предыдущее - в начало главы - далее
6.2. «Белорусская народная самопомощь» (БНС) и «Белорусское объединение» (БО) на Гродненщине в 1941–1944 годах
«Белорусская народная самопомощь» (БНС) относится к числу первых коллаборационистских организаций на оккупированной немецко-фашистскими захватчиками территории Беларуси в годы Великой Отечественной войны. Из статьи А. М. Литвина в «Энцыклапедыі гісторыі Беларусі» (Минск: БелЭнц, 1993. Т. 1. – С. 390—391) следует, что она была образована по приказу генерального комиссара Беларуси В. Кубе 22 октября 1941 года. В разные годы БНС возглавляли И. Ермаченко, В. Ивановский и Ю. Соболевский. Согласно уставу организации она трактовалась как благотворительная организация, целью которой являлось оказание помощи «нацярпелым беларусам ад ваенных дзеянняў бальшавіцкага і польскага праследавання», а также содействие им «у адбудове зруйнаванага чужынцамі края, пашырэнні і развіцці беларускай культуры». В 1942 году руководство БНС предпринимало попытки придать ее деятельности политический характер и ставило цель «аддзяленне Беларусі ад СССР і аб’яўленне яму вайны, як ворагу беларускага народа». Однако немецкие хозяева бэнээсовцев и мысли не допускали о введении на белорусских землях какой бы то ни было автономии. Поэтому распоряжением немецкой администрации от 18 марта 1943 года деятельность БНС была ограничена лишь сбором пожертвований на нужды местного населения, как и немецкой армии, а также вербовкой в свои ряды новых членов. При содействии БНС создавался «Белорусский корпус самозащиты» (Беларускі корпус самааховы) – военизированное формирование белорусских коллаборационистов. Однако и эта инициатива фашистских приспешников весной 1943 года потерпела крах: из-за ненадежности БКС гитлеровцы вынуждены были его распустить [15]. Значительно шире характеризует деятельность БНС и причины недоверия к ней со стороны оккупационных властей немецкий историк М. Бартушка: «В качестве первой более-менее значительной организации, готовящей кадры националистов, в 1941 г. возникла Белорусская самопомощь, которая первоначально была запланирована как благотворительное учреждение. Через разрешение на создание этой организации немцы надеялись использовать в своих целях более зажиточные слои белорусского населения, чтобы несколько смягчить результаты своей оккупационной политики. Со временем Самопомощь насчитывала до 80 тысяч человек, однако действовала она почти исключительно в городах, где организация значительно активизировалась на культурной ниве. Однако немцы все-таки не доверяли этой организации, возможно, по той причине, что им внушало подозрение любое общественное объединение, а также, безусловно, и потому, что немало ее членов переходило на сторону партизан. Белорусская самопомощь не смогла добиться политического влияния, однако благодаря ей возникли новые организации. Причиной относительно небольшого успеха у населения, кроме немецкой политики, была также такая особенность, что многие из деятелей Самопомощи были до войны эмигрантами и потому воспринимались местными жителями как чужеземцы и не пользовались доверием. Националистам часто не хватало знания местности, а единственной наградой для них со стороны немцев были неопределенные обещания. Не могло способствовать популярности этих деятелей среди населения и то, что нередко они роскошествовали. К тому же над ними постоянно висела угроза нападения со стороны партизан. Многие из Самопомощи полагали, что сейчас наступил лучший момент для сведения счетов со старыми врагами. Белорусская самопомощь на словах твердо выступала против Советского Союза, евреев и поляков. У ее деятелей были нередкие стычки с польскими представителями в местной администрации, поскольку они видели свою задачу в национальной консолидации. Финансовая поддержка, которую предлагали Самопомощи оккупанты, нередко добывалась во время немецких карательных операций или собиралась от убитых евреев. Как в материальном отношении, так и широте воздействия влияние организации было значительно меньше того, чем заявляли об этом ее деятели. Кроме того, были случаи коррупции, которые дискредитировали ―Белорусскую Самопомощь. В принципе, она оставалась местом сбора для идеалистов и тех, кто наживался на войне. Надежды лидеров организации на то, что созданные под опекой немцев формирования станут зародышем белорусской армии, были иллюзорными из-за невысокого мнения, которое имели о белорусских деятелях немцы, а также из-за незначительной поддержки их населением» [24].
По большому счету суждения как белорусского, так и немецкого исследователей о БНС совпадают: она пришлась не ко двору оккупационным властям, не имела организация и доверия среди населения, если не считать некоторых успехов в городе на так называемой «культурна-асветніцкай ніве». Сближает двух авторов и достаточно декларативный характер рассмотрения темы, отсутствие в их работах конкретно-актологических сведений, недостаточное внимание к формам и методам действия ―Самопомощи на селе. Найденное нами в архиве УКГБ по Гродненской области судебно-следственное дело № 35067 по обвинению Борисова Николая Васильевича в принадлежности к БНС позволяет значительно расширить наши представления об имеющемся пробеле в исследовании деятельности белорусских коллаборантов среди крестьян на Новогрудчине [6].
О содержании дела и его главном фигуранте достаточно полное представление дают документы, составленные уже после того, как осужденный отбыл в исправительно-трудовых лагерях полный срок наказания. Первый из них:
«Генеральному прокурору Союза ССР Борисова Николая Васильевича, прож. в пос. Чечевичи, того же с/с, Быховского района, Могилевской области.
Жалоба в порядке надзора.
Приговором Военного Трибунала войск МГБ по Барановичской области от 22 ноября 1947 года я был осужден по ст. 63-1, 76, 72 «б» УК БССР к заключению сроком на 10 лет.
Определением Верховного Суда Мордовской АССР от 9 марта 1956 года на основании Указа Президиума Верховного Совета СССР от 14 июля 1954 года я освобожден условно досрочно.
Приговор Военного трибунала гарнизона и определение Военного Трибунала округа считаю неправильными и подлежащими опротестованию по следующим основаниям.
Все предъявленные мне обвинения построены на клеветнических заявлениях и показаниях свидетелей.
Кроме того, следствие по отношению меня велось с грубейшим нарушением социалистической законности даже с применением в отношении меня физических и психических мер воздействия, и я вынужден был давать показания по желанию следователя, т. е. признавал себя виновным в том, что я не совершал.
Предъявленное мне обвинение – служба у Деникина является неправильным. Я действительно служил в качестве писаря в течение 2 мес., но этим родине не изменял и поскольку, мне помнится, лица, служившие у Деникина, в 1927 году были амнистированы.
В части обвинения меня в агитации против Советской власти я виновным себя также не признаю, ибо в моих действиях нет состава преступления. Это обвинение построено на показаниях, которые искажены самими свидетелями и частично следователем.
В части избрания меня председателем БНС волости, то это имело место не по моему личному желанию, я был избран народом волости и я был вынужден выполнять эту общественную работу и нахожу, что в этом деле также нет состава преступления.
Несколько слов о себе: я родился в 1893 году, по национальности русский, под судом и следствием никогда не был. Будучи священником в Новогрудском районе, Гродненской области, в селе Лаврищево, среди населения я пользовался авторитетом. Это подтверждается тем, когда меня арестовали, то прихожане в количестве 850 человек подали заявление, в котором меня характеризовали только с положительной стороны. Это заявление находится в деле.
Мне сейчас 65 лет. Я возбудил ходатайство о назначении мне пенсии по старости, и мне в этом отказано, требуя от меня реабилитации.
Я убежден, что при внимательном изучении моего дела в порядке надзора будет установлено, что я был осужден неправильно, и в отношении меня была допущена судебная ошибка.
Ввиду изложенного и согласно ст. 16 Закона о судоустройстве СССР и Союзных Республик прошу истребовать дело в порядке надзора из Военного Трибунала войск МВД по Барановичской области, ввести протест на предмет отмены приговора и определения Трибунала. Подпись «Борисов».
19.12.57 г. г. Минск.
В ответ на жалобу Н. В. Борисова Военной прокуратурой был подготовлен соответствующий документ: «Постановление от 1958 года, февраля 4 дня, гор. Гродно.
