Автор записок – галицко-русский писатель Богдан Дедицкий (1827-1909).
Под влиянием русского полкового священника, с которым встретился во время венгерского похода русских войск в 18849 г., Б. Дедицкий стал горячим сторонником общерусской идеи.
Сначала был сторонником создания особой, украинской литературы, но после ознакомления с произведениями русских классиков, в т.ч. Н. В. Гоголя, выступал за культурно-языковое сближение с Россией.
«Свое-житьевые записки» Б. Дедицкий написал за год до своей смерти. Они были изданы в Львове, и состояли из двух частей, в которых автор изложил свое видение языковых, общеобразовательных и литературных проблем Галицкой и Малой Руси.
В этой публикации приводится текст третьей заключительной главы первой части «Свое-житевых записок» Б. Дидецкого, в котрой автор делится своими воспоминаниями о встречах с Антоном Будиловичем и Владимиром Антоновичем.
Антон Семенович Будилович (1846-1908)
Доктор филологии, славист, сторонник западнорусского направления в науке. Выпускник Императорского Санкт-Петербургского университета. Учился под руководством таких светил науки, как И.И. Срезневский и В. И. Ламанский. Первый считается выдающимся филологом, второй – выдающимся историком и геополитиком. Был профессором русского и церковно-славянского языка в Варшавском университете. Находясь во Львове, встречался с Б. Дедицким. Издатель газеты «Окраины России», один из основателей Русского окраинного общества, выступавшего против сепаратистских тенденций в Российской империи. Подробнее о Будтиловиче в «Западнорусском календаре»
Владимир Боифатьевич Антонович (1834-1908)
Украинский историк, член-корреспондент Петербургской Академии наук. По происхождению – поляк. Состоял в польских патриотических обществах. Перед Январским восстанием 1861 г. был активным членом и одним из вожаков польского общества в Киевском университете. Но, по непонятным причинам, отказался участвовать в восстании, из-за чего подвергался нападкам некоторых польских патриотов за «ренегатство». В 1861 году присоединился к т. н. «хлопоманам» - молодым выходцам из польских или ополяченных шляхетских семей в Малороссии и в Белоруссии XIX в., которые были тесно связаны с украинофильством и белорусофильством и впоследствии повлияли на возникновение из них украинского и белорусского национальных движений. Антонович также, отойдя от польских патриотических кругов, стал видным деятелем украинского национального движения и одним из основателей «Киевского общества». Автор записок Дедицкий, рассказывая о встрече с известным в Киеве деятелем украинского движения, прямо не говорит об, исходящей от Антоновича, опасности для малороссов, но в его словах видно некоторое недоверие к высказываниям Антоновича и к опытам его соратников с украинским новоязом. Деятельность украинской интеллигенции по навязыванию новых норм украинской грамматики Дедицкий называет не ненаучной, а партийной, а также месть, возникшей в среде поляков после восстания 1830 г., затем поддержанной австрийскими властями с целью разъединения русского народа. Примечательна и характерна для большинства украинизаторов и белорусизатров линия эволюция семьи бывшего польского патриота Владимира Антоновича. Его сын Дмитрий (1877 - 1945) был одним из основателей и лидеров Революционной украинской партии, а с марта 1917 года активным членом Центральной рады Украинской Народной Республики и заместителем еë председателя М. С. Грушевского. В 1919—1920 годах Дмитрий Антонович являлся главой миссии УНР в Италии. В 1921 г. стал основателем, и в 1928—1938 годах ректором Украинского свободного университета в Вене и Праге. Его сын и внук Владимира Антновича - Михаил Дмитриевич Антонович (1910 — осень 1955) в 1935—1945 годах был научным сотрудником Украинского научного института в Берлине. В 1945 году Михаил Антонович был арестован в Берлине и депортирован в СССР как видный идеолог украинского национализма, сотрудничавший с нацисткой Германией. Содержался в лагерях Норильска и Колымы, где умер в 1955. Второй внук Владимира Антоновича - Марк Дмитриевич Антонович (1916—2005), после Второй мировой войны осевший в Канаде, был известным фальсификатором истории Украины и активным деятелем украинского националистического движения в Канаде.
В тоже время, описание встречи автора «Свое-житьевых записок» с А. Будиловичем показывает духовное и культурное единство белорусского западнорусизма с галицко-русским движением, которые были не отдельными явлениями, а единым процессом возрождения общерусских корней всего населения Западной Руси – от Львова до Вильно и Минска. Примечательно, что галицкий русин Дедицкий и белорусский русин Будилович не разделяют белорусов и малорусов, считая и тех и других русинами, т.е. русскими, живущим в западной части России, долгое время находившимися под иноземным и иноверным гнетом. Для них Малоросс, Белорус Москаль-великоросс - лишь только географическое и диалектное определение частей русского народа. Богдан Дедицкий и Антон Будилович осуждают старания группы национально-демократической интеллигенции по введению украинского и белорусского "фонетических" языков с заимствованиями из польского и с вытеснением коренной русской лексики искусственными словами. Они считают это злом, которое причиняет вред народному просвещению и внедряет в общество опасные идеи этносепаратизма. Увы, время полностью подтвердило их опасения.
Еще перед Первой мировой войной, несмотря на притеснения русской интеллигенции со стороны поляков и прямые репрессии со стороны австрийских властей, большинство жителей Галиции считало себя русскими, и встречало русскую армию как освободительницу. И если бы не случился Октябрьский переворот в 1917 году, то Галиция, войдя в состав Российской империи, постепенно, вместе с остальной Малороссией, избавилась бы от привитой извне болезни укрианства. Однако, за неполных сто лет совместные усилия польской жандармерии, немецкого нацизма и большевизма по украинизации Малороссии в корне изменили ситуацию. И сейчас мы можем наблюдать кровавый финал этих совместных трудов по украинизации «Руси изначальной», когда в кровавой Киевской купели с ней проводится обряд дехристианизации и дерусификации. Подобная опасность тлеет и в Белоруссии, где проходили и сейчас проходят, схожие с украинскими, процессы по белорусизации, дерусификации и дехристианизации.
