Публикацию последних частей главы «Сарматизм — ментальная основа шляхетской республики Речи Посполитой» из книги С.Н.Бухарина и Н.М.Ракитянского "Россия и Польша - опыт политико-психологического исследования Феномена лимитрофизации" проект «Западная Русь» посвящает памяти польского политика Анджея Леппера.
5 августа 2011 года Анджей Леппер - лидер партии Самооборона Республики Польша, бывший вице-спикер Сейма, экс-министр сельского хозяйства, был найден повешенным в своём рабочем кабинете в Варшаве.
РодилсяАнджей Леппер 13 июня 1954 в крестьянской семье, закончил Сыпневский сельскохозяйственный техникум без получения аттестата зрелости. Служил в польской армии. Одно время был профессиональным боксёром.
Вместе с другими крестьянами, которые не могли погасить крупные кредиты, основал в 1989 профсоюз работников сельского хозяйства «Самооборона» (польск. Związek Zawodowy Rolnictwa Samoobrona), ставший основой партии «Самооборона Республики Польша». Около 70 раз задерживался за организацию несанкционированных крестьянских демонстраций.Леппер придерживался умеренных социалистических требований и ориентировался на польских крестьян и промышленных рабочих и безработных. Леппер выступал за государственную поддержку села, бесплатное образование и здравоохранение, отделение церкви от государства, пересмотр результатов приватизации и введение моратория на выплату внешнего долга. Леппер обвинял многих польских политиков в ограблении населения в результате перехода к рыночной экономике. Во внешней политике выступал за вывод войск из Ирака. По отношению к Евросоюзу был евроскептиком и выступал за улучшение отношений с Россией. Во время первого тура президентских выборов в 2005 г. занял третье место набрав 15,1 % голосов.
***
С.Н.Бухарина и Н.М.Ракитянского "Россия и Польша - опыт политико-психологического исследования Феномена лимитрофизации".
Глава 2 Сарматизм — ментальная основа шляхетской республики Речи Посполитой
Разделы: 2.4. Политические традиции и идеологические установки сарматизма; 2.6. Неосарматизм в XXI веке.
2.4. Политические традиции и идеологические установки сарматизма
Истоки сарматизма изначально имели политический характер. В других государствах на первое место выходили иные факторы формирования национального самосознания — такие как, например, исторические корни. В Речи Посполитой явно преобладали политические амбиции «шляхетского народа»1, и сама шляхта была скорее политической, нежели социально-экономической категорией2. Главным фактором шляхетской политической консолидации выступала совокупность правовых и социокультурных традиций3. В представлениях шляхты о себе как о сарматском народе доминирует именно политический элемент самоидентификации.
Януш Тазбир рассматривал сарматизм как идеологию польского дворянства XVI—XVII вв. и национальное своеобразие культуры шляхетской Речи Посполитой, основные принципы которой сложились ранее — во второй половине XVI в. По его мнению, они оказали неоспоримое влияние на систему других слоев общества, что привело в период Нового времени к складыванию польского менталитета на сарматской основе4.
Политические установки сарматизма органично связаны с традицией, католическими нормами и ценностями. Сарматская традиция понималась и как абсолютная ценность, и как средство, механизм выживания и воспроизводства этноконфес-сиональной самобытности. Такое восприятие присуще любому традиционному обществу. Специфика же сарматского традиционализма состоит в акцентировании политического наследия. Сармат концентрировал свои представления о традиции в идеале общественного и государственного устройства. Воплощением сарматского консерватизма становится идеализированное шляхетское государство. Категория «Отечество» — центральная в идеологии сарматизма.
Под сарматской идеологией понималась совокупность социально детерминированных и закрепленных в политико-правовом устройстве государства Речи Посполитой взглядов, политических традиций, сословных и этических норм. Причины столь долгого функционирования, «живучести» элементов этой идеологии видятся в особенностях экономического строя Польши и в так называемой сарматизации католицизма.
Главная функция воина-сармата — защита. Рыцарский образец поведения как бы устанавливал отношения сармата с внешним миром, акцентируя при этом охранительность, закрытость от воздействия извне. Он определял долг по отношению к государству и его политическим институтам. Следование этому идеалу происходило через подражание. Выполнение рыцарского долга осмысливается в тесной взаимосвязи с христианскими нормами и ценностями.
