Продолжаем публикацию статей из историко-литературного сборника «Пряшевщина», вышедшего в 1948 году в Праге под общей редакцией И.С. Шлепецкого.
Алексей Фарннич:
Об искусстве Пряшевщины
Изящная литература, живопись русских карпатцев в двадцатом столетии ведет борьбу между двумя началами: то тянется она к широким далям мировых достижений, то к родным горам, верхам, поточкам, селам, горным пастбищам, к родному небосклону. Между прочим, родная жизнь почему-то начинает играть второстепенную роль. Под нашими руками погибают наши, нам дорогие ценности, а наш взыскательный ум все бросается за абстракциями, теориями и иссушается ими.
Ни Пряшевщина, ни тем более Пряшев никогда не были очагом изобразительного искусства. Изобразительное искусство и народное художество Пряшевщины всегда тяготело к Ужгороду и Мукачеву.
Необыкновенное богатство и многообразие вышивок у русских карпатцев много раз уже отмечалась историками и критиками искусства. Достаточно отметить С. А. Маковского, В. В. Саханева, Е. Л. Недзельского и др. Однако Пряшевщина в отношении вышивки, как и в отношении народного платья является смешанной пограничной полосой, хотя некоторые долины, как Блажовская долина, сохранили черты русской древности. Преобладает тут, больше чем в области русского расселения за Ужом, обычная славянская гамма цветов — синий и красный на белом полотне над иными сочетаниями, типичными для вышивок мадьярских и польских. Геометрические фигуры сохранили вышивки из Блажовской долины. Вообще орнамент вышивки Пряшевщины очень сложен. Приурочить его к русскому или словацкому миру искусства можно только условно, часто по более типичному покрою платья, на котором он расшит.
Орнамент на поливяной посуде на Пряшевщине тот же, что и в районе Ужгорода, но типичным для западнославянского влияния является наличие в орнаментике белого цвета, особенно в узорах «на елки» и «на очка».
Деревянные церкви и их архитектура считаются типичными для русского народа в Карпатах. Теперешняя Закарпатская область, бывшая Подкарпатская Русь, и поныне богата деревянными церквами самых различных форм и внешней отделки, только условно говорящих о влиянии на них стилей извне, начиная от круглого башенного сруба, встречающегося на русском дальнем севере, и кончая ранней и поздней готикой. Деревянная церковь, если идти от Ясины на запад, явно иссякает, хотя до сих пор, несмотря на ужасы второй мировой войны, на Пряшевщине сохранились 22 деревянные церкви со своеобразным карпаторусским стилем. Ими в последнее время заинтересовалась Словенская Матица. Нужно, чтобы государство Просветительному Совету при Национальном Совете Пряшевщины предоставило возможность сохранить лучшие памятники нашей древности и поместить их в одном из южных городков Вост. Словакии. Сохранена деревянная церковь из Никлёвой в Бардиёвском курорте. Церковка эта, как и большинство деревянных церквей, была построена в XVI столетии. Ныне музейным достоянием является русский храм, уцелевший еще от православных веков, храм в селе Кожуховцах близь Свидника. Построен был храм, судя по материалам и архитектуре, в XVI веке, в 1785 году он был реставрирован, а в 1930 году, как памятник старины, перевезен в Кошицы и поставлен в саду при музее. Многие из сохранившихся икон говорят о глубокой старине, о пережитых веках и о восточном первоисточнике.
Кто строил эти церкви, неизвестно. На срубах часто находим надпись скромного мастера или иконописца: «Имя мое Ты, Господи, веси». Позднейшие храмы на Пряшевщине говорят о западно-католическом влиянии. После принятия унии в 1646 году началась борьба между двумя направлениями, одно боролось за усиление западного влияния, другое вело борьбу за «старую веру». Действенное западничество иногда умышленно искореняло древнерусский стиль и чистый византизм.