Третью главу Первой части «Свое-житьевых записок» размещаем в текстовом формате с полным сохранением орфографии, дабы передать звучание галицко–русского языка, который был уничтожен в первой половине 20 века совместными усилиями австрийцев, поляков и большевистских украинизаторов.
Оригинальные страницы этой главы можно посмотреть в формате PDF.
Вторую часть «Свое-житьевых записок» Дедицкого можно скачать в фомате djvu
Публикация подготовлена
Владиславом Гулевичем и
Игорем Зеленковским.
Свое-житьевые записки
Богдана А. Дѣдицкого
Часть I
Глава III.
Владимiръ Б. Антоновичъ и Антонъ С. Будиловичъ.
Оттиск "Вѣестника Народного Дома" за г. 1908
ЛЬВОВ
Печатня Ставропигiйского Института
под управленiем М. Рефця
1908.
Послѣ тѣех моих толкованiй и многоглаголаниiй о томъ, якъ то ишла исторiя саморазвитiя языка и азбуки Галицкой Руси от года ей возрожденiя 1848, заключаю тую I. часть своежитьевых Записок еще одним сказом-розсказом, къ тому-же русско-языковому вопросу относящимся. Уважаю бо таки необходимымъ воспомянути тутъ еще о двухъ знаменитыхъ, слава Богу и ныне здравствующихъ Мужахъ-Малорусинахъ, въ честь которыхъ сiю-же I часть Записок посвщаю и къ которымъ въ пониже слѣдующой послѣ-дедикацiи братолюбное слово обращаю.
Знаменитые Мужи-Украинцы тѣ суть именно:
III. Владимiръ Б. Антоновичъ и Антонъ С. Будиловичъ.
Вамъ то двомъ, Высокоповажныи Добродѣи, Bлaдимipъ Бонифатьевъ и Антонъ Семеновъ, посвящаю сей пиcaтeльcкiй трудъ мой въ честь и милую память короткихъ, и многосодержательныхъ розговоровъ, якiи: провелъ я съ каждымъ изъ Васъ особо, коли то въ послѣднемъ десятку гoдoвъ XIX cтoлѣтiя Вы изволили другъ по другу посѣтити мене въ библioтeчнoй комнатѣ „Народного Дома" во Львовѣ.
А такъ якъ тѣ розговоры наши таки исключно относились къ предмету, о якомъ я въ сей I. Части моихъ Записокъ толкую, и такъ якъ я каждую мысль Вашу, тогда въ розговорахъ тѣхъ мнѣ сообщенную, майже въ собственныхъ ей выpaжeнiяxъ и донынѣ собѣ запамятую: то да будетъ же и само нaвeдeнie поважныхъ мнѣнiй Вашихъ по сему дѣлу достойною aпoлoгieю того моего старческого труда.
И такъ — записую тутъ простымъ слогомъ пoвѣcтвoвaнiя о миломъ прошедшемъ:
Было се власне въ оно время (года изъ послѣднёго десятка прошлого вѣка точно не помню), коли то нашъ, тогда въ школьництвѣ краевомъ мнoгoвлiятeльный: Александръ Барвинcкiй, головный инспираторъ введенiя Кулишевой фонетики въ нашихъ школахъ и тогда-же избранный парламентскимъ „Коломъ польскимъ" въ члены дeлигaцiи австро-угорской, старался поднятому нимъ новому „украинскому вопросу" надати ажь значенie волнующого изъ-давна всю Европу „вопроса восточного, recte Балканского".
Въ то именно время посѣтилъ мене въ малой комнатцѣ великой библioтeки „Народного Дома" скромный видомъ человѣкъ, и тотъ-же по самомъ скромнѣйшомъ заявленiи своего имени предсталъ предо мною яко самъ вaжнѣйшiй мужъ настоящой „Руси-Украины" — предсталъ Владимipъ Антоновичъ, професоръ иcтopiи на св. Bлaдимipcкoмъ университетѣ и вразъ-же славный основатель „Общества лѣтописца Нестора" въ Kieвѣ. Только теперь оцѣнилъ я, якъ колись при встрѣчѣ съ подобно скромнымъ-же по виду поэтомъ польскимъ Сырокомлею, смыслъ староримского pѣчeнiя „mens magna in corpore vili", но вразъ-же и пригадалъ собѣ про восторгъ, съ якимъ о томъ Антоновичу говорилъ мнѣ когда-то yкpaинcкiй помѣщикъ Рѣзничъ. А зналъ же и я тогда кое-що близше о ожидаемомъ пpiѣздѣ проф. Антоновича во Львовъ, именно зналъ я о томъ, що нашъ А. Бapвинcкiй хлопоталъ немало о cпpoвaжeнiи его изъ Kieea на катедру иcтopiи русской въ университетѣ Львовскомъ, да зналъ птое, що пoльcкiи професоры и политики во Львовѣ отвергли стapaнiя Барвинского едино для того, бо уважали Антоновича ренегатомъ, перекинувшимся изъ Поляка въ Русина-Украинца.
Розумѣется, тематомъ розговора, сей-же часъ поднятымъ мною съ проф. Антоновичемъ въ моей комнатцѣ, где мы тутъ-же сидѣли бокъ-обокъ при столѣ, заявленномъ книгами и рукописями, былъ „вопросъ yкpaинcкiй". Я впрямъ поднесъ, що тотъ вопросъ, благодаря усиливающойся у насъ пapтiи, oфицiальною признанной, новоукраинской, становится чѣмъ-разъ больше акутнымъ, и затѣмъ понятно, що я радъ былъ узнати отъ легендарного главы настоящей молодой Украины за кордономъ, якъ то съ тѣмъ вопросомъ стоитъ во градахъ, весяхъ и земляхъ, откуда — по Нестору — Русь произошла есть.
На то проф. Антоновичъ, не медля съ отвѣтомъ, но яко мужъ cвѣдyщiй, пpивыкшiй мысли свои преподавати аподиктично, сказалъ менѣ: „И у насъ той вопросъ нынѣ есть; но мы увѣрены, що онъ вскорѣ-же розрѣшится, а розрѣшитъ его pyccкiй Царь о днимъ и очеркомъ своего пера, если только въ церкви и въ школѣ всей Украины возстановитъ чтeнie вcякиxъ книгъ по произношенiю малорусскому".
