Вступление. |Оглавление.
Предыдущая глава
Следующая глава
Все главы
И.И. Малышевский.
Западная Русь в борьбе за веру и народность.
ГЛАВА VI.
Новые мероприятия со стороны православных Западной России к охранению и защите своей веры и церкви.
1. Труды для предостережения от соблазнов сектантских и иезуитских и для обличения неправославных учении.
ежду первыми ревнителями православия, принявшими на себя подвиг предостерегать православных собратий от сектантских соблазнов и иезуитских обольщений, были московские пришельцы в Западную Русь.
-//-
Труды старца Артемия.
Таков прежде всего старец инок Артемии. Жил он теперь в городе Слуцке в Троицком монастыре, ктиторами и патронами которого были сильные князья Олельковичи, потомки бывших киевских князей Олельковичей, благотворителей и Киево-Печерской лавры. Был он старец книжный и благочестивый, пользовался великим уважением у тогдашнего Слуцкого князя Юрия Олельковича и у многих знавших его. Возскорбел благочестивый старец о соблазнах польско-литовского сектантства, заражавших и его собратий по вере и племени, православных Западной Руси. Сильное послание написал он самым сеятелям соблазна, учителям сектантов и тем, которые слушали их. Слезной молитвою начинает свое послание: „Укрепи мя, Боже, в том, что даровал Ты нам верующим по неизреченной глубине судеб твоих! Подателю истинной премудрости христианам! вразуми меня, даруй устам моим словеса истинныя, ради братий моих и ближних моих! Услыши молитву мою, слез моих не премолчи!" Обращаясь к разноверческим учителям, воображавшим себя умными, он говорит: „хотя я по вашим словам груб, но думаю, что могу предложить вам нечто в научение, ибо не на себя полагаюсь, а на Бога, в Нем полагаю довольство мое в учении, собираю учение из апостолов, пророков и богоносных отцов. А вы, други мои, неправо разумеете Священное писание, божественное учение извращаете своими помыслами, не приемлете толкований богоносных отцов“. Обращаясь далее и ко всем добрым христианам, он взывает: „Увы мне, окаянному! Кто даст главе моей воду и очам моим источник слез! Или кто поставил бы меня в месте безмолвном, где нет мятежей, ни кликов, ни голосов людских, а где только тишина! И плакал бы я к Богу моему в горести души моей и рек бы Ему со слезами: Ты, Господи, по великому милосердию Твоему, смирил и уничижил Себя до образа раба. Ты, будучи сиянием славы Отчей, благоволил низойти на землю, чтобы Собою совершить очищение грехов наших. Ты не только словом, но и делом показал нам образ любви и смирения. А мы, неблагодарные, не чувствующие Твоих благодеяний, уклоняемся в превратные учения. Дай мне, Христе, слезы умиления, чтобы мне вдоволь оплакать отпадение любимых моих". После таких молитвенных и скорбных воззваний, благочестивый старец переходит к обличению одного за другим лжеучений и заблуждений разноверцев сектантов, указывая им прежде всего на самое разногласие их толков, как знак их неправды, „ибо истина веры Христовой—одна хранится Святою церковью по писаниям и преданиям от святых апостолов и святых отцов и учителей церкви". Было бы долго излагать здесь мудрые и сильные обличения и вразумления старца. Прибавим только, что он же писал послания к отдельным лицам из князей и панов, обращавшимся к нему с вопросами и недоразумениями по поводу сектантских учений. И вразумлялись они и многие другие наставлениями мудрого старца. И памятен был этот подвиг старца Артемия в Западной Руси. Близкий к его времени свидетель писал о нем: „преподобный инок, споспешествующу ему Господу, в Литве от ереси арианской и лютеранской многих отвратил, а чрез него Бог соделал то, что и весь народ русский в Литве не испортился от этих ересей".
-//-
Труды князя Курбского.
