Вступление. |Оглавление.
Предыдущая глава
Следующая глава
Все главы
И.И. Малышевский.
Западная Русь в борьбе за веру и народность.
ГЛАВА III.
Начальное время отдельной Киевской митрополии в Западной России или время правления Польско-Литовских государей Казимира Ягайловича и Александра Казимировича (до начала ⅩⅤⅠ века).
1. Потребность усиленных попечений со стороны православных Западной Руси о своей церкви.
о окончательном образовании отдельной Киевской митрополии православным Западной России надлежало усиленнее прежнего заботиться об ограждении своей веры и народности, прав и благоустройства своей церкви и своей земли. Теперь Западная Россия отделена была от восточной не по государственному только управлению, но и по церковному. Затруднительнее стали для неё церковные связи с Восточною Россией, которая своей твердою верностью православию служила примером и помощью в охранении его и для Руси Западной. Православная Церковь в Западной России теперь более прежнего подпадала зависимости от господствовавшей в ней римско-католической государственной власти. Не могла она ожидать от этой власти такого покровительства, как церковь Восточной России от единоверной власти Московских государей. Благо, если иноверная власть в Западной России оказывала терпимость к здешней православной русской церкви. Покровительство же она гораздо охотнее являла своей римско-католической церкви, готова была и помогать усилению её на счет православной церкви. Опираясь на это, польско-литовские римско-католики, особенно их бискупы и ксендзы, поощряемые римскими папами, смелее прежнего могли причинять разные стеснения православной церкви, с тою же целью усилить на счет её свою римско-католическую церковь и даже подчинить ей нашу православную церковь. Все это видели лучшие люди из православных Западной России и прилагали особенные попечения о своей православной церкви. Напомним здесь некоторые более общие дела такой попечительности их о своей церкви.
2. Охранение союза её с православным Востоком и в частности с Константинопольским патриархом.
Так они старались охранить союз своей церкви с православным Востоком и удерживали обычай испрашивать для своих митрополитов благословение константинопольского патриарха. Памятна в этом деле особенно одна грамота к константинопольскому патриарху, писанная около 1488 г. от имени западнорусских князей, бояр и духовных лиц с просьбою о благословении для избранного ими на митрополию Полоцкого епископа Ионы Глезны. „Живем мы, писали они, под властью государя великого князя Литовского Казимира, но в православной вере пребываем твердо, даже до смерти, хотя нас и стесняют в вере. Теперь, по кончине бывшего митрополита нашего Симеона, мы умолили государя Казимира, чтобы позволили нам составить собор или съезд для избрания ему преемника. Когда то было дозволено, то мы, после долгого взыскания, избрали на митрополию достойного, просвещённого и благочестивого Иону, епископа Полоцкого. Итак, святейший отец, дай ему свое благословение, сделай это для защиты нас от притеснений; а избранный нами владыка Иона есть и будет у нас твердым возбранником против неприязненных нам и стесняющих нас“.
Союз с православным Востоком и благословение константинопольского патриарха, даваемое киевским или Западно-Русским митрополитам, были большою помощью православным Западной России. Когда польско-литовские латиняне-паписты, или самые папы римские чрез своих дельцов пытались навязать им унию или латинство и подчинить папе, то православные могли говорить и говорили: „мы находимся под благословением константинопольского патриарха, союзны по вере с ним и другими патриархами православного Востока. Без их согласия не можем принять унии и латинства, да и не нуждаемся во власти римского папы, имея духовную власть единоверного патриарха". Вообще союз с православным Востоком поддерживал в Западной Руси добрые и спасительные предания далекой старины: это предания о православии, как святом наследии, доставшемся Западной, как и Восточной России от времени святого Владимира, принявшего веру не с Запада, а с Востока.
3. Заботливость об ограждении прав веры и церкви и её иерархии.