По томъ своемъ многозначительномъ, но для мене фрапантномъ изpeчeнiи, проф. Антоновичъ, видимо намѣряя смирити мое yдивленiе надъ силою „одного почерка царского пера", толковалъ дальше: „Такъ есть: розвязка сего вопроса послѣдуе у насъ въ весьма скоромъ времени, есть просто квecтieю дня. Вся у насъ интeлигeнцiя, такъ Мало- якъ и Великорусы, нынѣ согласно и единодушно признаютъ того необходимую потребность, затѣмъ то и вскорѣ уже тая потребность воведена буде въ жизнь царскою caнкцieю".
Tiе слова „вскорѣ, въ весьма скоромъ часѣ, квecтiя дня" произносилъ проф. Антоновичъ съ натискомъ и съ такимъ самоувѣреньемъ, що я и не подумалъ, дабы они могли быти, чѣмъ въ самомъ дѣлѣ были: преждевременными.
Въ дальшомъ розговорѣ мой, глубоко cвѣдyщiй по русской иcтopiи собесѣдникъ говорилъ о великомъ влiянiи Малой Руси на Великую Русь въ старину, а то особенно и въ языковомъ oтнoшeнiи, такъ якъ Великорусы, первобытно облаченныи во Христа южно-русскими духовниками, въ чтенiи xpиcтiянcкиxъ богослужебныхъ книгъ во многомъ еще и нынѣ соблюдаютъ наше малорусское cлoвoпpoизнoшeнie. „Древняя иcтopiя Руси" — заключалъ свою бесѣду проф. Антоновичъ — якъ и иcтopiя преобразовательного времени Петра Великого поучае насъ, що просвѣтительными способностями въ первомъ ряду отличалась наша Южная Русь; да я и увѣренъ, що не подпади тая-же Русь наша въ самое начальное къ дальнѣйшему просвѣщенiю время подъ Литву и Польщу, превладѣющимъ словопроизнoшeнieмъ въ нынѣшнемъ литератрномъ книжно русскомъ языцѣ было бы наше малорусское." Се говорили менѣ Вы, Всечестнѣйшiй Добродѣю Bлaдимipe Бoнифaтieвъ, передъ акихъ 15 лѣтами, и всѣ Ваши мысли мнѣнiя, навѣрно также и до нынѣ Васъ oдyшeвляющiи, суть для мене по вѣкъ надо все многоцѣнны!
Правда, въ коротко тревавшомъ томъ розговорѣ нашемъ я и не успѣлъ затронути справу о фонетицѣ, которую и до днесь уважаю головнымъ мотивомъ до пocтaвлeнiя на cepio „украинского, себъ-то малорусского вопроса"; но само завѣренье Ваше, Добродѣю, що вопросъ той сейчасъ-же розрѣшился бы возстанoвлeнieмъ малорусского книгoчтeнiя въ Церкви и школѣ всей Украины, то аподиктичное завѣренье ни даже не допускало заговорити що и о Энейдовой или Кулишевой фонетицѣ. Вѣдай яко историкъ Руси по cпeцiaльнocти знали Вы, якъ о томъ и всѣ Русины знаемъ, що передъ всякими фонетичными новизнами по всей Малой чи Украинной Руси книгочтенiе, о потребѣ возсновлнiя якого Вы тогда менѣ объявили, было основано на правилахъ славяно-русского корнесловного книго-пиcaнiя (этимoличнoй правописи). Вѣдь же и Вы Самы, Добродѣю, яко мнoгoлѣтнiй, самъ дѣятeльнѣйшiй членъ Kieвской ,,Koмисiи для разбора древнихъ Актовъ", находили въ издaнiяxъ той Koмиciи подлинныи акты, грамоты и переписки, такъ частныи якъ и урядовыи (изъ козацко-гетманской кaнцeляpiи), за все время около 300-лѣтней Истoрiи украинского козачества, а всѣ тiи акты писаны были точно споконвѣчною русскою этимoлoгieю, да ни одинъ хоть бы съ сподобieмъ на яку безграмотну, нового штиля фонетику. Отже о новой украинской фонетицѣ, яко резонно не подходящой къ „потребѣ возстановленiя" того, чего на Руси не бывало, межи нами тогда не могло быти и бесѣды1).
Другiй Малорусинъ, не меньше знаменитый мужъ науки, якъ Kieвcкiй проф. Антоновичъ, къ тому-же и славистъ по сцепiяльнocти, который въ оно время мене посѣтилъ и со мною еще и больше по украинскому же вопросу розговоривалъ, былъ Антонъ Будиловичъ, въ ту пору професоръ русского языка и словесности на университетѣ въ Варшавѣ.
О томъ примѣчательномъ мужу А. С. Будиловичу запишу тутъ мимоходомъ прежде всего, що по pyccкo-нaцioнaльнoй принадлежностп онъ предствляе яко-бы типъ настоящего Всерусина: родомъ бо онъ надъ-Hѣмaнcкiй Бѣлорусъ изъ священнического cocловiя; женитьбою австро-yгopcкiй Русинъ, бо зять славного Угро-Русса бл.ц. А. Добрянского изъ Чертежа, а шуринъ нашего Галицкого Русина Юл. Геровского въ Черновцахъ, у которыхъ обохъ то въ Угорской то въ Галицкой Руси прояживалъ въ время училищныхъ фepiй; а по звaнiю онъ сперва проф. въ Варшавѣ, далѣй ректоръ Юрьевского университета на Бѣлоруси, а съ г. 1902 членъ Совѣта Министерства Народного Пpocвѣщeнiя и Bѣpoиcпoвѣдaнiй въ Петербурзѣ. Отже онъ по роду, то по сродству, то по звaнiю во всѣхъ частяхъ Русп такiй „нacькiй", тaкiй свой, що на прим. въ Львовскомъ процесѣ ,,Наумовича и Ольги Грабарь", яко шуринъ сей послѣдней, былъ цитованъ въ обвинительномъ актѣ ц. к. прокуратора Клеборнъ-Гиртлера мнимымъ соучастникомъ мнимого Hochverrath-a противъ Aвcтpiи.
