Вступление. |Оглавление.
Предыдущая глава
Следующая глава
Все главы
И.И. Малышевский.
Западная Русь в борьбе за веру и народность.
ГЛАВА II.
Борьба Западной России за свою веру и народность при первых Литовско-Русских князьях, отпавших от православия в латинство.
1. Зачатки этой борьбы в Галицкой Руси еще при Галицко-Волынских князьях и в ближайшее после них время.
ачатки борьбы Западной России за свою веру и народность открылись еще ранее того соединения её с Польшей, о котором речь будет далее. С самого начала христианства в России римские папы и их римско-католическая церковь искали случаев подчинить своей власти православную Россию (которую они с большим грехом обзывали схизматическою, как обзывали и всю Восточную Православную Церковь). Чтобы достичь этого, они действовали всякими средствами: увещаниями через послания и миссионеров, льстивыми обещаниями, а где можно было, то и насилием при посредстве соседних с Россией государств. Чаще стала испытывать на себе все это Галицкая Русь, соседняя с Польшей и Венгрией, где господствовала римская церковь под властью пап. Еще тогда, когда Галицко-Волынской Русью владел славный и сильный Роман Мстиславович († 1205 г.), гордый римский папа Иннокентий III прислал к нему своего легата (посла), который льстиво уверял, что если князь покорится папе, то папа мечем святого Петра покорит князю народы и сделает его королем. Князь, указывая на свой меч, отвечал: „такой ли меч у папы? Пока мой меч при мне, он дает мне земли; не нуждалось в другом". Легат ушел ни с чем. Но когда, по смерти Романа, в малолетство его сыновей настали в Галиции смуты, ее поспешил захватить венгерский король, посадил здесь своего сына Коломая; с ним явились латинские епископы и ксендзы и стали изгонять русских священников, обращать православные храмы в костелы, а русских принуждать к латинству. К счастью, на помощь Галицкой Руси явился из Новгорода князь Мстислав Удалой и выгнал Венгров и Латинян. Но вот всю Россию, а также и Галицко-Волынскую Русь постигло тяжкое татарское завоевание. Смелый, уже выросший сын Романа Даниил Галицкий задумал освободить свою землю от татар. Но зная их силу, искал помощи на Западе. Думал он, что ему поможет и папа, и завязал с ним сношения. Папа с радостью ухватился за этот случай: прислал своих легатов к Даниилу, прислал даже ему королевскую корону, но—не прислал помощи против татар. Поэтому Даниил Романович и прервал сношения с папой. Зато папа слал проклятия Даниилу и старался вооружить против него соседей и, в числе их, Миндовга Литовского. Но это не устрашило нашего князя. Он остался верен православию, строил и украшал православные церкви, чтил православные святыни. Так, например, он построил церковь Пресвятой Богородицы в городе Холме. В вере православной и скончался славный Даниил († 1264 г), и погребен в Холме, в той же построенной им церкви Пресвятой Богородицы. Верными православию оставались последующие Галицко-Волынские князья, дети и внуки Даниила и брата его Василька. Но прошли десятилетия и славный род Галицко-Волынских князей угас в мужской линии (ок. 1336 г.). Оставались из него две княжны. Одна из них была замужем за Любартом Гедиминовичем литовским князем, а другая за Мазовецким князем Тройденом, от которого был у неё сын Юрий. Любарт наследовал одну часть бывшего Волынско - Галицкого княжества, именно Волынь, а Юрий вторую—Галицию. Любарт был верен православию, которое было верою его матери и жены из русских княжон. В православии был воспитан матерью и Юрий. Но потом, по наущению польского короля, отпал в латинство. Потому, сделавшись князем в Галиции, стал, по наущению папы и латинского духовенства, теснить православие, вводить латинство, вообще оскорблять и обижать русских православных и этим так вооружил против себя Галицких русских князей, что и сам погиб от них. Сведав об этом и папа требовал мщения. Мстителем выступил король польский Казимир II, вздумавший теперь захватить Галицию для себя и Польши. Папа усердно помогал ему, уступив Казимиру на это дело часть десятины, которая по обычаю собиралась в Польше для папы в виде дани. Ибо папы любили собирать дани с земель и государств, признававших главенство папы. Итак Казимир в 1340 г. вторгся с войском в Галицию, захватил город Львов, Перемышль и другие, замышляя уже подчинить всю страну римской церкви. Но в следующем году (1341 г.) поднялись против Казимира и поляков русские Галичане и Волыняне, имея во главе православного, Литовско-русского князя на Волыни, Любарта Гедиминовича, храброго боярина Дедка и князя Даниила Острожского. Они свергли ярмо Казимира и Польши, а Волынь и Галиция остались во власти Любарта и союзников. Но через девять лет (1399 г.), Казимир с новыми, большими силами опять овладел Галицией, захватил и значительную часть Волыни. Но Волынь опять отвоевал у него Любарт с союзниками. Папа всячески силился помочь Казимиру и Польше; дарил десятины на войну с русскими, выкликивал крестовый военный поход на них, давал индульгенции (т. е. прощения грехов) тем, кто пойдет на войну против русских. Но все было напрасно. Любарту с русскими помогали и другие литовские князья и Волынь осталась за Любартом и русскими. Не так счастлива была Галиция. Она осталась под властью Казимира и Польши. По смерти Казимира († 1370 г.) Польша признала своим королем сына сестры его, Венгерского короля Людовика. Людовик отдал Галицию одному польскому князю Владиславу Онельскому. Этот Владислав, чужестранец и латинянин, худо обращался с русскими православными, которые за это и сами невзлюбили его и тревожили его власть. Видя это, Владислав сам ушел, но успел не мало награбить в Галиции. Он увез с собою из Галиции и древнюю чудотворную икону Божией Матери, которая по преданию принесена была из Греции еще при святом Владимире. Эту-то икону он поставил в Ченстохове, где она и теперь есть. Итак эта святыня, чтимая польскими латинянами,— святыня православная, подобно и Виленской святыне, Остробрамской иконе Божией Матери. Однако же и по уходе Болеслава Галиция осталась под властью Польши. Папа спешил теперь насадить в ней латинство. Он учредил в ней латинские епископства с тем, чтобы они вытесняли или обращали в латинство православных, которых по обычаю обзывал папа схизматиками. Явились и размножились здесь латинские ксендзы; особенно монахи доминиканке, которым поручил папа проповедовать латинство и распространять его власть. В 1381 г. папа учредил здесь под заведыванием доминиканцев так называемую инквизицию, т. е. жестокое судилище, которое должно было преследовать, судить и карать противников Римской церкви и папы. Наступило тяжкое время для православных в Галиции, время долгой, уже непрерывной борьбы за свою веру и народность. Наступило это время и для всей западной России, когда она чрез Литву притянута была под власть Польши.