Другом старца Артемия и Слуцкого князя был другой москвич, князь Андрей Курбский, поселившийся на Волыни. Артемий ратовал главным образом против сектантского разноверия. А Курбский ревновал оградить православных как от сектантских соблазнов, так и от иезуитских обольщений. Он писывал дружеские, увещательные письма к разным Волынским русским панам, которые знавались с сектантами, или даже увлекались их учениями, и своим знакомым в Волыни, где сильны были замыслы обольщения со стороны иезуитов. Он имел радость видеть, что увлекавшиеся сектантским учением вразумлялись и возвращались к православию. Одному из таких (пану Феодору Бокею), писавшему ему о своем раскаянии и возвращении к православным, Курбский отвечал так: „пишешь мне, возлюбленный брат, с доброю и благоприятною вестию: оставил ты горшее, возлюбил наилучшее. Оставил ты новые вымыслы еретических бредней, оставил нынешнюю, никем не освидетельствованную, многословную ересь и опять возлюбил священные догматы (истины православного учения), преданные от святых апостолов и от семи великих вселенских соборов Святой церкви. Этим порадовал ты не только своего родителя, мужа доблестного и знатного, но и всех нас, которые дышим прововерием к Богу. Ты порадовал и небесных ангелов; ибо Сам Сын Божий сказал: радость бывает на небеси о едином грешнике кающемся (Лук. 15, 17). Но и теперь надлежит тебе старательно остерегаться от козней тёмного врага, который обольстил и наших праотцев в раю, а ныне силится уловить правоверных чрез лживые учения. А как остерегаться? Надобно читать священные книги и писания великих учителей наших, как учит и Господь: испытайте Писания, яко в них обряшете живот вечный (Иоан. 5, 39); надо молиться, да отверзет тебе Господь сердечные очи, чтоб уразуметь глубину священных Писаний. Надо следовать за благочестивыми мужами, искусными в писаниях святых и делать все это со смиренномудрием, ибо и сам Христос дал нам образ смирения. Не надобно вдаваться в разглагольство с людьми нечестивыми, дышащими еретичеством, ибо худые сообщества развращают добрые нравы (1 Кор. 15,33)... Блюдись, возлюбленный брат, от сектантов, раскольников, разноверников, хулителей истины Божией; а люби, по Боге, друзей Божиих, как сказал и пророк: зело честна была мне друзи Твои, Боже (Пс. 148,17). А кто эти други Божия? Это святые избранные, которых души на небесах, у престола Божия: они непрестанно молятся о нас Христу Богу нашему, а нам оставили на память образ святого жития своего, а некоторые из них сверх того оставили нам и книги, ими написанные. В их учении пребывай, в них полагай основание твоей веры, соединяя ее с добрыми делами. Прошу тебя, посещай и меня, твоего приятеля, в доме моем, чтобы найти некое утешение от чтения священных книг, имеющихся у меня для твоего утверждения в вере". Друзья продолжали и потом переписываться для общего назидания себе и другим; ибо делились тогда православные ревнители подобными письмами ради общего назидания и утверждения в вере своих знакомых и друзей. Предостерегая Виленских православных от иезуитских соблазнов, князь Андрей писал к почтенному и разумному мещанину виленскому Кузьме Мамоничу: „Господину и брату моему милому, пану Кузьме, обычное и доброхотное поздравление, с женою, с чадами и со всем домом. Слыхал я от нескольких почтенных людей, также и от твоей милости об иезуите, который много и ядовито говорил на нашу святую, непорочную веру, называя нас схизматиками. Нет! сами-то они сущие схизматики, напившиеся от мутных источников, истекающих от их новомудренных пап: ибо они явные преступники и противники седми вселенских соборов, которых держались не только восточные епископы, но и западные, и сами папы древние и святые. Но об этом, даст Бог, поговорим шире потом не только с своими, но и с ихними. А теперь упомяну лишь о том, чем они устрашают наших, несовершенно ведующих священные писания. Они говорят: „не могут надеяться на спасение те, которые не повинуются римскому папе". Но это не более, как лживое пугалище, которое легко изобличается. Еще: они смешивают нас с лютеранами, цвинглиянами, кальвинами и другими разноверцами. Но это только их хитрость: чрез нее они хотят нас правоверных, утвержденных на апостольских догматах и вселенских соборах, отвесть к своему полуверию, к своему новоизмышленному богословию от нашего истинного богословия. Хорошо навыкать словесному искусству, чтоб оборонять правду. А в их богословии — красноглаголание, смешанное с хитрым умничаньем. Они хвалят и превозносят своего грозного и вельможного папу, препоясаннаго оружием и окружающего себя полками вооруженных воинов; и хулят наших убогих патриархов, по Божию попущению, мученически страдающих среди безбожных турок, но твердо хранящих вероучение и благочестие... Впрочем прошу и вторично прошу вашу милость, советуйте своим, чтоб не хаживали слушать их казаний (проповедей), не вдавались в прения с ними, ибо и Апостол сказал: худые беседы развращают добрые нравы. А мы, если Бог восхощет, поспешим к вам с тремя свидетелями, святыми Дионисием Ареопагитом, святым Иоанном Златоустом, святым Иоанном Дамаскиным и другими древними святыми учителями, которые ясно обличают их новоизмышленные догматы о происхождении Святого Духа, о папе и прочее7).