Помощник Военного Прокурора Белорусского Военного округа, рассмотрев в порядке надзора, в связи с жалобой осужденного, архивно- следственное дело № 598 по обвинению Борисова Николая Васильевича нашел: 29 ноября 1947 года Военным Трибуналом войск МВД Барановичской области осужден Борисов Николай Васильевич, 1893 года рождения, уроженец гор. Боровичи, Новгородской области, русский, гражданин СССР, образование среднее духовное, беспартийный, женатый, не судимый, до ареста священник Лаврищевской церкви, житель с. Лаврищево, Любчанского района, Барановичской области, – на основании ст.ст. 63-1 и 76 УК БССР на 10 лет лишения свободы, по ст. 72 п. «б» УК БССР с санкции ст. 64 УК БССР на 7 лет лишения свободы, а по совокупности совершенных преступлений, окончательная мера наказания определена по ст.ст. 63-1 и 76 УК БССР – 10 лет лишения свободы в ИТЛ, с поражением в правах сроком на 5 лет, без конфискации имущества за отсутствием такового.
Определением Военного Трибунала войск МВД Белорусского округа от 19 декабря 1947 года приговор суда оставлен в силе, а кассационная жалоба осужденного без удовлетворения.
Судом Борисов признан виновным в том, что в период иностранной интервенции 1919–1920 гг. служил в армии Деникина в должности писаря штаба 7-й артиллерийской бригады. Во время немецкой оккупации территории Западной Белоруссии, с июля 1942 года по май 1943 года состоял председателем профашистской организации «БНС» (Белорусская народная самопомощь) в Лаврищевской волости, Любчанского района. Будучи председателем волостной организации «БНС», лично вовлек до 20 человек местных жителей в эту организацию, собирал членские взносы и через специально выделенных лиц для каждой деревни Лаврищевской волости производил сбор продуктов для немецкой армии. Кроме того, как в период немецкой оккупации, так и после освобождения территории Белоруссии от немецких оккупантов среди населения проводил антисоветскую агитацию. Так в 1942–1943 гг. и в 1944–1947 гг. в присутствии граждан Пашенко Тихона, Месникевич Федосея, Жарича Василия и Клакевич Нины в разное время производил клеветнические измышления, направленные против существующих порядков в СССР и против отдельных руководителей партии и правительства.
На предварительном следствии и в суде Борисов виновным себя признал частично и в суде показал: «В июле месяце 1919 года я был призван в армию Деникина… до января месяца 1920 года служил писарем штаба 7-й артиллерийской бригады. С 1940 г. по 1942 г. проживал в городе Слоним, работал плотником-столяром. В июле или августе месяце 1942 года переехал в село Лаврищево, Любчанского района, работал в церкви, был вызван в волость, где мне было сказано, что с разрешения немецких властей организуется «Белорусская народная самопомощь», вы должны быть ее председателем. Работая председателем, собирал с населения продукты питания, холст, шесть и кожу. Все собранное давали бедным крестьянам. Сам лично вовлек в члены «БНС» около 20 человек. Все члены платили членские взносы по 2 рубля в месяц и каждый член имел билетик. Для сбора продуктов питания и других налогов были назначены в деревнях специальные сборщики. В организации «БНС» было около 30 человек. В организации «БНС» я служил по май 1943 года. В части антисоветской агитации виновным себя не признаю. В 1941 году епископ Афанасьев прислал обращение к верующим, и когда я читал это обращение, мне что-то тогда бросилось в голову, что тут есть антисоветское, тогда я говорил верующим, я читаю не свои труды, а приказание своего начальства. Хлеба в Минск я никакого не возил. До того, как я не читал никакой советской литературы, у меня были антисоветские мышления».
Виновность Борисова подтвердили в суде свидетели Пашенко Т. И., Жарич В. И., Месникевич Ф. И. и Клакевич Н. И. Свидетель Жарич В. И. в суде показал: «В период немецкой оккупации подсудимый Борисов служил председателем волостной организации «БНС», кроме того работал священником, собирал с населения продукты питания, одежду и все это отправлял в м. Любча, а затем в Минск. Зимой 1943 года возил хлеб в Минск, весь обоз был около тридцати подвод. На первой подводе сидел священник Борисов вместе с председателем районной организации «БНС». В 1943 году Борисов однажды зашел в дом Величко Иона, там был и я. При входе Борисова в дом, я шапки не снял. Тогда Борисов сказал: «Уже издали видно, что вы коммунисты. Вам не по земле ходить, а быть под землей». Со слов населения мне было известно, что весь сбор с населения собирался для немецкой армии». Свидетель Месникевич Ф. И. в суде показал: «Являясь председателем «БНС», Борисов лично занимался вербовкой членов в организацию «БНС», восхвалял фашистский строй, говорил, что Германия страна культурная и немцы народ хороший, высшая раса. По распоряжению Борисова я собрал 200 рублей. Куда эти деньги он девал, для меня неизвестно».
Свидетель Клакевич Н. И. в суде показала: «Борисов являлся активным помощником немецких властей, состоял членом фашистской организации «БНС» и являлся председателем «БНС». Под руководством Борисова производился сбор с населения продуктов питания, хлеба, теплых вещей для немецкой армии. Во время служения в церкви он призывал народ оказывать немецкой власти всевозможную помощь деньгами, продуктами питания.
23 октября 1945 года на квартире Морозика Федора Борисов говорил:
«Меня скоро должны вывезти на белые медведи. Скоро уже начнутся вывозы и вы тоже не усидите. Раньше вывозили мою дочь, а сейчас что-то молчат. Наверное услышали, что им скоро придет крах. Советы вывезли всю молодежь на Урал, а остальных посадят в тюрьмы. Белорусский народ не любит советских людей и скоро их погонят отсюда. Начнут их бить, кто чем. Вы смотрите, как все изменилось в период войны, не будет колхозов». 12 мая 1947 года Борисов говорил: «Когда здесь была польская власть, руководителем которой был Пилсудский, тогда жизнь была хорошей и он умер своей смертью, а вот этот руководитель партии и советского правительства, называя по имени, до своей смерти не доживет, его или повесят или убьют».
Свидетель Пашенко Т. И. в суде показал: «Я работал председателем сельсовета. В сентябре или октябре месяце 1944 года Борисов пригласил на обед к себе 3-го секретаря райкома партии Хатяшева, меня и заведующего райзо. За обедом мы немного выпили спиртных напитков. Затем Борисов завел разговор: «Демократическими странами являются Америка и Англия, а Советский Союз это страна не демократическая». Правда, мы пытались ему доказать, но последний нас слушать отказался» (л.д. 278–279). Эти показания Пашенко на предварительном следствии подтвердил и свидетель Хатяшов Н. Я. Преступная антисоветская деятельность Борисова подтверждается и показаниями свидетелей Клакевич М. В. (л.д. 87–89), Качан Н. С. (л.д. 91–95) и Рогинского Д. М. (л.д. 111–116), допрошенных на предварительном следствии.
В жалобе, адресованной Генеральному Прокурору СССР от 19 декабря 1957 года, Борисов указывает, что его обвинение было построено на клеветнических показаниях свидетелей, хотя свою принадлежность к организации «БНС» он не отрицает, но просит пересмотреть его дело и реабилитировать.
В связи с этим проверкой, произведенной по материалам государственного архива Гродненской области, установлено, что в период временной немецкой оккупации на территории БССР, в том числе и Гродненской области, действительно немцами была создана антисоветская националистическая организация «БНС» (Белорусская народная самопомощь).
Таким образом, виновность Борисова материалами дела обоснована, его преступление квалифицировано правильно и мера наказания соответствовала содеянному, а его доводы, приведенные в жалобе, не заслуживают внимания. Однако служба Борисова в 1919–1920 гг. в армии Деникина в вину ему была вменена неосновательно, так как Постановлением Президиума ЦИК СССР от 2 ноября 1927 года «об амнистии» это преступление амнистировано.
В связи с этим, не усматривая оснований для постановки вопроса об изменении или отмене приговора суда, руководствуясь ст. 428 УПК БССР – постановил жалобу Борисова Николая Васильевича оставить без удовлетворения. Надзорное производство по его жалобе прекратить и архивно- следственное дело возвратить в УАО УКГБ при СМ БССР по Гродненской области для дальнейшего хранения. Пом. военного прокурора БВО, Майор юстиции. Подпись».