2. Соединение Литвы, а чрез нее и Западной России с Польшей при вел. кн. Ягайле. Отпадение ею в латинство.
По смерти Ольгерда († 1377 г.) великим князем Литвы и Западной Руси стал старший сын его от второй жены Ягайло, в православии Яков. Не отличался он умом и мужеством, но был искателен, льстив и наклонен к предательству. Неблагодарно, предательски и жестоко поступил он с своим дядей Кейстутом, и его родичами; едва не загубил и сына его доблестного Витовта, которого спасла только жена его Смоленская княжна. Спасшийся Витовт бежал к Тевтонцам. Те рады были вмешаться в Литовскую смуту и жестоко опустошали Литву. Ягайло струсил и послал к Витовту с льстивой просьбой о мире и с обещанием разных уступок. Витовт и сам пожалел родной Литвы, ушел от Тевтонцев и помог Ягайло защититься от них. Это было в 1384 г. Вслед затем он задумал искать руки польской королевы Ядвиги, а с ней и польской короны. Ради молодой красавицы Ядвиги и польской короны Ягайло обещал принять латинство, крестить по латинскому обряду и Литву, соединить ее и Западную Россию с Польшей. Притом же союзом с Польшей он надеялся укрепить свою власть в Литве и Западной Руси, где его многие не любили, в том числе и некоторые из удельных князей, его братья и родичи. Этим же союзом он надеялся обезопасить себя от усилившегося Московского государства, а также от Тевтонцев, не покидавших своих завоевательных замыслов против Литвы. Неприязнь к Тевтонцам была причиною того, что замыслу Ягайло потакали и некоторые из Литовских князей и бояр. В Польше паны и епископы, правившие государством при молодой королеве, обрадовались замыслу Ягайло. Надо сказать, что не так задолго перед этим в Польше прекратился в мужеской линии древний королевский род Пястов. После разных замешательств паны и епископы признали королевой недорослую Ядвигу, племянницу последнего короля из рода Пястов. Но ей нужно было найти мужа, который стал бы через это и королем Польским. Наиболее выгодного для Польши мужа королеве папы и ксендзы видели теперь в Ягайле. Приняв Ягайло себе за короля, они рассчитывали уберечь Польшу от набегов Литовских, какими пугал ее даже Ягайло перед тем, как свататься; рассчитывали через соединение сил Польши и Литвы устрашить и Тевтонов, опасных для Польши. А затем еще паны польские рассчитывали, что через соединение с Польшей Литвы и Западной России им откроется дорога к власти и владениям в литовско-русских землях, которые были гораздо обширнее, богаче и плодороднее невеликих и большей частью песчаных земель тогдашней Польши. А латино-польские епископы и ксендзы прельщались надеждою крестить в своей вере Литву, потом подчинить римской церкви и Западную Россию. Сама же королева невеста совсем не радовалась найденному жениху. Был у неё другой давний жених Вильгельм, князек австрийский, с которым она, по тогдашнему обычаю, была обручена еще в детские годы. А Ягайло, по тому, что слышала о нем, пугал ее, как грубый дикарь. Услужливые придворные Ядвиги помогли ей дать знать Вильгельму, чтобы он тайно приехал в столицу Польши—Краков. Тот прилетел. Но краковский каштелян (комендант) не пустил его в замок или дворец королевы, и Вильгельм со свитою остановился в гостинице. Те же придворные устроили тайное свидание Ядвиги с Вильгельмом в одном римско-католическом монастыре, где они со свитой забавлялись танцами и музыкой. А затем еще дали Вильгельму способ тайно пробраться и в замок и в покои королевы, принявшей его, как настоящего мужа. Проведали о том краковские вельможи и, несмотря ни на что, выгнали Вильгельма из замка и заперли ворота. Ядвига пыталась опять идти на свидание с мужем, нашла ворота запертыми, хватила топор и кинулась сбивать замки в воротах. Но куда же ей было разбить замки: так бедная она и осталась.