Каменные церкви Пряшевщины в большинстве случаев нового происхождения и с точки зрения стиля ничего своеобразного они не представляют. Это обыкновенный дом с колокольней. Из шаблонности выделяется незаконченный гр. -кат. храм в Комлоше; по плану он должен был быть величайшим византийским храмом Пряшевщины. В стиле восточной церкви построен храм в Яковянах. Из старинных церквей следует упомянуть разрушенную каменную церковь в Чертежном. В протоколах объезда Мукачевской епархии епископа Мануила Жидика-Ольшавского в 1750— 1752 г. г. говорится, что она стоит с незапамятных времён. При разрушении церкви, по свидетельству покойного о. Иринея Ханата, была обнаружена вложенная туда дощечка с отметкой о том, что в 1926 году церковь должна была праздновать 350-летний юбилей. Стены были так крепки, что разбить их было невозможно. В стенах храма больших камней не оказалось и весь храм при разрушении рассыпался на мелкие части. Очевидно, стены были залиты какой-то массой с мелкими камнями. Подобный способ зодчества находим на постройках Шаришского, Капушанского и Сборовского замков. Следует только выразить сожаление, что церковное контрольное учреждение по сохранению памятников искусства дало согласие покойному о. И. Ханату на разрушение такого памятника старинного зодчества, как была каменная церковь в Чертежном.
Из общих теорий искусства нас прежде всего коснулась теория восточно-христианской иконописи. Но и ее мы не восприняли в чистом виде. В старину наш вкус еще не был развит, а позже уже нам мешала борьба между двумя направлениями — между направлением западническим в искусстве и между приверженцами старины. Теорию византийского искусства мы изучили довольно поздно. Даже в деревянных церквах, которые больше всего отображают своеобразный народный стиль, в иконописи мы не сумели создать чистые формы византийского искусства, через которое пробилось бы народное начало. Византийское начало тут переплетается со стилем барокко, рококо, даже с готикой. На древних иконах надписи совсем не находим, на иконах более раннего происхождения находим подписи иностранных мастеров, иногда же своих, но с галицкой стороны. Мастера свои фамилии часто выводят польской латиникой. Самостоятельные их произведения пронизаны апокалиптическими элементами западной церкви. Типична тут картина Страшного суда в Козьянской деревянной церкви на полотне XVI столетия.
В наше время значительной самостоятельности достиг И. Рошкович, Н. Змий, Иоpдан и о. Филимон.
Непосредственно с церковью связано имя и творчество крупнейшего художника-руснака Игната Рошковича (1854— 1915). Он уроженец села Славковец в Землине. Отец его был греко-католическим священником. Жизнь семьи отца была тесно связана с жизнью народа. Благочестивый отец все свое богатство раздал бедным, сына же своего готовил в священники. Болезненность мальчика принудила его учиться дома, где он и начал увлекаться художеством. Учился он сперва у Фердинанда Выдры, поселившегося на старости лет в селе Белки, затем в Лейпциге и, наконец, в Риме. Кисть, перспектива и внешние изобразительные формы И. 
Рошковича напоминают нам кисть мадьярского художника Зичи, который свои последние дни проводил в России. Работы Рошковича украшают стены Пряшевского гр. -католического собора, они в церквах в Снине и Красношоре. Формы, рельефность образов И. Рошковича говорят о классическом совершенстве, они проникнуты светом настоящего вдохновения. Из образов, созданных Рошковичем особенно ценен запрестольный образ Кирила и Мефодия и овальные образы на куполах в Пряшевском соборе. Однако эти образы не закончены. И. Рошкович от своего отца унаследовал пренебрежение к деньгам, можно сказать, потому и не закончил свою работу в Пряшевской соборе. Пряшевский капитул требовал некоторые поправки и изменения на его образах, художник, будучи верным своему вдохновению, разошелся с ним пренебрег щедрой оплатой и бросил свою работу. Рошкович вписал свое имя в историю живописи Мадьярии. В восемнадцатом томе собрания «Австро-Венгрия в письменах и картинах» Рошкович дал ряд работ, живо изобразив картины природы родного края и показные сценки из жизни и обычаев руснаков. Кроме всего этого Рошкович сделал с большим мастерством и ряд портретов своих соотечественников.