В 1991 году, уже после смерти Н. В. Борисова, в прокуратуру Гродненской области обратились его родственники с заявлением о реабилитации. Однако их ходатайство не было удовлетворено. Между тем, материалы самого дела (допросы Борисова, показания свидетелей и др.) содержат в себе немало того, что раскрывает мотивы вступления населения в БНС, технологию приема, содержание и методы работы организации на селе.
Из протокола допроса арестованного Борисова Н. В. 10 октября 1947 года:
«Вопрос: Дайте показания о Вашей практической деятельности как председателя организации ―Белорусской народной самопомощи – БНС в Любчанском районе в период пребывания там немцев.
Ответ: С конца 1942 года представителями деревень, входивших тогда в Лаврищевскую волость, а следовательно Лаврищевский приход, я был избран председателем ―Белорусской народной самопомощи – БНС Лаврищевской волости. Как председатель БНС я вовлекал в эту организацию крестьян, призывал верующих пожертвовать кто что мог для помощи бедным и части населения, эвакуированной из прифронтовых областей в немецкий тыл, о другой деятельности, как председателя БНС, я не помню.
Вопрос: Расскажите об организационном строении организации БНС, руководимой Вами в Лаврищевской волости.
Ответ: В руководимой мной организации БНС насчитывалось, по-моему, всего одиннадцать человек, в том числе: Кезевич Адам Иосифович, проживает в д. Лаврищево, работает учителем в школе, Сивко Иван – арестован органами МГБ, Месникович Евгений – погиб на фронте в рядах Советской Армии, остальных членов БНС я не помню.
В своей практической деятельности я, как председатель БНС, подчинялся старшине Лаврищевской волости – Сивко Ивану, арестован органами МГБ, и бургомистру Любчанского района – Марушко, имени не помню, где он проживает в настоящее время – я не знаю.
Вопрос: Расскажите подробно, при каких обстоятельствах Вы были выбраны председателем БНС Лаврищевской волости.
Ответ: Это было, по-моему, во второй половине 1942 года, зимой. Однажды волостной старшина Сивко пригласил меня в волость. Когда я пришел в волость, там были собраны представители деревень, входивших в наш приход, человек 10–12. Кроме представителей деревень в волости был сам Сивко, секретарь волости – Месникович Евгений, погиб на фронте; кто был еще не помню.
Прямо в волости состоялось собрание, где Сивко стал говорить о том, что в нашей волости мы должны создать БНС и председателем этой организации рекомендовано избрать меня. Присутствовавшие представители деревень, фамилий которых и кто они такие – я не знаю, стали говорить тоже о необходимости создания БНС и предлагали мою кандидатуру на должность председателя БНС волости. С предложением Сивко и представителей деревень я был согласен, и меня избрали председателем БНС нашей волости. Это решение было записано в протокол собрания. Состояли ли членами БНС представители деревень, присутствовавшие на собрании, я не знаю.
Вопрос: Как часто Вы проводили собрания членов БНС в Лаврищевской волости?
Ответ: Собраний членов БНС в нашей волости не было ни разу, и я их не проводил.
Вопрос: Чем вы руководствовались в своей практической деятельности как председателя БНС?
Ответ: В своей деятельности как председателя БНС я руководствовался письменными распоряжениями бургомистра Любчанского района и устными указаниями волостного старшины.
Вопрос: В чем заключались распоряжения бургомистра и указания старшины волости?
Ответ: Бургомистр района предписывал мне, чтобы я проводил сборы продуктов питания, одежды, обуви для населения, прибывающего из прифронтовой полосы, преимущественно из Смоленской, Орловской, Брянской областей; бургомистр предписывал также, чтобы я с населения собирал продукты детям-сиротам.
Волостной старшина со своей стороны проверял выполнение мной этих указаний.
Вопрос: Как Вы выполняли распоряжения бургомистра района?
Ответ: Призывал население помогать продуктами, одеждой. Практически это делалось так: в каждой деревне были выделенные волостью сборщики, которые и проводили в деревнях по моему указанию добровольный сбор продуктов питания, одежды, пряжи, волокна. Собранные продукты привозили в волость, где я от каждого сборщика принимал эти продукты, и временно хранились они в волости, а затем отправлялись в Любчу – районную управу в распоряжение районной управы. Так в течение трех месяцев моей работы председателем БНС я отправил в Любчу примерно четыре подводы с продуктами, собранными с крестьян.
Вопрос: Как долго Вы работали председателем БНС?
Ответ: Председателем БНС я работал до января или февраля 1943 года, и затем наша волость и волостная управа стали размещаться в местечке Негневичи, что в семи километрах от Лаврищева, и с тех пор никакой деятельности БНС в волости не проводила.
Вопрос: Какое Вы получали вознаграждение за свою работу как председатель БНС?
Ответ: Ничего от районной управы и от волости я за работу председателем БНС не получал. Помню, что после меня представителем этой организации в нашей волости, после того, как центр этой волости находился в местечке Негневичи, был волостной старшина – Сивко Иван.
Вопрос: Какое количество продуктов Вами собрано с крестьян и отправлено в распоряжение немецких властей?
Ответ: Точно ответить на этот вопрос не могу, не помню. Знаю хорошо, что отправляли в распоряжение районной управы зерно: рожь, ячмень и другие культуры, а всего приблизительно 20 или 30 пудов. Отправлял в районную управу собранное с крестьян полотно, шерсть, кожу, количество не помню.
Вопрос: Для каких целей Вы отправляли в районную управу продукты питания, полотно, волокно, кожи?
Ответ: Собранные мной продукты отправлялись в районную управу в Любчу, а на какие цели там их расходовали, я не знаю.
Вопрос: Каким образом Вы оформляли прием новых членов БНС?
Ответ: Не могу точно вспомнить это. Помню, что с некоторыми жителями я имел беседы о вступлении в члены БНС и предлагал им это сделать, но фамилий этих лиц я не помню. Хорошо помню, что каждый член БНС платил взносы в размере двух немецких марок в месяц».
Из протокола допроса Н. В. Борисова 11 октября 1947 года:
Вопрос: Какие причины побудили Вас стать на путь враждебной деятельности против Советской власти?
Ответ: С 1921 года по 1939 год я проживал в бывшей панской Польше. Весь этот долгий период жизни в Польше был периодом, когда весь народ, проживавший в Польше, воспитывался в духе, враждебном Советскому строю. Тогдашнее польское правительство полностью ориентировалось на фашистскую Германию, проводившую подготовку войны против СССР.
В Польше среди населения проводилась фашистская антисоветская агитация, воспитывавшая народ против коммунистического движения, велась активная провокационная деятельность.
По линии православной церкви как священник я систематически получал и читал антисоветскую литературу и был, таким образом, проповедником антисоветской пропаганды среди населения.
В силу этого у меня к 1930 годам сложились антисоветские взгляды и убеждения, которые и привели меня к аресту органами Советской власти.
Вопрос: Расскажите о своей враждебной деятельности против Советской власти.
Ответ: Отвечая на поставленный вопрос, я хотел бы отразить мою враждебную деятельность и ненависть к Советскому государству по отдельным отрезкам времени. В бытность панской Польши я в течение всего времени вел открытую антисоветскую агитацию.
В церкви и в разговорах с населением я выступал против Советской власти, против коммунизма и коммунистического движения, вел клевету на Советскую власть, на правительство, воспитывая тем самым ненависть к существующему в Советской стране строю.
Дальнейшее мое поведение и мои убеждения к Советской власти оставались такими же.
С апреля 1940 года и до прихода на территорию Белоруссии немцев я работал плотником в г. Слониме. Это еще больше вселило во мне ненависть к Советской власти. Весь период немецкой оккупации Западной Белоруссии я проводил открытую антисоветскую агитацию, направленную против СССР, против Советского правительства, против большевиков.
В своих проповедях в церкви я восхвалял фашистский строй, призывал верующих молиться за гибель Советской власти.
