Доклад доктора исторических наук, заведующего Центром евразийских исследований Филиала РГСУ в г. Минске Кирилла Владимировича Шевченко на Международной научно-практической конференции «Войны и идентичности в Евразии в XIX – XXI в.в.»  14 октября 2015 г.

 

---

 

Сразу после освобождения от нацизма в мае 1945 г. лидеры лужицких сербов развернули активную деятельность, направленную на возрождение национальной жизни. 5 мая 1945 г. видный деятель серболужицкого национального движения католический священник Ян Цыж направил из концлагеря Дахау обращение президенту Чехословакии Э. Бенешу, в котором он объявлял о «переходе серболужицкого народа под защиту» чехословацкого президента и просил Бенеша «принять меры для защиты интересов серболужицкого народа» перед союзниками. В заключение, напомнив о том, что Верхняя и Нижняя Лужицы являлись историческими землями короны чешской и вошли в состав Саксонии в 1635 г. на определенных условиях[1], Цыж просил Бенеша о помощи и дальнейших «указаниях».[2]

9 мая 1945 г. в Праге был образован Серболужицкий национальный комитет (позже Серболужицкий земский национальный комитет, СЗНК), в состав которого вошли находившиеся в Чехословакии серболужицкие активисты. Уже 12 мая 1945 г. члены СЗНК обратились к Сталину и Бенешу с меморандумом, в котором, ссылаясь на слова «победоносного маршала Сталина» о победе славян «над немецкой тиранией», выразили надежду на освобождение лужицких сербов от «немецкого ярма»[3] и подчеркнули тесные связи сербов-лужичан с Чехословакией. 10 мая 1945 г. в историческом центре Верхней Лужицы г. Будишин возобновила работу главная организация лужицких сербов «Домовина», запрещенная нацистскими властями в 1937 г. Наряду с СЗНК «Домовина» стала важным центром национального движения сербов-лужичан. 12 мая 1945 г. «Домовина» через газету «Правда» направила обращение Сталину с просьбой присоединить Лужицы к Чехословацкой республике «в качестве автономной единицы, поскольку они принадлежали к чешским землям столетия и поскольку у чехов наши… права были бы гарантированы лучше всего...»[4] Кроме СЗНК и «Домовины» с аналогичными просьбами обращались и другие представители лужицких сербов, что свидетельствовало о популярности подобных планов среди серболужицкого населения.

Данная позиция нашла свое выражение во втором меморандуме СЗНК от 1 июня 1945 г. Суть этого документа, определившего основные контуры серболужицкого национального движения на ближайшие полгода, была отражена в его названии: «Меморандум лужицких сербов - славянского народа в Германии, который требует освобождения и присоединения к Чехословакии». Меморандум не только выдвигал официальную просьбу о присоединении лужицких земель к Чехословакии, но и определял правовой статус Лужицы в составе чехословацкого государства. Предполагалась «как можно более тесная связь» Лужицы с Чехословакией, включая занятие территории Лужицы чехословацкими войсками, введение единого законодательства, административного управления и общей финансовой системы. Вместе с тем, отношения Лужицы и Чехословакии должны были учитывать местное своеобразие в форме «земского устройства по примеру Моравии и Силезии с некоторыми исключениями, касающимися культурной автономии».[5]

2 июня 1945 г. руководство «Домовины» обратилось к главнокомандующему советскими войсками в Германии маршалу Г.К. Жукову с предложением объединить исторические лужицкие земли в одну административно-территориальную единицу и присоединить ее к Чехословакии.[6] Как и ранее, эта инициатива серболужицких деятелей осталась без ответа. В сложных условиях послевоенной Германии политические планы серболужицких лидеров не могли войти в число приоритетов советской военной администрации, перед которой в первые послевоенные месяцы стояли гораздо более важные проблемы. Более того, основное требование серболужицких политиков - отделение от Германии и присоединение к Чехословакии - объективно противоречило внешнеполитическим интересам СССР. Это могло привести к еще большему обострению серболужицко-немецких и чехословацко-немецких отношений и к дестабилизации и без того сложной обстановки в этой части советской оккупационной зоны в условиях начавшегося выселения судетских и силезских немцев из Чехословакии и Польши. Порог ожиданий в отношении СССР был неоправданно высоким как у славянских романтиков в Лужице, так и у представителей пролужицкого движения в Чехословакии.