В Пряшевском соборе на стенах над часовней находим образы Николая Змия, который и закончил роспись церкви после И. Рошковича. Работа Н. Змия, конечно, уже не достигает той высоты, какой достиг Рошкович, но все же можно причислить его к лучшим художникам Пряшевщины.
Древнерусский стиль на стенах некоторых церквей воплотил за время первой ЧСР валаамский монах о. Филимон. Лучшие работы его находим на стенах монастырской церкви во Владимировой. Стиль его строго выдержан. С вами говорит киевская старина, озаренный индивидуальным вдохновением древнерусский стиль. Сквозь строгие геометрические фигуры вы чувствуете благочестивую душу настоящего художника.
Громадным количеством своих работ забрасывает наши церкви, иконостасы Иордан. Карпатские села Пряшевщины забрасываются его копиями с картин художников мировой славы. Если Иордан в живописи умеет выразить и свои эмоции, то в его иконописи мы ее почти не находим. Если о. Филимон способен и в геометрическую симметрию линий иконописи восточной церкви вдохнуть живую струю вдохновения, то Иордану это не всегда удается. Одна из лучших работ Иордана — это образ воскресшего Христа в Пряшевском гр. -кат. соборе.
Лучшие наши древние иконы хранятся в мадьярском национальном музее в Будапеште, некоторые были вывезены в Америку на выставку по прошению о. Ганули и до сих пор еще не были возвращены своей родине, остатки из Комлошской деревянной церкви хранятся в городском музее в Бардиёве.
По 22 деревянным церквам Пряшевщины, но чердакам приходов, по колокольням церквей хранится еще много ценностей иконописи. Нужно бы их только собрать, сохранить и уложить в своём национальном музее и таким образом сделать их доступными для изучении.
Говоря о церковном искусстве, следует указать на резьбу учеников школы кошицкого мастера, уроженца Стебника недалеко от Бардиёва, Перегриня. Лучшим из его учеников был Г. Гвоздович (1871 — 1903), лучшие работы которого находим на иконостасах в селах Грабовчик, Собош, Штефуров, Млинаровцы, Снаков, по некоторым данным в Яковянах и в др. Г. Гвоздович работал и как церковный скульптор. Меткую руку покойного оценила и венгерская академия художеств, которая предоставила ему работу в будапештском государственном дворце (орсаггаз), где во время зимних работ художник схватил простуду и умер. Продолжателем его школы до известной степени является А. Невицкий, Гелфер, Озоровци. Самый выдающийся из них А. Невицкий.
А. Невицкий приобретенные свои знания в мастерской Г. Гвоздовича пополнил академическим образованием в Будапеште. Из его выдающихся работ нужно отметить работу над готическим алтарем в Пряшевской католическом доме. Другая его замечательная работа — это алтарь в монастырской церкви редемптористов в Михаловцах. А. Невицкий сохранил нам красоту многих ценных памятников церковной утвари, оборудования и украшения. За эти заслуги несколько раз был награжден церковными отличиями.
Резьбу для православных церквей, их алтарей и иконостасов предоставлял архитектор о. Михаил. Лучшая его работа находится в монастырской церкви во Владимировой.
***
В то время как Ужгород за время ЧСР стал интересным и творчески продуктивным художественным центром, где разные по национальности и по манере художники осваивали национальные темы русских карпатцев и изыскивали к тому своеобразный стиль, Пряшевщина в лучшем случае была только местом временного внимания своих и чужих художников. Мотивами Пряшевщины увлекался француз Муссон, мадьяр Ияс. Современные художники-пряшевчане также отдали дань родной теме, но художественными центрами дли них были Прага и Братислава. Теперешнюю живопись на Пряшевщине репрезентируют главным образом Д. Милый, Стефан Добош, Гопак, ученики ужгородского матера А. Эрдели, и молодой, отыскивающий себя художник — О. Дубай.