Если заблагорассудите, ваша милость, то прочтите это мое писанийце в доме пана Зарецкого 8) и всем в правоверии стоящим Виленским мещанам; а меня многогрешного в любви и в молитве пред Богом не забывайте!" В другом письме к тому же Кузьме Мамоничу князь Андрей, упомянув о книжке, которую иезуит написал в похвалу новых римских учений и для привлечения православных под власть папы, продолжает: „о, Благодать Божия! как раз в это яге время подана на помощь нам книга, принесенная от святой Афонской горы, которую, получивший ее князь Константин Острожский дал на перепись и мне; она уже и переписана у меня." Эта книга заключала в себе творение славных православных учителей Григория и Нила, митрополитов Солунских, писанныя в обличение латинян-папистов, особенно их ложного учения о происхождении Святого Духа. Об этой книге князь Андрей справедливо говорит, что в ней явно и сильно изобличены и теперешние и прежние вымыслы и хитрые доводы и рассуждения пап, кардиналов и пресловутых латинских богословов. „И так, говорит он далее, прочтите это мое письмо всему Виленскому собранию православных, да возревнуют они ревностью Божией по родном праотеческом правоверии, да наймут добраго писаря, который бы переписал эту книгу. А когда будет переписана, то пусть читают ее трезвенно и со вниманием... Так, любимый мой, второй и третий раз напоминаю вам по духовной любви: не ужасайтесь хитросплетений иезуитских, не отчаивайтесь, не унывайте. Изберите себе добраго священника, а хотя бы и мирянина, но искуснаго в писании, и с ним, приняв в руки ту книгу, отражайте ею, как непреоборимым оружием; иезуитские полки, призывая на помощь Святую Троицу; ибо против неё грешат папы и иезуиты, полагая в Божестве два начала или два источника животворящаго Духа, вопреки учению Самого Господа и святых отцов церкви" 9). Остерегал князь Андрей от иезуитских соблазнов и своих соседей на Волыни. Жила там тогда вдова княгиня Чарторыжская с своими детьми из старинного и славного рода русско-литовских православных князей Чарторыжских. К этой княгине писывал и старец Артемий с предостережениями от латинских соблазнов. Теперь князь Андрей узнал от неё, что её молодой сын, получивший доброе домашнее воспитание, утвержден в правоверии, что однако же княгиня хочет послать его в Вильну для некоторых наук в иезуитской школе. По этому поводу князь Андрей писал ей: „Честнейшей госпоже, вельможной и светлой в роде, а светлейшей в правоверии, сияющей чистотою вдовства,—покорное от нас поклонение твоей честности: да будешь здрава с возлюбленными чадами своими. Много благодарим тебе за то, что твоя честность писала нам о своем сыне: что он утвержден в страхе Божием и праотеческом правоверии и охоту имеет к священным писаниям. Прекрасно видеть, что в ионом возрасте он слушает Христа: испытайте писаний, яко вы мните в них имети живот вечный (Иоан. 5, 39). Те, в ком с молодости под наитием священных писаний вселится благодать Божия, бывают великими и знатными в совершенном возрасте. Господи Иисусе Христе, Боже наш! соверши это в Твоем младенце! Но вот твоя милость пишет мне, что хочешь послать его в Вильну, в школу отцов иезуитов. Похваляю и это. Но, как слуга и приятель твой, со всем благожелательством, не хочу утаить от тебя следующее: многие родители из княжеских, дворянских и горожанских родов отдавали туда своих деток. Но те отцы иезуиты, еще и неучи, прежде всего силятся почти всех детей, как малоразумеющих, заговаривать хитростью, чтоб отлучить их от правоверия и перекрестить в свое полуверие. Были уже и совращенные ими. Поэтому многие родители опять поотнимали своих детей от иезуитов. Ибо иезуиты называют нас схизматиками, будучи сами схизматиками с их папою и кардиналами. Пишу я это опять не по ненависти и не по зависти к ним, а пишу в правду, остерегая вашу честность. Я знаю, что великие святые учителя Василий Великий, Григорий Богослов и Иоанн Златоуст посылаемы были из своих родительских домов в Афины слушать свободные мирские пауки у поганских (языческих) философов, но правоты душевной и отеческого правоверия они не утеряли, а возвратились чистыми, с запасом полезных знаний, подобно кораблям из дальних плаваний. Впрочем, отдаю это на мудрое рассуждение вашей милости и ваших приятелей. А пока посылаю мои листы, писанные одному из собратий в обличение иезуитов. Затем прошу вашу милость не забывать меня в святых молитвах своих."