Теперь польские папы и ксендзы еще сильнее стали приставать к Ядвиге, говоря, что согласием на брак с Ягайло она избавит Польшу от многих бед, увеличит её силу, а главное—она совершит богоугодное дело, ибо Ягайло, ради неё крестится в римско-католическую веру, а затем крестится и вся Литва. Набожная королева сдалась на эти слова. А князька австрийского пугнули тем, что Ягайло со многими людьми уже приближается к Кракову, и тот князек бежал домой. Итак в феврале 1386 г. Ягайло с большою свитою из Литовских князей, бояр и всяких людей въехал в Краков. Изменив православию, дал он себя окрестить по латинскому обряду и назван Владиславом. Через три дня повенчали его с Ядвигой, а в Марте увенчали и польской короной. Тут пошло шумное веселье в Кракове: пиры, пляски, рыцарские турниры (конские бега и бои), певцы и скоморохи поочередно сменяли друг друга. Веселились в Кракове, но не веселились и не радовались на Руси. Но об этом после. В начале 1387 г. Ягайло с большою свитою из польских панов и высших духовных лиц прибыл в Вильну, куда собрались и многие литовские князья и бояре. Положено было крестить в римско-католичество литовских язычников в Вильне и потом во всей Литве.
3. Латинство или римское католичество в Литве и Жмуди.
Римско-католичество было не безызвестно в Вильне еще при Гедимине и Ольгерде, хотя еще очень слабо. При Ольгерде хотел поднять силу его боярин его Гаштольд. Бывши прежде воеводой на Подолии, он женился на дочери соседнего польского пана и при этом крестился по латинскому обряду. Теперь он вызвал в Вильну из Польши латинских монахов (францисканского ордена), устроив для них монастырь на своем дворе. Виленские литовцы-язычники терпели православие и православные храмы в Вильне. Если три Литовца (Иоанн, Антоний и Евстафий) пострадали за веру православную, то пострадали по злобе языческих жрецов, а народ даже жалел страдальцев и сочувствовал им. Не так было дело с латинским монастырем и его монахами. Литовцы видели в них носителей той веры, во имя которой Тевтоны так часто проходили по Литве с мечем и огнем. И так не жрецы только, а целые толпы народа злобились на латинских монахов. Воспользовавшись временем, когда Ольгерда и Гаштольда не было в Вильне, они напали на латинский монастырь; семь монахов были убиты; другие семь бежали из монастыря и пойманы на берегу реки Вилии. Язычники пригвоздили их к крестам и пустили вниз по реке, злостно приговаривая: „вы пришли с запада, ступайте же назад”. Возвратившийся Ольгерд казнил за это смертью до 500 участников злодейства. Грозная кара эта осталась в памяти виленских язычников и они присмирели. Тем смирнее держали они себя и теперь, когда увидели в Вильне великого князя и короля Ягайло, который уже сам стал римским католиком, а с ним большая свита и сила князей и бояр литовских, а также знатных польских панов и духовных. Смирно глядели они, когда затем по приказу Ягайло в нижнем замке Вильны погашен был священный огонь в капище Знича или Перкуна, повырублены священные дубы, перебиты священные гады. Следовало теперь наставить язычников в христианской вере. Латинские польские ксендзы не умели говорить с литовцами на языке понятном для народа. Но им помогал сам Ягайло — надо в том правду ему отдать. А ему самому помог в этом русский язык, ибо русский язык был для него уже природным от детства, от матери; на нем от неё он ознакомился первее всего с начатками христианского учения. Русский язык уже был довольно знаком и литовцам, а польского они не знали, не знал еще его и сам Ягайло. Но убеждая литовцев словами, Ягайло действовал и подарками. Из Кракова Ягайло привез большой запас белых суконных свиток для раздачи тем, кто примет крещение в латинскую веру. Литовцы, носившие дотоле самую грубую одежду, охотились на новые свитки и толпами шли слушать проповедь „лядской“ (польской) веры. И так стали изо дня в день собирать язычников к реке Вилии, тут делили их на группы или кучки, особо мужчин, особо женщин; ксендзы кропили их водою и так крестили, давая имена по одному на каждую кучку, так что в одной кучке все назывались Иванами, в другой Петрами и т. под. Так крещена вся языческая половина Вильны. В ближайшее затем время последовало крещение Литвы по всей области. Всех крещенных насчитывали до 30,000. В Вильне Ягайло построил собор св. Станислава и другие церкви. Поставлен для Вильны и латино-польский епископ и при нем ксендзы. Не так скоро и легко совершено крещение Жмуди. Дело в том, что за эту Жмудь еще шли споры и битвы между рыцарями Тевтонского ордена с одной стороны, Ягайло и Витовтом с другой. Рыцари добивались сами крестить Жмудь, чтобы чрез это закрепить ее под свою власть. Но горько и тяжко было несчастной Жмуди от таких крестителей. Вот как жаловались на это Жмудины в своих посланиях к князьям и властителям всей Европы: „выслушайте нас угнетенных и измученных! выслушайте нас, князья духовные и светские! Орден не ищет