Серболужицкие лидеры, увлекшись перспективой присоединения к Чехословакии, поначалу не проявили должного внимания к формированию органов власти на местах, контроль над которыми с самого начала оказался у лояльных СССР немецких политических партий, не испытывавших симпатий к серболужицкому движению. Взаимная отчужденность между серболужицкими политиками и немецкими левыми партиями, которые поддерживались советской администрацией, имела явные идеологические корни, поскольку серболужицкое движение традиционно отличалось сильной религиозно-консервативной или либеральной окраской.[7] СЗНК в главе с католическим священником Я. Цыжем в большей степени олицетворял религиозно-консервативную традицию в серболужицком национальном движении, нежели «Домовина». Идейная близость СЗНК к немецким христианским демократам стала важной причиной неприязни к СЗНК со стороны немецких властей и органов СВАГ.

Появлению меморандума, который выступал за присоединение Лужицы к Чехословакии, предшествовали многочисленные контакты серболужицких политиков с чехословацкими властями. Уже 11 мая 1945 г. представители лужицких сербов были приняты заместителем главы правительства Чехословакии Й. Давидом. Днем позже серболужицкая делегация встретилась с премьер-министром Чехословакии З. Фирлингером. Наиболее активным сторонником радикального решения лужицкого вопроса в Чехословакии стало Общество друзей Лужицы, возобновившее свою деятельность 8 июня 1945 г. Председателем общества был избран один из самых энергичных пролужицких деятелей межвоенной Чехословакии В. Змешкал. В первом заседании Общества друзей Лужицы 8 июня 1945 г. принял участие заместитель председателя правительства Чехословакии Й. Давид, активный участник пролужицкого движения в межвоенный период. В своем выступлении Давид заявил, что «справедливые требования лужицких сербов будут поддержаны чехословацким правительством».[8] Общественно-политическая атмосфера в Чехословакии, где антинемецкие настроения в 1945 г. достигли своего пика, была благоприятна для достижения подобных целей. Идея ревизии существовавших границ была очень популярна в общественном мнении послевоенной Чехословакии. Ряд общественных организаций выступал в первые послевоенные месяцы за включение в состав Чехословакии новых территорий. Помимо Лужицы речь шла обычно о части бывшей немецкой Силезии (области Кладско, Ратиборж и Глубчице), а также о некоторых пограничных территориях Австрии и Венгрии.

Лужицкая тема была в это время популярным сюжетом чехословацких средств массовой информации, которые выражали поддержку стремлению лужицких сербов к отделению от Германии и присоединению к Чехословакии, опираясь на исторические и геополитические аргументы. В первые послевоенные месяцы чехословацкая пропаганда связывала воедино требования о присоединении Лужицы и приграничных территорий немецкой Силезии. Это имело определенные основания не только в силу чисто географических причин, но и потому, что представители силезских чехов и лужицких сербов стремились к совместным действиям в своих усилиях добиться присоединения к Чехословакии. В июне 1945 г. в Праге находилась делегация чешского населения Верхней Силезии, которая, выступая от имени как чешского населения Верхней Силезии, так и лужицких сербов, обратилась в чехословацкий МИД и к президенту Чехословакии с предложением о том, чтобы «территория к северу от Судет... в максимально большем объеме была присоединена к Чехословацкой республике».[9] В свою очередь, поляки были обеспокоены протекавшей в Чехословакии пропагандистской кампанией за присоединение Силезии. Польские военные журналисты Э. Османьчик и М. Зажыцки сообщали 5 июля 1945 г. в польский МИД из Праги о том, что чехословацкая пропаганда объединяет лужицкий вопрос и чехословацкие претензии на часть Силезии, связывая «необходимость освобождения Лужицы с освобождением «силезского народа» в Верхней Силезии…».[10] Э. Османьчик и М. Зажыцки призывали Варшаву «нейтрализовать чешскую пропаганду», вырвав «лужицкий вопрос из чешских шовинистических игр».[11] К июню 1945 г. территориальные противоречия между Польшей и Чехословакией обострились настолько, что обе страны оказались на грани вооруженного конфликта. 10 июня 1945 г. несколько подразделений чехословацкой армии вступили в область Ратиборж и Кладско, продвинувшись на 10-12 км. в глубину польской территории и заняв железнодорожные станции Мендзылесе и Левин Клодски. Только после угроз Варшавы предпринять ответную акцию на тешинском участке границы, чехословацкие войска покинули территорию Польши.[12]