Были ревнители и среди самых западнорусских православных, предостерегавшие близких себе от соблазнов сектантских и иезуитских. Один из волынских знатных панов, Василий Загоровский, был ранен в битве с татарами и уведен был ими в плен (1576 г.). Опасаясь там за свою жизнь, он написал духовное завещание, в котором между прочим делает распоряжения и о сыновьях, еще недорослей. Наказав, чтобы они сперва учились дома по церковному у дьяка, а потом, если можно, были бы отданы и в Виленскую школу, он однако прибавляет: „но мои сыновья никогда не должны забывать и пренебрегать своего русского письма и своей русской речи, а также добрых и покорных обычаев русских. Особенно же святой веры своей, в которой призвал их Бог на свет, и богослужения нашего церковного никогда не должны они опускать; должны они также хранить священное писание и заповеди, описанные в святом Евангелии, молиться Богу, своему Творцу, любить каждого ближнего, как самих себя, а всякой ереси, как заразы телесной и душевной, крепко остерегаться и отвращаться от неё. Именем Бога, единого в Троице и милосердного, обязываю их не иметь общения с теми людьми, которые, отступивши достойных преданий церковных, своевольно вдались в ереси; и тем более не входить в приязнь с ними и не держать их в доме своем никогда, исключая разве какие-либо крайне вынужденные случаи".
К наиболее знаменитым ревнителям и защитникам православия принадлежал тогда, по наследию от своего отца, князь Константин Константинович Острожский. Он в своем городе Остроге собирал разумным и книжных мужей духовных и светских и поручал им писать листы и книжки в защиту православия и в обличение сектантства и латинства или папства. И было издано в городе Остроге несколько таких книг. Запомним здесь одну из них.
7 Разумеются творения этих святых отцов и учителей, полученные недавно пред тем князем Курбским с Афона.
8 Зиновий Зарецкий был тогда Виленским бурмистром.
9 Господь Иисус Христос говорит в Святом Писании о Святом Духе: Иже от Отца исходит (Иоан. 15, 26). Так учили и Святые Отцы, учила Вселенская Церковь, внесшая слова Господа и в символ веры, то есть, что Дух Святой исходит от Единаго Отца, как и Сын Божии раздается от Единаго Отца. А папы и паписты позже начали учить, что Дух Святой происходит от Отца и Сына, так что полагают в Боге два начала.
-//-
Труд Острожского священника Василия.
Это книжка Острожского священника Василия. Ея заглавие краткое: о единой вере,—полное: о единой истинной православной вере и о святой соборной апостольской церкви, откуда начало приняла и как повсюду распространилась. В предисловии к своей книге Василий так заявляет о её цели: „те из нас, которые, по милости благаго Бога, по благодати Господа нашего Иисуса Христа и по действу Святого Духа, сами избегли лукавых сетей и лестей еретических, должны предостерегать от них и других, несведущих или малосведущих. Потому и предлагаем эту книгу". Защищая в этой книге учение православной веры и церкви, писатель обличает ложные учения и толки сперва латинян-папистов. Тут указывает он особенно на те книжки иезуита Скарги о единстве церкви, и других иезуитов, которые пущены ими были в оборот на обольщение православных. Потом обличает и те учения протестантских или сектантских толков, которые были тогда более ходячими у них на соблазн православным. Книга Василия весьма обширная, разумная и основательная, ибо хорошо знал он и Священное Писание и писания святых Отцов, церковных учителей и повествователей. Приведем здесь лишь два—три примера на то, как рассуждает этот ревнитель православной веры и церкви и обличитель противников её.
Начиная свое рассуждение о единой вере и церкви, он говорил так: „апостол глаголет: един Господ, едина вера, едино крещение, един Бог и Отец всех, Иже над всеми, и о всех и во всех нас (Ефес. 4, 5—6). Если так, если един Господь, едина вера, то значит все другие веры или ложные, вымышленные или с примесью обмана. Ложных вер много между неверными. Но есть неправые веры и между именуемыми христианами. Теперь нам нужно показать единую истинную веру и изобличить неправые, чтобы нам, по слову Апостола, избавиться от беспорядочных и лукавых человеков; ибо не во всех вера, но верен Господ (2 Солун. 2, 2—3)“. Единая истинная вера есть вера той церкви христианской, которая основана начально на Востоке в Иерусалиме, Сионе святом. Там основал ее Сам Господь Иисус Христос, образно называемый камнем церкви. О таком основании предрек Сам Он чрез пророка: се Аз полагаю в основание Сиону камень многоценен, избран, честен, краеуголен в основание ему, и веруяй в он не постыдится (Исаия 28, 16). Но вот римские учителя толкуют, будто камень веры и церкви есть блаженный, верховный апостол Петр, ссылаясь на слова к нему Господа: ты ecu Петр, и на сем камени созижду церковь мою (Матф. 16, 18). Так толкуют они для того, чтобы возвысить свою римскую церковь, которую, как уверяют они, основал апостол Петр во главу всем церквам. Но такое толкование их похоже на то плотское (то есть от человеческого недомыслия) мудрование, которое обличал святой апостол Павел в коринфских христианах, когда узнал, что у них говорят: я Павлов, я Аполлосов, я Кифин, а я Христов (1 Корине. 