1944, 1945 и 1946 годы я также, как и ранее, высказывал среди населения свое недовольство Советской властью, в частных разговорах с отдельными гражданами высказывал надежду на войну Америки с СССР, говорил о скорой гибели коммунизма.
С кем конкретно я вел такие разговоры, я не помню.
Вопрос: Дайте показания о Вашей предательской деятельности в отношении членов КПЗБ.
Ответ: Предательской деятельности я не проводил. Я вел агитацию против коммунистов и коммунизма вообще, а предательством членом КПЗБ я не занимался.
Вопрос: Вы говорите неправду. Следствие располагает достаточными данными, изобличающими Вас в предательстве отдельных членов КПЗБ. Расскажите об этом.
Ответ: Предательской деятельности против кого бы то ни было, в том числе и в отношении членов КПЗБ, я не проводил.
Вопрос: Как долго Вы работали председателем БНС?
Ответ: Моя деятельность как председателя БНС относится к концу 1942 года и 1943 году.
Вопрос: Какую Вы проводили организационную деятельность как председатель БНС?
Ответ: Собирал членские взносы с каждого члена БНС по две марки в месяц, о чем делал соответствующие отметки в членских билетах. Сам лично я взносы как член БНС платил в то время, когда ходил в районную управу в Любчу, там в моем билете и делали необходимые отметки. Лично я вовлек в организацию человек десять из личного населения, в том числе помню мной в БНС были вовлечены Шамборецкая Лариса Ануфриевна или Сафроновна, проживавшая в с. Лаврищево, остальных не помню.
Вопрос: Как практически Вы вовлекали в БНС население?
Ответ: При встрече с тем или иным знакомым нашего прихода я вел разговор о необходимости вступления в БНС, и если кто соглашался вступить в БНС, о чем я сообщал в районную организацию БНС, и они уже выдавали позже вновь вступавшим членские билеты.
Вопрос: Каков же политический состав был организации БНС Лаврентьевской волости?
Ответ: В организации БНС, которой я руководил в Лаврищевской волости, насчитывалось тридцать один или тридцать два человека, точно не помню.
Вопрос: Назовите их по фамилиям.
Членами БНС нашей волости являлись: я – Борисов, Шамборецкая Марина, Кезевич Вадим Иосифович, работал учителем в Лаврищевской школе, Сивко Иван – арестован органами МГБ, Месникович Евгений – убит на фронте, Шакута Сергей – умер, Омельянович Николай – убит немцами, остальных не помню.
Вопрос: Кем были вовлечены в организацию остальные члены БНС? Ответ: Помню, что человек 10 или 11 записались сами тогда же, когда в 1942 году в волости состоялось организационное собрание по созданию БНС в волости, тогда же меня и избрали председателем этой организации. Всех остальных членов БНС в организацию вовлек я. Таким образом мной вовлечено в БНС человек 20 жителей Лаврищевской волости.
Вопрос: Какие продукты сельского хозяйства и их количество Вы отправили из волости для немецкой армии?
Ответ: Для немецкой армии по линии БНС мы отправили примерно около 300 пудов зерновых, в том числе рожь, ячмень. Собирались ли остальные продукты – я не помню.
Вопрос: Как практически проводились сборы продовольствия для немецкой армии?
Ответ: Во время службы в церкви я призывал население оказать помощь продовольствием для немецкой армии и для нужд БНС.
После этого в деревни ехали специальные сборщики продовольствия, которые собирали с крестьян продукты, привозили все это в Лаврищево и сдавали мне как председателю организации. Я не помню, кем были избраны упомянутые мной сборщики продовольствия, но такие сборщики были.
Вопрос: На основании чего Вы проводили сбор продовольствия для нужд немецкой армии?
Ответ: Из районной организации БНС посылали в волостную организацию БНС указания о сборе с населения для немецкой армии продовольствия. Я помню, что сборы с населения продовольствия для нужд немецкой армии проводились в 1942 или начале 1943 года».
Из протокола допроса Н. В. Борисова 13 октября 1947 года.
«Вопрос: Расскажите о характере связи с польской тайной полицией периода времени 1930–1939 годов.
Ответ: Никакой связи с польской тайной полицией я не имел.
Вопрос: Вы говорите неправду. В связях с польской полицией Вы изобличаетесь рядом свидетелей, допрошенных по Вашему делу. Дайте показания об этом.
Ответ: Еще раз заявляю, что никакой связи с польской полицией я не имел.
Вопрос: С кем из жителей Лаврищевской волости, теперь Лаврищевского района, Вы имели или имеете неприязненные отношения?
Ответ: Со всеми жителями Лаврищевского района я имел нормальные взаимоотношения.
Вопрос: Месникевич Феодосий Иванович, допрошенный 5.VIII.47 г. в качестве свидетеля по Вашему делу, показал, что в то время как он, Месникович, в 1932–1933 годах был арестован Негневичской комендатурой, – Вы посетили тогда Негневичскую комендатуру и донесли на члена КПЗБ Романовича Владимира. Расскажите об этом.
Ответ: Ни на кого из жителей, в том числе и Романовича Владимира, я не доносил в комендатуру.
Вопрос: Свидетель Величко Андрей Константинович, допрошенный в качестве свидетеля по Вашему делу, показал, что Вы в 1934 году в доме Величко выгоняли из дома Жарича Николая Михайловича, брали его за воротник, при этом угрожали: «Я тебя посажу на два года, как безбожника- большевика». После этого Вы сообщили об этом в Негневичскую полицию и Жарич на допросе в полиции подвергнулся избиениям. Расскажите об этом.
Ответ: Да, такой случай имел место. Помню, что примерно в 1934 году в доме Величко Андрея я действительно угрожал Жаричу Николаю Васильевичу, назвав его коммунистом, безбожником за то, что он не снял шапки в доме, когда я в дом вошел. Доносил ли я об этом в полицию или нет, я не помню.
Вопрос: Свидетельница Клакевич Марина Васильевна, допрошенная 7.VIII.47 г., показала, что от коменданта Негневичской полиции ей с 1937 года стало известно, что Вы сообщили в полицию о подпольной деятельности Шимбарецкого Василия, последний и был впоследствии арестован и осужден. Дайте показания об этом.
Ответ: Показания Клакевич Марии Васильевны не соответствуют действительности. Ни на кого, в том числе и на Шимбарецкого, я в полицию не сообщал.
Вопрос: В предательстве польской полиции члена КПЗБ Шимбарецкого Вас изобличают свидетели: Шамборецкий Александр, Величко Андрей, Качан Николай и другие. Какие причины побудили Вас стать на путь предательства?
Ответ: Никого польской полиции, в том числе и Шимбарецкого, я не предавал.
Вопрос: Свидетель Месникевич Феодосий Иванович, допрошенный 5.VIII.47 г. и свидетель Рачинский Даниил Максимович, допрошенный 11.VIII.47 г., показали, что Вы в борьбе против коммунистов и политического движения в Западной Белоруссии проявляли особую активность в дни революционных праздников Первого мая и в Дни годовщины Октябрьской Социалистической революции, показали, что Вы собирали листовки революционного характера и лозунги и все это относили в польскую полицию. Дайте об этом показания!
Ответ: Показания Месниковича и Рачинского неправдивы. Никогда я не носил в полицию листовок и лозунгов революционного содержания.
Вопрос: Свидетель Жарич Василий Игнатьевич, допрошенный 9.VIII.047 г., показал, что в 1943 году Клакевич Иван Николаевич по Вашему заданию ездил в д. Щорсы сообщить полиции о появлении партизан в д. Гнесичи Лаврищевской волости. Расскажите, как это было.
Ответ: Такого случая не было.
Вопрос: Подвергались ли Вы репрессиям со стороны немецких властей? Ответ: Репрессиям со стороны немецких властей я не подвергался.
Вопрос: Состояли ли Вы в каких-либо организациях при Польше? Ответ: Ни в каких организациях я при Польше не состоял.
Вопрос: В каких организациях, кроме БНС, Вы состояли в период немецкой оккупации Барановичской области?
Ответ: Кроме БНС, председателем которой я был в Лаврищевской волости, я ни в каких организациях при немцах не был.
Вопрос: Имели ли Вы какую-нибудь связь с партизанами при немцах? Ответ: Никакой связи с партизанами я никогда не имел».
