В   2017 году православная Беларусь    отмечает знаменательную дату – 300 лет со дня рождения архиепископа Могилевского и Белорусского св. Георгия (Конисского), в течение сорока лет  (1755 – 1795 гг.) возглавлявшего единственную в XVIII веке православную кафедру на белорусско-украинских    землях Речи Посполитой. Для понимания   исторического значения    архипастырской деятельности св. Георгия необходимо представлять непростые политические и религиозные  реалии  времени, в которое жил и трудился святитель.

 Ключевым событием, определившим религиозно-политическую  ситуацию в   Речи Посполитой второй половины XVII – начала XVIII века, явилось Андрусовское перемирие (1667 г.).  С этого времени    в  политике    католических властей  преобладает все усиливающаяся тенденция перехода от относительной      религиозной толерантности к   крайней  нетерпимости.   Уровень религиозных свобод в Речи Посполитой   начинает уступать      странам Западной Европы, вышедших из кровопролитной Тридцатилетней войны с обретением   принципа веротерпимости. В тоже время    конвокационный сейм  Речи Посполитой  1668   г.    приравнял отход от католичества к государственному преступлению. Наказание за него предусматривало конфискацию имущества и изгнание из страны     (еxilio). К этому времени большинство протестантских общин Речи Посполитой   прекратили своё существование, к   1754 г.  уцелело всего    28 протестантских приходов[1]. Сделавшись господствующей религиозной организацией католическая церковь  через церковную унию       планомерно осуществляла  перевод  в католицизм   православного населения белорусско-украинских земель. Путем выдачи униатской церкви льгот и преимуществ правительство побуждало православное духовенство к переходу в унию. Так  решением Варшавского сейма 1667 г. униаты освобождались от тягот военных постоев, принятых в силу конституций  de disciplina military,    получили      два диплома, которыми были утверждены все приобретенные ими ранее права.   В тоже время решением сейма 1676 г. были уничтожены вновь приобретенные права православных, православные клирики были уравнены с податными сословиями — крестьянами и мещанами.  Сейм 1673 года запретил давать шляхетство не католикам.  После этого захват церковных земель Православной церкви, ее имущества и утвари, издевательства над православными священниками,   поругание святынь, разорение православных кладбищ и т.п. стало обычным явлением и повторялось на всей православной территории Речи Посполитой. Постановлением сейма 1676 года, подтвержденным на сеймах 1678 и 1699 гг., православным ставропигиальным братствам и вообще всем православным воспрещалось выезжать за границу или приезжать оттуда, сноситься с Константинопольским Патриархом и представлять на его решение дела, касающиеся веры, братства должны были или подчиниться местным епископам, или представлять дела веры на решение гражданских судов. Таким образом, если епископ принимал унию, то братства уже не в праве были обращаться к Патриарху.   Запрещением православным выезда за границу правительство Речи Посполитой намеревалось добиться полного разрыва связей православного населения страны с Москвой и Константинополем. По закону 1697 года в судебное делопроизводство на территории ВКЛ был введен польский язык вместо «русского». Сейм 1699 г. постановил, что только «мещане правдивые униаты исключительно способны к занятию выборных магистратских должностей»[2].

В это сложное для Православия   время   Могилёвскую кафедру возглавляли  искренние и последовательные защитники Православия, такие как Иосиф (Кононович-Горбацкий), Иосиф (Нелюбович-Тукальский)[3], Климент (Тризна),  Серапион (Полховский).    Отстаивая   исторически сложившуюся каноническую зависимость Киевской митрополии от Константинопольского патриархата, они, тем не менее,  ценили государственный протекторат Москвы для защиты Православия на белорусских землях.  Даже    уклонение в унию  епископа Феодосия (Василевича)[4]  не повлияло на православное население Могилевской епархии. Могилев   оставался   единственным «гнездом схизмы» в Речи Посполитой. Опасение, что «не только в Белорусской епархии, но и по всему великому княжеству Литовскому <…> схизма начнет множиться» приводило к длительному периоду    искусственно созданного отсутствия в Белорусской епархии    епископа, что, безусловно,    вносило дезорганизацию в местную церковную жизнь.