Польского шляхтича-сармата отличает сложно организованное сознание с четко выверенными и жестко сформулированными определениями, с акцентом на юридические и правовые, а не эмоциональные отношения.
Для польского сармата иерархия элементов национальной самоидентификации выстраивалась в сфере отношений гражданин — государство: это идеалы «золотой вольности», шляхетской чести, сословной избранности, слитые воедино с национальной религией — польским католицизмом. Однако отношения сармата и его республики не касались и даже более того — не «снисходили» до простолюдинов. Народ понимался как «гражданское общество» шляхтичей-сарматов, наделяемое феодально-сословными чертами. Именно этот «народ» имел полное право считать большую часть своих соплеменников «хлопами», «быдлом», «песьей кровью». Таким образом, превалировали признаки противопоставления, оппозиционности по отношению к «другим»5. В так называемом гражданском обществе доминировали и входили в традицию несовместимые с христианской этикой и нравственностью нормы своеволия, жесткого, нетерпимого и непримиримого противопоставления по отношению к низшим сословиям.
Этим, в определенной мере, объясняется историческая слабость левых партий в Польше. По мнению польского профессора Б. Лаговского, в «Польше народ не имел истории. На Западе — например, во Франции — народ осознавал себя субъектом истории. Знал, что он играет в ней важную роль — во фрондах, в революциях, особенно в XIX в.
Польский народ осознавал свою национальную идентичность, принимая шляхетско-интеллигентскую мифологию. Он стал объектом символического насилия, или, лучше сказать, символического подавления, поскольку никто не совершал его целенаправленно. Интеллигенты, которые несли в народ "просвещение", пытаясь взрастить в нем национальное самосознание, естественным образом несли и весь свой мировоззренческий багаж, свой якобы национальный, а на самом деле сословный взгляд на историю Польши.
Мы не отдаем себе отчета в том, что крестьянство в Польше находилось в ситуации худшей, нежели рабы в Северной Америке, худшей, нежели рабы в Древнем Риме, потому что раб в Риме мог освободиться и сделать карьеру при дворе императора. В Польше подобное и представить было невозможно. У нас была "Liber Chamorum" (Книга Хамов) Трепки, который проверял, не узурпировал ли, часом, какой-нибудь крестьянин шляхетский титул.
Определение "крестьянин" (chlop) было крайне дискриминационным. Оно звучало, как "negro" ("черномазый") в Америке. Это было существо, обитающее за границами общества. Наше общество, если родословная вообще имеет какое-то значение, — это в большинстве своем потомки того класса, который был в положении хуже рабского. Наследие независимой Польши — это, с одной стороны, анархия наверху, а с другой стороны, крайнее угнетение и унижение огромного большинства народа. Крепостное право было отменено тогда же, когда в Америке — рабство. Народ вышел из истории, стыдясь самого себя. Тем легче ои принимал мифологию, взгляды, самосознание класса, который его угнетал. Такой народ — весьма слабая основа для левых партий»6.
Итак, сарматизм представлял собой догматически-мифологическую основу, на которой сформировалась национальная идеология польского шляхетства. Поиск исторических корней и древних предков приводил не только к идеализации «золотого века», но и к освящению политической традиции, которую сарматы выводили из римского республиканского устройства.
Закрепление этой идеальной модели приводит к тому, что вся сарматская идеология принизана идеалами, осуществившимися в недавнем прошлом: это представление о Родине как воплощении политического и нравственного совершенства, это и существование консервативной социальной утопии, также опрокинутой в прошлое.
Будучи идеологией традиционного общества, сарматизм рассматривает соблюдение освященных давностью традиций (или возврат к ним) как единственно возможному механизму выживания общества и государства. Ему присущ изоляционизм и ксенофобия, являющиеся обратной стороной мегаломании и самоидеализации. Приспособляемость и распространенность сарматских идеологем обусловил тот факт, что в реальной действительности сарматизм, несомненно, был не только сводом нормативных представлений, но и стилем жизни.
Сарматскую идеологию делало особенно «живучей» и гибкой то обстоятельство, что она одинаково апеллировала и к рационально-историческому, и к подсознательно-ми-фологическому типам мышления7. Но установки избранности, корпоративизма, своеволия, нетерпимости, мессианства и невротического экспансионизма специфической сарматско-шляхетской демократии не способствовали завоеванию достойного политического статуса и государственного авторитета в Европе, что в итоге и определило историческую судьбу Польши.
