г. в Риге, уступал Польше часть Волыни и Полесья.
Уже во время борьбы против Директории Петлюры советское правительство провозгласило независимую Украинскую Советскую Республику (14-го марта 1919 г.). В 1923 г. Украина была объявлена Федеративной Советской Республикой со всеми правами автономии (“вплоть до отделения от СССР”). Нужно ли говорить, что все эти декларации оказались обманными, и над Украиной, как и над всей Россией, укрепилось жестокое советское рабство.
Православная Церковь в России после Поместного собора 1917/18 г.
Вводная часть нашей работы будет неполной, если, помимо изложения политического положения страны, мы не дадим краткой характеристики церковных дел в описываемый период. В этой связи, как нам кажется, особенного внимания заслуживает живоцерковно-обновленческое движение. Идейная близость Введенского, Красницкого, Титлинова и прочих деятелей сперва “Живой Церкви”, затем обновленчества, с движением автокефалистов на Украине — совершенно несомненна. Корни этих двух движений уходят в ту же почву... Украинская “автокефальность” исторически возникает раньше и стимулируемая национализмом, заходит в своем беззаконии дальше обновленчества. “Возродители”-самосвяты, если угодно, последовательнее и радикальнее “возродителей”-обновленцев. Упадок “автокефалистов” и обновленцев также идет, примерно, параллельно.
В смутную эпоху политических перемен и волнений Московский Поместный Собор 1917/18 г. предстает перед нами как та основа, на которую смогла опереться Русская Православная Церковь в преддверии страшных гонений. Собор уже стал достоянием истории, но его значение для Русской Церкви не исчезло несмотря на то, что многим постановлениям Собора до сих пор не суждено было осуществиться. Великая правда собора не в этих постановлениях, хотя их церковно-практическая важность несомненна. Собор зажег тот маяк, который не переставал светить православным людям в годы безвременья, на него ориентировались смущенные души, на него опирались поборники Церковной правды. И недаром в памяти благодарного потомства собор неразрывно связан с личностью Святейшего Тихона, возведенного собором на патриарший престол. Он возглавил церковный корабль и, в течение семи многотрудных лет, вел его — мужественно и непоколебимо. И верующий народ отплатил своему Патриарху горячей любовью — об этой любви может свидетельствовать всякий, кто был свидетелем похорон Святейшего 30-го марта 1925 года.
Учредив патриаршество и создав Священный Синод и Высший Церковный Совет, Московской Поместный Собор не только восстановил каноническое возглавление Русской Церкви, но и подготовил ее к грядущим испытаниям. Испытания эти — внешнего и внутреннего порядка — не замедлили явиться.
Возведение Митрополита Тихона на Патриарший Престол пришлось на то время, когда Временное Правительство, под защитой которого начался Собор, уже пало. 25-го октября 1917 г. к власти пришли большевики, 21 ноября состоялась интронизация свят. Тихона, 23-го января 1918г. вышел закон нового правительства об отделении Церкви от государства. Даже такой “соглашатель” с революционной властью как проф. Титлинов (один из идеологов “Живой Церкви”) признает, что закон об отделении Церкви от государства в советской России был самым радикальным, который вообще знает история взаимоотношений Церкви с государством. В этом смысле он превосходил даже аналогичный закон, изданный во Франции в 1905 г. Церковь в России не только отделялась от государства, не только теряла возможность организованно влиять на жизнь народа и лишалась всякого права на собственность, — она даже теряла право юридического лица. Начиная свою борьбу с Церковью, власть поспешила лишить Церковь всякой возможности защищаться. Отныне всякая церковная деятельность, при желании, могла быть объявлена контрреволюционной, всякое обличение государственного террора против Церкви — антигосударственным выступлением “бывших” людей. Эта трагическая борьба Церкви за свое существование разделила русское церковное общество на два неравных лагеря. По одну сторону рубежа оказалось большинство верующего народа, во главе со своими пастырями засвидетельствовавшего свою поддержку Святейшему Патриарху и его осторожной и мудрой, хотя и твердой политике. В противоположном лагере оказалось меньшинство, не постеснявшееся использовать гонение на Церковь для достижения своих личных целей. Не было ничего легче, чем подпевать в большевистском хоре, обвиняя Церковь в старорежимных симпатиях. Трудно представить себе более омерзительную картину, чем священник, добивающийся у новой большевистской знати признания себя “прогрессивным попом”. Именно из этой среды “соглашателей” и вышли вожди церковных расколов всех оттенков. Очень характерно, что в эту группу “реформаторов” входили, за редким исключением, лишь белое духовенство и средняя интеллигенция. С известными ограничениями это верно и для украинских “автокефалистов”. Разница в том, что “автокефализм” зародился как националистическое движение некоторых интеллигентов-сепаратистов, к которым лишь задним числом примкнули некоторые представители белого духовенства. Обновленчество же родилось в среде белого духовенства с “революционным” прошлым. Ни народ, ни профессура, ни высшая иерархия не пошла за “реформаторами”, но за Патриархом Тихоном. “Возродителям” суждено было остаться движением сельских учителей и взбунтовавшихся священников...