Самым радикальным сторонником ревизии границ в пользу Чехословакии было «Объединение за справедливые границы», развернувшее массовую пропагандистскую кампанию за изменение границ по всей стране и пытавшееся влиять на внешнюю политику Праги. В ноябре 1945 г. руководители «Объединения за справедливые границы» Б. Угер и О. Пруша обратились к министру иностранных дел Я. Масарику с просьбой об аудиенции, к которой прилагалась карта Чехословакии в новых «справедливых» границах, включавших Верхнюю и Нижнюю Лужицы, Силезию с границей по Одеру, часть северной Венгрии с городами Мишкольц и Ньеридьхаза и часть северной Австрии. На прилагаемой карте границы Чехословакии вплотную подходили к Дрездену, Берлину и Вене. В ноябре 1945 г. аналогичные документы от «Объединения за справедливые границы» были получены и в Главном штабе чехословацкого министерства обороны. 28 ноября 1945 г. в чехословацкой прессе было опубликовано заявление чехословацкого правительства о том, что «Объединение» является частной организацией и его территориальные требования не имеют ничего общего с официальной позицией властей.[13] 12 декабря 1945 г. МВД Чехословакии запретило «Объединение за справедливые границы» поскольку «само существование данного общества… моглo создать предлог за границей для обвинения ЧСР в империалистических тенденциях...»[14] 

Дипломатическая активность серболужицких лидеров и деятельность Общества друзей Лужицы побудили правительство Чехословакии уделить лужицкому вопросу самое пристальное внимание. На заседании правительства Чехословакии 8 июня 1945 г. министр просвещения коммунист З. Неедлы указал на историческое право Чехословакии на Лужицу. Министр информации и культуры В. Копецки прямо заявил о том, что «мы должны стремиться к присоединению лужицких сербов».[15] Наиболее пристальное внимание лужицкому вопросу уделило в это время министерство обороны Чехословакии. Свидетельством практического интереса министерства обороны ЧСР к перспективе присоединения Лужицы явилось совместное заседание представителя министерства обороны генерала А. Рессела с руководителями СЗНК и Общества друзей Лужицы, которое состоялось 13 июня 1945 г. Цель встречи, как было указано в составленном по ее итогам протоколе, состояла в «обсуждении меморандума и деталей, необходимых для принятия решения о том, в какой мере предложение лужицких сербов о присоединении Лужицы к Чехословакии является реализуемым».[16]

Ключевым вопросом, обсуждавшимся на встрече в чехословацком министерстве обороны, был вопрос о границах Лужицы. Подводя итог дискуссиям на эту тему, Рессел писал в своем донесении, что требование присоединения Лужицы в ее исторических границах является политически нереализуемым и его нельзя отстаивать на международной арене, поскольку в этом случае возникла бы необходимость дальнейших территориальных приобретений на Западе, включая присоединение Дрездена, что могло бы осложнить национальную проблему. Рессел подчеркивал, что целью чехословацких военных являются эффективно обороняемые границы. В этой связи он полагал необходимым исключить центр Нижней Лужицы г. Хошебус из той части Лужицы, которую планировалось присоединить к ЧСР, поскольку Хошебус «выступал далеко на север» и с его присоединением «ситуация к востоку от Лужицы могла бы серьезно осложниться».[17] Хотя представители лужицких сербов и высказали пожелание о присоединении Лужицы к Чехословакии в соответствии с этнографическими границами, они, тем не менее, согласились с доводами Рессела, допустив, что «их территориальные требования могут оказаться нереализуемыми в полном объеме».[18]