2.6. Неосарматизм в XXI веке
В соответствии с концепцией сарматизма весь мир вращается вокруг Польши, а поляки являются ключевым субъектом истории. Польская культура насыщена подобными продуктами. Например, в статье JI. Шаруга приводится перечень тем, требующих увековечивания. Приведем его:
«1. Варшавское восстание — гекатомба в центре Европы, гибель города и его культуры.
2. Дивизион-303 и участие поляков в битве за Англию. По А. Фидлеру, не будь этого польского подразделения, Англия капитулировала бы уже в 1940 г.
3. Монте-Кассино — героическая борьба польских солдат Карпатской бригады генерала С. Мачека в Италии.
4. "Энигма" — польская разведка и три математика в 1939 г. раскрыли тайну немецкой разведки и сконструировали версию шифровальной машины, которую предоставили союзникам. Англичане сняли фильм об "Энигме", но ни словом не обмолвились о польских конструкторах и шифровальщиках, приписав себе успех!
5. Вывоз польских детей — о детях Замостья, которых отрывали от семей и вывозили для онемечивания. Большинства из них родители так и не нашли.
6. Партизанская борьба Армии Крайовой — деятельность самой крупной подпольной организации в оккупированной Европе как фон художественного фильма. (Интересно, какие критерии приняты для получения такой оценки? Количество по списку? А как же партизанские движения в Югославии, Албании, Греции, СССР? —Авт) Здесь есть место как для борьбы в городе (например, покушение на генерала Кучеру, покушение на актера-предателя Иго Сима), так и для партизанской войны в лесах.
7. Похищение немцами произведений искусства в оккупированной Польше. Глава генерал-губернаторства Г. Франк как центральная фигура. История "Дамы с горностаем" Леонардо да Винчи и "Портрета юноши" Рафаэля, похищенных из музея в Кракове. "Даму" обнаружили после войны, портрет пропал.
8. Ротмистр В. Пилецкий — один из великих героев II мировой войны; его невероятная смелость и подвиги. Участие в конспиративной работе Армии Крайовой, проникновение в Освенцим с целью предоставить союзникам доказательства уничтожения евреев, участие в Варшавском восстании. Затем арестован коммунистическими властями, после показательного процесса по обвинению в сотрудничестве с немцами казнен. Человек, о котором Европа не знает, да и в Польше узнали недавно.
9. Деятельность К. Мочарского во время войны и оккупации. Материал для голливудской драмы. После войны этот героический офицер Армии Крайовой был приговорен коммунистическим судом к смерти в ходе кампании по уничтожению польских патриотов, помещен в одну камеру с палачом варшавского гетто группенфюрером Ю. Штропом. Подвергся пыткам, выжил, был освобожден. Написал книгу "Разговоры с палачом".
10. История полковника Р. Куклинского, который передал ЦРУ планы Варшавского договора. Без вопроса: "Предатель или герой?" Понятно, что герой, как Валленрод. Драма офицера, который выбрал правду и заплатил за это высшую цену. Многое указывает на то, что двух его сыновей убили люди, связанные с КГБ»9.
Данный перечень пропитан нескрываемыми идеями польской сарматской исключительности: Варшавское восстание — «гекатомба в центре Европы» (самое значительное жертвоприношение), Армия Крайова оказывается «самой крупной подпольной организацией в оккупированной Европе», а никому в мире не известный «ротмистр В. Пилецкий — один из великих героев II мировой войны», клятвопреступник полковник Р. Куклинский — «понятно, что герой». Похоже, реализация этого проекта должна в очередной раз убедительно продемонстрировать миру величие Польши и «Поляка».
Польская элита потеряла чувство реальности, она не замечает убожества окружающей жизни, не ощущает запаха тлена, исходящего с улиц Варшавы, Лодзя, Гданьска, Кракова, не видит, что польские верфи, заводы, фабрики давно уже превратились в декорации для съемок фильмов катастроф. Данный порок характерен и для значительной части российской элиты.
