Доклад Е. К., публикуется в соответствующем разделе как  форма заочного участия в международной научной онлайн-конференции «Карпатские и галицкие русины. Вопросы национальной самоидентификации», заключительное заседание которой транслировалось в прямом эфире на сайте «Западная Русь» 17 декабря 2014 года.   

В декабре 1918-го года произошло событие, трогательное в своей трагической обреченности. Речь идет о съезде представителей русского движения Галичины, Буковины и Лемковщины в городке Санок.

В конце осени-начале зимы 1918-го года там возникла уникальная ситуация междувластия. Империя Габсбургов рассыпалась. На ее обломках началось создание новых государств – в случае с Галицией речь шла о Второй Речи Посполитой, и том государственном образовании, которое мы тщательно изучали в школе и по университетской программе – Западно-Украинской Народной Республике. Между тем, в истории Прикарпатья была и другая, почти совершенно забытая в наше время страница – эта попытка карпато-русского движения, разгромленного и обескровленного австро-венгерским террором, сплотиться и заявить о себе. Одним из центров такого сплочения стал маленький Санок.

Объясняется это очень просто – эта территория, крайний запад восточнославянской (русской, руськой) этнической территории, оказалась в состоянии междувластия. Основные центры польских националистов, где шло формирование военного и политического аппарата возрожденной Польши, находились к северу и западу от нее. Украинские националисты (во главе которых стояли, к слову, немало людей, запятнавших себя участием в репрессиях своих же земляков), концентрировали свои военно-политические силы, прежде всего, корпус УСС, к востоку. Только в таком положении русское движение Прикарпатья, еще не оправившееся от разгрома и потерь, почти полностью дезорганизованное и дезориентированное, все-таки смогло проявить себя перед историей.

Съезд в Саноке собрал 54 делегата – это были преимущественно галичане и лемки (склонные выделять себя как отдельную единицу), а также один или двое представителей Буковины. Среди наиболее известных фамилий можно назвать Кирилла и Ивана Черлюнчакевичей, Семена Булика, Кассиана Богатырца и ряд других деятелей, прошедших через адский котел травли, репрессий и судилищ.  На съезде было принято воззвание к народам мира, а в частности – к мирной конференции, которая должна была юридически завершить первую мировую войну. Этот документ был отпечатан на французском языке, тогда еще не вытесненном английским в качестве языка международных отношений, носил название Memorandum du Conseil National de la Russie Carpatique¹.

Я процитирую сейчас фрагмент: «Русский народ Прикарпатья, силой лишенный своих национально-культурных и финансовых институтов, потерявший тысячи своих лучших сынов, замученных руками автсро-венгерских палачей и десятки тысяч – брошенными в темницы… может сейчас лишь страстными словами обратиться к вершителями судеб мира, чтобы они, оставаясь верными принципам справедливости и самоопределения,  исполнили наши вековые стремления к народному объединению. Мы, со своей стороны, считая объединение свершившимся фактом, и видя в нем осуществление наших вековых стремлений, ощущаем и провозглашаем себя гражданами единого русского государства, не признаем на нашей земле никакой венгерской, польской, габсбургско-украинской или любой другой чужой власти».

Эти слова горечи, отчаяния и последней надежды пропали втуне – мирная конференция в Париже занималась более актуальным и понятным для нее вопросом передела ресурсов и сфер влияния. Но самым печально-показательным является другой факт – почти полное забвение этой страницы истории. Речь идет не только о конкретно этом съезде. Съезд представлял собой только наиболее выпукло выраженный фрагмент в политической борьбе за право на существование карпато-русской традиции.  Были еще местные съезды и «народные рады» на Подкарпатье и некоторых местечках Галиции, еще не поставленных под контроль польских легионеров или УСС.  Была горячая поддержка карпато-русского присутствия на Парижской конференции американской и канадской эмиграцией – которая, к слову, печатала целый ряд газет и изданий. Была делегация, отправленная на Парижскую конференцию, для защиты интересов носителей карпато-русской традиции. Был франкоязычный Bulletin du Comite de Carpatho-Russe de Paris, который печатался в Париже силами этой делегации и информировал европейскую общественность о проблеме.  

«Забытым» оказалось не одно событий, а целый пласт событий. В сущности, затертой в современной украинской историографии оказалось вся карпато-русская традиция, наравне, впрочем, с русскими традициями Южной и Западной Руси в общем и целом.  Об этом я могу судить и как выпускник исторического факультета современного украинского университета. Даже в наших расширенных программах не было ни малейшего упоминания об этих событиях, личностях, идеях. Весь материал был выстроен так, что само их существование казалось невозможным. И  я прекрасно понимаю, что если бы 12 лет назад кто-то показал мне, тогда выпускнику со свежим дипломом истфака, эту вот мою статью – я бы, скорее всего, не поверил – настолько эти факты противоречили самой основе моего образования. И, тем не менее – это факты. По ним можно было бы написать не одну монографию, как узкоспециальную, так и научно-популярную. Не написаны, ни одной – скудную информацию о них приходится черпать из издаваемых в Польше работ либо изоцифрованных фондов европейский и американских библиотек.

Это не академический вопрос. Максима «кто владеет прошлым – владеет и будущим» известна настолько хорошо, что может считаться банальной. Мы потеряли на какое-то время власть над своим же прошлым – это дало нам безрадостное настоящее и не самые радужные перспективы на будущее. Пока мы, шаг за шагом, не отвоюем у намеренного забытья прошлого нашей общей русской цивилизации – движение вперед будет невозможным.