Несмотря на непрекращающиеся гонения, церковная организация, под водительством Патриарха, не переставала укрепляться. В 1919 г. Патриарх выступил с посланием, призывая не вносить политику в Церковь и не делать храмы ареной политической борьбы. К 1920 г. многие арестованные архиереи и священники были выпущены. Тяжелое потрясение началось для Церкви к 1921 г. в связи с изъятием церковных ценностей, арестом Патриарха и выступлением живоцерковников.
Те лишения, которые постигли Россию в годы военного коммунизма, и которые принудили советскую власть на временные уступки НЭПа достаточно хорошо известны. Голод, который свирепствовал в стране (особенно в Поволжье) в конце 1921 г. и в начале 1922 г., не поддается описанию. Его можно сравнить только с искусственно организованным голодом в начале тридцатых годов, которым советская власть задушила борьбу крестьянства против коллективизации.
По всей России начали создаваться Общества помощи голодающим, в работе которых церковная общественность приняла самое ревностное участие. Но помощь, исходящая от церкви, не могла быть по душе советской власти, которая стремилась укрепить свой пошатнувшийся авторитет тем, что рядилась в одежды “спасительницы” народа от города. Голод пробудил в противниках советской власти в России и за рубежом уверенность, что советская власть “не устоит”. К началу 1922-го года в Россию стали доходить слухи о церковных выступлениях некоторых эмигрантских мирян и даже иерархов в Карловцах. Контрреволюция7(действительная и мнимая) и укрывательство церковных ценностей (декрет об изъятии последних в пользу голодающих вышел в конце февраля 1922 г.) — вот два главных обвинения, которые были направлены против Церкви и которые стали предлогом для нового террора. Церковь не противилась изъятию тех ценностей, которые не имели прямого богослужебного употребления и не принадлежали к числу тех, до которых не разрешается прикасаться мирянам. (Введенский, один из вождей живоцерковников, демагогически вещает по этому поводу: “Тихон мотивировал это церковными канонами, будто бы запрещающими помогать церковными ценностями голодным и обремененным”.) (Введенский А. И. Церковь Патриарха Тихона. М., 1928. С. 75). Насильственное изъятие церковных ценностей привело к большому возбуждению верующего народа. Начались столкновения, полилась кровь. Приходы организовывали самозащиту и, в случае опасности, ударяли в набат. Таких “возмутителей” начали расстреливать, процессу против представителей Церкви начались в Петрограде, Москве, Смоленске, Иваново-Вознесенске и др. местах. Угроза ареста нависла над самим Патриархом. Это дало сигнал к выступлению живоцерковников и тому coup d'etat, который им удалось провести в Церкви. Это был, безусловно, самый удачный момент чтобы, расшаркавшись перед советской властью и, потопив якобы “контрреволюционных” иерархов, прийти к власти в Церкви. Все движение живоцерковников носит на себе, в силу этих обстоятельств, печать демагогии и моральной нечистоплотности. Временный успех живоцерковников был, поэтому, также понятен, как их неизбежное поражение в будущем.