3, 10—11; 4, 1). Господь не сказал: на тебе, Петр, а сказал: на сем камени, то есть на том исповедании веры, которое пред тем от лица всех апостолов произнес святой Петр, сказав: Ты ecu Христос Сын Бога живаго. Это то исповедание, о котором говорит и святой Иоанн Евангелист: иже аще исповест, яко Иисус есть Сын Божий, Бог в Нем пребывает и Он в Боге (Иоан. 4, 15). Римских мудрователей обличает сам святой апостол Петр, который воспоминая пророчество о камне в Сионе, называет камнем только Самого Господа: вы вкусили, что благ Господ. Приступая к Нему, камню живому, человеками отверженному, но Богом избранному, драгоценному, и сами, как живые камни, устрояйте из себя дом духовный (1 Петр. 2, 3—5). Обличает их и святой Павел, когда говорит, что все апостолы только слуги и строители тайн Божиих, и что иного основания никто не может положит, паче лежащаго, еже есть Иисус Христос (1 Корине. 4, 1, 10—11). Основанная Господом на Востоке, в Иерусалиме, церковь, начиная от Иерусалима (Лук. 24, 47) распространилась по всему миру. И по этому-то единому основанию и началу своему она прежде всего и есть единая. Ближайшая к этому началу Восточная церковь была и осталась хранительницею единой истинной веры. С ней и мы пребывали и пребываем в единении. В единении с ней была и римская церковь, доколе не отделилась от неё, усвоив себе некоторые новые учения. Таково особенно учение о главенстве римского епископа или папы над всею церковью, наразлучное с упомянутым уже учением о святом апостоле Петре, как камне веры и церкви. Иезуиты, по обычаю и прочих латинян или папистов, говорили: апостол Петр глава и князь апостолов; основав римскую церковь, он передал римскому епископу главенство или власть над всею церковью, потому и римский папа, как преемник того епископа и последующих епископов есть глава всей церкви. Обширно изобличает это ложное учение наш Василий. А мы здесь передадим его мысли кратко. „Первый епископ, говорит он, был в Иерусалиме,—блаженный апостол Иаков, с которым вначале пребывали апостол Петр и прочие апостолы. Прежде чем в Риме, явились епископы и в других городах, поставляемые апостолами. Святой верховный апостол Петр называется так по первенству в лике двенадцати апостолов, а не по главенству и не по власти. Ибо все святые апостолы были равны по благодати и власти апостольства, дарованным им Господом. Потому, когда требовалось делать важные определения в Церкви, то они делали это соборно, говоря: изволися Духу Святому и нам (Деян. 15, 25, 27, 28). Потому и все епископы равны по благодати и власти, переходящим к ним по преемству от апостолов. И после апостолов, в первые века христианства также были соборы, на которых и решались важнейшие дела церкви. Зачем бы и быть таким соборам, если бы римский епископ имел власть решать такие дела своей властью для всей церкви, как её глава? Если некоторые епископы получили потом старшинство между собратьями, то это ради чести и старшинства тех городов, где они епископствовали. Но это старшинство не было главенством над всею церковью, а только главенством или вернее первенством между епископскими престолами в странах. Так римский епископ был старейший и первенствующий на Западе ради столицы тогдашнего римского царства— Рима. Это признал и первый Вселенский Собор при царе Константине, признавший тогда же старшими и других епископов великих городов, как Антиохия, Александрия. А второй Вселенский Собор, бывший в Константинополе, признал такое старшинство за епископом Константинополя или Царьграда, ставшего новой столицею царства при святом Константине. Но соборы имели власть над всеми епископами и всеми старейшими из них; судили и низлагали их, когда они оказывались в чем виновными. Судили они и римских епископов или пап. Как могли бы они судить их, если бы папы были главами, верховными владыками всей церкви? Чтобы быть такими главами, римские епископы должны бы быть непогрешимыми. Но то, что соборы судили и пап, впадавших в ереси, что между папами были и недостойные—то уже показывает, что по в них верховное главенство над всею церковью. Единая Глава церкви Сам Основатель её Господь Иисус Христос, как учил и святой апостол, говоря: того даде главу выше всех церкви (Ефес. 1, 22). Паписты хвалятся мирским господством и величием пап, подобным царскому и княжескому; но Сам Господь заповедал и апостолам не искать такого величия мирского: вы знаете, что почитающиеся князьями народов господствуют над ними и вельможи их властвуют ими, но между вами да не будет так; а кто хочет быть большим между вами, да будет вам слугою (Марк. 10, 42—43).