Но вот что говорят по этому поводу рядовые граждане Польши: «Как известно, ПНР не была страной полностью суверенной, однако, несмотря ни на что, она имела значение в мире — мой отец продавал польские автомобили, трактора и сельскохозяйственные самолеты; польские суда почти ежедневно проходили по Панамскому каналу; польские ветчина и водка были в магазинах всего мира; в дальних странах я встречал выпускников польских вузов, которые получили образование в Польше. Что осталось от этого? У Польши всего-навсего несколько торговых судов, нет уже ни польских автомобилей, ни польских тракторов, даже польскую ветчину и польскую водку не купишь в американских супермаркетах. Варшава совсем не выглядит европейским городом, она, скорее, похожа на Лиму, Боготу или Калькутту: организационный хаос, пробки, отсутствие приличных дорог, богатые небоскребы, несовместимые со старыми зданиями, рядом с современными торговыми центрами попрошайки на улицах, и повсеместная грязь и беспорядок, самодельная реклама маленьких фирм — так видят нашу столицу иностранцы»10.
«Газета Вроцлавска» пишет о том, как молодые поляки ездят в Германию и за евро массово сдают кровь. «Никто не контролирует, как часто они это делают. Без вреда для здоровья плазму можно сдавать 20 раз в течение года и не более чем 15 литров. По данным "Газеты Вроцлавской", ученики згожелецких школ сдают кровь раз в несколько дней. В качестве компенсации за потраченное время покупают себе косметику, одежду, алкоголь и сигареты.
— В первый раз получаешь 20 евро, — объясняет 18-летний Томек, ученик из Згожельца. — Во второй раз и последующие платят по 15 евро. А когда приходишь в пятый раз, получаешь премию — 30 евро.
Томек сдает кровь в Blutspendezentrum с января. Он узнал об этом центре от друзей. Петрек, ученик одного из згожелецких лицеев, деньги за плазму тратит на субботние развлечения. По мнению "Газеты Вроцлавской", на немецкие станции переливания крови ходят уже целыми классами»11.
Таким образом, народ оказывается многократно умнее и мудрее своего руководства, и далеко не вся польская интеллигенция пребывает в иллюзиях мегаломании. В качестве примера приведем отрывок из интервью профессора Б. Лаговского.
Профессор Б. Лаговский (род. 1937) — философ, историк, политолог. Многолетний сотрудник Института философии Ягеллонского университета, профессор в Институте философии и социологии Педагогической академии в Кракове. Книги: «Политическая философия Мауриция Мох-нацкого», «Что лучше правды», «Либеральная контрреволюция», «Дух и бездушность III Речи Посполитой». В ПНР был членом ПОРП.
Журналист А. Бжезецкий (А.Б.) спрашивает у профессора (Б.Л): «Историческая политика должна вернуть Польше место, которое ей полагается. Музей Восстания или Европейский центр "Солидарности" должен показать наш вклад в современный мировой порядок и наше право пользоваться его преимуществами. Таковы цели этой политики».
Б.Л:. Наш вклад? Поляки воображают, что мы воевали с Германией, защищая Англию, и на всех других фронтах. Они как-то не принимают во внимание, что те, кто воевал за Англию, не имел даже польской пуговки. От ботинок до фуражек они были обмундированы и вооружены англичанами, которые их просто наняли. Англичане так на это смотрят.
А.Б:. «Никогда многие не были так много обязаны столь немногим»...
Б.Л.: На торжествах много чего говорится. Как утверждает Н. Дэвис, 80% потерь немцы понесли от Советского Союза. А в оставшихся 20% наше участие, на самом деле, едва заметно. Поляки считают иначе, потому что они эгоцентричны и не в состоянии ни одного факта принять объективно. Это какая-то мания. Даже А. Квасьневский стал поговаривать, будто бы в конце войны польские вооруженные силы играли одну из важнейших ролей в антигитлеровском альянсе. И наверняка верит в это. Я бы не рассчитывал на то, что люди Запада примут к сведению, что поляки свергли коммунизм. Коммунизм нас угнетал, не их. Когда агонизировал коммунизм, Запад вовсе не жил страхом перед ним, он как раз переживал «горбима-нию». Поляки освободились, когда система уже разрушалась, и СССР разрешил это. Существовавшие в ту пору оппозиционные организации воспользовались ситуацией, обернули перемены в свою пользу и до сих пор воюют между собой — у кого наибольшие заслуги в развале ПНР.