Заботились православные Западной России об ограждении прав своей церкви. Таково было право её избирать и поставлять своих митрополитов и епископов. чтобы не прекращались в ней священноначалие и святительское служение. Не подобало православным оставлять это дело на волю иноверной власти, которая не имела охоты заботиться о нем, или же могла отдавать святительские кафедры каким-либо искателям и угодникам (кои бывают всегда и везде). Поэтому начальные люди из православных, духовные и миряне, сами старались усматривать мужей надежных и достойных на святительское служение. Избрав их, они ходатайствовали пред государственной властью об утвердительных грачатах для своих избранников: а потом совершалось и поставление по церковному чину. Таким образом в Западной России непрерывно продолжается ряд митрополитов и епископов во всех епархиях. Это были, кроме митрополичьей, епархии: Полоцкая, Владимиро-Волынская, и Брестская, Луцкая и Острожская, Пинская и Туровская, Перемышльская и Самборская, Холмская и Белзская, а на Востоке Смоленская и Черниговская, ибо и эти области в ту пору принадлежали к составу литовско-русских государств Западной России. Имея непрерывное епископство, Западная Русь повсюду в монастырях, соборах и приходских церквах имела своих духовных лиц для священнослужения.
Требовалось, далее, охранять права церкви по её духовному суду и управлению на основании соборных правил и древних русских церковных уставов. Понятно, что об охранении этих прав старались прежде всего сами архипастыри и старшие из духовенства, ходатайствуя о том пред государственною властью. Но им помогали в этом лучшие и более усердные из знатных людей; ибо знали они, что это требуется для благоустройства церкви и для лучшего надзора за благоповедением верующих; знали они, что помощь пастырям нужна для защиты церкви не только от притеснений со стороны иноверцев, но и от злоупотреблений со стороны своих самовольников, какие могли быть и бывали.
4. Ктиторство, или патронатство, и благотворения церкви.
Попечительность православных Западной Руси о своей церкви сказывалась еще на обычае и праве ктиторства, или патронатства. Ктитор означает строитель и владетель, а патрон—покровитель, попечитель. Ктиторами назывались те, которые по благочестию и усердию к церкви строили на своих землях, в своих имениях храмы и монастыри, обновляли и украшали их, обеспечивали содержание их и служащих в них домами, землями, угодьями и разными другими вкладами и пожертвованиями. Они заботились также о том, чтобы в монастырях имелись всегда настоятели, в церквах священники с причтом, и таким образом всегда могли совершаться церковные службы во славу Божию и святых, молитвы о живых, поминания умерших. Они обязывались и охранять достояние своих монастырей и церквей от обид и посягательств с чьей-либо стороны и иметь вообще всякое попечение о благосостоянии их. По всему этому они назывались также патронами, т. е. покровителями, попечителями. За такие добрые услуги церкви, ктиторы или патроны получали право для бывших под их попечением монастырей и церквей назначать настоятелей и священников, с согласия епископов, или представлять епископам к назначению лиц, найденных ими достойными на настоятельство и священство. В некоторых случаях ктиторы, или патроны, могли входить и в судебные дела по бывшим на их попечении монастырям и церквам, если дела касались, например, церковного имущества или проступков со стороны служащих при них, но не вмешиваясь в собственно духовные дела, подлежавшие церковному суду. Обычай ктиторства был древним обычаем в церкви вообще и в русской церкви в частности. Но теперь в Западной Руси он получил большую силу и широту. И это опять потому, что правительство страны было не православное, и русские православные должны были ограждать свое право строить церкви и монастыри, покровительствовать им, защищать от обид и притеснений, вообще сами охранять благостояние своих церквей. От правительства же они просили только утверждать за ними право ктиторства, патронатства, в чем более или менее успевали. Следует сказать, что ктиторами и патронами нередко бывали митрополиты и епископы и другие духовные лица, строившие церкви и монастыри на своих землях и на свои средства. Но чаще бывали миряне, ибо их было гораздо больше. Духовные же власти Православной церкви допускали право ктиторов и патронов для мирян ради пользы церкви, стараясь только о том, чтобы миряне не злоупотребляли своим правом, не позволяли себе излишнего вмешательства в дела церковные. В городских, а часто и сельских общинах право ктиторства и патронатства принадлежало целым общинам или приходам, с согласия церковной власти и правительства. В связи с этим правом развился потом обычай церковных братств (о чем речь будет ниже).
