Представляем монографию доцента исторического факультета МГУ им. М.В. Ломоносова, кандидата исторических наук Олега Рудольфовича Айрапетова «Царство Польское в политике Империи в 1863-1864 гг..», приуроченную к 150-летию польского мятежа 1863 года. Сайт «Западная Русь» получил от автора право первой публикации и выражает благодарность Олегу Рудольфовичу за оказанное доверие.
Эта монография действительно очень своевременная. Возможно, в будущем историки дадут определение двадцать первому веку как времени попыток уничтожения цивилизаций, которое последовало за двадцатым -веком крушения империй, создавших эти цивилизации. Во всяком случае, история прошлого все более актуализируется как один из факторов политики, и зачастую становится инструментом грязных политтехнологий или превращается в фэнтезийные бестселлеры, которые дезориентируют общество и навязывают видение соседей в образе извечных противников, когда части еще недавно одного народа объявляются враждебными нациями (русские, украинцы, белорусы). Извращается смысл таких ключевых событий как Куликовская, Грюнвальдская, Полтавская битвы …, истории Отечественной войны 1812 г. и Великой Отечественной… . Сейчас в определенных кругах уже началась подготовка к «празднованию» юбилея польского мятежа 1863 года, во время которого Россия опять будет представлена ответственной за все проблемы современных поляков, литовцев и белорусов.
23 мая 2012 года Сейм Литвы объявил 2013 год официальным «Годом восстания в Царстве Польском 1863 года против Российской империи». Восстание 1863-1864 годов на территории Царства Польского, включавшего территории Польши, Литвы и Белоруссии (??), отныне будет трактоваться в Литве как «национально-освободительное восстание» за свободу на «оккупированной» Российской империей территории.
22 июня 2012 года в Минске «товарищи» Милинкевич и Некляев объявили о создании белорусского оргкомитета по празднованию 150-летия этого мятежа, объявив 2013 год – «Годом белорусского Че Гевары – Калиновского».
Калиновского сделали революционером еще большевики, в этом образе он пока числится и в современном белорусском пантеоне.
Однако, нынешние «большевики» идут дальше, рисуя ореол борца «за свободу белорусов от русских» польскому национальному герою, этим продолжая, начатое в 1917 году дело по разъединению русского суперэтноса и разрушению Русской православной цивилизации, к которой относятся и белорусы.
Монография О.Р. Айрапетова - это исследование, основанное на фактах, свободное от идеологических клише советской эпохи и веский аргумент в противостоянии фальсификаторам истории.
Вступление
Польское восстание 1863 года стало своеобразным рубежом во внутренней и особенно во внешней политике России. Прежде всего, оно в очередной раз продемонстрировало полную бесперспективность диалога с местным дворянством, политики, которая с большим или меньшим успехом проводилась до реформ 60-х гг. XIX века практически повсюду на национальных окраинах Империи. Освободительные реформы вызывали к жизни силы, которые поставили под угрозу сословное устройство общества, и вместе с ним, следовательно, возможность продолжения такого диалога. Но в 60-е гг. он казался вполне успешным практически везде, но только не в Польше, на Правобережной Украине, в Белоруссии и Литве.
Образование Царства Польского императором Александром I было первой попыткой начать этот диалог и открыть новую страницу в истории русско-польских отношений, и попыткой неудачной. Князь Леон Сапега[1] вспоминал о взглядах Петербургского общества на эту политику: «Много раз мне говорили: «Чем больше Государь для вас делает, тем скорее вы устроите восстание.» Их предположения, действительно, осуществились.»[i] В 1830 году начался мятеж, который закончился войной 1831 г. и ликвидацией конституции Царства Польского.
13(25) января 1831 г. сейм принял акт о детронизации Романовых, одновременно освободив от Присяги поляков не только Царства Польского, но и «восточных воеводств», то есть бывших владений Речи Посполитой, отошедших к Российской Империи по разделам Польши. Уничтожая династическую унию, сейм уничтожил и положения конституции 1815 г., гарантированные решениями Венского конгресса, прежде всего статьями 1 и 3.[ii] После этого речь шла уже не о каком-либо диалоге между мятежниками и их монархе по вопросу о трактовке тех или иных прав представительского органа и короны, а о двух государствах, имевших только одно общее - границу, которую явно стремилась перенести на восток Варшава. В результате она была взята штурмом. В качестве трофеев в Москву им были присланы знамена, а также символы государства: королевский трон, дворцовый флаг и, как выразился Николай I, «ковчег с покойницей конституцией».[iii] Конституция 1815 г., являвшаяся актом международного права, была действительно мертва, и приняла она свою смерть от мятежного польского сейма. С 1831 г. Россия владела «конгрессовой Польшей» по праву меча, а не на основании международного соглашения. Наместником в Царство Польское был назначен И.Ф. Паскевич[2].