По прошествии более шести десятилетий с той поры, как вершился суд над Н. В. Борисовым и другими членами БНС, а данное дело достаточно типичное для второй половины 40-х годов, нам трудно даже представить состояние заключенного, дававшего показания следствию в атмосфере угроз, грубого физического воздействия, голода и холода. И все-таки было в этих показаниях и много правдивого в отношении практической деятельности БНС на селе. Во-первых, членство в организации было для большинства крестьян делом вынужденным, основанном на нежелании попасть в немилость к немцам и их приспешникам. Во-вторых, работа организации на селе сводилась преимущественно к сбору продуктов как на нужды бедствующего населения и частично немецкой армии. В-третьих, даже при наличии у части членов БНС антисоветских настроений они не верили в победу Германии, всячески уклонялись от сотрудничества с оккупационными властями.
***
Правдивая оценка любого исторического явления, факта, личности практически невозможна без учета всех составляющих их моментов, причем, как позитивного, так и негативного свойства. Такого рода подход особенно необходим при анализе деятельности коллаборационистов Беларуси в годы Великой Отечественной войны. По отношению к ним в современной белорусской историографии, к сожалению, господствуют стереотипы, сводимые, как правило, к практике смягчения фактов их сотрудничества с оккупантами, а с другой стороны – к преувеличению их роли в развитии национального самосознания и культуры белорусского народа. Последнее особенно зримо присутствует при анализе деятельности коллаборационистского «Белорусского объединения» («Беларускага аб’яднання»), действовавшего в 1941–1944 годах на оккупированной врагом Гродненщине. Собственно, каких-либо специальных работ, посвященных этой теме, на сегодня не существует. Почему-то обошла своим вниманием «Белорусское объединение» и «Энцыклапедыя гісторыі Беларусі». Впрочем, отдельные упоминания о нем здесь можно найти. Делается это как бы вскользь, причем на фоне в целом положительной характеристики руководителя этого объединения Ф. И. Ильяшевича.
Небольшую по объему, но весьма характерную по технологии статью об этом человеке помещаем ниже: «Ільяшевіч Хведар (17.3.1910, Вільне – 7.11.1948), бел. паэт, празаік, гісторык, грамадска-культ. дзеяч. Магістр філасофіі (1936). Малодшы брат М. Ільяшэвіча (1903–1934), бел. гісторыка, географа і педагога. – В. Ч.). Скончыў Віленскую бел. гімназію, гіст. ф-т Віленскага ун-та. Удзельнічаў у працы Бел. навук. т-ва. Адзін з кіраўнікоў т-ва прыяцеляў беларусаведаў, некаторы час узначальваў яго гіст. секцыю. Выкладаў бел. мову ў Віленскай бел. гімназіі. Актывіст культ.-асвет. жыцця беларусаў у Вільні. Па паліт. матывах двойчы арыштовываўся польск. дэфензівай, у 1927 зняволены ў турме ў Лукішках. Літ. дзейнасць пачаў у 1925. Друкаваўся ў заходнебел. выданнях «Студэнцкая думка», «Крыніца», «Калоссе», «Родны край» і 1 пам. (псеўд. М. Дальны, Л. Іскра, Малады; крыпт. І-ч, Х.У.). Аўтар зборнікаў вершаў «Весна песні» (1929), «Зорным шляхам» (1932), «Захварбаваныя вершы» (1936). Напісаў першую літаратуразнаўчую працу пра Ядвічіна Ш., якая выйшла асобнай кнігай [«Ядвічін Ш. (Антон Лявіцкі): Жыццѐ і літаратурная творчасць», 1933]. Даследваў гісторыю друкарства на Беларусі. У час нямецкай акупацыі кіраваў «Беларускім аб’яднаннем» у Беластоку, рэдагаваў беластоцкую газ. «Новая дарога», садзейнічаў пашырэнню сеткі беларускіх школ (выделено авт. – В. Ч.). З 1944 на эміграцыі. Жыў у Зах. Германіі ў лагеры для перамешчаных асоб. Па яго ініцыятыве ў 1946 у Рэзенбургу створана літ. аб’яднанне «Шыпшына». Рэдагаваў (разам з М. Шыла) час. «Шляхам жыцця» (1946–1948), інфармац. лісток (з № 2 бюлетэнь) «Апошнія весткі». Загінуў у аўтамабільнай аварыі ў Ватэнштаце. Пахаваны ў Галенсдорфе (ФРГ). Пасмяротна выйшлі яго «Апавяданні» (Ватэнкітат, 1948; пад псеўд. Святаслаў Залужны), «Недапетая песня» (без месца, 1982; Гектагр; 2-е выд. Меймен, 1987) ». Дополняли статью об культурном деятеле Ф. И. Ильяшевиче указание на три его статьи об истории книгопечатания, опубликованные в 1930-е годы в виленских белорусских изданиях, а также на статью А. Лиса «Паэзия Хведара Ілляшэвіча», опубликованную в 1993 году в книге «Культура беларускага замежжа» (Мінск) [1]. Неосведомленный читетель вынесет из этой статьи, разумеется, только положительное. Однако обратимся к самому Ф. Ильяшевичу, вернее, к его статье «Беларускае аб’яднанне ў Беластоку», опубликованной у «Вясковым календары 1944 года» (Беласток–Гродна, 1943). Вот что поведал в ней автор о возглавляемой им организации: «Беларускае Аб'еднаньне ў Беластоку, насіўшае раней назоў Беларускага Нацыянальнага Камітэту, зьяўляецца беларускай арганізацыяй, якая вядзе і арганізуе культурна-нацыянальную і палітычна-усьведамляючую працу сярод беларусаў Беласточчыны. Яго гуртуе ўсе жывыя беларускія сілы, каб збудаваць лепшую будучыню нашага народу, каб накіраваць народныя сілы на шлях нацыянальнае працы і актыўнага ўдзелу ў змаганньі за новы парадак, які прынясе лепшую долю і волю беларусам.
Паўстала Беларускае Аб’еднаньне адразу ж пасьля прыходу ў Беласток пераможных нямецкіх войскаў, як арганізаванае выражэньне нацыянальна- палітычных умкненьняў беларусаў Беласточчыны, бачыўшых у перамозе Нямеччыны сваѐ вызваленьне з-пад польскае і бальшавіцкае няволі.
Ужо і раней за часоў польскага панаваньня, нягледзячы на палітычны ўціск і слаўную Бярозу-Картузкую, быў сільны беларускі нацыянальны рух. Тут найдаўжэй пратрывалі беларускія культурна-прасьветныя арганізацыі, а нават тады, калі амаль усе беларускія ўстановы ў Заходняй Беларусі былі зьліквідаваны польскай уладай, у Беластоку ўдалося адчыніць культурнае таварыства «Полымя». Гэта было зроблена дзякуючы ўмелай дзейнасьці беластоцкіх беларусаў, якія абыйшлі мясцовую адміністрацыйную ўладу. Даведаўшыся аб залегалізаваньні «Полымя», беластоцкі стараста з жахам заявіў, што «гэта горш дынаміту». Але і «Полымя» хутка было разгромлена. Аднак, нягледзячы на жорсткія рэпрэсыі, нацыянальна-беларускі дух у Беласточчыне жыў. Прышоўшыя ў 1939 г. дзякуючы нямецка-савецкай умове бальшавікі не змаглі яго здушыць таксама. Іх лѐзунгі і агітацыя не мелі ніякага послуху ў беларусаў. Хутка ўсе, нават чакаўшыя бальшавікоў беларусы пабачылі на свае вочы праўду аб Савецкай Беларусі. Тыя беларускія цэннасьці, якія калісь прыцягвалі сімпатыі беларусаў Заходняе Беларусі, былі дашчэнту вымецены камуністычнай партыяй і НКВД. Нічога беларускага – вось што пабачылі адразу беларусы пасьля прыходу бальшавікоў. Панаваньне жыдоў, расейшчына, прасьледаванньне ўсяго сапраўды беларускага, калхозы, ссылкі і вывазы асьмеліўшыхся пратэставаць – вось што атрымалі беларусы ад бальшавікоў. Наш народ, умеючы цьвяроза і правідлова ацэньваць падзеі, быў перакананы, што гэткае панаваньне доўга не патрывае. Так і сталася, 22-го чэрвеня 1941 г. пад ударам нямецкага аружжа рассыпалася турма беларускага народу. Вялікія надзеі апанавалі беларусаў. Пачалася новая праца. Беларускае Аб’еднаньне (раней Камітэт) разгарнула хутка шырокую дзейнасць. Праведзена была рэгістрацыя беларусаў у Беластоку і ў многіх мясьцовасьцях на правінцыі. Пры гэтым цікава адзначыць, што ў Беластоку, у якім паводле статыстычных дадзеных пана беластоцкага ваяводы з 1936 г. ня было ніводнага беларуса, аказалася аж 17 000 беларускага жыхарства. Аб’еднаньне ўзялося дзейна за аднаўленьне працы гарадзкіх установаў, як друкарня, гарадскі тэатр, гарадскія крамы і г.д.