Кроме ктиторства и патронатства, держался среди православных Западной России древний обычай благотворения церквам со стороны отдельных лиц, людей благочестивых, богомольных. Подобно ктиторам, они давали вклады в церкви и монастыри святыми иконами, крестами, церковной утварью, святыми евангелиями и другими священными и богослужебными книгами, а также и всякими другими пожертвованиями для молитв о здравии, на помин души и вообще по разным обетам благочестия.
5. Охранение русского языка как государственного и народного, и Русских земель, как отдельных от Польши.
С верностью православию и своей православной церкви, Западная Русь сохраняла верность своей русской народности. Знаменем её был русский язык. И теперь, как прежде, он был силен живою связью с священным церковно-славянским языком, который был языком церковной и домашней молитвы и всякой книжности. Силен он был своей повсюдностью в стране и общностью его всем родам населения её. Одна и та же живая речь русская была речью у поселян и горожан, крестьян, мещан, бояр, дворян и князей. На русском языке велось всякое письмо, как-то: послания церковных пастырей, письменные соглашения, фамильные записи, договоры, завещания, судебные дела и проч. Русский язык был языком Литовской „государевой рады", хотя в этой раде заседали литовские епископы и паны латинской веры.
По-русски говорили сами государи Казимир и Александр, когда бывали в Литве и Западной Руси, по-русски писали свои приказы и грамоты лицам, свои грамоты и уставы городам и областям Литвы и Западной России. Изредка только писывались грамоты по-латыни, когда назначались для духовных лиц, монастырей и бискупств латинского исповедания. За то бывало и так, что для литовцев латинского исповедания перелагались с латинского, вновь слагались или брались у православных молитвы на славяно-русском языке, ибо литовцы (кроме не многих из них) не разумели ни латинского, ни польского. Вообще литовцы, не только православные и совсем обрусевшие, но и римско-католики были союзниками русских в охранении русского языка, как государственного, так и народного.
С охраной народности соединялось для Западной Руси дело охраны своих земель со стороны Польши. В борьбе из-за этого давнего дела теперь, как и прежде, литовцы были за одно с русскими. По-прежнему спор шел о Юго-западном крае, особенно о Подолии, Волыни и Подлесье.
Поляки не один раз пытались захватить то ту, то другую область, но литовцы и русские старались отражать их попытки сплою, сопротивлением на своих сеймах, или жалобами своим государям Казимиру и Александру, чтобы они, будучи вместе и польскими королями, унимали поляков от захватов и наездов на русские земли. Эти государи, особенно Казимир, и рады бывали заступиться за права своего литовско-русского государства; по, к сожалению, сами должны бывали подчас гнуться пред гордыми и своевольными польскими панами и епископами. Поэтому литовцы вместе с русскими не раз готовы были расторгнуть союз с Полыней и иметь своих особых государей отдельно от Польши. Это им однако же не удавалось, и спор их с Польшей имел еще затянуться на долгое время.
6. Обиды и притеснения православным князьям и другим со стороны литовских латинян при Казимире.