Уже в 1815-1830 и тем более в 1830-1831 гг. польское национально-освободительное движение продемонстрировало все свои отличительные черты, впрочем, не столь уж и оригинальные. Сам термин «национально-освободительное движение» предполагает определенную программу – борьбу за освобождение одной нации от гнета другой, причем внешнее угнетение может быть реализовано в форме экономического, религиозного, культурного давления и т.п. В такой версии, разумеется, восприятие термина не может не быть позитивным.
Но, как известно, «суха теория, мой друг, а древо жизни пышно зеленеет». Практика освободительных движений далека от прекрасных иллюзий. Как правило, они начинаются отнюдь не под флагом освобождения собственной национальной территории с явным большинством своего народа, а в борьбе за реализацию некоей идеи, которую условно можно было бы назвать «великой национальной мечтой». Эта мечта представляла собой проект восстановления государства, преемственность с которым и пыталось восстановить национально-освободительное движение. При этом государство, как правило, средневековое, а иногда и вообще мифическое, должно было «возродиться» в качестве национального.
К середине XIX века было предпринято несколько попыток такого рода движений. Каждое обладало собственной мечтой. Греческое восстание поначалу стремилось к возрождению Византии, которая отнюдь не была «Великой Грецией». Завершилось оно созданием весьма скромного по размерам Греческого королевства, умещавшегося поначалу на полуострове Пелопоннес. Ближе всех к дословной трактовке национально-освободительного движения была Бельгийская революция 1830 г., но сецессия франкоговорящих областей Нидерландского королевства завершилась не только созданием в 1831 г. Бельгии, но и появлением в ней фламандского меньшинства, что вызвало проблемы, зримо болезненные для этой страны вплоть до сегодняшнего дня. Польский мятеж и революция 1830 г. сразу же выдвинули лозунг восстановления границ 1772 г., который вновь был использован повстанцами в 1863 г. В 1848-1849 гг. венгерские революционеры, также как греческие и польские, стремились к созданию национального государства, однако видели его в границах исторической Венгрии - «земель короны Св. Иштвана», в которые, кроме этнической Венгрии, входили Словакия(Верхняя Венгрия), Хорватия, Закарпатская Русь(комитаты Угоча, Мараморош, Унг, Берег), Воеводина(Банат), Трансильвания. В рамках этих территорий венгерский элемент составлял менее 50%(4,2 млн. из 10,5 млн.), а католический - чуть более 50%(5,6 млн.). Венгерское национальное освобождение несло с собой угрозу еще большего, чем австрийское, национального угнетения для хорватов и сербов, словаков, русин (вместе - около 4,26 млн.), валахов(1 млн.), немцев(700 тыс.).[iv] Не удивительно, что Лайош Кошут[3] призывал со страниц своей газеты «Пешти Хирлап» («Пештские новости»): «Мы должны поторопиться мадъяризовать хорватов, румын и саксонцев, ибо иначе мы исчезнем.»[v]
Венгерская национальная революция стала освободительной далеко не для всех, она вела борьбу как с Габсбургами, так и с невенгерскими народами, что чрезвычайно ослабило ее, создало напряженную обстановку на окраинах земель, контролируемых повстанческим правительством. В Трансильвании, например, революционными войсками был развязан самый настоящий террор против православного невенгерского населения. «Свирепство их, - писал в обращении к императору Николаю I в 1850 г. сербский патриарх, - не простралося токмо на вооруженные вои, но и на невинная даже в утробе матерней сущая чада, девицы, жены, дряхлые старцы и старицы, падшие во область их. Все, что не могло спастися бегством, без различия пола и возраста было истребляемо и посекаемо. Стада овец, говяд и коней были отгоняемы; питательные вещи, аще поместися не могли, суть огнем сожигались. Особенно свирепствовали венгры и ополчалися на святые храмы Божия, аки бы и с Богом и со святыми его рать имели…»[vi] С просьбами о помощи и защите от этих воителей к России обращалось и австрийское командование, и представители саксонской(т.е. немецкой), сербской и валашской общин Трансильвании, опасавшихся окончательной победы войск национально-освободительной революции.[vii]
В рамках «великой национальной мечты» борьба за свободу угнетаемого народа часто теряет свой смысл, так как «освобождаемые» нередко являются национальным меньшинством, а свобода и национальное освобождение не мыслится их вождями без права на угнетение остальных. Если учесть ту особую роль, которую традиционно играло в Восточной Европе дворянство, не следует удивляться тем приступам гигантомании, которым были особенно сильно подвержены венгерское и польское национальные движения. Не были свободны они и от политической слепоты. В условиях, когда конфессия была фактически тождественной сословию, дворянство вряд ли могло претендовать на роль лидера чужого и чуждого ему крестьянства.