Была выдадзена першая пасьля прыходу нямецкіх войскаў беларуская газета ў Беластоку «Беластоцкі Голас», якой вышла два нумары. Аб’еднаньне выдала адозву да беларусаў Беласточчыны, у якой заклікала беларусаў да дзейнае працы і помачы нямецкім уладам у змаганьні з бальшавіцкімі ворагамі. Аднак хутка дзейнасьць беларусаў спаткалася з правакатарскай работай шкодных польскіх элементаў, якія, дзякуючы сваѐй большай падрыхтаванасьці, імкнуліся захапіць у свае рукі адміністрацыю і паліцыю на мясцох і ліквідаваць сьвядомы беларускі элемент, начэпліваючы яму ярлык камунізму. Гэта змусіла многіх беларусаў адыйсьці ад актыўнае дзейнасьці, а Аб’еднаньне паставіць у пазыцыю абароны беларускага насельніцтва. Беласточчына – гэта лінія векавога фронту змаганьня беларускага і польскага элементаў. Нягледзячы на ўсе фізічныя і праўныя сродкі, якія меў польскі ўрад на працягу 20 гадоў існаваньня Польшчы, беларускі элемент у Беласточчыне пратрываў и вышаў пераможна з гэтае барацьбы. Гэтаксакма і спроба выкарыстаць барацьбу Нямеччыны супроць камунізму ў мэтах вынішчэньня сьведамага беларускага элементу не павялася. Праўда засталася па нашай старане, бо беларускае насельніцтва Беласточчыны ніколі ня было камуністычным, а наадварот, чакала вызваленьня якраз з боку Нямеччыны. Але за гэту праўду, пры наяўнасьці варожай агітацыі і апанаваньні адміністрацыйных становішчваў польскім элементам, прыходзілася ўпорна змагацца. Жыцьцѐ само паказала безпадстаўнасьць і фальшывасьць гэткага погляду. Беларусы ў адносінах да Нямецкага народу пры наяўнасьці ўзаемнага зразуменьня, зьяўляюцца саюзьнікамі на тысячы гадоў. Паволі зьмяніліся погляды на беларусаў, паволі выбіваліся варожыя пазыцыі. Гэта было наагул даволі цяжка, бо само Аб’еднаньне яшчэ праўна ня было ўгрунтавана. Але мы верылі ў сваю справу і ішлі наперад. Каля Аб’еднаньня вырастаў актыў, гуртаваліся людзі, навязваліся лучнасьці. Пачалі паўставаць дэлегатуры Аб’еднаньня, аднак і тут былі розныя перашкоды. Усѐ гэта пачало паволі ўрагулѐўвацца з увядзеньнем у Беластоцкай Акруге Цывільнае Ўправы. Само Аб’еднаньне ў канцы 1941 г. пераарганізавана. Праца яго пачала магутнець і разьвівацца.
Атрымаў магчымасць працы заложаны ад самага паўстанньня Аб’еднаннья Хор і Аркестр, якія цяпер ужо шырока вядомы сваѐй працай ува ўсѐй Беласточчыне. Разгарнуў таксама шырокую працу Беларускі Балет. Цяпер паволі крэпне Драматычная Дружына. Ад 29-га сакавіка 1942 году пачала выходзіць у Беластоку беларуская газэта «Новая Дарога», якая ўласьціва ѐсьць ворганам Беларускага Аб’еднаньня. Газэта таксама прарабіла вялікую нацыянальную працу і згуртавала вакол сябе літаратурныя сілы Беласточчыны. Увосень 1942 г. у Беласток было пераселена да 8 000 беларусаў з Белавежскай пушчы. Гэта паставіла перад Беластоцкім Аб’еднаньнем важныя заданьні. Былі праведзены масавыя сходы перасяленцаў і разгорнута з дапамогай нямецкае ўлады апека над перасяленцамі. Разумеючы цяжкае палажэньне сялянства, якое знаходзілася па пагрозай бандаў, Беларускае Аб’еднаньне ў Беластоку пастанавіла прыняць актыўны ўдзел у змаганьні з гэтымі рэшткамі бальшавіцкіх недабіткаў, якія нарушаюць мірную працу нашага насельніцтва. Лепшыя сыны нашага народу сваѐй гатоўнасьцю адгукнуліся на заклік Аб’еднаньня ўступіць у рады Беларускае Баявое групы Беласточчыны. У Беластоку створана Група Аховы, гэткія групы існуюць і ў іншых мясцох Беласточчыны. Створаны меншыя групы аховы ў Белавежскай пушчы, 23-га сакавіка 1943 г. Беларускае Аб’еднанньне было афіцыяльна зацьверджана нямецкай уладай, дзякуючы чаму нашая арганізацыя стала на цьвѐрды грунт і атрымала магчымасьці далейшага пасьпяховага разьвіццьця.
Цяперь перад Беларускім Аб’еднаньнем паўсталі вялікія заданьні пашырэньня й паглыбленьня сваѐй дзейнасці. Беларусы Беласточчыны павінны зразумець, што толькі пры сваѐй заарганізаванасьці й нацыянальнай еднасьці змогуць ажыцьцявіць свае нацыянальныя ідэалы. Таму ня можа быць ніводнага сьвядомага беларуса, які б не належаў да Аб’еднаньня й не ўдзельнічаў актыўна у яго працы. Цяпер, побач з арганізацыйнай разбудовай арганізацыі, перад намі стаяць вялікія і важныя заданьні, гэта ў першую чаргу – адчыненьне школаў, знішчэньне бандаў, беларусізацыя царквы й разгортваньне культурнае й палітычна-усьведамляючае працы. Прапагандыстычная праца Аб’яднання зрабіла ўжо шмат, але шмат чаго яшчэ можна пажадаць у гэтай галіне. Асабліва важным з’яўляецца таксама наладжаньне супрацоўніцтва з мясцовай уладай нашых аддзелаў. Пры супольным высілку й арганізаванасьці мы зможам усунуць усе балячкі з нашага грамадзка-палітычнага жыцця, якія дасюль стрымвалі яго й змушалі многіх стаяць ад яго ў старане. Нам трэба памятаваць адно: мы самі павінны каваць сваю долю, ніхто нам за нас гэтага ня зробіць. Усе беларусы павінны ўзяцца за дружную, супольную працу. У еднасьці і арганізацыі – сіла!» [24].
Комментировать статью Ф. Ильяшевича, думается, нет необходимости, впрочем, как и другие материалы «Вясковага календара», безмерно восхвалявшие фашистскую Германию и ее оккупационный режим. И здесь достаточно сослаться лишь на их заголовки: «Жыд вінават», «Жыд і Хрысціянская Царква», а также фотографии, прославлявшие победы рейха над Красной Армией. Этой же цели были посвящены и особо выделенные «урачыстыя дні» календаря. К примеру, в августе 1944 года его составители предлагали вниманию читателей следующие события: «1.8.1914. Пачатак першае сусветнай вайны, распачатае жыдамі»; «7.8.1941. Пабеданоснае заканчэнне бітвы каля Смаленскум; «8.8.1941. Знішчальныя бітвы ля Уманя і Раслаўля»; «14.8.1941. Здабыты абшар жалезнае руды Крывы Рог»; 17.8.1941. Нікалаеў здабыты нямецкімі войскамі»; «19.8.1941. Ангельская спроба стварыць другі фронт каля Д’епп»; «19.8.1917. Скарына надрукаваў першую беларускую кніжку»; «25.8.1941. Днепрапятроўск здабыты штурмам нямецкімі войскамі»; «26.8.1941. ХXII савецкая армія знішчана на усход ад Вялікіх Лук…» и т.д.