душ наших для Бога, он ищет земель наших для себя. Он довел нас до того, что мы должны ходить по миру, или разбойничать, чтоб было чем жить. Рыцари хуже татар. Все плоды земли нашей и пчелиные ульи рыцари у нас побрали, не дают нам ни зверя убить, ни рыбы ловить, ни торговать с соседями. Что год уводят детей наших в заложники; старшин наших засадили в тюрьмы в Пруссию, а других тут же со всем домом сожгли; сестер и дочерей наших силою увезли, а еще крест святой носят! Сжальтесь над нами! Вспомните, что мы такие же люди, как и все, сотворены по образу и по подобию Божию, а не звери какие! От всей души хотим быть христианами, но хотим креститься водою, а не кровью”! В другой раз они говорили самим рыцарям, когда те пришли собирать с них дань: „куда вы идете грабить нас? У нас и без того много прелатов, ксендзов и тому подобных людей, которые отбирают у нас шерсть, мед и молоко, а в учении христианском не наставляют”. Прошли годы в борьбе Жмуди с орденом. Наконец Ягайло и Витовт решились собрать все, какие были у них, силы против ордена. В 1410 г. они с громадным ополчением из полков литовских, русских и польских вступили в самые владения ордена в Пруссию. Большие силы из разных стран Европы собрали и рыцари ордена. 10-го июля при селе Грюнвальд последовала великая битва, подобная битве Куликовской. Рыцари уже стали одолевать; но устояли против них русские, особенно Смоленские, полки и дали оправиться литовским и польским. Рыцари понесли страшное поражение. После этого сильно упал их орден. А Жмудь осталась под властью родных ей князей Ягайло и Витовта. Теперь они с латино-польским духовенством принялись крестить ее. В течении нескольких лет они успели в этом, построили для новых христиан костелы и учредили и епископство в г. Медниках. Но увы! и это латино-польское крещение Жмуди не обошлось без примеси насилий, похожих на насилия Тевтонцев и вообще привычных ревнителям и слугам римской церкви. Самоуправство новых ксендзов еще более раздражало Жмудь. Вспыхнуло восстание по всей Жмуди. Народ набросился на костелы, многие из них разорил и разграбил, перебил многих ксендзов, и сам епископ только бегством спасся от обезумевшего народа. Тяжко поплатился он за это. Витовт с большим войском поспешил в Жмудь и произвел ужасное кровопролитие. Одних старшин казнено более 60 и простого народа до 5,000. Виновных топили, вешали, расстреливали, рубили, секли. Жмудь усмирена; ксендзы вновь появились, а за ними и епископ. Так кровопролитием ознаменовалось начальное появление латинства в Литовской Вильне при Ольгерде и Гаштольде; кровопролитием и завершилось торжество его в Жмуди! Не так водворялось православие в Литве. Мирно и тихо была проповедь его, как проповедь истинно-христианская. Ничья кровь не пролита из-за этой проповеди, кроме крови святых трех мучеников Виленских, пострадавших от языческих жрецов.
Крещённые в латинство или в римско-католичество Литва и Жмудь включались через это, подобно Польше, в состав Римской церкви и под власть римского папы. Папа весьма радовался этому. Он хвалил подвиги Ягайло и Витовта, как подвиги апостольские, величал их самих своими апостольскими викариями. То, разумеется, хорошо, что язычники Литовцы и Жмудины крещены в христианство, хотя бы и латино-римское, ибо и это христианство—есть христианство, хотя и не такое чистое, как христианство православное. Но то худо, что Литва, начавшая мирно и тихо принимать православие, теперь раздвоилась между православием и латинством. Еще хуже было то, что Ягайло, по наущению латинского духовенства польского и литовского и римских пап задумывал, даже обязывался привлекать к латинству или хотя бы к Унии под власть римских пап и тех литовцев, которые уже были православными христианами, и не только их, но и русских в подвластной ему западной России. Того же домогались и последующие литовские великие князья и короли польские, побуждаемые римскими папами и латино-польскими папами и прелатами. Так выросла у них несчастная мысль олатинить и ополячить всю Литву и Западную Россию, слить их в одно государство с Польшей—государство латино-польское. Понятно, что эта несчастная мысль не могла сбыться. Западная Россия, составляя более девяти десятых частей в составе литовско-русского государства, необходимо вызывалась на борьбу за свою народность и веру православную. Целые века длилась эта борьба. В течение их Западная Россия испытывала многие бедствия и утраты, временами изнемогала, но вновь крепилась и собиралась с силами, а затем находила мощную защиту в единоверной и единоплеменной Восточной России. А Польша, не смотря на временные успехи и частичные приобретения, сама подрывала свои силы, увлекаемая в самоволие и беспорядок, более и более изнемогала и наконец поникла пред соединенною силой Восточной и Западной России, силою Всероссийской.
4. Меры Ягайло (1387—1434 ) к подчинению православных римской церкви и твердость их в своей вере.