Встреча с представителями лужицких сербов оказала влияние на позицию министерства обороны Чехословакии в вопросе о корректировке чехословацких границ. Присоединение части лужицких земель к Чехословакии предусматривалось в разработанном чехословацким министерством обороны документе с предложениями об изменении границ Чехословакии, который был представлен на рассмотрение правительственной комиссии ЧСР по вопросу о границах. Заседание этой комиссии, выработавшей решение о территориальных требованиях Чехословакии, состоялось 20 июня 1945 г. Несмотря на публичную поддержку позиции СЗНК и Общества друзей Лужицы, добивавшихся присоединения Лужицы к Чехословакии, чехословацкое правительство в действительности занимало намного более сдержанную и прагматичную позицию, противоречившую публичной пролужицкой риторике чехословацких официальных лиц. Протокол заседания правительственной комиссии по вопросу о границах, состоявшегося 20 июня 1945 г., свидетельствует, что уже в то время идея о присоединении Лужицы к Чехословакии не рассматривалась всерьез и не пользовалась поддержкой чехословацкого руководства. Поддержав требование министерства обороны включить в состав Чехословакии силезские области Ратиборж и Кладско, де-факто вошедшие к тому времени в состав Польши, комиссия в то же время высказалась против аналогичного предложения в отношении Лужицы. «Комиссия, - говорилось в протоколе, - единогласно высказалась против принятия того плана изменения границ, который включал бы территорию Лужицы. Комиссия рекомендует проведение границы таким образом, чтобы она проходила по северному склону пограничного хребта, включая окрестности города Вальденбурга, каменноугольный бассейн, города Готесберг, Ландесхут и железнодорожный узел Гиршфельд».[19] Чисто экономические соображения лежали в основе и других предлагавшихся чехословацкой стороной корректировок границы. На северо-западном участке чехословацко-немецкой границы Прага проявляла интерес к ряду территорий к югу и юго-востоку от Дрездена, включая города Лебау, Бад Шандау и Пирну, и предлагала мелкие исправления границы в пользу Чехословакии в районах Хомутова и Яхимова, где чехов привлекали месторождения урановой руды. План чехословацкого правительства по изменению границ, таким образом, полностью определялся соображениями прагматизма и не учитывал точку зрения серболужицких политиков, стремившихся к присоединению Лужицы к Чехословакии. Официальная Прага добивалась прежде всего выгодной для себя корректировки границы с Германией; при этом интересы серболужицких лидеров и перспективы возможного присоединения Лужицы к Чехословакии полностью игнорировались, а сама Лужица даже не рассматривалась в качестве заслуживающего внимания единого социокультурного организма.

Руководители пролужицкого движения в Чехословакии имели тесные контакты с правительством и старались влиять на его позицию в лужицком вопросе. Накануне Потсдамской конференции эти попытки были особенно активными. Информируя чехословацкий МИД о встрече руководителей Общества друзей Лужицы со старостой будишинского района доктором Я. Цыжом и председателем «Домовины» П. Недо 7-8 июля 1945 г., один из руководителей Общества друзей Лужицы профессор Фринта указывал, что информация этих надежных источников свидетельствует о критическом положении в Лужице. Аргументируя необходимость присоединения Лужицы к Чехословакии, Фринта подчеркивал, что «единственной надеждой лужицких сербов является помощь из Чехословакии, которая в соответствии с соглашениями имеет право принять участие в оккупации немецкой территории наряду с другими союзниками. Разочарование в этой надежде могло бы привести к моральной катастрофе этого самого малого славянского народа...»[20] Фринта также констатировал общее усиление немецкого национализма на территории Лужицы в том числе и у немецких коммунистов, которые «ранее были в хороших отношениях с лужицкими сербами и обещали им защиту национальных прав». Усиление немецкого национализма у местных коммунистов Фринта объяснял их стремлением «не отстать от двух других политических партий, недавно разрешенных в Саксонии...»[21]