А.Б.: Поляки хотят чувствовать себя победителями и в то же время требуют, чтобы к ним относились как к жертвам истории и вознаграждали их за это. Откуда это взялось?
Б.Л.: Лучше этого явления не объяснять, оно само за себя говорит. Впрочем, это не исключительно польская позиция. Московская интеллигенция тоже упрекает Запад, что он ее не поддерживает, что он стоит на коленях перед Путиным. Народы Кавказа просят помощи у Запада... все недовольные в мире требуют, чтобы Запад их освободил. Впрочем, мир уже понял, что Польша хочет играть фальшивыми козырями. Это может удаться на каких-нибудь восточных ярмарках, но с англосаксами не пройдет. Они все подсчитывают.
А.Б:. Что это за козыри?
Б.Л.: Ну, вот это якобы большое участие в войне, борьба с коммунизмом и то, что мы дали миру папу Римского. В качестве «папского народа» мы предъявляем претензии на мировое значение. А разве то, что поляки предлагают в восточной политике, это не игра иллюзиями? Какие у нас есть козыри, чтобы влиять на позицию Украины по отношению к Европе? В Варшаве политики не в состоянии принять такой простой документ, как Лиссабонский Трактат, а считают себя главным представителем Украины в Европе. Поляки не являются каким-то особенным народом и среди народов Центральной Европы. Например, венгры сыграли в Европе более важную роль, и при этом не настолько сумасшедшие. Ничего от других не ожидают, мессиями себя не считают. А в Польше одни и те же разговоры уже 200 лет, все то же отсутствие чувства реальности, нехватка прагматизма...
А.Б.: Вы требуете, чтобы поляки отреклись от всего, чем они гордятся.
Б.Л.: У нас есть чем гордиться, но все это в далеком прошлом. До XVI в. Польское государство было интересным экспериментом. Оно реализовало античные республиканские идеалы и традиции латинской культуры. Большая часть народа пользовалась свободами, участвовала в управлении. В этом было что-то великое, но это кончилось в XVI в. Потом поляки, что бы ни начинали, все портили. Любили армию и знамена, но армии не было до конца I Речи Посполитой. В XVII в. чувствовали себя державой, потому что посадили в Кремле царя-мошенника, но какой от этого был толк? И как они там себя вели? Ф. Достоевский описал поляков в одной сцене в «Братьях Карамазовых». Когда-то мне его мнение казалось несправедливым, но, глядя на поведение современных поляков, оно не кажется мне далеким от реальности12.
ВЫВОДЫ
Сарматизм догматически утверждался идеологами шляхты через веру в избранность потомков сарматского этноса. Именно эта непререкаемая вера стала одной из основ формирования шляхетского менталитета. Этот догматически обусловленный менталитет как инвариантная структура определял шляхетские психолого-политические и этические установки, которые возобновлялись и утверждались их носителями в течение длительного времени как нечто само собой разумеющееся, не требующее каких-либо рациональных объяснений, исторических обоснований и юридических доказательств. Сарматизм изначально вожделенно исповедовался как некая «гражданская религия», при этом вера в сословную исключительность воспринималась нерефлексивно, догматически, то есть так, что она не составляла для шляхтичей никакого вопроса как некая истина a priori13.
Анализируя историю генезиса, развития и деградации феномена сарматизма, представляется возможным условно выделить в нем три основных этапа.
Первый этап — пассионарно-героический — это XVI и первая половина XVII вв., когда доктрина сарматизма выполняла политическую, тоталитарно-идеологическую, организующую, мобилизационную, корпоративно-интегрирующую роль для польских элит шляхетской республики. На этом этапе Речь Посполитая демонстрировала подъем, военно-политическую силу и экспансионизм.
Следующий этап — регрессивно-трагический. Это вторая половина XVII — начало XX вв., когда сарматизм как реализация идеала своеобразной сословной демократии и специфического республиканского устройства, подобно которому в Европе не существовало ни в одном государстве, определил политическую деградацию и государственный распад Речи Посполитой. Изначально заложенные в сарматизме комплексы мегаломании, самоидеализации, ксенофобии, сословной исключительности, безответственности и инфантилизма запрограммировали по существу утрату государственной независимости Польши и ее многократные разделы.