В 1377 году учредив в Вильне римско-католическое епископство, Ягайло в Латинской грамоте первому виленскому римско-католическому епископу повторил обязательства, данные им прежде в Кракове. В этой грамоте он говорил, что „дал обет и клятву призвать, привлечь, даже принудить к повиновению Римской церкви всех литовцев обоего пола и всякого звания, к какой бы вере они не принадлежали. С этой целью он запрещает литовцам, крещенным в римско-католичество, вступит в брачные союзы с русскими иначе, как только под условием, чтобы сами русские перед этим обратились к римской церкви. Если же русские, уже вступив в брак с литовцами, не отказываются от своей веры, то Ягайло будет непременно склонять их к подчинению римской церкви, принуждать их к тому даже телесными наказаниями. И были примеры, что эта угроза исполнялась, особенно над православными литовцами, которые через православие и родственные союзы с русскими сами делались русскими. Так, когда два православных литовца, занимавшие важные места при Ягайле, не захотели отречься от православной веры, то он предал их многим мукам и наконец казнил смертью. Такая твердость исповедников православия должна была приостановить римско-католическую ревность Ягайло. Но прошли годы, и Ягайло, наущаемый польскими панами и прелатами, принимал новые меры как к скреплению союза Литвы с Польшей, так и к привлечению православных литовцев и русских к римской церкви. Так он издавал сеймовыя постановления, по которым права шляхетских смердов и чиновной службы усвоились только тем, которые принадлежали к Римской церкви, а православные не допускались до таких прав. Таковы особенно постановления Городельского сейма 1413 г. Более открытым насилиям со стороны Ягайло и Польши подверглась Галицкая Русь, теперь окончательно присоединенная к Польше. Здесь была упразднена древняя православная епископская кафедра в городе Галиче, и на счет её возвышена и обогащена латинская кафедра, перенесенная в Львов, главный город Галиции. В Перемышле хотя не упразднена епископская кафедра, но у неё отнят соборный храм, обращен в костел и отдан латинскому Перемышльскому епископу, причем приказано было выбросить из бывших при храме гробов тела русских. А сам латинский епископ перемышльский разными льготами заохочивал переселяться в свою епархию римско-католиков из Польши с тем, чтобы они сильнее подавляли русских, в ней обитающих. Не смотря на все такие меры, православные в Литве и Западной России оставались твердыми в своей вере. Еще тогда, когда Ягайло перекрестился в Кракове в латинство, примеру его последовали лишь немногие из удельных литовских князей. Все прочие литовские князья, братья и родичи Ягайло, остались верны православию, как-то: Андрей Полоцкий, Владимир Киевский, Димитрий (Корьтбут) Северский, Скиргайло Троцкий, Феодор Любартович Волынский и др. Из русских князей, потомков Святого Владимира, ни один не отпал от православия. Из бояр литовских, еще недавно ставших православными, были такие, которые переходили в латинство, чтоб не лишиться льгот, дарованных Городельским сеймом только латинянам. Но другие оставались верными православию, которое твердо стояло и росло в самой столице Вильне. Об этом с великим сожалением сообщил сам латинский епископ Вильны Андрей Василло в беседе с бывшим здесь послом от Тевтонского ордена (1397 г.). Что касается до чисто русских земель Западной России, то здесь повсюду и весь народ пребывал верным православию. А местами и пришлые литовцы-язычники обращались в православное христианство. Таких литвинов успевал крестить в своей епархии Туровский епископ Антоний. Видя такую силу православия во всех литовско-русских землях своего государства, Ягайло волею-неволею должен был сдерживаться сам, сдерживать и других ревнителей от насилий православной церкви, так что она продолжала существовать во всех этих землях, имела своих епископов, священников, свои храмы, монастыри, видела и умножение их усердием православных князей, бояр и народа.
5. Витовт, защитник независимости Литовско-Русского государства от Польши, но сторонник римской церкви.
Соединение Литвы и Западной России с Польшей, причинив стеснения православной церкви, послужило поводом и к разным другим замешательствам и спорам между этими странами, переходившим и в открытую борьбу. Оказывалось, что самое это соединение понимается ими неодинаково. Польша домогалась чрез это соединение привести литовско-русские земли в полное подданство польской короне, при котором бы польские паны и прелаты могли владеть и править в них, и польская народность господствовала бы над литовско-русской. Напротив, в Литве и Западной России считали это соединение только союзом, при котором-бы польское и литовско-русское государство жили в мире, взаимно помогали против внешних врагов, но оставались каждое при своих владениях и землях и при своих природных властях и вообще при своей народности, как особой и независимой от Польши. Между православными литовско-русскими князьями были и такие, которым не по душе был и самый союз с Польшей, достигнутый Ягайло ценою измены православию. Еще тогда, когда в Кракове шли веселые пиры по случаю венчания Ягайло польской короной, поднялось восстание в области Полоцкой под предводительством Андрея князя Полоцкого (брата Ягайло) и Святослава Смоленского. Восстание было подавлено теми литовскими князьями, которые были теперь еще союзниками Ягайло. Но затем явились противники Ягайло и Польши и среди самых этих союзников. Сильнейший из них был Витовт, княживший теперь в Гродне. Ягайло должен был уступить ему; Витовт стал великим князем Литовским и в 1392 г. венчался на великое княжение в Вильне, хотя и