Еще более резкая оценка положения в Лужице содержалась в обращении СЗНК к правительству Чехословакии от 14 июля 1945 г., подписанном членом СЗНК доктором М. Кречмаром, который затронул целый спектр наиболее болезненных для серболужицкого населения проблем. Напомнив чехословацкому руководству обо всех обращениях, сделанных лужицкими сербами, и подчеркнув, что их главным требованием было присоединение Лужицы к Чехословакии, автор констатировал, что единственным ответом на них было лишь сообщение президиума правительства ЧСР от 8 июня 1945 г. о том, что серболужицкий меморандум был передан в МИД Чехословакии для дальнейшего рассмотрения. Кречмар обращал внимание чехов на то, что отсутствие у Праги четкой политики в лужицком вопросе приводит к «росту беспокойства в Лужице».[22] Обращение СЗНК, выдержанное в резком тоне, свидетельствовало об отсутствии диалога между СЗНК и чехословацким правительством, которое реагировало на серболужицкие инициативы формально и скупо, вызывая разочарование у серболужицких политиков.

Между тем, критическое положение в Лужице, о котором упоминали А. Фринта и М. Кречмар, было следствием не только ошибок советской военной администрации, но и результатом политики чехословацких властей. Наплыв в Лужицу немецких беженцев, вызывавший тревогу активистов серболужицкого движения и их чехословацких единомышленников, стал результатом не только изгнания немцев из областей восточнее Одера и Нейсе и из польской Силезии, но и массового выселения судетских немцев из самой Чехословакии. Именно в советскую оккупационную зону в Германии первоначально направлялся основной поток судетских немцев, изгоняемых из Чехословакии. Ключевое значение в процессе выселения имели конкретные договоренности между чехословацкими силовыми структурами, осуществлявшими выселение, и советским командованием, которое шло навстречу просьбам чехословацких властей, принимая эшелоны с депортируемыми судетскими немцами на протяжении всего участка соприкосновения советской оккупационной зоны в Германии с Чехословакией от г. Градек-над-Нисоу до г. Божи Дар. Наибольшему наплыву судетонемецких беженцев из Чехословакии в первые послевоенные месяцы  подверглась область Житавы на юго-востоке Верхней Лужицы неподалеку от чехословацкой границы.[23] С приближением конференции в Потсдаме чехословацкие власти, пользуясь лояльным отношением СССР, стремились как можно быстрее избавиться от максимально большего числа судетских немцев. По приблизительным данным, количество немцев, выселенных из Чехословакии с мая по конец июля 1945 г., составило около 448.397 человек.[24] Подавляющее большинство из этого почти полумиллиона человек оказалось в советской зоне оккупации, включая территорию Лужицы. При этом не существует никаких свидетельств о том, чтобы чехословацкие представители стремились учитывать интересы лужицких сербов в процессе переселения немцев в советскую зону оккупации. Словесная поддержка лужицких сербов, которую демонстрировали чехословацкие руководители, контрастировала с их практической политикой. Желание Праги выселить как можно большее количество немцев в максимально сжатые сроки вело к увеличению числа озлобленных судетонемецких переселенцев в Лужице, усилению напряженности в серболужицко-немецких отношениях на местах и в итоге способствовало дальнейшей германизации Лужицы.

Между тем, чехословацкая общественность активно поддерживала планы присоединения Лужицы к Чехословакии. 24 июля 1945 г. в Праге на Староместской площади состоялась массовая демонстрация в поддержку лужицких сербов и за присоединение Лужицы к Чехословакии. Общее количество участников демонстрации, среди которых была большая делегация лужицких сербов, составило около ста тысяч человек.[25]  В демонстрации приняли участие два наиболее пролужицки настроенных члена правительства - вице-премьер Й. Давид и министр просвещения З. Неедлы, которые в своих выступлениях солидаризировались с требованиями лужицких сербов. Летом 1945 г. в Чехии прошел ряд массовых выступлений в поддержку лужицких сербов. Однако выступления в Чехословакии в поддержку серболужицкого движения накануне и во время конференции в Потсдаме и попытки СЗНК вынести лужицкий вопрос на обсуждение конференции оказались безрезультатными. Меморандумы и обращения СЗНК остались без ответа.