Крестьяне частенько оставались глухими к романтическим призывам господ, а нередко предпочитали и расправляться с ними. Восстание 1863 г. не было исключением, так как не несло с собой то, в чем так отчаянно нуждался и польский, и белорусский и украинский крестьянин - земли, без которой не было никакой свободы. Эту землю они получили от императорской власти, что и предопределило быстрый крах дворянского мятежа. Диалог с польской элитой на предмет восстановления автономии Царства Польского был свернут, и надолго.
Что же касается внешней политики, то польская проблема отбросила свою тень на русско-французские отношения с самого начала политического сближения Парижа и Петербурга после Крымской войны. Еще в сентябре 1857 г., во время встречи Наполеона III[4] и Александра II в Штутгарте император французов, сославшись на долг перед общественным мнением своей страны, попытался поднять польский вопрос. Александр II в ответ отверг всякую возможность иностранного вмешательства, и сразу же после встречи сказал своей свите: «Со мною посмели заговорить о Польше!»[viii] Эти слова были услышаны не только в столице Вюртемберга, но и по всей Европе. Они не предполагали блестящих перспектив русско-французскому сближению. Свою ошибку понял и Наполеон III, который позже попытался смягчить неприятное впечатление. В разговоре с русским послом бароном А.Ф. Будбергом[5] он высказал свое ощущение, что «…император обиделся на меня за мою откровенность и что он нашел, что я мешаюсь в дело, которое меня не касается». «Совершенно верно» - отметил на полях донесения русский монарх.[ix]
В 1863 г. польский вопрос всерьез и надолго испортил русско-французские отношения и фактически поставил крест на достигнутом с таким трудом союзом 1859 года, который вернее было бы называть согласием по необходимости, политическим компромиссом, в котором к началу 60-х гг. каждая из сторон была в известной степени разочарована.
[1] Леон Людвиг Сапега(1803-1878), князь, польский и австро-венгерский общественный деятель. Получил образование в Варшавском лицее, которое он продолжил в Париже(1820-1823), и Эдинбурге(1823-1824). В 1824-1830 гг. – на государственной службе в Царстве Польском, принял активное участие в войне 1831 г. на стороне мятежников, после поражения эмигрировал в Австрию, т.к. часть его родовых имений находилась в Галиции. Активно участвовал в общественной, научной и культурной жизни этой австрийской провинции, был сторонником освобождения крестьян и экономического развития края.
[2] Паскевич Иван Федорович(1782-1856), выдающийся русский полководец, государственный деятель. Генерал-адъютант(1824), граф Эриванский(1828), генерал-фельдмаршал(1829), Светлейший князь Варшавский(1831). Из дворян Полтавской губернии, окончил Пажеский корпус, в 1799 г. был зачислен камер-пажом ко двору императора Павла I, в 1800 г. переведен поручиком в л.-гв. Преображенский полк и назначен флигель-адъютантом. Участвовал и отличился в русско-турецкой войне 1806-1812 гг., в 1809 г. произведен в полковники, в 1810 г. - в генерал-майоры, герой Отечественной войны 1812 г., отличился в сражениях под Смоленском, Бородином, Малоярославцом, Вязьмой, Красным, в 1813 г. - в сражениях под Лютценом, Бауценом, Дрезденом и Лейпцигом, произведен в генерал-лейтенанты, участвовал в блокаде Гамбурга. В 1814 г. командовал 2-й гренадерской дивизией, участвовал в сражениях при Лаоне, Арси-сюр-Об и Париже. В 1817-1819 гг. командовал 2-й гвардейской пехотной дивизией, 1819-1821 гг. состоял при Вел. Кн. Михаиле Павловиче, в 1821-1825 гг. командовал 1-й гвардейской пехотной дивизией, где под его начальством служил Вел. Кн. Николай Павлович, который всю жизнь называл его своим «отцом-командиром». В 1825-1826 гг. командовал 1-м пехотным корпусом, произведен в генералы от инфантерии и назначен командующим войсками Отдельного Кавказского корпуса, сменил на этом посту А.П. Ермолова, участвовал в русско-персидской войне 1826-1828 гг., за подписание Туркманчайского мира возведен в графское достоинство с прибавлением почетной приставки - «Эриванский». Во время русско-турецкой войны 1828-1829 гг. командовал русскими войсками на Кавказско-Малоазиатском фронте. По окончанию войны произведен в генерал-фельдмаршалы. В 1831 г. назначен главнокомандующим армией, действовавшей против польских повстанцев, при штурме Варшавы получил контузию ядром в левое плечо. После окончания кампании удостоен титула Светлейшего князя с прибавлением почетной приставки - «Варшавский», назначен Наместником Царства Польского. С 1833 г. занимал пост генерал-инспектора пехоты. В 1849 г. командовал армией, направленной на подавление революции в Венгрии. Во время Крымской войны был главнокомандующим Дунайской армией, контужен при осаде Силистрии, отбыл из армии на лечение в Яссы, а затем в Варшаву, где умер.