признавал верховенство Ягайло, как польского короля. Затем Витовт стал забирать под свою власть другие литовско-русские земли, в том числе и Киев с его областью (1396 г.). К тому же он уже давно был в родстве с сильным Московским великим князем Василием Дмитриевичем, женатым на дочери его Софии. В Польше стали побаиваться, что он совсем оторвет от неё свое государство. Поэтому вздумали они напомнить ему о верховных правах польской короны. По наущению польских панов, королева Ядвига от имени мужа прислала в 1398 г. письмо к Витовту с требованием дани с литовско-русских земель. Витовт созвал в Вильну литовских бояр и сказал: „считают-ли они себя подданными польской короны так, чтобы давать дань королеве?” Бояре отвечали: „мы не подданные Польши ни под каким видом; мы всегда были вольны, наши предки никогда не платили дани полякам; не будем и мы платить, останемся при своих вольностях”. Витовт рад был этому и отказал Польше в дани. Но будучи защитником независимости литовско-русского государства, Витовт оставался сторонником римской церкви, к которой пристал еще в Кракове, одновременно с Ягайло. Ради этого, он не порывал и союза с Польшей и Ягайло. Кроме того, союз этот казался ему полезным в его смелых замыслах. Так, он мечтал победить татар Золотой Орды, но вместе с поляками потерпел от них жестокое поражение на р. Ворскле в 1399 году. Оправившись от такой неудачи, он замышлял покорить Новгород, Псков, Рязань, начал войну даже с своим зятем Московским великим князем Василием Дмитриевичем. Но в это время некоторые из литовско-русских православных князей и бояр стали выходить из-под власти Витовта и уходить под покровительство и на службу к Московскому великому князю. Витовт испугался и помирился с зятем. Гораздо удачнее для него, как для Ягайло и Польши, была совместная война их с тевтонцами, увенчавшаяся славною Грюнвальдской победой 1410 г. На радостях от этой победы поляки и литовцы стали опять брататься, и это братанье повело к возобновлению союза Литвы с Польшей на Городельском сейме 1413 г. Но братаясь на этом сейме, Ягайло и Витовт, поляки и литовцы латинской веры, забыли принять в братство с собою православных литовцев и русских, хотя они были сильными пособниками их в той борьбе с тевтонцами, не дали православным тех прав, какие даны были на этом сейме литовцам латинянам. Допустив такое унижение православных, составлявших девять десятых населения в его государстве, Витовт допустил великую неправду ради угодничества римско-католической церкви. Из этого же угодничества ей и её главе римскому папе он допустил основать в своем государстве два новые латинские епископства, одно в Луцке, другое в самом Киеве, хотя для Киева только считался латинский епископ, а глаз сюда он не показывал за дальностью страны и за неимением латинян в Киеве. Угодничество Витовта римской церкви, конечно, не привязывало православных Западной России ни к Витовту, ни к латинской Литве. Они видели единоплеменных и единоверных братьев в северо-восточной Руси. Зная это, Витовт задумал ослабить ту церковную связь Западной России с Восточною, видимым знаком которой была единая власть первосвятителя—митрополита, жившего в Москве. Он предложил епископам Западной Руси избрать особого митрополита Литовско-Русского. Позволительно было и по церковным правилам иметь в особом государстве особого митрополита. Потому епископы избрали и посвятили особого для Западной России митрополита на соборе в Новгородке Литовском в 1416 г.
6. Охранение православия Западно-Русскими епископами при Витовте.
Но, сделав это, они объявили, что остаются верными православию, не разрывают союза со всею Восточною Православною Церковью. А сам новый митрополит Григорий Цамблак был ревнитель православия и самому Витовту говорил: „зачем ты, князь, держишься веры латинской, а не православной"? Витовт отвечал: „если ты желаешь видеть не только меня одного, но и всех людей моей земли в православной вере, то пойди в Рим и состязайся с папою и его мудрецами. Когда победишь, все примем православный закон и обычаи, а если нет, то я всех моих подданных православной веры обращу в латинство". Мудрый митрополит не испугался этой угрозы. Спустя некоторое время он, по желанию князя, отправился с несколькими епископами на запад, но не в Рим, а в Констанц (город в Швейцарии). В Риме, и во всей Западной римско-католической церкви были тогда большие беспорядки. Было тогда разом три папы, жившие в разных местах, спорившие между собою за власть к соблазну всех. В Констанце составился собор, чтобы устранить эти и другие беспорядки. Собор тянулся долго (1414 —1418 г.), показал большую жестокость над двумя священниками из чехов, которых сжег живьем за то, что они обличали римскую церковь за её злоупотребления. Но собор низложил и всех трех пап и избрал нового папу, которому однако же нескоро уступили свою власть все низложенные папы. На соборе поднимались речи и об унии, т. е. соединении Православной Восточной Церкви с Римскою, причем Восточная церковь должна была бы признать над собою власть папы. А бывшие на соборе польские послы уверяли, что к этой унии пристанут и едущие из Литвы, т. е. Западной России, православные литовцы и русские с своим митрополитом. Они и приехали уже к самому концу собора. Они не отказывались от бесед о вере, но прямо сказали, что унии, т. е. признания над собою власти пап Римской церкви, они не желают. На соборе посмеялись над поляками, похвалившимися, что приведут русских в унию. А русское посольство благополучно возвратилось домой.
7. Преграды Витовту со стороны поляков к приобретению короны, как знака независимости ею литовско-русского государства от Польши.