После неудачи в Потсдаме серболужицкие политики стали уделять большее внимание отношениям с советскими властями, что объяснялось намеченной на декабрь 1945 г. конференцией министров иностранных дел СССР, США и Великобритании в Москве. Другим важным фактором, подтолкнувшим серболужицких лидеров к более оживленным контактам с советской военной администрацией, был рост активности немецких политических партий в советской оккупационной зоне, в ходе которого проявились тревожные для лужицких сербов антиславянские настроения отдельных немецких политиков.

С образованием 9 июня 1945 г. Советской военной администрации в Германии (СВАГ) власти СССР начали уделять более пристальное внимание серболужицкой проблеме. Проигнорировав требования лужицких сербов, советское руководство в то же время стремилось избежать какого-либо обострения отношений с серболужицкими лидерами. Советская военная администрация дала разрешение СЗНК на переезд из Праги в Будишин, чего серболужицкие лидеры добивались еще с мая 1945 г. Переезд СЗНК из Праги в Будишин состоялся в сентябре 1945 г. 17 сентября в столице Верхней Лужицы было организовано совместное заседание «Домовины» и СЗНК, на котором обе стороны подтвердили свою готовность к сотрудничеству. Выражением этих намерений стало образование 22 октября 1945 г. Серболужицкой народной рады как единого исполнительного органа серболужицкого национального движения. В сентябре 1945 г. советские офицеры из дрезденской и будишинской комендатур посетили СЗНК в Будишине и ознакомились с его деятельностью. В конце сентября серболужицкая делегация была принята руководством СВАГ в Берлине. Лужицкие сербы передали советскому командованию второй меморандум СЗНК на русском языке и карты с историческими границами Лужицы. В октябре и ноябре 1945 г. переговоры серболужицкой делегации с советским командованием были продолжены.[26] Для более детального анализа лужицкого вопроса руководство СВАГ создало специальную комиссию, которая выехала в Лужицу и с 27 октября по 5 ноября изучала ситуацию непосредственно на месте.

Однако общий результат знакомства советского командования с ситуацией в Лужице был неблагоприятным для лужицких сербов. Подводя итоги своей работы, комиссия СВАГ констатировала, что главные требования лужицких сербов заключались в смещении немцев с должностей бургомистров, учителей и полицейских в местах проживания сербов-лужичан, а также в замене советского оккупационного режима чехословацким. Ответом советского руководства на развитие ситуации в Лужице стала директива № 30/3 от 11 января 1946 г. главы 3-го европейского отдела наркомата иностранных дел СССР А. Смирнова, направленная политическому советнику СВАГ В. Семенову. Директива информировала о реакции наркома иностранных дел СССР Молотова на предложения серболужицких лидеров, сформулированных в меморандуме от 1 июня 1945 г. Документ констатировал, что СССР не поддерживает требование отделения Лужицы от Германии и ее присоединения к Чехословакии. В то же время, в директиве указывалось на необходимость пропорционального представительства лужицких сербов в органах управлениях, введения преподавания серболужицкого языка в школах и возобновления деятельности серболужицких культурно-просветительных обществ. Кроме того, директива предусматривала возможность издания в Будишине печатного органа «Домовины» газеты «Наше дело».

Убедившись в отрицательном отношении советских властей к планам присоединения Лужицы к Чехословакии и не получив реальной помощи от официальной Праги, лидеры лужицких сербов были вынуждены внести существенные коррективы в свой внешнеполитический курс. 2 декабря 1945 г. глава СЗНК и Серболужицкой народной рады священник Ян Цыж в письме руководителю СВАГ маршалу Г.К. Жукову поставил вопрос об образовании отдельного Лужицкого государства под протекторатом СССР и других славянских государств. Более подробно эта идея была изложена в третьем меморандуме лужицких сербов от 7 января 1946 г., адресованном руководителям союзных держав. Основные пункты январского меморандума Серболужицкой народной рады предусматривали предоставление лужицким сербам статуса союзного народа, признание Серболужицкой народной рады правительством независимого лужицкого государства, а также выведение Лужицы из-под юрисдикции Союзной контрольной комиссии в Берлине, распространявшейся на побежденную Германию.