Третий, атональный14 этап — этап политического трагифарса предвоенного двадцатилетия 1918—1939 гг. как последний пассионарный эксцесс шляхетского сарматизма в истории Речи Посполитой, закончившийся ее тотальным военно-политическим разгромом и полной утратой государственности. После этой трагедии страны остатки сарматского католического народа — шляхты — тихо и незаметно ушли в историческое небытие со своим сословным эгоизмом, своеволием, анархизмом, романтическими и мифическими представлениями о «золотой вольнице».
Но традиции всех мертвых поколений, подобно кошмару, тяготеют над умами живых15, и руководство нынешней Республики Польской с 1989 г. вновь пытается вернуться к обанкротившимся идеям героев сарматско-шляхетской истории, но уже с помощью покровителей в США и НАТО, став разменной фигурой на «великой шахматной доске» современной мировой политики.
1 Лескинен М.В. Указ. соч. С. 62.
2 Дмитриев М.В. Польская шляхта в XVI—XVIII вв. // Европейское дворянство XVI—XVII вв. Границы сословия. — М., 1997. — С. 198.
3 Zajaczkowski A. Glowne elementy kultury szlacheckiej w Polsce. Ideologia a struktury spoleczne. Wroclaw, 1961. S. 29—30.
4 TazbirJ. Polskie przedmurze. Warszawa, 1987.
5 ГІескинен М.В. Образ сармата в истории. — С. 14, 27.
6 Цит. по: Niemy lud polskia (Немой польский народ). URL: http://www. gazetawyborcza.pl/1,76498,4636413.html.
7 ГІескинен М.В. Образ сармата в истории. — С. 13—30, 76.
8 Брандыс М. Племянник короля. Адъютант Бонапарта. Мария Валев-ская. — М.: BookLab, 1993.
9 Шаруга Я Выписки из культурной периодики. 2009. № 5. URL: http://www. novpol.ru/index.php?id=1145.
10 URL: http://www.wiz.pl/main.php?go=1&op=6.
11 Цит. по: Польша — полуколониальная страна. Переводы с польских форумов. Архив. 18.08.2008 1:45:26. URL: http://www.gazetawyborcza. pl/1,76498,4636413.html.
12 Цит. по: Niemy lud polskia (Немой польский народ). URL: http://www. gazetawyborcza.pl/1,76498,4636413.html.
13 Ракитянский Н.М. Глубинные психолого-политические причины доминирования в современном мире западного типа менталитета II Теория и практика российской политической психологии: Материалы международной научной конференции, посвященной 20-летию кафедры политической психологии СПбГУ, СПб., 23—24 октября 2009 г. / Под научной редакцией проф. А.И. Юрьева. — СПб.: Изд-во СПбГУ, 2009. — С. 328—342.
14 Атональный от агония (греч. адбпіа) — состояние, предшествующее гибели.
15 Маркс К. Восемнадцатое брюмера Луи Бонапарта. — М.: Политиздат, 1983, —С. 8.
Предыдущие главы из книги С.Н.Бухарина и Н.М.Ракитянского
"Россия и Польша - опыт политико-психологического исследования Феномена лимитрофизации".
Жизнь Анджея Леппера – борьба славянина против сарматизма.
В начале послесловия к главе «Сарматизм — ментальная основа шляхетской республики Речи Посполитой» и в память об Анджее Леппере приведу часть текста из журнала Олега Неменского
«В польской культуре есть традиция различения «народа» и «люда». В прошлые века «народом» была только шляхта, в XIX веке отдельные интеллектуалы стали включать в него и горожан («мещан»), а в ХХ веке это понятие было распространено на всех граждан Польши, став прямым аналогом западной концепции «нации». Однако сохранилось ощущение, что до сих пор не все поляки – народ. Есть по-прежнему и «люд» - то есть «народ» в русском понимании этого слова. И что его зачислили в «народ» условно. И так, на ментальном уровне, разделение поляков на «народ» и «люд» всё-таки ещё сохраняется.