Навѣрно-жь уважая себе также и самъ нащимъ Галицкимъ Русиномъ и желая съ виднѣйшими земляками ближе познакомитись, зъѣхалъ онъ лѣтомъ 1883 съ Вл. Стебельскимъ изъ Варшавы до мене въ мое тогдашнее мѣстожительство въ Жолковь, где однакъ за случайнымъ моимъ oтcyтствieмъ оставилъ только свою визитную карточку, и ажь въ 7—8 лѣтъ потомъ посѣтилъ мене во Львовѣ, где я за новымъ поворотомъ моимъ яко библютекарь „Народного Дома" цроживалъ.
Тутъ то видѣлся я съ нимъ нѣсколькократно и за каждымъ разомъ въ малой комнатцѣ библютеки розговоривалъ съ нимъ все о томъ-же, насъ найбольше интересующомъ предметѣ, якш тогда назывался „украинскимъ вопросомъ". Онъ же внесъ тогда въ нашу народную библютеку свое капитальное сочиненiе „Кирилло-Мееодiевское Альбумъ", изданное г. 1885 въ Варшавѣ, полное многоцѣнныхъ статей его по всеславянскому языкознанью. А що-до толковъ его со мною о „вопросѣ" запамятую весь смыслъ ихъ по днесь доподлинно и нередаю ихъ въ елѣдующемъ: Вопросъ украинскiй (говоритъ онъ) въ томъ значенiи, якое надаютъ ему ваши фонетисты, не существовалъ и не существуетъ въ Pocciи. Говорити и писати по малорусски ни передъ Петромъ В. ли послѣ него никому не взборонялось, а прилюдное чтенiе и пѣнiе изъ богослужебныхъ книгъ по малорусскому словопроизношенiю по церквамъ многихъ мѣстностей за кордономъ безпрепятственно водится и нынѣ. Такъ читаютъ и поютъ въ своихъ церквахъ мои старшiи родственники, священники на Украинѣ, да и вашъ Галичанинъ, о. Сѣтницкiй, днесь сотрудникъ духовный Варшавского русского прихода, въ нашей кафедрѣ въ присутствiи россiйкой генералицiи и чиновниковъ державныхъ произноситъ отпѣванiе Службъ Божихъ постоянно и безъ упрековъ такъ само по малорусски, якъ пѣлъ когда-то у васъ и якъ изъ-поконвѣкъ читае и спѣвае въ своихъ церквахь вся Галицкая, Угорская и Буковинская Русь, такъ унiатская якъ и православная. Значитъ, малорусчина у насъ нигде и тякъ не запрещена, а только въ новѣйшихъ часахъ настали нѣкоторыи невзгоды вовсе не ради ней, яко по своему бесѣдующей МалоРуссiи, но ради выдуманныхъ у ней новыхъ фонетизмовъ.
— Отже що-до тѣхъ фонетизмовъ на Украинѣ примѣтилъ я тутъ съ выразомъ немалого сожалѣнiя — также и Москва провинилась черезъ то, що по истеченiи несполна 130 лѣтъ отъ присоединенiя къ ней Богдана Хмельницкого майже вся интелигенцiя Украины до такой степени измосковщилась, що великiй нашъ Котляревскiй, дабы тую интелигенцiю наново научити малорусскiи творы ума читати по малорусски, принужденъ былъ для той цѣли выдумати чисто „московскую" фонетику2).
Супротивъ того моего примѣчанiя проф. Будиловичъ обстоятельно указалъ на эпоху Петра Великого, коли то Южная Русь, прославившись именно въ ту пору своею Могилевскою Академieю въ Кiевѣ, якъ-разъ надавалась сему великому Царю къ содѣйствiю въ его подвигахъ для духовного преобразовашя Сѣверной Руси.
Вѣдай бо еще на свыше полъ столѣтiя передъ присоединiемъ Хмельницкого а на цѣлый вѣкъ передъ Петромъ Великимъ Южная Русь въ своей историчной жизни якъ-бы во вторый разъ призвана была послужити влiятельно на духово-культурное розвитiе Сѣверной Руси. И послужила она тутъ именно въ то время, якъ новое благодатное искусство русского книгопечатанiя, по дивному суевѣрiю тогдашнихъ правителей прогнанное изъ Москвы (въ г. 1568 — Москвитинъ Иванъ Федоровъ), водворилось въ польскихъ заборахъ Руси (въ Вильнѣ, Львовѣ, Кiевѣ, Острозѣ), а за тѣмъ оттуда свѣтлыи лучи Христовой благовѣсти съ изобыльнымъ блескомъ вновь ширились по всему безпредѣльному пространству земель русскихъ, отже и по Сѣверной Руси. А особенно важную задачу исполнило тутъ сочиненное по примѣру Львовского „Адельфотеса" (изъ г. 1591) дѣло южного Русина Мелетia Смотрицкого, т. е. его церковно-славянская Грамматика, изданная въ Вильнѣ 1618 г., и вскорѣ-же яко единственный того рода школьный учебникъ перепечатываема въ московской Руси, где она вразъ и была для великорусчины таки единымъ правописнымъ руководствомъ. Только въ 130 лѣтъ по Смотрицкомъ создалъ головно на основанiи той его Грамматики точныи правила книжно- или литературно-русского языка великiй Ломоносовъ, названный Пушкиномъ за то „отцемъ россiйской словесности"3). — Тожь и не диво, що изъ первой четверти XVIII в., коли то Кiевская Академiя Петра Могилы достигла самого розцвѣта своей образованности, Царь-преобразователь Петро Великiй призывалъ оттуда въ Москву знаменитыхъ духовныхъ ученыхъ и церковныхъ проповѣдниковъ, которымъ и повѣрялъ найвысшiи чины въ великорусской iepapxiи. Такими межи многими другими были два головныи соподвижники сего Царя въ дѣлѣ просвѣтительного преобразованiя Руси, а то настоящiи Украинцы, Феофанъ Прокоповичъ и Стефанъ Яворскiй, которыхъ имена яко славныхъ Архiереевъ - проповѣдниковъ нерозрывно связаны съ исторiею владѣнiя Петра Великого. А нѣтъ въ той исторiи оного времени нiякого слѣду, щобы тѣмъ приглашеннымъ до Москвы въ цѣляхъ преобразовательныхъ Украинцамъ воспрещено было подъ дiалектовымъ взглядомъ оставатись Малорусами; но если они таки приноровлялися тутъ къ московскому произношенiю словъ одного и того-же русского языка, то дѣлали се по доброй своей воли и яко люди, въ томъ отношенiи основно объученныи. Вообще извѣстно, що сей у мный Царь Петро высоко оцѣнялъ умныхъ людей Южной Руси; извѣстно также и то, якъ увлекался онъ даже коварнымъ Гетманомъ Мазепою, которого и уважано царскимъ любимцемъ-временщикомъ, доки тойже не сталъ Руси измѣнникомъ4).