Величаясь могуществом своих пап, латинские учителя укоряют патриархов и епископов Восточной церкви тем, что они находятся под властью неверных турок. Но епископы церкви христианской в первые века её также находились под властью неверных языческих царей. А были они истинные епископы, как истинна была и тогдашняя церковь христианская. Царство Мое, сказал Господь, не от мира сего. Не мирским величием и могуществом измеряется достоинство церкви и её представителей, а благодатью Божией, чистотой учения и святостью жизни. Восточные патриархи и епископы и под властью турок сохранили чистоту веры древней Вселенской церкви. Впрочем, есть православные церкви, дщери Восточной церкви и не под властью неверных, а в странах христианских, в свободных государствах. Судьбы Божии неисповедимы. Попустил Господь восточным святителям страдать от неверных, терпеть убожество, бывать иногда и мучениками. Но могущие и богатые папы латинские и епископы грешат, когда укоряют их и пренебрегают ими за это. Помнить бы им слова Господа: горе вам богатые! ибо вы уже получили свое утешение (Лук. 6, 14). Блаженны изгнанные правды ради, яко тех есть царство небесное (Матф. 5, 10), еже буди получити и всем нам о Христе Иисусе Господе нашем. Аминь“. Впрочем, изобличая учение о главенстве папы и другие учения римские в предостережение от них своих единоверцев православных, Василий говорит, что православные рады были бы миру и единению с римской церковью, если бы она желала истинного единения веры и любви, а не власти и господства с принуждением принять новоизмышленныя её учения. Ибо православная церковь всегда молится о мире всего мира и соединении всех церквей.
Из рассуждений и обличений Василия на лютеран кальвинистов и других сектантов, передадим кратко лишь то, что говорил он в защиту почитания святых икон и святых Божиих, которое они отвергли. „В Ветхом Завете Господь повелел пророку Моисею устроить скинию и в ней образы двух херувимов, которых и в Новом Завете святой апостол Павел благоговейно называет херувимами славы (Евр. 9, 5). Уже этим он осуждает суемудров, хулящих святые образа. Хулители называют святые иконы идолами, кумирами, говоря, что Бог в десятословии запретил творить их и служить им. Но то были кумиры чужих, ложных богов, какими считались у язычников вымышленные чудища, как Ваал и тому подобное, и даже животные, как например телец. Евреи, соблазняясь язычниками, впадали в такое кумирослужение, как например устроили для себя золотого тельца. Потому Господь и предостерегал их и запрещал им такое кумирослужение. А наши святые образа совсем иное. У нас образа Господа, явившегося на земли во плоти, в образе человеческом. У нас его Крест святой, на котором Он распят и умер ради нашего спасения. У нас образ Пресвятой Богородицы, честнейший херувим, достойной величания и ублажения от всех родов (Лук. 1, 48). У нас образа Святых Божиих, о которых говорит слово Божие: дивен Бог во святых Своих, Бог Израилев (Пс. 67, 36). Чрез своих Святых Он творил чудеса. Святой пророк Илия своей молитвой разделил Иордан и прошел по нему, как но суху (4 царств 2, 8). Кости пророка Елисея единым прикосновением оживили мёртвого (4 Царств 13, 21). Убрусцы с лица святого апостола Павла оживляли мертвых и изгоняли духов нечистых (Деян. 19, 12). Неисчислимы чудеса и других святых. Нам ли не почитать их, когда Сам Бог прославляет их? Потому и пишутся у нас образа их, и мы почитаем их. Почитаем в святых образах или иконах не дерево или камень, как-то было у язычников идолопоклонников, а тех невидимых святых, которые изображены на них. Ибо честь воздаваемая образу святого восходит на первообраз, как говорит святой Василий Великий. Сильны у Бога молитвы Божией Матери и святых Его, потому мы и молимся им, призывая их на помощь нашим молитвам к Богу. Образ Господа нашего Иисуса Христа напоминает нам о Самом Господе, Его учении, о тайнах спасения нашего. Образа святых напоминают нам о их житии, чтобы мы подражали им. Образа Господа и святых были издревле в церкви Божией. Есть святочтимое предание, что Господь Сам послал на убрусе изображение лица Своего Авгарю, царю Едесскому. Если в первые века церкви мало было образов, то потому, что тогда бывшие везде во множестве язычники могли бы смешивать их с кумирами, или простецы из христиан могли бы не разуметь истинного почитания святых икон. Но потом церковь по всему свету стала украшать свои храмы святыми иконами во славу святых и в помощь и назидание верующим. А на святом Никейском, седьмом Вселенском Соборе, она осудила нечестивых иконоборцев, которым подобны и нынешние образоборцы—сектанты. А если они говорят, что об иконах не написано в Евангелии, то надо помнить следующее: в церкви святой есть многое, служащее к устроению церкви, которое не описано в Евангелии, а дошло к ней чрез предание. Не все святые апостолы предали в письмена, а многое и устно в живой проповеди и учении. Это-то и разумеет святой апостол Павел, когда говорит: хвалю вас, братие, что вы все мое помните и держите предания так, как я предал вам (1 Корине. 11, 2). И еще: братие! стойте и держите предания, которым вы научены или словом или посланием нашим (2 Сол. 2, 15).