Так вот, Анджей Леппер был политическим представителем этого самого «люда». Аутентичным деятелем «людового» движения. И его манеры «хозяина свинофермы», его речь, его позиции – всё выражало голос той Польши, которая не наследовала культурным и политическим традициям шляхты, но была в чём-то древнее и натуральнее. Той Польши, которая действительно славянская, которая «от земли», которая «простая». Эта Польша до сих пор жива, но существует как-то параллельно «культурной Польше», и имеет в ней неофициальный статус. Само присутствие Леппера на политической арене вызывало постоянное недоумение – ведь вроде как все поляки теперь «народ», а он от каких-то других поляков, от «люда», которых, вроде, и нет уже… ».
К сказанному Oleg Nemen можно добавить, что сарматизм есть философия социального расизма, когда народ выводится за рамки человеческого рода в категорию «люда» или «скота-быдла». Эта особая идеология рабовладельцев. Если в традиционном рабовладельческом обществе рабами чаще всего становились инородцы, военнопленные и преступники, то сарматизм оправдывал обращение в рабство собственный народ. В Речи Посполитой простой народ (крестьяне и мещане) пребывал в положении говорящей скотины, и рассматривался как объект ничем неограниченной эксплуатации. Так относилась шляхта в равной степени и к полякам, и к русскому православному населению Западной Руси (Белоруссия и Украина). Сарматизм оказался удобным для части западнорусской элиты и способствовал ее полонизации, а вернее сарматизации. Те представители западнорусского правящего класса, которые это не приняли, были вынуждены эмигрировать в Русское Царство после поражения в гражданских войнах в ВКЛ.
Сарматизм пустил глубокие корни не только в Польше, но и на Украине и в Белоруссии. На Украине неосарматизм отчасти проявляется в «украинстве», а в Белоруссии в литвинстве.
Хотя литвинство выводит происхождение части белорусов (якобы потомков католической шляхты и ее дворни) к балтам, тем не менее, литвинство как и сарматизм, основывается на идее иного происхождения элиты. Утверждение о балтском происхождении современных литвинов не более чем фальсификация и очередная игра понятиями. В свое время литвинская шляхта не говорила о своих балтских корнях и причисляла себя к сарматам.
Многие в Белоруссии недооценивают опасность литвинства, считая его маргинальным течением. Но достаточно посмотреть, как оно постепенно проникает в среду творческой интеллигенции, и станет очевидным, что литвинство постепенно зреет как философия «новой шляхты», уже изготовившейся ринуться приватизировать остатки государственной собственности.
Когда-то был прекрасный коллектив белорусского народного танца и песни «Хорошки». Сейчас танцоры одевают сарматские жупаны и чинно шествуют в торжественном полонезе. Зачем-то пытаются убедить белорусов в том, что панские танцы – это и есть белорусская культура. Огромные деньги вкладываются в реставрацию Радзивиловского замка как памятника белорусской архитектуры, выпускается черный хлеб под маркой «Радзивиловский», в бывший Центральный универсам в Минске перестраивается под новым названием «Радзивиловский». Это те сановные «сарматы» Радзивилы, считавшие белорусов быдлом, единственным оправданием существования которых был рабский труд с утра до вечера.
Ненависть народа к Радзивалам и ко всей шляхте выражена в приведённом отрывке народного заклинания по наведению на врага порчи:
« Аж от ксендзя Радзивила
Понайшла нечиста сила,
Руску верупоглумила:
Батьки в церкви не служили
А ксендзы имшу вопили.
Не было к нам ани слова
Ни из Слуцка, ни з Турова
Не было ани словечка,
Мы пред Юрием закленчем,
Помолимся и заплачем,
Шоб его святая сила
Поконала Радзивила!"
Очевидно, что существуют силы, которые последовательно прививают неосарматизм-литвинство в Белоруссии как идеологию «новой шляхты», которая будет враждебна как русскому началу белорусов, так и всему Русскому миру, Православию и славянству. Пока еще не взошли уже посеянные зерна литвинства-сарматизма, белорусскому обществу следует бдительнее относиться к «шляхетским танцам», наследию радзивилов с сапегами, и прочим историческим фальсификациям. Это пример, когда чуждую культуру преподносят как самобытность независимой белорусской государственности. Но в том то и дело, что неосарматизм-литвинство является серьезной угрозой будущему белорусов и его подлинному суверенитету. Польша никогда не была суверенным государством, поскольку её элита, пораженная сарматизмом, постоянно торговала польским суверенитетом. Будем надеяться, что последователи Анджея Леппера смогут побороть неосарматизм и вернуть поляков в семью славянских народов.