Такъ не то за Петра Великого, а лишь именно за владѣнiя его немало славныхъ наслѣдницъ и наслѣдниковъ интелигенцiя Малой Руси стала переймати сѣверно-русскiй выговоръ своихъ русскихъ словъ, т. е. прямо сказавши, стала московщитись, а то наипаче подъ влiянiемъ ново тогда воспрянувшого перiода русской литературы на Сѣверѣ, где наразъ появились писатели-великаны якъ Ломоносовъ и Державинъ, дальше Карамзинъ и Жуковскiй, а послѣ тѣхъ и съ тѣми-же первостепенныи генiи якъ Пушкинъ и Малорусъ Гоголь5), отъ которыхъ та литература въ своемъ неимовѣрно быстромъ розвитiи достигла самого зрѣлого розцвѣту и оттакъ стала для всѣхъ Русиновъ (Русскихъ) въ ихъ вспольной державѣ общею, с. е. общерусскою. Такъ есть общею, своею уважаема была та литература также образованными людьми Малой Руси, а то не только по ея настоящему русскому языку, но и по вѣрно соблюдаемому въ ней славяно-русскому правописанiю, по которому отъ введенiя христiянства удобно было одно и тоеже слово одного и того-же русского языка произносити Малоросу по мало-, а Великоросу по великорусски. Не дивно, що коли въ самъ той новый литературный перюдъ Сѣверной Руси интелигенщя Южной Руси войшла въ ближайшое съ нею сообщенiе, то нарѣчiевыи говоры русскiи подѣйствовали тутъ другъ на друга взаимъ, съ пользою для ихъ обоепольного сближенiя и соединенiя.
И если интелигенцiя Малой Руси изъ того времени переймала извѣстныи звуковыи особенности Москвы, то заровно-же и образованныи Москвичи въ томъ-же отношенiи якъ-такъ малосчились. Да и даже нынѣ самый ученый изъ Великорусовъ, университетскiи професоры и высокiи сановники въ Петроградѣ и въ Москвѣ, но большой части уже не „акаютъ", а вмѣсто „гара, вада, галава, барада, атгаварить", произносятъ якъ и Малоросы „гора, вода, голова, борода, отговорить"; а вѣдьнге тое неакцентованное о въ первыхъ слогахъ словъ произносимое якъ открытое а, се така типовая особенность Москвы, що не будь ей, то мовьбы нестаие въ свѣтѣ „спещально-московской" великорусчины!
Въ такихъ нашихъ интересныхъ для насъ розговорахъ мы съ проф. Будиловичемъ якъ-то неохотно завертали до згадки о украинской фонетицѣ, потому що оба мы еднаково пмѣли отвращеше ко всякой въ свѣтѣ фонетицѣ, а ужежь украинскую уважали мы настоящмъ для Руси „коренемъ зла".
Бо и що-жь? Завелъ тую фонетику на Украинѣ впервѣе (1798 г.) нашъ любимецъ-поэтъ Иванъ Котляревскiй — вотъ такъ собѣ безъ малѣйшой якой заднёй, недоброй мысли, а едино съ учтивою цѣлiю и добродушнымъ желанiемъ, щобы земляки его, паче всего „измосковщенныи" грамотѣи Украины да и грамотныи Москали потѣшились его гараздъ перелицёванною Энейдою, читая тую-же не по пански (по барски), а „по наськи", значитъ, по малорусски. Такъ и составилъ онъ собственно не украинску, а московскую фонетику, бо читати по ней по малорусски съумѣлъ только той, кто зналъ чтенiе московское. — По Котляревскомъ же да и за него що-якiй украинскiй писатель насталъ за кордономъ, мало не каждый заводилъ въ его фонетицѣ то поправки, то новизны, будь добирая буквы изъ чужого альфабета (g, j), будь выдумывая (ў =въ : ходиў). Одинъ проф. М. Максимовичъ въ Кiевѣ (1830 г.) старался умудрити фонетистовъ Украины указанiемъ на правила доброй превосходной этимологiи древней Руси; но въ ту „новую эру" фонетизма „старосвѣтчина" уже не принималась. А коли-жь до розличного рода фонетикъ прибавилася еще и новая фонетика Кулиша, да и тая майже у каждого нового писателя Украины въ где-чемъ измѣнялась, то насталъ тутъ въ письменности русско-украинской неспасенный фонетичный хаосъ, отъ якого всякiй народъ въ свѣтѣ Господи спаси! И чей то для устраненiя того хаоса само уже русское правительство, по внушенiю нѣкоторыхъ виднѣйшихъ писателей Украины, роспорядило въ г. 1876, щобы всякiи книжныи изданiя для малорусского народа (а подъ тѣмъ названiемъ подрозумѣвалось лишь простолюдiе) соблюдали однородную правопись, именно точно похожую на ту фонетику, якую выдумалъ былъ Котляревскiй. Но помимо того роспоряженья или санкцiи изъ выше, чи може власне по поводу той санкцiи украинская фонетика оказалась теперь еще очевиднѣйше тѣмъ, чѣмъ она была отъ самого своего зарожденiя, т. е. настоящимъ для Руси „коренемъ зла". Таже бо видѣла теперь мовь-бы офицiально, якъ видѣла передъ-тѣмъ будто лишь мимоходомъ украинская Русь таки „чорное на бѣломъ", с. е. въ книжкахъ - мало- а великорусскихъ, що по двоякому, цѣлкомъ въ собѣ розличному письму -правописанiю есть уже не одинъ и той-же языкъ русскiй, а суть два отдѣльныи въ ппсьмѣ языки, отже и два особыи народы, украинскiй и московскiй. При недостатку основного русско-нарѣчiевого ученiя въ Руси за кордономъ розвился отъ того на Украинѣ нацiональный сепаратизмъ6), якiй въ дальшомъ ходу за предѣлами Pocciи, въ Галичинѣ и на Букввинѣ, при содѣйствiи чужихъ влiятельныхъ элементовъ, необходимо перетворяется въ сепаратизмъ политичный.
