Красноречивые итоги завершившегося референдума, открывающего дорогу Крыму к независимости от Украины и ко вхождению в состав Российской Федерации, имеют глубоко разветвленную причинную обусловленность. Причем каждая причина имела одну направленность с остальными, накладывалась на них и усиливала общее устремление. Прежде всего, это преимущественно великорусский состав населения Крыма, а также целая цепь многократных циничных, без малейшего учета мнения людей, решений относительно судьбы земли и народа Тавриды, начиная с хрущевского постановления шестидесятилетней давности. Под каким углом не посмотреть, крымская земля была отторгнута от российского государства в высшей степени незаконно, насколько вообще можно говорить о законности сепаратистских решений относительно земель Российской Империи за последние 96 лет.
Данная несправедливость была значительно усугублена политикой центральных украинских властей по отношению к бывшей автономной республике в составе СССР. Вначале произошло последовательное и волюнтаристское лишение Крымской республики автономии, а священный для русских город Севастополь вообще оказался единственным в украинском государстве городом, лишенным права избрания градоначальника (во времена правления В.Ющенко он лишился даже своего легендарного гимна и чуть не лишился своего имени). Таким образом, можно говорить не только о политическом и экономическом подавлении, но об открытом унижении крымчан.
Более того, политика украинских властей при правлении всех президентов и правительств отличалась откровенной коррумпированностью и антикрымскостью. Если «оранжевые» правительства пытались проводить откровенную политику тихого геноцида русских, давая всяческие преимущества татарскому очень активному и поддерживаемому Турцией меньшинству перед русским большинством, закономерно видя в первых союзников против вторых, то формально «пророссийские» правительства донецких олигархов делали во многом то же самое уже преимущественно с целями лихоимства. Впрочем, этническая составляющая играла немалое значение и у вторых, опасавшихся утратить лакомые куски крымского побережья в конкуренции со своими российскими одноклассниками (из класса «эффективных собственников»). В результате, такое явление, как массовый и безнаказанный захват земли крымскими татарами, стало просто визитной карточкой Таврида. Экономически также продолжалась эксплуатация населения полуострова, при которой львиная доля доходов от туристического обслуживания и пребывания российского флота со всей инфраструктурой в Севастополе уходила в Киев, возвращаясь в значительно меньшей и связанной форме, превращая регион в крайне дотационный и одновременно не имеющий серьезных собственных возможностей для развития стратегических и общественно значимых производств и служб.
Третьей, относительно самостоятельной причиной такого результата референдума, можно назвать высокий патриотический дух и готовность к подъему у значительной части населения Крыма, особенно той, которая лично или ближайшими семейными узами представляет собой разделенный русский флот. Вместе с тем, следует признать, что руководство Российской Федерации в рамках господствующей доселе либеральной доктрины на протяжении многих лет откровенно пренебрегала поддержкой Крыма – политической, экономической и идеологической, – вплоть до предательств в периоды политического обострения и этим самым вызывало у его жителей обиду и разочарование. Но, безусловно, те решения по русскому языку, отношениям с Россией и Западом, которые были приняты полунелегитимной Верховной Радой, а особенно откровенно заявленные стратегические намерения сил, узурпировавших власть в Киеве, переполнили чашу терпения и придали мощнейший импульс как юридическим, так и физическим действиям крымчан. Безвластие и беззаконность самозванцев дало для этого достаточный правовой повод.
Особняком в ряду причин поднятия народного сопротивления (особенно на первом этапе) стоят акты вандализма – по отношению к памятникам, языку и самим людям. Как ни парадоксально, их можно вполне рассматривать как проявление демократизации украинского общества – то есть, перехода к прямому волеизъявлению народа, минуя все юридические и дипломатические формальности и учтивости. Для православных христиан очевидным является ложность демократии как такого общественно-политического устройства, когда народ объявляется источником власти, а народная воля – его высшим принципом. Напротив, только признание священного божественного происхождения власти, а также подчинение воли народа и каждого человека высшим, сверхчеловеческим духовно-нравственным законам обезпечивает порядок, уважение друг к другу и чужому мнению (в том числе ложному). Более того, только такие первоначала общественно-политического устройства, выраженные в самодержавной монархии, приводят и к полноценному участию широких народных слоев во власти, когда не стихийные страсти, которые умело седлают разные плутократы и PR-дельцы, а идеалы, опыт и доброкачественные помышления людей, а также лучшие представители самого народа и разных его сословий и групп организованно вовлекаются в государственное управление.