Вскоре образумился и сам Витовт. Когда скончался митрополит Григорий Цамблак, то Витовт, по совету своего зятя, Московского великого князя, признал в своем литовско-русском государстве власть единого православного митрополита Фотия, жившего теперь в Москве. И этот Фотий не один раз посещал города и области Западной России и повсюду принимаем был с честью, как единый православный митрополит. Впрочем от латинства сам Витовт не отстал и теперь. Почему? Он желал получить королевскую корону, чтобы, сделавшись королем, чрез это утвердить полную независимость своего государства от Польши. А корону он надеялся получить или от папы, или от немецкого императора латинской веры. Папа не согласился дать корону Витовту; за то обещал дать ее император. В надежде на это Витовт в 1429 году созвал в город Луцк (на Волыни) много гостей из западных государей и разных князей. Был тут и Московский великий князь и митрополит Фотий. Был и Ягайло с польскими панами и епископами. Ягайло готов был согласиться на коронование Витовта. Но польские паны и епископы еще прежде упросили папу пригрозить Ягайле, чтоб не допустил он этого коронования. А теперь в Луцке они стали еще сильнее налегать на Ягайло, говоря: „как! ты готов согласиться на коронование Витовта? ты хочешь, чтобы Литва стала независимой от Польши; хочешь лишить нас таких обширных и богатых земель, как земли литовско-русские“? Но Ягайло все еще колебался. Тогда поляки ночью тайком уехали из Луцка. Ягайло, боясь, что они наделают ему беды, уехал и сам. Так коронование не состоялось, и гости Витовта стали разъезжаться. Витовт упрашивал оставшихся гостей ехать за ним в Вильну, надеясь там короноваться. Шли уже туда и послы императора, везшие корону. Но поляки переняли им дорогу и не пустили в Вильну. Огорченный Витовт, тогда уже свыше 80-летний старик, скончался 1430 г. На всем деле Витовта ясно сказалось то, что латинство, принятое им, навязанное и Литве, не принесло им ни полной милости папы, ни искренней дружбы Польши. Польша все-таки думала не о дружбе, а о власти над Литвой, а чрез нее и над Русью; и папа угождал гораздо более Польше, чем Литве.
8. Борьба Литвы и Западной Руси за свою государственную независимость после Витовта—до Владимира.
После Витовта борьба между литовско-русской и польской сторонами оживилась с большим ожесточением. Она продолжалась до смерти Ягайло (1444 г.) и после него. Особенно сильна была борьба за Волынь и Подолию, которые хотели захватить поляки, а литовцы и русские защищали от них. В этой борьбе особенно прославился князь Феодор Острожский, сын того князя Даниила, который в свое время защищал Волынь и Галицию от польского короля Казимира III. Этот князь славился также благочестием, так что наконец стал иноком, подвизался в Киево-Печерской Лавре; здесь он и скончался, и потом был причислен к лику святых. Одновременно с борьбой из-за Волыни и Подолии шла борьба за независимость от Польши всего литовско-русского государства. Когда в Польше избран был королем старший сын Ягайло Владислав, литовцы и русские пожелали иметь у себя великим князем младшего брата его Казимира (1440 г.). Когда потом Владислава не стало (он убит на войне с турками под городом Варною в 1443 г.), то поляки, боясь, что литовцы и русские отпадут от Польши, стали звать к себе Казимира в Краков. Долго отговаривали его от польской короны литовцы и русские, долго и сам он не соглашался принять эту корону. Но наконец полякам удалось запугать молодого Казимира; он поехал в Краков и стал королем польским, оставаясь и великим князем литовско-русским. Таким образом опять соединилась Литва и Западная Русь с Польшей. Но при этом Казимир дал обязательство, что не допустит умаления земель литовско-русского государства, не допустит захвата поляками Волыни и Подолии (1447 г.). Но это обязательство не остановило польских замыслов на захват Волынских, Подолии и других русских земель. Поэтому борьба Литвы и Западной Руси с Польшей продолжалась.
Флорентийская уния. С первых годов княжения Казимира IV православным в пределах литовско-русского государства причинена новая смута через так называемую Флорентийскую Унию. Мысль об унии была старою мыслью римских пап. Через эту унию они домогались подчинить своей власти греко-восточную православную церковь, а с ней и другие народные церкви, которые приняли православное христианство от Греко-Востока, в числе их и русскую церковь. Мысль об унии поднималась в греческом Царьграде и в папском Риме не один раз, и каждый раз именно тогда, когда греческому царству и Царьграду грозили завоеванием турки мусульмане. Цари греческие, а с ними и некоторые греки, надеялись, что Западные христиане, по христианскому братству, окажут им защиту от неверных. Папы обещали склонять к тому Западных христиан, но с тем условием, если греческие цари и патриархи, а также и все православные греки примут унию, т. е. признают над собой власть папы, а с ней и разные римские нововведения в вере и церкви. Были такие цари и патриархи, что соглашались на это; но это причиняло только новые смуты и распри в Царьграде и греческом царстве. Попытка унии падала сама собой тем более, что папы и западные христиане не хотели и не могли оказывать помощь грекам против турок. В первых десятилетиях XV века греческое царство было уже до крайности стеснено турками. Они завоевали почти все области его и готовились завладеть и самым Царьградом. Царь греческий (Иоанн Палеолог) в отчаянии соглашался на унию с римской церковью, за что папа (Евгений IV) обещал ему помощь против турок деньгами и войском. Обещал это папа тем живее, что и сам нуждался в унии с православным Греко-Востоком.