Но если литовские латиняне были союзниками православных Западной России в борьбе с Польшей из-за русских земель, то они были не союзниками, а подчас и недругами их в борьбе за права и достоинство своей веры и церкви православной. В этой борьбе православным оставалось искать опоры и защиты в другом союзе—союзе с единоверною Восточною Россией. Ранее пришли к этой мысли ближайшие к ней русские князья, оскорбляемые в своем достоинстве князей православных и русских. А началом поворота их к такой мысли было киевское дело. Во время Казимира Киев был еще удельным княжением, имел своего князя, хотя и под верховною властью литовского великого князя. Это был князь Симеон Олелькович (1455—1471 г.). Он был потомок православного князя Владимира Ольгердовича, княжившего здесь при Ольгерде и Витовте, сын Александра или Олелька, от которого и пошло название Олельковичей для этого княжеского рода. Принадлежа к тому же литовскому княжескому роду, к которому принадлежал и сам Казимир, Симеон был в родстве с московским великокняжеским домом, как сын Анастасии, дочери московского великого князя Василия Дмитриевича и тетки великого князя Иоанна III. Подобно предкам своим Симеон был твердо предан православию и вполне сроднился с православными Западной России. Он отличался также благочестием и усердием к церкви, обновил великую Лаврскую церковь, бывшую в разрушении со времени татарского погрома над Киевом. Православные Киева и всего края утешались таким князем. Он был в дружбе с московским великим князем, своим родичем. Даже среди литовцев были такие, которые думали, что Симеону подобало бы быть и великим князем литовским, что он лучше Казимира отстаивал бы Литву и Западную Русь от Польши. Эта мысль, пугавшая Казимира, была оставлена. Но осталась у него, а с ним уже и у литовских латинян, боязнь, что при княжеском роде православных Олельковичей, в некогда славном и престольном Киеве может устроиться независимое княжение, отпасть от Литвы, а потом соединиться с единоверным московским государством. И вот задумали Казимир и литовцы латиняне унизить и ослабить Киев и его князей. При Симеоне они не отваживались на это. Но когда он скончался (в 1471 г.) и погребен в церкви Киево-Печерской Лавры, Казимир уничтожил княжеское достоинство в Киеве, обратил его в воеводский город, а на воеводство прислал литовского боярина Гаштольда. Киевляне были сильно обижены, огорчаясь особенно тем, что воевода неправославный, не хотели принять его, но принуждены были покориться силе. Но этого мало: тогда же прислан был в Киев латинский епископ. Киевские латинские епископы имелись и прежде, еще со времени Ягайло; но они не живали в Киеве, ибо не имели здесь паствы, кроме какой-либо кучки захожих поселенцев. Не было этой паствы в Киеве для латинского епископа и теперь; но он уже стал временами живать в Киеве с целью распространять латинство к ущербу православия. Причиняя такую скорбь Киеву, древней столице Руси и колыбели православия, Казимир, по совету литовско-польских латинских епископов и панов причинил новую скорбь православной церкви в столице Литвы— Вильне. В 1480 г. он запретил православным строить новые, поновлять старые церкви. Хотелось латинянам, чтоб русские церкви падали и уменьшались, а чрез это православные переходили в унию и латинство. Вызваны были потом из Польши латинские монахи бернардинцы и стали разъезжать по Литве и Руси с латинской проповедью. А все это делалось с ведома и одобрения римского папы. Понятно, что православных брала жалость. Более других оскорблялись этим сильнейшие русские князья, а смелее из них были князья соседней с Киевом Северской земли 1), потомки древних русских князей из племени святого Владимира. И стали они совещаться о том, чтобы в Киеве восстановить княжеское достоинство с православным князем во главе, каким хотели иметь Михаила Олельковича, брата Симеонова. Про то разведали в Литве, захватили в Киеве этого Михаила и другого с ним, и казнили на горе.
1 Северской землей назывались земли нынешней Черниговской губернии, названная так по одному из славянских племен, племени Северян, занявших ее при начальном расселении славянских племен по русской земле.
7. Обращение обидимых и притесняемых под защиту московского государя.