Следует также отметить, что при всем неприятии методов упразднения памятников В.И.Ленину, не следует ставить их в один ряд с памятниками прославленным русским полководцам и советским воинам-освободителям. Как известно, именно В.И.Ленин является одним из отцов-вдохновителей украинского этнофилетизма как такового и особенно программы псевднонационального сепаратизма украинцев и уж точно отцом «независимого» квазигосударственного образования, слепленного из совершенно разных даже этнически территорий ради целей революционного интернационала. Патриотическим силам малорусской Украины необходимо осмыслить это и направить в нужную для себя сторону.
Полученный результат на референдуме не мог бы быть полученным и без активного и положительного участия в референдуме и самих крымских татар. Это участие было обеспечено двумя противоположными факторами. С одной стороны, максимальными благоприятными обещаниями со стороны нового руководства Крыма и Российской Федерации, а, с другой стороны, нежеланием вступления в открытое противостояние в условиях очевидного перехода власти не просто к российскому государству, а, судя по всему, полноценным патриотическим силам. Тем более что за крымскими татарами и в давней исторической ретроспективе, и в недавней (немецкой оккупации Крыма), числятся далеко не дружественные поступки по отношению к русским. Также, как известно, в татарской общине Крыма содержится откровенно ваххабитская группировка, помимо прочего, поставляющего боевиков в горячие точки Ближнего Востока. В то же время, следует признать, что значительная часть общины имело и имеет весьма дружелюбные намерения по отношению к местным жителям и России в целом.
В определенной мере можно сравнивать Крымский референдум с Переяславской Радой, однако с существенными оговорками. Действительно, мы видим воссоединение прежде отторгнутых в результате агрессии русских земель. Причем совершенное в условиях критической точки противостояния примерно с тем же врагом (квазихристианским Западом), из-под навязанной этим врагом неестественным государственным образованием (с лишением в самом названии Украины, как и прежде – Речи Посполитой, указания на этническую и духовную природу народа данной государственности) и в условиях обострения угнетения в этом государстве, в том числе религиозного (по сути, того же униатско-раскольнического, из числа вероотступников).
В то же время необходимо понимать, что при гетмане Богдане Хмельницком произошло воссоединение великоросской и значительной части малоросской народностей как ветвей одного русского народа. Здесь же перед нами скорее возвращение части великоросской народности в свое родное гнездо, из которого она была похищена. А вот борьба за малоросскую народность – как с иностранными поработителями, так и со значительной ослепленной частью малоросской народности, в том числе за саму эту часть – только начинается. И полный выход Крымской республики из состава Украины может даже отяготить эту задачу, в связи с чем сам акт выхода с одновременным ее вхождением в состав РФ получают неоднозначную оценку в православно-патриотических кругах. Тут следует провести неприятную аналогию как раз с 1654 годом, когда воссоединение левобережной Украины с Московским Царством сопровождалось началом самого настоящего духовного и физического геноцида русского населения современных правобережной Украины и Белоруссии, прямым последствием которого и является происходящая трагедия у южной сестры-соседки. Тот геноцид, к слову, также был чрезвычайно усилен агонией загнанного в тупик самим собой (начиная с исходного предательства православного славянского союза) польско-литовского государства вкупе с действием иностранных бездушных структур-спецслужб, роль которых на тот момент исполняли иезуитский орден, а также униатский базилианский и иные, подчиненные напрямую Ватикану.
Поэтому можно отметить неоднозначность присоединения Тавриды с несколько парадоксальным преобладанием общего осложнения задач русского возрождения на русских же землях украинской республики и органичного, всестороннего и свободного воссоединения их со всей остальной Русью. Пребывание Крыма в составе Украины как минимум последние двадцать лет было своего рода промыслительным, без которого Украина уже могла бы, к примеру, давно вступить в НАТО и даже Евросоюз, учитывая безрассудную готовность ряда украинцев к такой интеграции на предельно колониальных условиях. Во-первых, Крымская автономия создавала заметный избирательный противовес националистически настроенным регионам (отметим, что на законных президентских выборах неизменно побеждали кандидаты от Юго-Востока и притом с небольшим перевесом). Во-вторых, она служила бастионом русских патриотических организаций во главе с «Русским блоком», а также и законных русских силовых подразделений, к числу которых относятся не только теперь уже знаменитый крымский «Беркут», но и российский Черноморский флот, которые в любой критический момент могли создать и создавали силовой противовес неонацистским военно-псевдопатриотическим группировкам западной и центральной Украины. Российский Черноморский флот также являлся, по сути, единственным законным каналом сообщения России с Украиной в обход государственных границ, который мог быть использован в чрезвычайных обстоятельствах в обоих направлениях (как для материальной, информационной и силовой поддержки прорусских сил, так и, в частности, для того же спасения В.Януковича). В-четвертых, она сковывала политические планы борьбы за «расовую чистоту» украинских нацистов и националистов за счет как русского, так и частично татарского населения полуострова. Иными словами, Крым в составе украинской республики выступал в качества «жала в плоть» единому русофобскому проекту, который и был заложен в самый фундамент этого государственного образования.