Заканчивает наш Василий все свое писание следующим смиренным обращением к тем, в наставление и предостережение которых он потрудился в сем писании: „надеюсь от вашей любви, что не погневаетесь на мое писание, а примете его с благодушною милостью, и, если бы в чем я погрешил, исправите духом кротости. Не от своих умышлений написал я вашей любви, а то написал, что собрал от святых писаний. Сам же Господь наш Иисус Христос да просветит вас и поспешит всякому желающему спасения, и ноги ваши направит на путь мирен. Многогрешный и худший в христианах, убогий Василий “.
Книгу убогого Василия читал и велел напечатать и князь Константин Константинович Острожский; читали ее и другие, и была она в помощь им против соблазнов разноверия и папизма. Кроме нарочитых посланий и книг в предостережение от таких соблазнов и на помощь церкви Православной, ревнители её принимали другие духовные меры и средства.
***
2. Средства к оживлению и подъёму общего просвещения и в особенности просвещения духовного или образования религиозного.
Таковы средства к умножению и распространению книг священного писания, книг святоотеческих и церковно-учительных, чрез их списывание, а потом и печатание. Одни из православных помогали этому делу своими жертвами, другие и сами трудились в этом деле. Приведем несколько примеров на это. Уже известный нам волынский дворянин, кастелян Брацлавский, Василий Загоровский, в своем духовном завещании, в числе многих пожертвований на церкви, занес пожертвование и на переписку книг.
-//-
Списывание книг.
Он назначил особое содержание дьяку при своей ктиторской церкви святого Илии пророка, чтобы он не только читал и пел в ней, учил детей в церковной школе, но и переписывал книги по три тетради каждую неделю, а переписывал бы с добрых „изводов", то есть—списков, и старательно, без ошибок. Над перепиской священных книг трудились и лица княжеского рода. Так Слуцкий князь Юрий Юрьевич Олелькович переписал собственноручно, красивым почерком, напрестольное Евангелие и пожертвовал его в Троицкую церковь Слуцкого монастыря—„для вечного богомолья и спасения души своей, во незабытную память своих прародителей, родителей и самого себя". Были уже и такие трудолюбцы, которые при переписке книг трудились над переложением древнего церковно-славянского языка на новую того-временную южнорусскую речь.
-//-
Пересопицкое четвероевангелие.
Таков был Григорий, архимандрит Пересопицкого монастыря (на Волыни), трудившийся с сыном одного протопопа Михаилом Васильевичем. Трудами их было переложено и переписано четвероевангелие. Пять лет трудились они. Григорий посвящал этому труду не дни только, но и ночи. Предназначали они свой труд „для читания в церквах Божиих и для науки люда христианского". Разноверцы хвалились, что имеют и священные книги в новых переводах на свои народные языки. Они могли хвалиться этим пред папистами, у которых употреблялись священные книги на латинском языке, а не на народных. Пред православными им нечего было хвалиться, ибо у них исстари имелись и читались священные книги на славянском языке, родном всем народам славянским. Но все же было полезно приблизить древнюю славянскую речь к живой народной речи, чтобы могли понимать священные книги и простые люди, для большего просвещения себя в учении веры. Для этих то особенно людей и потрудились пересопицкие трудники. А помогала им в издержках потребных в труде одна знатная княгиня (Анастасия Юрьевна Гольшанская), являющая собою пример покровительства книжному делу среди тогдашней знати женского пола. Были тогда и другие подобные ревнительницы.
-//-
Книгопечатание.
Но кроме книгописания, настало в Западной Руси уже и книгопечатание. То было новое, но существенное средство к умножению и распространению книг и чрез сие и к оживлению просвещения. Началось книгопечатание в одной из немецких стран и быстро распространилось и по другим христианским странам. Назидательно то, что первые труды по книгопечатанию повсюду посвящались именно священным и богослужебным книгам, как первый дар Богу и людям от этого великого искусства. А первые книгопечатники понесли в святом деле великие труды, а иногда беды и огорчения от трудности самого дела, как нового, и от неразумения и зависти невежд. Их поддерживала ревность к святому делу, надежда на Бога и на участие к ним лучших и разумных людей. Как было повсюду, так было и у нас. Но славянское книгопечатание явилось сперва не у нас, а у родственных нам славян: чехов, черногорцев, сербов. Заведено было печатание наших славянских богослужебных книг и в польском Кракове (в 1491 г.), где были тогда и православные жители и храмы, и откуда приобретали потом эти книги и православные Западной России.
Труд Григория Скорины по книгопечатанию.