После освобождения Гродненщины от немецко-фашистских захватчиков советскими органами безопасности были выявлены и другие сведения о деятельности местных фашистских приспешников. Об этом свидетельствует под грифом «Сов. секретно» «Справка о деятельности антисоветской националистической организации ―Белорусский Комитет (―Беларускае Аб’еднаньне) с центром в г. Белосток», составленная 18 апреля 1950 года на основании протоколов допросов арестованных белорусских националистов Бакуна Р. А., Богдановича Г. В. и Гелды И. А, а также ориентировок МГБ СССР за 1947–1948 годы. В документе говорилось:
«Имеющиеся в УМГБ Гродненской области агентурно-следственные материалы свидетельствуют о том, что с момента оккупации территории БССР по заданию немецких разведывательных органов и белорусских националистов в г. Белостоке была создана антисоветская националистическая организация «Белорусский комитет» (в последующем переименованная в «Белорусское объединение»), председателем которой весь период существования являлся белорусский националист Ильяшевич Федор Иванович, его заместителем – Томащик Владимир Михайлович (при отступлении немцев из Белостока оба бежали с последними в Германию).
Для осуществления антисоветской националистической деятельности при «Белорусском комитете» было создано четыре отдела:
1) организационно-административный, референтом которого был Бартошевич Павел (бежал с немцами) и Богуш Зинаида (по неточным данным убита при бомбежке);
2) школьный – референт Грицук Александр (в разработке УМГБ Молодечненской области);
3) пропаганды и агитации – референт Никонюк Евгений (бежал с немцами);
4) хозяйственный – референты Гелда Иван (арестован УМГБ Гродненской области ) и Науменко Петр (бежал с немцами).
В своей практической деятельности руководство «Белорусского комитета» прилагало усилия для организации и расширения своего влияния на белорусское население. В этих целях в деревни и на хутора направлялись вербовщики и пропагандисты, которые создавали на местах филиалы «Белорусского комитета». Такие филиалы были созданы в Гродно, Волковыске, в местечках Наревка, Беловеж, Свислочь и других населенных пунктах. В целом организация насчитывала около 12 тыс. членов.
Наряду с организационно-вербовочной деятельностью осуществлялась и т. н. воспитательная работа с целью привить членам организации чувства ненависти и злобы к Советскому Союзу и готовность с оружием в руках бороться с Советским государством. Среди членов организации распространялись газеты, книги, брошюры, календари, плакаты, листовки и т. п., издававшиеся «Белорусским комитетом». Значительную роль в перевоспитании членов организации играла газета, редактором которой был Ильяшевич.
В своих интересах «Белорусский комитет» использовал школу. Летом 1943 года для этой цели были созданы курсы по подготовке учительских кадров, способных привить молодежи нацистскую идеологию.
Кроме этого, при поддержке немцев и с разрешения гестапо Ильяшевич совместно с другими белорусскими националистами весной 1943 года создал вооруженный отряд из числа добровольцев – белорусов, членов «Белорусского Комитета» – «Шуцманшафт», для чего в апреле того же года Ильяшевич обратился через газету «Новая дорога» с воззванием к белорусской молодежи, в котором призывал ее добровольно вступать в созданную ею организацию т. н. «Самаахову». Задачами «Шуцманшафта» являлось ведение вооруженной борьбы с советскими партизанами и оказание повседневной помощи Белостокскому отделу гестапо в охране его служебных помещений, в производстве массовых арестов и расстрелов советских граждан. Комендантом отряда «Шуцманшафт» являлся Гелда Иван Антонович.
Ильяшевич в своих делах находился в подчинении Белостокского отдела гестапо и непосредственно его шефа Артура Гофмана. В июле месяце 1944 года в связи с приближением Красной Армии к Белостоку Ильяшевич вместе с другими деятелями «Белорусского комитета» бежал в Берлин. Там они находились в английской зоне оккупации Германии и принимали активное участие в антисоветской националистической деятельности по указке английских и американских разведорганов.
При анализе деятельности «Белорусского комитета» («Беларускага аб’яднання») органы госбезопасности учитывали и содержание «Временного Устава» этой организации, утвержденного на учредительном собрании от 7 июня 1941 года. В нем, в разделе «Название, цель, район действия и местонахождение руководящих органов» отмечалось (перевод с немецкого этого документа был сделан осенью 1944 года старшим лейтенантом отдела контрразведки «Смерш» 3-й армии Тимченко. – В. Ч.):
1. В интересах защиты политической, экономической и культурной жизни белорусского народа в Белостокском округе организована организация под названием «Белорусский национальный комитет в Белостокском округе».
2. Указанная цель достигается путем обращения Комитета ко всем национально-сознательным белорусам.
3. Комитет является представителем белорусского населения в государственных органах власти, он направляет своих представителей в государственные органы власти, организовывает экономическую, политическую и культурную жизнь в округе, а также издает книги, журналы, газеты, воззвания и т. д.
4. Комитет имеет право создавать свои филиалы по всей Белостокской округе, в местах, где проживает определенное количество белорусов.
5. Место пребывания Комитета – г. Белосток.
В разделе «Президиум Комитета» имелись следующие пункты:
1.Президиум Комитета состоит из председателя, его заместителя, секретаря и референтов по направлениям деятельности.
2.Руководители филиалов организации назначаются председателем Комитета.
В разделе «Права Комитета» отмечалось:
1. Комитет является юридическим лицом, а потому имеет право владеть движимым и недвижимым имуществом и содержать разные предприятия.
2.Комитет имеет круглую печать с надписью на белорусском и немецком языках: «Белорусский Национальный Комитет в Белостокском округе» [5].
Кроме «Белорусского комитета» («Белорусского объединения») в Гродно имелись «Украинское народное объединение» и «Литовский комитет», однако их деятельность ничем особым не выделялась. Самой же крупной городской организацией, основанной оккупационными властями, был «Русский комитет». Членами его было более 100 человек. Немалую роль в его деятельности «по объединению русских, проживающих в Гродно, с благотворительной целью и для воспитания молодежи в православном духе» играло местное духовенство. Некоторые из них были и членами «Белорусского комитета» с целью «завоевать доверие со стороны руководства этого комитета, а также прихожан- белорусов».
Немецкие власти, желая разобраться в «загадочности» позиции православного духовенства по отношению к «Русскому» и «Белорусскому» Комитетам инициировали проведение в городе их совместных мероприятий. Так, весной 1944 года по предложению городской управы и гестапо епископ Венедикт (Бобковский) устраивал у себя на квартире в архиерейском доме два дня подряд совещания представителей «Русского комитета», «Белорусского объединения» и других организаций во главе с Артуром Гофманом, настоятеля собора епископа Григория (Боришкевича), а также бывшего князя Мещерского. На этих собраниях присутствовали и представители двух комитетов – Ф. И. Ильяшевич и Н. М. Седляревич. По словам священника, Евгения (Котовича), «кроме споров (кто важнее?) они ничего не дали».