Нельзя закрывать глаза и на то, что восприятие потери Крыма абсолютным большинством украинцев вне зависимости от ценностно-политических убеждений и идеалов естественным для всякого человека образом вызывают горькие чувства – если и не ненависти к агрессорам-оккупантам, как у прозападной части Украины, то огорчения или даже обиды на Россию. А у русофобской украинской политической элиты и связанной с ней интеллигенцией появился безотказный маятник для раскачивания враждебных настроений к России и подогревания страсти ущемленного патриотизма, пусть и основанного во многом (но не во всем) на скверне национальной гордости. Пусть к тому же и ложной по содержанию, основанном на непонимании истории Тавриды и настроений ее населения, а также неразрывной связи владения Крымом и союзнических отношений с Великороссией. Ведь для понимающих метафизику русской истории очевидно, что действительное воссоединение малоросской и великоросской ветвей русского народа (впрочем, как и любой прочный человеческий союз) может осуществиться только на основе свободы, согласия и любви.
Указанные потери значительно перевешивают и несомненно имеющиеся полезные для «русской весны» на Украине последствия крымского воссоединения. Здесь и потеря прозападными силами Украины значительных экономических ресурсов в условиях противостоянии с Россией (включая оплату за Черноморский флот), и определенное геополитическое развязывание рук самому российскому государству в отношениях с киевскими чиновниками (включая невозможность шантажа изгнанием того же флота и обратный контроль за Керченским проливом, прямой выход на границы южной Украины). Следует признать и притягательную силу возможного сравнительного примера экономического роста на фоне экономического коллапса материковой части Украины, а также мирного уживания разных народов и простого мира. Наконец, есть надежда и на то, что Крым станет центром собирания сил русского сопротивления (в том числе боевого) как из бывших граждан Украины, так и из возможных беженцев и изгнанников, которых все же как граждан нельзя долгое время лишать возможности проникновения на материк. Надежда на то, что крымчане не забудут о своем долге перед материковой русской Украиной (в том числе и на раньше или позднее неизбежных выборах украинского руководства), которая, к слову, активно поддержала их своими действиями в критический момент.
Безусловно, возвращение Крыма в состав Российской Федерации было событием исторической справедливости и торжеством ясной народной воли, которое российскому руководству сложно было не удовлетворить в полной мере даже при желании. Большая мудрость и решимость потребовалась бы для того, чтобы из стратегических целей сохранить Крым в составе Украины, добившись особого конфедеративного статуса вплоть до права приглашения его руководством мощного российского миротворческого военного контингента (подобного бывшего статуса Абхазии и Южной Осетии) и, возможно, на условиях распространения отсюда федеративного устройства на всю землю украинской республики. Но едва ли такой царской мудрости можно на данный момент ожидать от руководства Российской Федерации, которое по-прежнему воспринимает мир и политику преимущественно в рыночных категориях. Как пример, мы видим решение российских властей с опорой на мнение самого руководства Республики Крым создать в Крыму игровую зону, что не может не послужить поводом для локального, но глубокого разочарования патриотов, в особенности самих крымчан (и очередным поводом для кивания со стороны вражеского лагеря). Помимо прочего, это вновь обращает внимание на классовое преломление русского противостояния на всей Украине, частью которого и теперь остается Крым. Доселе во главе подъема общественного движения там мы видели представителей класса предпринимателей (причем зачастую представителей крупного капитала), который при всей внутренней неоднородности и имеющихся приятных исключениях все-таки живет преимущественно в духовных координатах западной цивилизации (индивидуализма, примата экономической свободы и прав над долгом и служением, материального успеха и самореализации и т.д.), внутренне сочувствуя многим евроинтеграционным требованиям Майдана и слабо осознавая тесную связь пророссийского историко-политического выбора с русским духовно-ценностным выбором. Именно поэтому в требованиях и заявлениях руководителей народного движения Юго-Востока (даже такого подвижника, как О.Царев) доминируют лозунги федерализма, языкового равноправия и антифашизма, но пока почти полностью отсутствует и идеолого-правовая и политэкономическая программа (институциональная составляющая или, по-русски, образ уклада народной жизни), отражающая христианские идеалы и самосознание. Для всех очевидным являлось многолетнее предательство Руси со стороны компрадорских владельцев центрального и восточного (особенно донецкого) крупного капитала, которое и по сей день являются главной сдерживающей силой (вплоть до финансирования украинской националистической идеологии и движения) русского освободительного движения на Юго-Востоке Украины, да и в других частях Украины. Но и пророссийские представители бизнеса могут в лучшем случае оказать материальную и организационную поддержку данному движению (а ведь пока не было и признаков участия в выступлениях против хунты трудовых коллективов), но не возглавить его духовно и идейно. А для активного привлечения к движению широких народных слоев (в частности, такой потенциально мощной силы, как шахтеры и в целом рабочие промышленности) краеугольным становится вопрос о коренном пересмотре того либерального пути, которым двигалась постсоветская Украина при всех правителях и правительствах, и широким участием в руководстве народным движением таких общественных сословий, как священство, патриотические ученые, преподаватели и иные представители словесных профессий, казачество, офицерство и иные.