Взяти же слѣдуе и то во вниманiе, що ново-украинская фонетика, ведущая по своей природѣ прямою дорогою до русско-языкового сепаратизма, побуждае своихъ адептовъ выражати той сепаратизмъ подборомъ, а властиво выковываньемъ новыхъ словъ въ такой духовой области, въ которой словесныхъ терминовъ въ простонародной рѣчи не бывае. А вѣдай такiи термины въ достаточномъ множествѣ прiобрѣла наша Русь за принятiемъ Христiянства отъ старшой посестры, южной Славянщины, которая первая подъ влiянiемъ высоко-культурной Геляды розвила у себе свою культуру на питоменно-славянскомъ основанiи. Тую то слявяно русскую терминологiю соблюдае живцемъ неизмѣнно до нынѣ также новожитна книжно-русская словесность, и ей то съ онымъ стариннымъ сокровищемъ якъ-то добре живется. Не смотря на то, чи може власне на перекоръ тому украинскiи фонетисты пренебрагаютъ своею доброю стариною, а вводятъ новоскованныи термины, каждый по другому ладу-складу, да неразъ и въ противенство духу и смыслу настоящей русчины7).
И якъ впрочемъ той знаменитый славистъ проф. Будиловичъ вообще осуждалъ всякую фонетику, якая бы где-нибудь на Руси для нарѣчiевыхъ говоровъ ей въ письмѣ заводилась, имѣлъ я случай увѣритись о томъ еще и послѣ, въ г. 1904, коли то даже и одна партiя ученыхъ Москвичей (тоже учители второрядныхъ школъ изъ провинцiи майже въ болынинствѣ !) подъ проводомъ прирожденного Нѣмца, проф. С. Ф. Брандта, затѣяла также и въ великорусчинѣ завести спецiально-московскую фонетику. Противъ той затѣи, поднятой оного года въ ортографичной Комисiи Петроградской Академiи Наукъ, выступилъ нашъ А. С. Будиловичъ въ „Русскомъ Вѣстнику" съ ученою статьею8), полною основного славяно-русского языкознанiя, въ которой все сказанное научно, вразъ-же и дышетъ искренне-русскимъ патрiотизмомъ, такъ якъ каждая точка лингвистичныхъ толкованiй и доказательствъ братолюбно предъостерегае Русиновъ Сѣвера отъ попытокъ культурного розъединенiя святой, Богомъ во единствѣ созданной Руси!
И во истину, такъ утвержденiя умныхъ славистовъ, якъ и писательская практика 10 столѣтiй жизни всего русского роду-племени на Юзѣ его н на Сѣверѣ учатъ насъ и доказуютъ наглядно, що единственнымъ вѣрнымъ выраженiемъ, самою видною формою и образомъ такого единства Руси есть столько-же столѣтiй употребляемая Pyciю церковно-славянская правопись, ставшая оттакъ русско- историчною, общерусскою. Плоды русского ума, списываемыи за столько вѣковъ одною и тою же правописiю во всѣхъ странахъ безпредѣльной Руси, якъ и розличались они тутъ а тамъ другъ отъ друга по поводу нарѣчiевыхъ свойствъ въ многорозвѣтвленномъ мiрѣ русскомъ. Но таковыи плоды южной Руси для сѣверной, а сѣверной для южной были по языку, по письменной формѣ и по названпо „своими, русскими", для всѣхъ тѣхъ „своихъ земель общерусскими". Такъ то оное свое-племенное единство Руси было за всѣ тѣ столѣтая выражено не лишь въ споконвѣчномъ имени „Русь, Русскiй9)", но и въ постоянно живущой и въ жизни розвивающойся области русского духа, въ русской словесности.
Такъ то оно было въ прошлыхъ вѣкахъ во всѣхъ земляхъ русскихъ: было сознанiе единства Руси такъ по ея имени якъ и по языку — да и по языку, бо единство того-жь, помимо существующихъ въ немъ нарѣчiевыхъ особенностей, якiи впрочемъ и въ языкахъ другихъ народовъ существуютъ, имѣло свое выраженiе во вспольномъ всей Руси письмѣ, въ русско-литературной правописи. Только въ новѣйшое время, въ эру фонетизма, значить, въ эру револьты противъ правилъ словесной науки, возникае въ нашей Руси несчастная похоть до творенiя партiй даже на такомъ поприщѣ, где партiй, готовыхъ до завзятой борьбы, у другихъ культурныхъ народовъ вовсе не бывае. Суть же вѣдай у другихъ народовъ, якъ натурально и у насъ, партiи, крѣпко съ собою спорящiи, въ области политики, экономiи, понятiй соцiальныхъ и даже религiйныхъ, но подъ взглядомъ понятiя своей питомой нацioнальности, этнографичной и языковой индивидуальности каждый народъ и всѣ его розличныи партiи составляютъ одну цѣлость, одинъ свой особный всенародный таборъ. Такъ подъ тѣмъ послѣднимъ взглядомъ каждый на пр. Полякъ, Нѣмецъ, Французъ, Италiянецъ есть и чувствуе себе съ пргятнымъ сознанiемъ по имени, по языку и по своимъ цредкамъ Полякомъ, Нѣмцемъ, Французомъ, Италiянцемъ.