Одним из последних мероприятий, объединивших духовенство из разных комитетов, было освящение церкви в селе Заблудово в канун освобождения Гродненщины от захватчиков. Из пропагандистских целей немецкие власти уделили ему огромное значение. Вот что рассказал об этом советским органам госбезопасности протодиакон Филипп (Рубан) на допросе 13 марта 1945 года:
«Вопрос: Ездили ли вы на освящение церкви в село Заблудово? Ответ: На освящение в село Заблудово я ездил. Это было в июне 1944 года. Вместе со мной был епископ Григорий (Боришкевич), настоятель женского монастыря Никита (Томчук). Командированы туда мы были епископом Венедиктом (Бобковским). Вопрос: Кто еще был на освящении в селе Заблудово? Ответ: На освящении еще были: священники Николай (Круковский), Николай (Строковский), Иоанн (Вихров), Алексей (Мулярчик), Борис (Богданович), Владимир (Омельянович). Последние оба являлись священниками церкви в Заблудово, а остальные священниками соседних приходов. Кроме духовенства, на освящении присутствовали: доктор Кораблев и какие-то женщины из имений. Из Белостока приехали: председатель Белостокской окружной организации «Белорусское объединение» Ильяшевич, шеф немецкой пропаганды, корреспондент немецкой газеты, был также русский казачий офицер в немецкой форме, а также некий человек в штатском костюме, которого все называли «гусаром». Он уважал играть на гитаре, но не отказывал себе и в выпивке. Был еще один тип, который все время вертелся около Ильяшевича (по некоторым данным – поэт Алесь Кохановский. – В. Ч.), но я его совершенно не знаю. Вопрос: Расскажите о процедуре освящения церкви. Ответ: Вся процедура по освящению длилась около двух часов. После монтажа престола и окропления водой помещения снаружи началась литургия. Проповедь во время литургии читал священник из Свислочи Алексей (Зноско- Боровский). Ничего антисоветского он не говорил, хотя присутствовавшие думали, что он, вероятно (как организатор БК в своем приходе. – В. Ч.), в прошлом организатор ОПП, подчеркивавший, что их род происходит из давних поляков, будет говорить в пользу немцев. Его проповедь была на белорусском языке. После литургии был молебен, но не в церкви, а во дворе, так как много было народу. Во время молебна проповедь читал Григорий (Боришкевич), который благодарил население за помощь, оказанную в ремонте церкви, а также немецких представителей за предоставленные стройматериалы. После молебна за оградой церкви был устроен митинг, на котором присутствовало около 500 человек из числа местного населения. Духовенство на митинге не присутствовало, а сразу после молебна пошло в дом к священнику Богдановичу на обед. Митинг проводил Ильяшевич с представителями немецкой пропаганды. После митинга, который прошел быстро, Ильяшевич с немцами пришел на обед. Затем состоялось фотографирование всех присутствовавших на освящении. Слышал, что потом эти фотокарточки были увеличены и продавались в одном из немецких магазинов в Белостоке, а также были помещены в газетах и журналах, но сам я ни того, ни другого не видел… В фотографировании участия не принимал, так как из-за плохого самочувствия по болезни ушел с обеда и отдыхал на чердаке дома Богдановича» [146, с. 202– 204].
Ряд интересных деталей в деятельности данной коллаборационистской организации стал известен органам госбезопасности и в ходе разработки следственных дел в отношении членов «Белорусского объединения», арестованных в первые послевоенные годы в г. Гродно. Наиболее типичным среди них следует признать «Следственное дело № 31302» по обвинению Шуляк Елены (Лѐли) Владимировны в преступлениях по статьям 63-1 и 76 УК БССР. Начато дело 12 августа 1950 года, окончено 12 октября 1950 года.
Из обвинительного заключения на Шуляк Е. В., утвержденного 24 ноября 1950 года, следовало, что 12 августа 1950 года УМГБ Гродненской области за принадлежность к антисоветской националистической организации «Белорусский комитет» она арестована и привлечена к уголовной ответственности.
Шуляк Е. В. (1925 года рождения, уроженка г. Гродно, русская, образование – два курса Гродненского пединститута, на момент ареста работала секретарем-бухгалтером СШ № 8 г. Гродно, местожительство – ул. Горького, 15, кв. 2).
Произведенным по делу расследованием установлено, что Шуляк Е. В., проживая на оккупированной немцами территории в г. Гродно с ноября 1941 г. и до июня 1942 г., обучалась на бухгалтерских курсах, а также на курсах по изучению немецкого языка при «Белорусском комитете». Одновременно с начала 1942 года она работала при этом же комитете библиотекарем. В мае 1942 г. она была переведена в его канцелярию, где до июля 1942 г. работала переводчицей немецкого языка и машинисткой.
Будучи переводчицей, она добровольно вступила в члены антисоветской националистической организации «Белорусский комитет». Находясь в близких отношениях с руководителем комитета, Шуляк одновременно поддерживала тесные связи с сотрудниками гестапо, для которых печатала и переводила различную документацию.
В сентябре 1943 года Шуляк принимала участие в создании карательных отрядов «Шуцманшафт» из числа местного населения, составляла списки лиц, подлежащих мобилизации на службу в эти отряды и печатала для них повестки о явке в гестапо. В конце 1943 г. неоднократно носила в городскую больницу продукты питания для раненого в бою с партизанами карателя из «Шуцманшафт» по фамилии Соловей Л.
Шуляк Е. В. принимала участие в уничтожении при «Белорусском комитете» советской литературы, вырывала и зачеркивала тушью портреты руководителей Партии и Советского Правительства.
В целях сокрытия следов преступления членов организации «Белорусский комитет» Шуляк лично в июле 1944 г. перед отступлением немцев уничтожала путем сожжения документы и списки участников названной организации, за что от руководства комитета получила благодарность.
В предъявленном обвинении Шуляк Е. В. виновной себя признала. Изобличена показаниями шести свидетелей, двумя очными ставками с ними, а также вещественными доказательствами».
В их числе были изъятые во время обыска у Шуляк следующие документы: немецкий паспорт, удостоверение личности, выданное в «Белорусском комитете», его отдельные печатные издания и т. д., включая и фото А. Кохановского с дарственными надписями: на лицевой части – «Алесь Каханоўскі» и на обороте – «Добрай памяці і цеплых пачуццяў сяброўцы Лѐлі. Алесь Каханоўскі. Гародня. 30.VI.43 г. » В отношении фото Шуляк показала, что не знает был ли он членом «Белорусского комитета», но именно там, в помещении комитета, он подарил ей свой портрет. В ходе следствия было установлено, что Кохановский являлся «видным белорусским националистом- поэтом», и что «в журнале ―Жыве Беларусь, издаваемом профашистской организацией ―Саюз беларускай моладзі (СБМ) были помещены две его статьи антисоветского националистического содержания».
Обвинительное заключение на Шуляк Е. В. было направлено в Москву на рассмотрение Особого совещания при Министре госбезопасности СССР с определением о заключении ее в ИТЛ сроком на 25 лет с конфискацией лично принадлежавшего ей имущества. В ходе рассмотрения дела Шуляк в Особом совещании выяснилось, что она с 1944 года являлась секретным осведомителем органов госбезопасности и что в ходе следствия ею были названы имена около 40 членов Гродненского филиала. Это позволило снизить ей срок заключения до 15 лет. 27 января 1951 года Шуляк была осуждена для отбывания наказания в особом лагере МВД СССР № 7 в г. Братске сроком на 10 лет. Затем была переведена в Озерский, а в конце заключения в Карагандинский лагерь для заключенных.
9 января 1955 года Шуляк Е. В. написала заявление на имя Генерального Прокурора СССР К. А. Руденко с просьбой о помиловании, мотивируя ее следующим: «В 1941 году мне исполнилось лишь 16 лет, нужно было где-то работать, а так как я была белоруска, а устроиться на работу можно было лишь через «Белорусский комитет», то я и пошла туда, где мне и предложили работу. В этом и состоит моя вина, которой я не отрицаю, но чего-либо плохого Советской власти я ничего не делала. Тем более, что отец мой – Шуляк Владимир Романович был связан с партизанами. В настоящее время я веду в ИТЛ культурную работу, а по основной работе работаю бухгалтером. Свои невольные ошибки осознала. Советской власти предана так же, как и мой отец. На основании вышеизложенного прошу подойти к моей участи с особым вниманием, так как учил наш вождь тов. Сталин, что самое ценное мире – это человек». 17 сентября 1955 года Шуляк Е. В. была освобождена из мест заключения по Указу Президиума Верховного Совета СССР «Об амнистии» от 19 июля 1955 года [6].
Степень вины и участия гродненцев в деятельности «Белорусского объединения» была самой различной, и это учитывалось судебно- следственными органами. К настоящему времени большая часть их реабилитирована. Что же касается места в истории самой организации, то она заслуживает более пристального и всеобъемлющего исследования.
предыдущее - в начало главы - далее