Дезидерий Милый родился в 1906 г. в селе Киёв, на правом берегу Попрад-реки. Он окончил художественно-промышленную школу в Праге, где учился у профессоров Шуссера» а затем Гофбауэра. Уже на своих ученических выставках он обратил внимание своей тематикой из жизни Пряшевщины. В этом отношении Д. Милый был пионером, и перед ним стояла непосильная задача: понять жизнь Пряшевщины, этого кладбища маленького уголка древней Руси и внести её в соответствующую ей художественную форму. После окончании образования Д. Милый долгое время жил в уединении в глухом селе Орлове.
Д. Милый уже в пражской художественной школе познакомился с европейскими школами живописи. Интерес к теории был так велик, что Д. Милому, несмотря на замечательные картины из родной среды, грозила беспочвенность теоретизма. Однако в последнее время преодолел в нем интерес к родной жизни. Его поразили холодные краски родной природы, фиолетовые и серые тени наших вершин, дикая природа наших гор, напряженные мускулы горца, борющегося с суровыми стихиями Карнатских гор. Излюбленные краски Д. Милого найдете и в его картинах натюрморт. Пейзажи, ландшафты Д. Милого взяты из долины Попрад-реки. Это край скудной природы, где нищета готова убить всё живое, где вопрос смерти напрашивается при каждой мысли, здесь вашу мысль украшает только буйная фантазия, она возносится над краем прибитого горем народа. Природа долины реки Попрад, социальное горе и мысль карпатского русского человека — все это находите в творческих образах Д. Милого. В каждом пятне, в каждой линии вы чувствуете, что этот художник любит свой край, его жизнь и народ. Среди картин попрадского пригорья, среди скудного растительного мира и оловянной краски небосвода особенно сильно поразили его следующие темы: карпатская мать и карпатская летаргия.
Вопрос карпатской матери он понимает по-своему. Душевная связь между ребёнком и матерью на его полотне еще не выделяется. Но зато какое богатство внутренних переживаний отображается на её лице. Это и есть та трудолюбивая селянка наших гор, которую муж покинул в цвете её женственной молодости и эмигрировал в Америку, чтобы заработать грош для существования. Эту нашу карпатскую мать преследовали природа, жизнь и социальный уклад. Это карапатская мать должна была сосредоточивать все свои силы на том, чтобы спасти свою семью от голода, чтобы преодолеть скупую и неблагодарную карпатскую природу, чтобы заставить её воздержать родную семью. Конечно, несмотря на всё это. наша женщина любит родную карпатскую землю. Всё-таки она кормилица, всё-таки на её лоне идет упорный труд благодаря которому жизнь становится интересной и среди этой обстановки. Вот откуда берутся у Д. Милого нежные и теплые краски на холодном фоне, вот откуда берутся вертикальные морщинки, признаки воли, на закаленных лицах потомков древней Руси. Вот откуда на вас льется столько сострадательной теплоты среди зияющего холода жизни подтатранских гор.
Д. Милый раскрыл активное начало души нашего народа. И это начало на полотне художника противопоставлено летаргии, апатии и забитости нашего крестьянина. Д. Милый мастер изображать не только природу, человека карпатских гор, но с его полотна грозит вам мысль карпатского горца. Глядя на его картины вы чувствуете, что Д. Милый перед ваш символизирует и сокровенные глубины карпатского человека, что он мастер изображать нашу мысль во всех её проявлениях.
Наш художник свою творческую деятельность начал с импрессионизма, в импрессионизм он ввел особую фигуральность, а затем и чисто экспрессионистические особенности — подчёркнутую форму, резкость красок, причудливость оттенков. Таковы его ранние работы — «Кони», «Свадьба», «Поцелуй». Однако Милый на этом не остановился. Уединение помогло ему найти свою манеру, свое философское содержание, и Милый предстает перед нами, как тонкий и глубокий мыслитель, отбросивший всё временное и случайное и заглянувший в самую природу вещей. Его «Кривой ярок» — это лик его родного края, окаменевший в веках. Его «Невеста», «Разгульная» напоминают нам героинь Ф. Достоевского — святых и порочных. Д. Милый перешагнул реализм, он ищет краски и гармонию для передачи им постигнутой правды, правды личной.