[3] Лайош Кошут(1802-1894) - один из лидеров венгерской революции 1848-1849 гг., выходец из мелкопоместной дворянской семьи лютеранского вероисповедания. До 1848 г. - адвокат и оппозиционный журналист, сторонник независимости Венгрии, с 28 сентября 1848 г. - министр финансов в правительстве Л. Батьяни, 14 апреля 1849 г. стал правителем и фактическим диктатором Венгерской республики, после поражения революции эмигрировал в Турцию, затем в США, долгое время жил в Англии.
[4] Шарль-Луи Наполеон Бонапарт(1808-1873), сын Людовика Бонапарта и Гортензии Богарне, президент Франции(1848-1852), император Наполеон III(1852-1870). Умер в эмиграции в Англии.
[5] фон Будберг Андрей Федорович(1817-1881), русский дипломат, барон, действительный тайный советник(1867), член Государственного совета(1868). Начальное образование получил в пансионате в Эстляндии, высшее – в Санкт-Петербургском университете. С 1841 г. – на службе в МИД, департамент внешних сношений. С 1842 г. – третий секретарь канцелярии вице-канцлера, с 1845 г. – младший секретарь миссии во Франкфурте-на-Майне. С 1846 г. – старший секретарь той же миссии. С 1848 г. - поверенный в делах при Германском союзе, в июле-сентябре 1849 г. исполнял обязанности поверенного в делах в Пруссии. С 1850 г. советник миссии в Берлине, статский советник, чрезвычайный посланник и полномочный министр в Пруссии, великих герцогствах Мекленбург-Шверинском и Мекленбург-Стрелицком(1851), Ганноверском королевстве(1852-1855). Действительный статский советник(1852), тайный советник(1856), посол в Австрии(1856), посол в Пруссии(1858), посол во Франции(1862-1868), действительный тайный советник(1867), член Государственного совета(1868). В апреле 1868 г. вышел в отставку для того, чтобы иметь возможность вызвать на дуэль барона фон Мейендорфа, которая и состоялась в Мюнхене. В мае того же года Будберг был назначен, в чине тайного советника, членом Государственного совета. Умер 9 февраля 1881 года в Санкт-Петербурге.
Литература
[i] Мемуары князя Л. Сапеги 1803-1863. Пгр.1915. С.109.
[ii] Конституционная хартия 1815 года и некоторые другие акты бывшего Царства Польского. СПб. 1907. С.41.
[iii] Щербатов [А.] [П.] Генерал-фельдмаршал князь Паскевич. Его жизнь и деятельность. СПб.1894. Т.4. 1831. С.188.
[iv] Д.У. Поход в Венгрию в 1849 г. // Военный сборник(далее ВС). 1860. №7. СС.3-4.
[v] Stavrianos L.S. The Balkans since 1453. Lnd. 2002. P. 361.
[vi] Москва-Сербия. Белград-Россия. Белград-Москва. 2011. Т.2. Общественно-политические связи. 1804-1878 гг. С.198.
[vii] Jelavich B. History of the Balkans. Eighteeth and Nineteenth Centuries. Cambridge University Press. Vol.1. 1999. P.325.
[viii] Татищев С.С. Император Александр II. Его жизнь и царствование. М.1996. Т.1. С.271.
[ix] Ревуненков В.Г. Польское восстание 17863 г. и европейская дипломатия. Л. 1957. С.78.