Оставалось одно — обратиться к единоверной Восточной России, под защиту московского великого князя Иоанна III. Это был великий государь, собиратель земли русской. Он собрал под свою власть все бывшие уделы или области Восточной России, основал спасительное единодержавие, сверг татарское иго, усилил во всем свое государство. Слава его прошла далеко по всей земле русской и по чужим землям до самого Рима и Константинополя. Мог он теперь выступить на защиту оскорбляемого православия единоверной и единоплеменной Западной России, некогда единой и с Восточной Россией. И вот стали отдаваться под его власть с своими владениями князья Северской земли: Бельские, Воротынские, Одоевские, Новосильские и многие другие князья и бояре. Он принимал их, как единоверцев и единоплеменников, искавших единения с своим древним отечеством. Так он объяснял свое дело в ссылках-переговорах с Казимиром, он давал ему понять и то, что, именуясь Государем всея России, по преемству от святого Владимира, он считает русские земли Северских князей принадлежащими к своему государству, считает своей отчизной и Киев, еще остающийся под властью Казимира. Казимир пробовал воевать с Иоанном III, но терпел неудачи. Ибо Казимир никогда не мог собрать большой силы за слабостью своей власти и из-за своеволия панов. А Иоанн III, как единодержавный государь, мог каждый раз собрать такую силу, какая требовалась для борьбы с противником. Среди военных замешательств Казимир и скончался в 1492 г. Замечательно, что Западнорусский летописец, говоря о кончине его, выражается: „скончался государь Казимир добрый и справедливый". Добр был и сам этот летописец, как истый русский человек. Казимир точно хотел быть добрым и справедливым и для русских, и для своего государства. Неоднократно склонялся он на их просьбы и давал грамоты даже в защиту православной церкви. Но слабость его государевой власти, подрываемой польско-литовскими панами и епископами, была причиной того, что он допускал обиды православных, даже тяжкие. Летопись забывает об обидах и помнит о добрых делах Казимира для Западной Руси и поминает его добром, по-христиански!
8. Александр Казимирович, его брак с Еленой Иоанновной и обязательство не стеснять свободы своей жены и других православных, нарушение обязательства.
Александр I. Сын и преемник Казимира, Александр (1492—1506 г.) видел, что ему не в мочь бороться с сильным и умным Иоанном III. И вот задумал он с своими литовскими панами искать мира и родства с Иоанном. Стал он и не один раз засылать в Москву послов и свататься за дочь Иоанна III—Елену. Послы привезли и портрет своего государя, чтоб показать отцу и дочке его каков-де собой жених. Иоанн пред тем уже согласился отдать Елену за Александра. Но при этом он поставил условие и взял с будущего зятя грамоту на то, что он не будет нудить жены к римскому закону, что он построит для неё церковь при государевом дворе в Вильне с священником при ней, позволит ей иметь при себе русских православных боярынь. Он высказал надежду, что Александр будет любить и уважать свою жену. Когда все уладилось, Иоанн благословил дочь святой иконой, отечески заповедал ей быть твердой в своей вере, жить в любви с мужем, быть учтивою с свекровью, помнить и отца; а затем отправил ее в Вильну с большим московским посольством, с московскими боярынями и богатым приданым. В феврале 1495 г. Елена прибыла в Вильну, встречена торжественно женихом и литовско-русскими папами, повенчана с Александром. Радостно было это событие для Литовцев и еще более для русских православных в Вильне и всей стране. Надеялись они, что теперь, при православной государыне, настанет льгота им и православным в Литве и Западной России. Но не сбывались эти светлые надежды. Александр, как муж, был добр к жене. Но, как государь латинского исповедания, не хотел или не мог исполнить обязательств в деле веры своей жены. Особой церкви для неё при дворе не построили; русских православных боярынь к ней не приставили, но навязывали ей литовских боярынь римского закона. Этого мало: стали домогаться, чтоб она пристала к римской церкви, или хотя бы к унии, т. е. в послушание римскому папе. Так приказывал Александру римский папа в своих грамотах к нему; этого требовал Виленский латинский бискуп, требовали латинские ксендзы и паны литовские и польские, ибо Александр был и королем польским. К большему соблазну нашелся потаковник всему этому делу и между русскими владыками. Это был Смоленский владыка Иосиф Болгаринович. Видно похож он был на того известного уже нам Григория Булгара, который затевал было вводить унию в Западной России, а потом раскаялся и принял благословение Константинопольского патриарха. Иосифу Болгариновичу король Александр обещал дать митрополичью кафедру, и он уже назывался нареченным митрополитом Киевским. Но требовалось благословение ему и от патриарха. Иосиф послал просить благословения у