Поворот в позиции лидеров серболужицкого национального движения совпал по времени с изменением внутриполитической ситуации в восточных областях Германии. С начала 1946 г. советская военная администрация в Германии передала управление гражданскими и административными делами представителям немецкого населения. Комментируя данное решение, «Лужицкосербский вестник» с тревогой отмечал, что оно означает передачу серболужицкого национального движения под немецкий контроль. Орган Общества друзей Лужицы приводил в этой связи многочисленные примеры произвола немецких властей в отношении лужицких сербов. Так, немецкая администрация в Дрездене сняла с должности старосты будишинского района лужицкого серба доктора Яна Цыжа, который был восстановлен в должности лишь после многочисленных протестов и жалоб лужицких сербов советским оккупационным властям.[27] Чехи отмечали давление на серболужицкое население со стороны немецких властей, которые побуждали лужицких сербов выходить из «Домовины» и вступать в немецкую компартию, используя материальную помощь в восстановлении хозяйства в качестве инструмента давления.[28] Вину за подобное положение дел в Лужице чешские пролужицкие деятели частично возлагали на советскую оккупационную администрацию, упрекая ее в «чрезмерной снисходительности» по отношению к немцам, которые «вновь начинают играть роль господ».[29] 

В этих условиях со 2 по 20 января 1946 г. по инициативе серболужицких политиков в Лужице были объявлены выборы в местные национальные комитеты и выборы делегатов на общелужицкий съезд. 27 января 1946 г. 800 представителей серболужицкого населения на съезде в Будишине избрали расширенный состав СЗНК в составе 22 человек и переизбрали священника Яна Цыжа на посту председателя СЗНК и главы Серболужицкой народной рады.[30] На съезде были приняты очередные обращения к Сталину и Жукову с просьбой поддержать стремление лужицких сербов к независимости. Проведение съезда и принятые на нем решения можно считать кульминационным пунктом национального движения лужицких сербов после 1945 г.

Однако образование независимого серболужицкого государства также не встретило поддержки ни у великих держав, ни у славянских соседей лужицких сербов в лице Чехословакии и Польши. Единственным важным результатом серболужицкого национального движения после Второй мировой войны стало принятие 23 марта 1948 г. саксонским ландтагом под давлением советских властей «Закона о защите прав серболужицкого населения», который юридически закреплял права лужицких сербов на свободное развитие своего языка и культуры при поддержке со стороны государства. Параграф 1 серболужицкого Закона провозглашал, что серболужицкое население пользуется государственной поддержкой в развитии своего языка и в культурной деятельности. Параграф 2 предусматривал создание начальных и средних школ с серболужицким языком обучения. Параграф 3 содержал принципиальное положение о том, что в государственных учреждениях в смешанных серболужицко-немецких областях официальным языком наряду с немецким является серболужицкий язык.  По справедливому замечанию М.И. Семиряги, «история Германии не знала такого случая, чтобы какое-либо из существующих в стране правительств принимало нечто подобное».[31]

Планы серболужицких политиков, направленные на радикальное изменение политического статуса Лужицы путем ее присоединения к Чехословакии или образования независимого серболужицкого государства с самого начала имели минимальные шансы на успех. Во-первых, серболужицкое национальное движение, ограниченное рамками малочисленного народа, имело крайне ограниченный потенциал и не располагало необходимыми демографическими, социально-экономическими и организационными ресурсами для успешной реализации своих внешнеполитических замыслов. Во-вторых, политические требования серболужицких лидеров объективно противоречили национальным интересам СССР, поскольку шли вразрез с планами немецких коммунистов и могли дестабилизировать и без того сложное положение в юго-восточной части Саксонии, где осела значительная часть немецких переселенцев из Судет и Силезии. В-третьих, славянские государства, включая ближайших соседей Лужицы Чехословакию и Польшу, на поддержку которых рассчитывали лужицкие сербы, как в 1918-1919, так и в 1945-1948 гг., отдавали приоритет реализации собственных национальных интересов, зачастую не совпадавших с интересами лужицких сербов.

 

Кирилл Шевченко