И только «Вечный мир» (1686 г.), который Речь Посполитая под угрозой турецкой экспансии заключила с Россией, заставил ее   провозгласить свободу веры православным, оставив за ними епархии, полученные при короле Владиславе IV: Луцкую, Львовскую, Перемышльскую, Мстиславльскую. Восточная часть Киевской митрополии с   Киевом  перешла к Московской Патриархии. Однаковсе Киевское  воеводство, Волынь, Подолия, Галиция и белорусские земли остались под властью короля и   в зависимости от Киевского митрополита, находившегося под омофором Константинопольского патриарха. Русское правительство получило право наблюдать за исполнением данных королем обещаний и ходатайствовать за православных в случае их притеснений.  Однако при господстве  религиозной нетерпимости  в Речи Посполитой правительственные круги никогда не соблюдали этих пунктов. Главной тенденцией религиозной политики властей          в конце XVII – первой половине XVIII  века стал курс на  полное уничтожение Православия[5].            

Одним из средств для достижении этой цели был соответствующий подбор на должности православных епископов лиц, склонявшихся к унии[6].   С помощью Львовского православного епископа Иосифа (Шумлянского) и Перемышльского Иннокентия Винницкого, намеренно перешедших из унии в Православие,   на рубеже XVII и XVIII вв. была тайно осуществлена замена епископов Православной церкви на униатов. В результате три из четырех православных епархий перешли в униатство. После этого на всю Речь Посполитую оставался только один православный епископ – белорусский. Сокращение православной шляхты, отстаивающей религиозную свободу, ослабление братств и исчезновение казачества лишили Православие его внутренних защитников. Однако все епископы, возглавлявшие Могилёвскую кафедру в 1-й половине XVIII века: Сильвестр Четвертинский (1707–1728), Арсений Берло (1730–1732), Иосиф Волчанский (1732–1742), Иероним Волчанский (1744–1754) были мужественными защитниками Православия, стойко сопротивлявшимися попыткам со стороны униатов и правительства Речи Посполитой закрыть Могилевскую   православную епархию. 

 Проследим хронологию законодательных актов правительства Речи Посполитой  по отношению к Православной церкви   ко времени прихода на Могилевскую кафедру  епископа Георгия Конисского. Еще в 1717 г. последовало постановление, по которому не католикам («диссидентам») было запрещено занимать государственные должности и избираться депутатами (послами) в сейм. Данное постановление было подтверждено в 1733 г. В том же 1717 г. появился анонимный проект полного уничтожения Православия в государстве[7]. В проекте говорилось, что все бедствия, переживаемые Речью Посполитой, есть наказание Божие за потворство схизматикам, которых необходимо истребить, чтобы снискать благословение Божие. Проект требовал ни в коем случае не допускать православных к должностям, которые могут доставлять почесть и богатство, не давать им образования, насмехаться над  ними, при всяком случае выставлять свое превосходство, лишить православное духовенство средств к жизни, сравнять их с холопами. В 1718 г. по предложению ревностных католиков Гродненский  сейм лишил права голоса единственного своего члена – некатолика. Это стало примером для последующих сеймов, на которые перестали пускать депутатов – иноверцев. Теперь они были лишены возможности добиваться защиты своих прав законным порядком. Не случайно с этого времени в силу действия решений Вечного мира 1686 г. и отсутствия помощи в судах участились случаи обращения могилевских епископов к российским властям. Так в январе 1722 года белорусский епископ Сильвестр (Четвертинский), представил в коллегию Иностранных дел России   список «обид и притеснений», какие терпит Православное духовенство от шляхты (сам епископ недалеко от Могилева был   ранен    напавшим на него   шляхтичем), в том числе о запрете под страхом смертной казни строить православные храмы.  Император Петр I   потребовал, чтобы была назначена комиссия «для освидетельствования обид, испытываемых людьми греческого исповедания, и для получения за них удовлетворения».   Благодаря деятельности этой комиссии, насильственное насаждение  унии было несколько приостановлено, а те монастыри и церкви, которые были отняты у православных, вновь возвращены им[8].  