патриарха, при этом писал и про унию, говоря, что нас православных притесняют латиняне, требуя, чтобы приняли унию. Патриарх дал благословение, а про унию писал Иосифу: „ты можешь иметь отговорку и извинение, когда станешь говорить, что без согласия патриарха нельзя нам принять унии. Впрочем твердо храни отеческую веру Восточной церкви, старайся быть в мире с противниками и не чуждайся дружеского общения с ними. А своих знатных господ православной веры проси, чтоб ходатайствовали пред королем не притеснять вас в вере“. Но теперь и это не помогло Иосифу. Король Александр слушался более папы и своих латинских бискупов, ксендзов и панов. По его настоянию бедный Иосиф должен был уговаривать государыню Елену к унии. На обиде государыне дело не остановилось. Виленский латинский епископ получил от папы право меча, т. е. право преследовать и наказывать всех, несогласных с римской церковью, и тяжко было от него православным. А латинские монахи бернардинцы с новой рьяностью рыскали по Литве и Руси с проповедью своего учения. На подмогу им явились в Вильне и доминиканцы.
9. Заступничество Иоанна III за дочь, война с зятем, переход под власть Иоанна Северской земли; улучшение положения Елены, и православных Западной Руси.
Все это в свое время узнавал Иоанн III от русских православных из Западной России. Не один раз он то письмами, то чрез послов напоминал зятю о его обязательствах, строго упрекал его за обиды дочери, а его жене, и за обиды православным в Литве и Западной России. Александр старался оправдаться. Между прочим он говорил: „мы имеем от предместников своих закон, чтобы русских церквей не прибавлять, потому не можем построить новой церкви при дворе для нашей жены; её милость может ходить в городскую русскую церковь, которая находится недалеко от двора. Не надо ей и боярынь ко двору из русских вашей страны: есть у нас при дворе много и своих панов и паней. Да и нет жене нашей принуждения в вере; креститься в нашу латинскую веру не требуется от неё, требуется только, чтоб она приняла унию, вошла в послушание римской церкви и папе. Этого требует наш папа". Понятно, что такие и подобные отговорки не уважены умным и сильным московским государем. „Ты, брат и зять, отвечал он не один раз Александру, говоришь это не дело, да и неправду; ибо я верно знаю, что есть дочке моей принуждение в вере, как и другим нашим единоверцам". Добрая и умная Елена в письмах заступалась пред отцом за мужа, не изменяя своей вере. А отец, часто писывая ей, приговаривал в письме: „ты дочка, твердо держись своей веры", и обещал защищать ее. Между тем как велись эти переговоры и переписки, Иоанн уже начал войну с Александром, приостанавливался, когда тот пробовал оправдываться, возобновлял войну, когда видел бесплодность оправданий. В то же время начали переходить под власть московского государя новые княжения и боярские роды из северской земли, отчасти и Белоруссии, не терпя унижения себе и своей вере от литовских латинян. Наконец, московский государь послал большое войско в Литву, и оно нанесло тяжкое поражение польско-литовской рати в славной битве близ г. Дорогобужа (Смоленской губ.) при реке Ведроши (14 Июня 1500 г.). Александр и польско-литовские паны присмирели. Заключен был мир (1503 г.), по которому присоединена была к московскому государству вся Северская земля и некоторые места Смоленской области. Теперь облегчилось положение Елены и православных в Западной Руси. Стыдно было и римскому папе от неудачи его дела 2). В досаде он приказывал королю Александру еще попытаться принудить Елену к унии, а если откажется, то не иметь ее женою. Но Александр уже не слушался папы. Польские же епископы и папы выказали свою досаду тем, что во время коронации Александра на Польский престол не допустили короноваться с ним Елене, так как она не хочет покориться римской церкви. Впрочем в самом Кракове она могла бывать на православном богослужении в церкви, имевшейся в королевских палатах еще с давних времен, когда еще не было большой вражды у поляков к православным. Вообще Александр стал лучше уважать свою жену. Он одаривал ее имениями, а она из этих имений и своих домовых средств делала пожертвования на православные церкви и монастыри в Вильне, Минске и других местах. Православные благословляли ее. Митрополит Иосиф Болгаринович уже не говорил ей об унии, да притом же скоро заболел (может быть от горя и раскаяния) и умер (1501 г.). На его место поступил избранный Еленой Иона, бывший духовник Елены, благочестивый и твердый в православии. При нем православные епископы, духовные и миряне ободрились и укрепились в своей вере, подняли голову, как поговаривали про то время позднейшие униаты. Александр издавал ряд грамот в пользу православных церквей и монастырей. А православные князья, бояре и другие ревнители спокойно устраивали церкви и монастыри в своих имениях с согласия государственной власти.
