В конце XIX – начале ХХ в. в Российской империи стали появляться различные национализмы. Особые проблемы были у украинского и белорусского национализмов, поскольку то население, за контроль над которым эти национализмы боролись, официально являлось частями русского народа. Таким образом, национализмы вынуждены были не только доказывать, что мы некто, но ещё и то, что мы не те, за кого нас принимают.
Как полагают исследователи эта формула, т.е. "Россия -- тюрьма народов”, которая бытовала ранее и бытует ныне, восходит к концу 30-х гг. XIX века, к книге французского путешественника и публициста маркиза де Кюстина “Россия в 1839 г.” (в русском переводе эта книга известна под названием “Николаевская Россия”).
“Нужно жить в этой пустыне без покоя, в этой тюрьме без отдыха, которая именуется Россией, -- писал де Кюстин, -- чтобы почувствовать всю свободу, предоставленную народам в других странах Европы, каков бы ни был принятый там образ правления”[1].
Вопрос о белорусской нац. культуре, о необходимости и важности ее развития ни у кого не вызывает сомнений. В формальном смысле это бесспорно. Спорное начинается тогда, когда речь заходит о конкретном содержании понятия «национальное развитие».
«Нам надо закончить выработку белорусской идеи», — заявляют «национально-сознательные» историки, филологи и философы в Белоруссии. Но парадокс заключается в том, что наша «национально-сознательная» интеллигенция уходит от выяснения самой сущности той проблемы, которую она взялась трактовать.
Республика Беларусь является исторически молодым государствам. На протяжении своей истории белорусские земли входили в состав разных политических образований, что с особой остротой ставит вопрос об истоках белорусской государственности.
Сегодняшние интерпретации политической истории Беларуси, на наш взгляд, грешат одним серьезным недостатком – они рассматривают современную территорию Беларуси как историческую целостность уже со времен Великого княжества Литовского. Действительно, земли нынешней Беларуси входили в состав в разных государственных образованиях единым массивом (или «разделяясь» на очень непродолжительные отрезки времени, как при разделах Польши).
Историческую судьбу Белоруссии в значительной мере определило наличие здесь различных христианских и нехристианских вероисповеданий. Отношения между ними в различные периоды истории складывались по-разному. Однако, в целом, конфессиональная ситуация в регионе на протяжении длительного времени являлась очень сложной. Оказавшись, в силу своего геополитического положения, на стыке восточного и западнославянского, православного и католического миров, Беларусь стала местом встречи, столкновения и взаимодействия этих цивилизаций. Одним из проявлений этого цивилизационного взаимодействия стала борьба между католицизмом и православием.
Есть одно "загадочное" обстоятельство, повергающее белорусского медиевиста в крайнее недоумение и растерянность. Это – почти полное отсутствие белорусского[1] агиобиографического материала в сохранившихся богослужебных и четьих сборниках XV–XVII вв., созданных на землях Беларуси, то есть в сборниках, которые обязательно должны были бы содержать, как минимум, жития подвижников, вошедших в Собор Белорусских Святых[2] (дальше – СБС).
С недавнего времени именно «третьи» страны стали объектом пристального внимания со стороны Ватикана, что вовсе не случайно. Сместив вектор деятельности в направлении Африки, Азиатско – Тихоокеанского региона, Йозеф Ратцингер провёл несколько встреч с африканскими епископами, где обсуждались внутриполитические проблемы Африканского континента (нищета, экономическая безопасность, помощь страждущим, политика основных политических тяжеловесов в Африке и степень вовлечённости мировых держав в политические игры на континенте).