 В этой обстановке в Замостье (1720 г.) униатским митрополитом Львом Кишкой с разрешения Папы Климента XI был созван Собор греко-католической церкви. Его председателем был назначен с большими полномочиями папский нунций в Польше епископ Эдесский Иероним Гримальди. На Соборе, кроме униатов, присутствовали представители католического клира и иезуиты. На состоявшихся трех соборных заседаниях были рассмотрены догматы и обряды греко-католической церкви, составлена программа для обращения в унию православных Беларуси и Украины. Провозгласив унию единственной законной Церковью греко-восточного обряда в Речи Посполитой, члены Собора единогласно постановили признать главные латинские догматы: об исхождении Св. Духа и от Сына (filioque); о чистилище; об индульгенциях; о непогрешимости Папы в делах веры; признание постановлений  Тридентского собора; постановления Флорентийского собора; о введении в униатской церкви совершения литургии как на опресноках, так и на квасном хлебе; о празднике в честь Тела Христова; Иосафата Кунцевича; королевича Казимира и др. Наряду с главными были и второстепенные постановления Замойского собора: поминать за богослужением Папу; посвящать в священники и «безженых» лиц; право униатского священства одеваться в одежды латинского покроя; освобождать униатов от соблюдения Петрова поста (если они этого пожелают); введение в церковном  богослужении читанных литургий. Постановления Собора были внесены и обрядовые изменения в совершение таинств. Замойский собор, подтвердив прежние, предоставил ордену базилиан новые привилегии и права, поставив их в исключительно благоприятное положение. Собор постановил также издать для униатов новые богослужебные книги (согласно принятым догматическим и обрядовым изменениям), запретив впредь приобретать «схизматические»  книги   и хранить их.

Замойский собор оправдал все ожидания, которые на него возлагал Рим и правительство Речи Посполитой.  Униатская церковь оказалась в положении, при котором переход в латинство становился незаметным, предвещая в будущем полное слияние унии с католичеством.

Решения Замойского собора были неодинаково восприняты базилианами и частью белого духовенства, сторонниками сближения с Римом и ревнителями чистоты униатской церкви. Если первые принялись за активную реализацию постановлений Собора и введение в униатскую церковь того, о чем Замойский собор даже не упоминал (открытые алтари, конфессионалы, органы, боковые престолы и т.п.), то униатское  белое духовенство отнеслось к нововведениям более сдержанно.

Вместе с латинизацией униат церкви наступила эпоха массового перевода крестьян из Православия в унию и нового наступления на Православие. В Варшаве (сентябрь 1732 г.) был созван сейм, который образовал «генеральную конфедерацию» для пересмотра всех привилегий «православно-русского» населения Речи Посполитой. Конфедерация постановила запретить: 1) избрание православных  депутатов в сеймы, трибуналы и специальные комиссии; 2) созыв православных съездов и собраний; 3) принятие православных на должности в воеводствах, городах и землях Речи Посполитой; 4) сношения со всеми иностранными представителями при варшавском дворе, что лишало православных права (действовавшего с 1686) обращаться за покровительсвом к России. Одновременно конфедерация в административном порядке  запретила духовенству  ходить по улицам явно со св. дарами; церковные таинства и требы – крещения, браки, погребения – совершать только с дозволения ксендзов за установленную плату; хоронить усопших разрешалось только ночью; на православных возлагалась обязанность присутствовать при католических крестных ходах; дети, рожденные от смешанных браков, должны были принадлежать к католической церкви, а пасынки отца-католика обязаны принимать католичество. Православным  вменялось в обязанность соблюдать канонические правила католической церкви. Эти постановления были направлены, по существу, на полное уничтожение Православной. церкви в Речи Посполитой. Своеволие шляхты и католического духов. в отношении православного населения сделались особого рода геройством. Для насильственного  перевода в католичество был даже придуман особый способ: «наезд на монастырь». Только в Могилевской епархии за 1732-43 гг.  на унию «заехали» 128 православных монастырей и церквей.

Кроме того, для обращения православных в латинство или унию на белорусских землях учреждались особые миссии из католических и базилианских монахов. Миссионеры заставляли новообращенных ставить кресты в память «исшествия своего из Египта», т.е. из Православия; устраивали подобие страшного суда, для чего православных, «упорных в схизме», выгоняли за город, где миссионер, стоя на возвышении, отделял православных от католиков. Первых ставил по левую сторону от себя и обрекал «на вечную муку», а остальных, стоявших справа, присуждал «к вечному блаженству».