На жаль, у насъ, именно въ австрiйской Руси, власне въ пору що-ино отъ г. 1848 счастливо начатыхъ подвиговъ русско-языкового розвитiя, настае эра фонетики, а съ нею и возникают небывалый передъ тѣмъ ново-эрскiи партiи, да въ послѣдствiи того уже не каждый Русинъ чувствуе и признае себе по имени да и по единству своеплеменного языка Русиномъ такимъ, якимъ былъ не то ажь пра-прадѣдъ его, а таки до недавна еще рбдный его батько.
Вѣдай-же то еще батьки батьковъ нашихъ долгое время за Польщи и черезъ цѣлый первый полъ-вѣкъ за австрiйского владѣнiя сознавали то единство Руси во всеуслышанiе передъ свѣтомъ именно въ такiй способъ, що называли свой языкъ, свое письмо „россiйскимъ", выражая самымъ тѣмъ, хотя несвойскимъ, но принятымъ тогда въ Европѣ названiемъ досадно, що уважаютъ также россiйско-московскiй языкъ чи дiалектъ и его письмо такъ само русскимъ, якимъ былъ для нихъ съ тѣмъ-же письмомъ и языкъ чи дiалектъ ихъ малорусскiй или галицко-русскiй. Значитъ, они не встыдалися свого братства съ „Москалями"! Только зъ г. 1831, коли то въ польской литературѣ, имѣвшой сильное влiянiе на нашу Галицкую Русь поднялся великiй гнѣвъ Польщи коренной противъ Москвы-Poссiи, а еще больше отъ времени заведенiя у насъ сепарующей Русь фонетики, настало и розширяется у молодой генерацiи австрiйскихъ Русиновъ лихо-партiйное отвращенiе къ Москвѣ, да съ тѣмъ и къ самому имени „Pocciя", ба даже и къ свойскому синониму „Русь", такъ що на-теперь у той-же генерацiи идея единства Руси попадав въ явное пренебреженiе.
Не дивота затѣмъ, що при зарожденiи партiйныхъ видовъ и стремленiй въ такой области, въ якой передъ тѣмъ еще партiй въ народахъ не бывало, кипитъ у насъ непотѣшная, марнующая русскiи силы борьба, а якъ всегда въ такихъ партiйныхъ борьбахъ не обходится тут и безъ появленiя всякого рода экстремовъ, природному ходу розвитiя народного житья Руси дуже вредныхъ.
О томъ бы много еще говорити! Но я думаю, що по сему предмету не мало высказалъ я уже въ моемъ „Открытомъ письмѣ къ Галицкому Митрополиту Андрею" въ г. 1905 да и въ предлежащихъ нынѣ своежитьевыхъ „Запискахъ".
A тiи то Записки, той послѣднiй плодъ моихъ старческихъ розмышленiй о Руси осмѣляюсь нынѣ дедиковати Вамъ, Высокоуважаемый Добродѣи, Владимхре Бонифатьевъ и Антоне Семеновъ, въ милую память розговоровъ моихъ съ Вами на концѣ прошлого вѣка, вразъ-же съ ободрительнымъ упованiемъ, що Вы, Многовлiятельныи Дѣятели въ великой закордонной Руси, прiймете сей трудъ мой съ благосклоннымъ со-чувствiемъ!
Заключаю же сей трудъ мой пригадкою словъ Николая Гоголя, якiи той великiй генiй Малой и Великой Руси въ розговорѣ съ Украинцемъ О. М. Бодянскимъ и Москвичемъ Г. II. Данилевскимъ о поэзiяхъ Тараса Шевченка сказалъ съ сознанiемъ вѣчной въ тѣхъ словахъ своихъ правды: Русскiй и Малороссъ— то души близнецовъ, пополняющiя одна другую, родныя и однаково сильныя. Отдавать предпочненiе одной въ ущербъ другой — невозможно.10)
1) На пpaщaнiи съ проф. Антоновичемъ зайшолъ межь нами еще такiй не безъинтересный дiaлoгъ: Коли я, пращаясь, еще разъ просилъ его о извинeнie за небрежность, съ якою я принялъ его на первой встрѣчѣ у себе, доколь не узналъ, кто онъ таковъ, онъ съ добродушнымъ усмѣхомъ отвѣтилъ менѣ: „Не журѣтся тѣмъ ни мало! Въ своемъ же Kieвѣ случается менѣ часомъ еще и не такое! Ото разъ зайшолъ я тамъ къ цирульнику, дати себе подголити. Якъ-разъ за мною входятъ туда и два элегантно одѣтыи паны. Сейчасъ цирульникъ приступае до мене и проситъ изъ-тиха, щобы я пождалъ, ажь онъ подголитъ „пановъ". Понятно, онъ не уважалъ мене — якъ каже Koтляpeвcкiй — за ровню съ панами".
2) Первобытная фонетика Котляревского была вовсе не украинско малорусска, но на-скрозь московска, приноровлена къ выговору великорусскому. Такъ на прим. вмѣсто „Спустився дѣдъ на медъ подъ обѣдъ, та лягъ спати не выпивши, не зъѣвши", Котляревскiй въ концѣ XVIII ст. писалъ: „Спустывся дидъ на мидъ пидъ обидъ, та лягъ спаты нэ выпывшы, нэ зъившы", якъ бы точнѣсенъко такъ само написалъ всякiй Москаль, если бы ему тiи слова по своему произношенiю диктовалъ якiй-будь Малорусъ. — Въ икихъ 50 лѣтъ потомъ Украинецъ Пантелеймонъ Кулишъ зреформовалъ тую фонетику Ив. Котляревского въ той способъ, що въ ней всякое и змѣнилъ на i, всяое ы и э на и та е. Въ г. же 1892 наши галнцкiи фонетисты приняли живцемъ „кулишевку", а только отлучили въ ней возвратное ся отъ его глагола, выкинули ъ та лишь въ сложныхъ словахъ заступили тое ъ надстрочного комою, и пишутъ ..спустив ся", „з’iсти" вмѣсто Кулишевого „спустився, зъicти". Но все-жь таки самое начало и вся суть украинской фонетики лишь in gratiam Москвы, а не по требованiю языковыхъ правияъ малорусчииы.