2 Потерпел он и другую неудачу от того же дела. Пришел в Вильну его легат (посол) в надежде получить обычный в те времена сбор денег с Литвы для папы. Но ему сказали, что эти деньги ушли на войну с Москвой. Легат стал выговаривать за это Виленскому бискупу, требуя, чтоб позаботился о деньгах. Но было уже поздно, и денег легат не получил.
10. Митрополит Макарий священномученик.
Было сказано, что Иосиф Болгаринович был единственным из митрополитов, поддавшимся на унию. Все прочие митрополиты были тверды в православии, отличаясь и благочестием. Но между ними один прославился еще, как страдалец и священномученик. Это бывший пред Болгарииовичем митрополит Макарий (1495—1497). Надо сказать, что хотя западнорусские митрополиты назывались Киевскими, но они во все описываемое время не живали и не бывали в Киеве. Жили они обыкновенно в Новогрудке Литовском (Минской губ.), где был для них дом и кафедральный собор. Это потому, что Новогрудок был первою столицею литовских князей на русской земле, и здесь имелся митрополичий дом и кафедральный собор. Временами для торжественных служений и рукоположений епископов приезжали в столицу Вильну, где также имелся дом митрополичий и кафедральный собор Пречистой и Троицкий монастырский. Вообще митрополитам надо было жить в столице или ближе к ней, чтоб отсюда удобнее управлять всей митрополией, и ходатайствовать пред литовскими государями о нуждах православной церкви. Киев же был далеко от столицы Вильни. Притом он все еще не довольно оправился от давнего татарского разорения, подпадал и новым татарским набегам, во время которых могла быть ограбляема и митрополия. Кафедральный Софийский собор, бывший в немалом запустении еще от прежних татарских разорений, подпал новому разорению от татар в 1482 г. . Макарий был всегда усерден к церкви. Еще будучи архимандритом Виленского Троицкого монастыря и наместником Киевского митрополита в Вильне, он являл доброе попечение о церкви. Когда с 1495 года стал он митрополитом, то еще более заботился о благоустройстве своей митрополичьей кафедры в Вильне и Новогрудке. Подумал он и о Киеве. И вот в 1497 г. собрался он в далекий путь в Киев, чтобы здесь устроить дела церкви и обновить кафедральный Софийский собор. Его предостерегали от такой далекой дороги. Говорили, что местами рыщут татарские загоны, грабят и убивают проезжих и прохожих. Но он не убоялся, говоря: „я хочу исполнить мой святой долг, как архипастырь. Да будет на мне воля Божия!" И вот на пути около города Мозыря при селе Стрыголове настигла его татарская ватага. Святитель был в сельской церкви и молился. Ему говорят, что вот налетают на нас татаре. „Спасайтесь, детки, кто как может", сказал мужественный святитель, а сам продолжал молиться. На молитве и убили его татаре. Поскорбели православные, но утешились тем, что Господь прославил подвиг священномученика. Мощи святого Макария почивают теперь в Киеве в Софийском соборе и его чтит церковь, как священномученика. Такова то была сила веры в православии!