Творческое начало кисти Д. Милого было признано и видными критиками европейской прессы. И этот уголок потомков древней Руси, Пряшевщина, благодарна своему художнику, что он нашу скудную природу, голые скалистые горы, чистоту и беспредельность воздушного купола, наших людей сумел озарить творческой мыслью, что он сумел создать индивидуальную мощность фигур, дышащих уверенностью и силой, свободой горной уединенности с её волей. Д. Милый в нашем народе сумел указать на новых людей с твёрдым характером, которые и являются залогом лучшего будущего.
Своеобразное явление в нашей живописи представляет творчество Стефана Добоша и Гопака. Оба до известной степени представители ужгородской школы А. Эрдели; школа эта возникла у нас под влиянием мюнхенской школы. Непосредственное восприятие девственной карпатской природы, жизни руснака в своем обыстьи, импрессия — и есть характерные черты творчества Стефана Добоша и Гопака. Из учеников А. Эрдели они ближе всего к творчеству А. Коцки. Излюбленная их тема — затишье карпатских дебрей, патриархальная сила наших сёл, красочность нашей природы. Оба художника глубоко преданы своему вдохновению и искусству. Оба художника примыкают к последователям мюнхенской школы живописи.
Младший представитель русской живописи на Пряшевщине — Орест Дубай. Молодой художник ярко выразил свою индивидуальность, при чем видим несколько моментов в развитии его творчества. На первых порах его развития особенно сильное влияние оказала на него среда братиславского кружка художников. Это влияние сменилось новым, влиянием французской школы живописи, предшествовавшей кубизму. На молодого художника сильное влияние оказал Руальт. От него заимствует ограничение формы чёрными или тёмными контурами. Этот способ кисти вообще характерен для братиславской школы. Молодой художник сначала писал пейзажи, потом увлекался натюрмортами, которые идеализировал, воплощая простую форму и тщательно распределяя плоскости. О. Дубай любит контраст тьмы и света, ищет новую гармонию красок. В последнее время полюбил работу долотом и резьбу, стал творить и в области графики. В своих графических произведениях прославился темой «Голодающие». Графические произведения О. Дубая оценила Слов. Матица, для которой он выполнил много заказов. Картины О. Дубая находились на выставке в Праге, в Брне, в Париже, и всюду вызвали значительный интерес.
Критика газет указанных городов О. Дубая ставит рядом со словацкими художниками Гудерной и Семином.
Из любителей следует отметить Михаила Дубая, который попытался создать несколько картин в духе кубизма. В его творчестве немалую роль играет социальный мотив. Далее назовем — Е. Бис, краски которой расположены веером между теплым полем редкой радости и темными красками социальных обид.
Из скульпторов-профессионалов самая выдающаяся Елена Мондич. Её памятники стоят в Пряшеве, Ужгороде и Мукачеве. В Пряшеве воздвигнут ею памятник Духновичу, в котором она прежде всего и выше всего поставила у Духновича идею педагогической деятельности среди нашего народа. Академия художеств, оценив её меткую руку, разрешила ей делать памятник Т. Масарику с живой модели. Ей же принадлежат выразительные бюсты А. Добрянского, А. Духновича, Е. Фенцика, А. Митрака.
Она же воплотила прекрасные образы полонинского овчаря и другие темы из жизни русского народа в Карпатах.
Из скульпторов-любителей следует упомянуть работы И. Милого, учителя из Бардиёва. Довольно продолжительное время работал он над удачным бюстом А. Пушкина и над некоторыми историческими темами.
На лоне девственной карпатской природы, при виде немилосердных стихий, при глубоком молчании карпатских пралесов родится не один творческий ум. Воспитание нашего народа должно поставить себе задачей — отыскать эти творческие умы, дать им возможность развиться, созреть и преобразовать нашу пряшевскую область. Для этого в Пряшеве необходимо организовать творческий центр художников Пряшевщины.