Тогда на Западе были уже многие учителя и владыки, которые обличали разные соблазны и злоупотребления в папстве, требовали исправить их, ограничить во многом и самую папскую власть и её приспешников. Чтобы дать отпор таким обличителям, папа с приспешниками хотел опереться на унию с православным Востоком и показать, что этот Восток, древнейший учитель в вере для всего света, теперь за одно с Римом, признает папскую власть и новые учения папские. И вот по таким мирским расчётам двигателей унии в Царьграде и Риме, составился в 1439 г. собор в итальянском городе Флоренции, где были греческий царь и папа, многие греки и латиняне, и была провозглашена уния. Но эту унию тут же на соборе и после него отвергли лучшие из греческих святителей, во главе с Марком Ефесским; отвергли ее православные греки и в Царьграде. Они предпочли покориться своей участи, воле Божией, подпасть даже власти турок, но не изменять святому православию. Папа же, похваляясь унией на весь свет, не защитил греков и Царьграда от турок. В 1453 г. пало греческое царство, Царьград взят турками; но православие сохранилось в нем твердо и неизменно. Флорентийскую унию хотели навязать и русской церкви. Еще до Флорентийского собора в Царьграде поставили и отправили в Москву на русскую митрополию грека Исидора, сторонника затевавшейся унии. Прибыв в Москву, он тотчас стал собираться в далекий путь на собор. Великий князь Василий Васильевич с трудом согласился отпустить его, но предостерегал, говоря: привези нам древнее благочестие, т. е. возвращайся верным древнему православию. Но Исидор на соборе во Флоренции совсем предался на унию. За то бывшие с ним русские духовные и миряне отверглись от него и стали на стороне ревнителей православия. Не смотря на все, самонадеянный Исидор направился обратно в Россию. Проезжая через Польшу и Западную Россию, он провозглашал унию, и были такие, что терпели и слушали его. Прибыв затем в Москву, он отважился в Соборном храме провозглашать об унии и папе. Но великий князь тут же обличил его, а русские епископы собором осудили его и его дело, как „дело папино”. Свели его с митрополии в монастырь, откуда он бежал. Его и не догоняли. Прибежав в Западную Россию, он заметил, что и здесь, по голосу из Москвы, перестают верить ему, и потому бежал далее в самый Рим к папе (1441 г.).
Не удалась уния ни в Восточной, ни в Западной России. Обе они пребыли верными православию. По единству веры через несколько лет восстановлено было и единство высшей церковной власти для обеих половин России. Когда в Москве поставлен был в митрополиты (1448 г.) святитель Иона, то скоро затем власть его признана в Литовско-Русском государстве. Согласился на это и тогдашний польский король и великий князь Литовско-русский Казимир, склоняясь на ходатайство Московского великого князя и православных литовцев и русских Западной России и её православных епископов. Но, спустя десять лет, в Риме опять принялись за унию. Там поставлен был униат Григорий Булгар в митрополиты для Литвы и Западной России. В 1458 г. папа прислал его к Казимиру с грамотой, в которой требовал, чтобы этот Григорий был отдельным митрополитом для девяти епархий в литовско-русском государстве со включением и Киева. Папа требовал также, чтобы изгнана была из этих епархий власть жившего в Москве православного митрополита Киевского и всея России святителя Ионы. „Если этот Иона схизматик явится в Западную Русь, то поймать его, сковать и заключить в тюрьму!" Так грозно, но не разумно и нечестиво писал папа о святителе Ионе, муже великой святости! Казимир, принадлежа сам к римской церкви, притом же находясь под давлением польских и литовских панов и епископов римской веры, уступил папе и принял Григория на митрополию в свое государство. Засевши же в митрополии и называясь митрополитом Киевским и всея Руси, Григорий властно требовал повиновения себе от православных епископов и мирян Западной России, прибегая и к насилиям против неповинующихся. Горько сетовали на это православные, жалобно писали о том и в Москву к святителю Ионе, который утешал и ободрял, обещая гонимым убежище в Московском государстве. Не малое время православные Западной России должны были терпеть власть митрополита-униата, в надежде, что он и сам опамятуется. И действительно, под конец жизни Григорий, видя нелюбовь к нему православных, стал опамятоваться, просил для себя благословение от православного Константинопольского патриарха, отрекаясь от унии. Патриарх дал ему благословение, и Григорий скончался в общении с православною церковью в Новогродке Литовском, где и погребен (1473 г.). Так уния опять не удалась и в самой Западной России. Но она прошла не бесследно для всей церкви русской в обеих половинах России.
10. Разделение Русской митрополии на две: Московскую и Киевскую.
Ближайшим последствием её было то, что отделенная при Григории Киевская митрополия с своими девятью епархиями в Западной России уже не возвращалась под общую власть митрополита, жившего в Москве. И в самой Москве предпочли держаться своей одной Московской митрополии, чтобы не допустить происков унии и латинства, возможных в Западной России и могших вторгаться оттуда в Московскую Русь. Так, по смерти святителя Ионы, в Москве стали избирать отдельных митрополитов, которых стали называть Московскими и всея Руси, а в Западной России по смерти Григория стали избирать тоже своих отдельных митрополитов, называвшихся Киевскими и всея Руси. Так последовало окончательно разделение единой русской митрополии на две, и продолжалось около двух столетий.