В 1747 г. шляхта получила право давать согласие или одобрение кандидату во священство. Без этого согласия никто не мог получить приход. В силу этого права владельцы   считали себя полноправными хозяевами церкви в их имении. Церкви эти считались доходными статьями шляхты, наравне с корчмами, мельницами, поэтому зачастую    отдавались в аренду.   Без разрешения  арендатора не могло быть совершено ни одно богослужение в церкви. Но тяжелее всего на повседневном быту священников отражалось изгнание их владельцами из приходов и требование отбывания барщины в пользу пана.   

Бесконечные преследования зачастую приводили православных к полному религиозному безразличию, а чаще к переходу в унию. К концу XVIII в. около 80% крестьянства Белоруссии стало униатами. Одновременно с усилением гонений на Православие начинается процесс «совращения» в католичество униатов. Во многом это стало возможным благодаря позиции шляхты, которая, не стесняясь в средствах, повела настоящее наступление на униатов. «Наезды» на униатские церкви и монастыри, избиения униатских священников, предъявление к ним требований об отбывании барщины, захват и отчуждение церковной   земли стали повседневными явлениями. Вмешивалась шляхта и во внутреннюю жизнь униатской церкви: разверстывала по своему желанию униатские приходы, не разрешала строить храмы и праздновать храмовые праздники, налагала на священников запрещение исполнять требы и пр. Вместе с этим частыми становились случаи унижения униатов, желание показать, что уния — вера людей невежественных, что она, как и Православие, «chlopska wiara».

Подобное отношение привилегированного сословия  к унии давало возможность католическому духовенству открыто изменить свою политику относительно униатской церкви. С середины XVIII в. она принимает характер систематического перевода униатов в католичество. В 1752 г. львовским  католическим архиепископом Сераковским был даже составлен специальный план реализации подобного перевода. Необходимость перевода униатов в католичество Сераковский мотивировал тем, что, несмотря на покровительство Римской церкви, уния не представляла всей полноты и чистоты ее учения, что униаты слишком тесно связаны в обрядности с Восточной (православной) церковью, воспитываются в национальном духе и поэтому легко могут перейти обратно в Православие. Униатское духовенство, обеспокоенное создавшейся ситуацией, созвало церковный Собор и выразило протест против посягательств католиков на самостоятельность униатской церкви. Однако протест остался без последствий и перевод православных в католичество, так же как латинизация унии стали в конце XVIII в. явлением постоянным. Главным орудием   латинизации  и ополячивании  белорусских и украинских  униатов были базилиане. Известно, что орден базилиан при самом учреждении (1617) своем принял традиции   католических монашеских орденов. Папа разрешил иезуитам даже поступать в этот орден. Независимый от власти униатского митрополита, поддерживаемый польскими королями и Римом, базилианский орден нанес страшные опустошения православию. В пределах белорусско-литовских земель в XVII и XVIII вв. было создано    88 базилианских монастырей[9].   C 1686 года,  со времени заключения между Речью Посполитой  и Россией «Вечного мира», до 1754 г. в Белорусской епархии у православных  было отнято 5 монастырей и 164 церкви[10]. Только   у православных  г. Кричева и окрестностей «на унию заехало» свыше 20 церквей. 

      Таким образом, политика католических властей Речи Посполитой по отношению к Православной церкви во второй половине XVII – середине XVIII  вв.   носила характер  религиозного террора, аналогии которому не существовало даже в   Османской  империи[11]. Однако и при таких неблагоприятных условиях Православие устояло, прежде всего, благодаря мужеству простого народа и  православных иерархов, среди которых особенно выделяется личность архиепископа Могилевского  Георгия Конисского.  К тому моменту, когда   Георгий (Конисский) начал свое святительское служение, в Белорусской епархии оставалось не более 130 православных приходов – остальные находились под властью католиков и униатов.  

 Валентина Анатольевна Теплова,
кандидат исторических наук, профессор Минской духовной академии,

Доклад во время просветительского вечера, посвященного 
300-летнему юбилею белорусского святителя Георгия (Конисского).

Опубликовано: Международный журнал социальных и гуманитарных наук "Аспект". 2017г. №1(1) Стр. 3-8.