В целом, после присоединения Тавриды российскому государству уже не оставлена возможность откладывания решительных действий и наличествует необходимость как можно скорее переходить к предельно глубокому (и, естественно, предельно вежливому) освобождению территории Малой Руси от русофобско-нацистского и антиправославного оккупационного режима. Отягощающим обстоятельством этой задачи служит то, что этот оккупационный режим опирается на искаженное сознание значительного числа украинцев-малоросов (особенно галичан), не замечающих этой оккупации и видящих угрозу оккупации со стороны как раз своих освободителей. Причем снова нужно указать, что причиной такой искаженности служит не только националистическая гордыня и подкрепляющая ее псевдонациональная украинская идеология, но и либеральная евроидеология (особенно актуальная для центральной и даже юго-восточной Украины), во многом обманывающая ее носителей надеждой на спасение с Запада, но в определенной степени и небезосновательно сулящей (особенно для отдельных общественных групп) комфортно-потребительский рай с предоставленностью собственным прихотям и похотям и набором крайне приземленных ценностей и гарантий. То есть, идеология, расходящаяся с идеалами русского мира еще больше, нежели идеология украинского национализма.
Из итогов Крымского процесса, за исключением официальных политических и очевидных геополитических изменений, следует особенно отметить уже произошедший русский патриотический подъем в народе, прозванный «русской весной» (за которой, по сути, скрывается русская Пасха – духовное возрождение, которой еще только предстоит выйти из-за спины во многом приземленной эйфории от политического успеха), и ожидаемый патриотический поворот в политике трех русских государств. Перед Россией как никогда возникает необходимость значительного пересмотра принципов и направлений своей политики во всех сферах народной жизни, которые можно просто охарактеризовать как отказ от либеральной доктрины и мировоззрения. Без него в сложившихся обстоятельствах не только неизбежна деградация России, как это было прежде, но и невозможность простого существования в условиях возвращения (точнее открытого провозглашения) новой холодной войны, за которой все более просвечивает и ее горячая фаза. Требуется само законное восстановление государственной идеологии (естественно, патриотической) как ключевой стороны русского государственного бытия. Для Белоруссии на первый план выступает, с одной стороны, отказ от ряда происходящих либеральных ренегатств во внутренней общественно-экономической жизни, и, с другой стороны, отказ от нравственного и культурно-исторического нигилизма и заигрывания с прозападными псевдопатриотическими силами и символами с возвращением к полноценной славянофильской и православной идеологии государства. Безусловно, для обоих государств насущной задачей в этом плане становится очищение государственных кабинетов (особенно высших) от компрадорской бюрократии (в основном либеральной), служащей собственным интересам и лоббирующей интересы крупного и среднего капитала. Для Украины же насущным становится вкушение реальных плодов своего длительного, выходящего за пределы постсоветского периода, блуждания, возвращение к своим естественным общерусским корням. И, конечно же, перед нами предстает начало великого переворота во вселенском масштабе, когда против торжествовавшей доселе неолиберальной всемирной идеологии, основанной на лжи, лицемерии, эксплуатации человеческим пороков и «избранными» народами «неизбранных», выступает мощная сила, напоминающая о главенстве уже казалось бы отверженных «финальной» постмодернистской эпохой высших духовно-нравственных законов, которые важно не спутать с «общечеловеческими ценностями».