Советская власть в течение всего срока своего существования отрабатывала, доводя до организационно и процедурно завершенного вида приемы и способы контроля над населением, и в частности удержания вольных трудовых ресурсов подле мест приложения труда. Одной из таких форм являлись паспорта, трудовые книжки, и прочие документы, удостоверявшие личность и привязывавшие людей к месту работы и неразрывно связанному с ним месту проживания.

 Советская женщина не раскрепощена, а неслыханно закрепощена. Она выполняет самые опасные физические работы, которых не знает женщина в западных странах и в Америке. Советская женщина работает с киркой и лопатой на железных дорогах. Она прокладывает мостовые в городах, таскает рельсы на железных дорогах. Сов. женщина уравнена с мужчиной в праве трудиться и голодать. Великое «достижение» сов. женщины!..

Слово «власть» — одно из ключевых в крестьянской памяти. Цель настоящей статьи — проследить представления о власти, присущие крестьянской памяти в период, когда со всей очевидностью возникает вопрос о «конце крестьянства», а центральной фигурой русской деревни является женщина старшего возраста.

 В конце года колхозник в среднем, при хорошем урожае, получает не больше 10 фунтов зерна за трудодень, включая и картофель. Для колхозника и его семьи хватило-бы хлеба, если бы государство не обирало его налогами. Налоги натурой и деньгами установлены для того, чтобы выжать из колхозника побольше соков. Но если крестьянин хочет застраховать себя от сибирской каторги, то должен заплатить.

Применение насилия, игнорирование интересов крестьянства в годы военного коммунизма (введение продразверстки, трудовой и гужевой повинности, мобилизация в Красную армию) резко изменили отношение крестьян к Советской власти, превратив их из союзников в противников. По стране прокатилась массовая волна крестьянских восстаний.

 Минуем несколько крестьянских телег и прохожих. У всех одно горе: и лошади, и крестьяне, и крестьянки плохо питаются, а много трудятся, оттого и выглядят замученными. Через 21 год взглянул я на деревенские грязные улицы, постаревшие деревни, стоящие спокойно, как старушки, на бедные и гнилые заборы и ворота из простых жердей и прутьев вместо старых кольев и высоких ворот из досок, на бледных, тощих и босых детей, играющих в пустых крестьянских дворах. Как тяжело становится на душе, глядя на всю эту крестьянскую обнищалость и бедность! Теперь я не узнаю их.

 На Минском вокзале — давка. Большинство — деревенские женщины, одетые в простую домотканую одежду, босые и с небольшими узлами. Похожи скорее, на нищих, чем на простых крестьянок.  Глядя на эту нищенскую толпу, думаешь: «вот где настоящая деревня, доведенная советской властью до ужасной нищеты». Холодом и ужасом несет от этой серой и обнищавшей толпы.

Из Ленинграда в Москву 12 часов езды. Времени много для бесед. Напуганные в Ленинграде, мои товарищи по пути сторонятся от русских пассажиров, боятся с ними заводить беседу. Я-же, наоборот, начинаю расспрашивать их о жизни личной и общественной. По природе своей русские не очень словоохотливы. Нужно много времени, чтобы их раскачать, заинтересовать, расположить. И неудивительно: за 8 лет большевики приучили к молчанию.

Начинаем публикацию по главам книги белорусского эмигранта в Америке Дионисия Марковича Горбацевича «Что я видел в Советской России? Из моих личных наблюдений», изданной в Чикаго в 1935 году под псевдонимом «Минский мужик». Дионисий Маркович Горбацевич родился в Слуцком районе Минской губернии в крестьянской семье, в 1913 году возрасте 18 лет эмигрировал в США.

Несколько лет назад белорусская общественность открыла для себя ранее ей неизвестного, и при этом талантливого и самобытного американского писателя белорусского происхождения Дионисия Марковича Горбацевича. Все началось с того, что спустя 70 лет из Америки к нам добралась его книга «Что я видел в Советской России», изданная в 1935 году в Чикаго. В ней описывается путешествие автора в 1934 году из Америки в родную белорусскую деревню под Слуцком, которую он в 18-летнем возрасте покинул в 1913 году, уехав за океан на заработки.

Белорусская православная интеллигенция либерально-консервативного направления отрицательно относилась к идее создания белорусского литературного языка и замены им русского языка, поскольку это затормозило бы культурное и социальное развитие белорусского народа. Вместе с тем ее представители считали, что белорусские диалекты, литературная традиция Великого княжества Литовского, сами уроженцы белорусских земель приняли активное участие в формировании современного русского литературного языка.