3) Якое влiянiе на того истинного „отца" новожитной книжне-русской словесности имѣли литературныи первотворы старшихъ Южнорусиновъ, указуе А. Ралаховъ въ „Исторiи Русской Словесности" (Москва 1896, стр. XV.), где сказано: „Первыми недуховными книгами, прочтенными Ломоносовымъ были Славянская Грамматика Смотрицкаго, Ариометика Магницкаго и Псалтырь, переложенная въ стихи Симеономъ Полоцкимъ. Въ послѣдствiи онъ (самъ же Ломоносовъ) называлъ эти книги „вратами своей ученостп". — А были то именно книги, входящiи въ три области его умственныхъ спецiальностей, якими Ломоносовъ паче всего для Великой Руси заслужился и прославился, с. е. области языкословiя, правилъ стихотворства и отчетного природознанiя.
4) О вѣроятной причинѣ измѣнничества Мазепы записана у Бантыша-Каменского слѣдующая легенда : Царь Петръ, объѣзжая съ Мазепою Украину, ѣхалъ разъ до одного мѣстечка и въ дорозѣ запыталъ Мазепу, акъ еще далеко до того мѣстечка? Мазепа, не знаючи точно отдаленности, вмѣсто общерусского „не знаю" отвѣтилъ по простолюдному „не скажу". На то Царь Петръ, недоумѣвая, воскликнулъ : „Какъ ты смѣешь не сказать того мнѣ, твоему Царю-государю!" и съ гнѣвомъ ударилъ Мазепу въ лице. Якъ и великими ласками былъ до тѣхъ поръ надѣленъ лукавый Мазепа, но за ту недоумѣлую пощечину не-вдолзѣ потомъ отпалъ отъ того своего изрядного Царя-благодѣтеля и, покинутый своими козаками, присталъ до Карла XII, съ которымъ и былъ на голову побитъ Петромъ подъ Полтавою 1709 г.
5) Ник. В. Гоголь (рожд. 1808 – 1855) въ юнешескихъ летахъ писалъ – якъ розсказуютъ его бiографы – для доманёго театра помѣщика Трущинского въ Полтавской губерiи драматичныи пiесы по малорусски, но изъ тѣхъ пiсъ – къ сожалѣнiю – ни слѣду не осталося. А былъ бы то по истинѣ великiй слѣдъ и немалованое событiе въ русской литературѣ, еслибы Гоголевы первотворы были остались писанныи по малорусски.
6) Первымъ изъ такихъ сепаратистовъ, якого я передъ 40 лѣтами позналъ, былъ извѣстный Украинецъ Александръ Конискiй, которого стишки и дописи „зъ Украины", писанныи подъ псевдонимомъ .Верниволя" (верни волю), помѣщалъ я въ моемъ „Словѣ". - - Нынѣ, въ м. Декабрѣ 1906-г., коли тое пишу, маркую изъ современныхъ смутныхъ событiй въ Pocciи, що тамъ Украинцы, чейже памятуя кличъ Костомарова: „Анафема тому, кто задумаетъ отторгнути Украину отъ Pocciи", не увлекаются сепаратизмомъ Кониского, но въ виду нынѣшнёго броженiя умовъ въ русской державѣ, якось то уже скорше прилучаются до московскихъ „кадетовъ" и другихъ партiй Московiи, ба въ нѣкоторой части даже до ляцко-еврейского „бунду", нежь бы имѣлн затѣвати що въ непослухъ cepioзнoгo клича своего великого исторiографа. Но грозьба анафемы Костомарова на-теперь видно дѣйствуе лишь на „россiйскихъ" Украинцевъ!
7) Мой другъ Владимiръ Стебельскiй розсказывалъ мнѣ потѣшное а томъ, якъ то повстало новое украинское слово „грясть" въ смыслѣ слово „содержанiе" (Index, Inhalt). Ото одинъ фонетистъ-словокователь вмѣсто православного,, содержанiя" выдумалъ по образцу польского „tresc" свое ,,трясть" (не трiсть или не живцемъ „тресть"), а написалъ въ своей рукописи великую букву Т на подобiе Г. Такъ наборщикъ въ типографiи вмѣсто „Трясть" зложилъ „Грясть"; авторъ перезрѣлъ ошибку, и терминъ „грясть" но-при другомъ подобномъ тррмннѣ („змiст" чи „змiсть") остае въ употребленiи у новоукраинскихъ писателей. „Счастье еще — закяючалъ Стебельскiй свой розсказъ: що въ томъ словѣ не зайшла и яка друга опечатка и вмѣсто „грясть" не выйшла „грязть" или ..грязь",
8) Ciя статья изъ розрѣшенiя автора А. С. Вудиловича перепечатана и въ “Научно-литератуномъ СборникуГалицко-русской Матицы" за 1904 г.
9) Не могу тутъ воздержатися, щобы не примѣтити то довольно интересное : Предъ-Несторовое еще имя существительное „Русинъ", перетворенное на сѣверной Руси въ прилагательное „Русскiй", употребляется и нынѣ еще въ Галицкой Руси, а то найпаче для мужеского пола (я Русинъ); напротивъ женщину (Русинку) называютъ тутъ, особенно въ простонародiи, найчастѣйше такъ, якъ на далекомъ Сѣверѣ: „Русская", и то въ полномъ видѣ, а рѣдше въ скороченномъ „Русска". Такъ на пр. про смѣшанныи супружества по розличiю ихъ рода и обряда кажутъ : „онъ Русинъ, она Полька" и сновь „онъ Полякъ, она Русская". Тоже въ одной народной говорцѣ сказано: „Где въ хатѣ дѣвчина русская, тамъ стежка до ней грузкая". Значитъ, полный видъ женскихъ прилагательныхъ, у насъ рѣдше уживанный, чѣмъ окороченный, тутъ, якъ-бы съ предпочтенiя для русской женщины майже всегда задержанъ всецѣло.
10) См. „Знакомство съ Гоголемъ" Г. П. Данилевского въ Петроградскомъ „Историческомь Вѣстнику" въ книзѣ за Декабрь 1886 и въ Львовскомъ „Литературномъ Сборнику гал.-р. Матицы", Вып П г. 1886 (стр. 238-234).