Наконец явился книгопечатник и в Западной Руси. Это был Григорий Скорина, родом русский, из Полоцка, из купеческой семьи. Был изначала православным; но потом, когда учился в высших школах заграницею, особенно в Праге, то стал римским католиком с именем Франциска. Однако же он сохранил память о православии и любовь к родному отечеству и родному русскому народу. И это один из примеров на то, что до Люблинской унии и до иезуитов, литовские или западнорусские римско-католики, были ли они такими издавна (это собственно в Литве) или становились ими по каким-либо особенным обстоятельствам,— все еще сохраняли любовь к своей русской народности. Трудился он над книгопечатанием сперва в Праге, потом в Вильне. В Праге напечатал он „Русскую Библию", собственно книги Ветхого Завета, а в Вильне Апостол и Подорожник, то есть—следованную Псалтирь с молитвословом. Церковно-славянский язык печатаемых книг он приближал к народной речи тогдашней Западной России. Все это он делал „для пользы своего отечества, для науки своему родному русскому народу". Но тут надобно прибавить, что он имел добрых покровителей и пособников его трудам. Это были виленские купцы, мещане, люди важные: старший бургомистр Яков Бобин и член магистрата Богдан Оньков. Они своими средствами помогали его трудам и в Праге, и потом в Вильне, где в доме Бобина была и книгопечатня и живал сам Скорина. Оба эти честные мужи были православные и члены Виленского братства; очевидно сами они были прежде всего ревнителями веры и народности русской, духовных благ церкви и народа русского, потому и помогали труженику Скорине.
Но вот явились на помощь Западной Руси труженики печатного дела из москвичей, явились и покровители им уже из западнорусской знати православного исповедания. Московский царь Иоанн Грозный с митрополитом Макарием учредил типографию (книгопечатню) в Москве.
Книгопечатники Иван Федоров и Петр Мстиславцев.
Первыми книгопечатниками были здесь диакон Иван Федоров и мирянин Петр Мстиславцев. С великим усердием и тщанием напечатали они (в 1563— 1564 гг.) книгу Апостол, а потом Часослов. Но восстали на них невежи и завистники, особенно из тех, которые занимались книгописанием не столько из усердия к делу, сколько ради промысла и заработка. Труженики, как печатники, должны были бежать в Литву и прибыли в Вильну. Здесь принял их под свое покровительство литовский гетман Григорий Ходкевич, сын основателя Супрасльского монастыря Александра Ходкевича. Подобно отцу, он был усерден к православной церкви и к благу и чести своей русской народности.
Типография графа Ходкевича в Заблудове; Учительное Евангелие.
Трудами Федорова и Мстиславцева, а своим иждивением, учредил он в своем имении Заблудове (близ Белостока, в Гродненской губернии) типографию для печатания книг духовного содержания. Здесь Федоров и Мстиславцев напечатали Евангелие учительное (1568—1569), то есть избранные из святых отцов и учителей церкви поучения на евангельские чтения воскресных и праздничных дней. Какое сердечное участие принимал сам Ходкевич в этом издании, это дают нам видеть слова из предисловия его к изданию. „Восхотел я, говорит он, чтобы Слово Божие размножалось, и чтобы ширилось научение людям нашего православного закона; ибо оскудели учительные книги во многих местах у нас. Не пощадил я богодарованных мне сокровищ на это дело. К тому же нашел я людей наученных в книгопечатном деле, Ивана Федоровича Москвитина, да Петра Тимофеевича Мстиславцева. И повелел я им устроить книгопечатный станок и напечатать это учительное евангелие: во-первых—на честь и похвалу Господу Богу в Троице единому, и во-вторых—в научение христианам нашего православного закона. Хотел было я эту книгу, для большего разумения людей простых, переложить на простую речь и много старался о том. Но потом люди мудрые, ученые в письме, посоветовали мне, что при переложении давних речений на новые бывают иногда ошибки, как-то и видится в некоторых книгах нового перевода. Поэтому я велел печатать эту книгу так, как она издавна писана. Да и в этом давнем языке своем, она не закрыта и не трудна к уразумению, а к чтению полезна. Те, которые с прилежанием и со вниманием будут искать в ней научения себе, найдут искомое. И вы, любимые собратья, примите эту книгу с любовью. Я же, с помощью Божиею, буду промышлять об издании других книг, потребных церкви Божией, не жалея на это средств. Благодать Господа Бога и Спаса нашего Иисуса Христа да будет посреди всех нас ныне и в день века. Аминь Сами же книгопечатники обращаются к православным с такими смиренными словами: „мы, трудившиеся, недостойные и худые, молим вас, которые будете читать или переписывать эту книгу, будьте милостивы к нам и не зазрите немощи и недостатку нашего ума: ибо и сами вы—человеки и подлежите человеческим немощам. И как сами требуете милости от Бога и прощения от человеков, так сподобите и нас прощения''. По отпечатании Евангелия учительного, один из трудников, П. Мстиславцев перешел в Вильну. А Федоров еще остался, напечатал Псалтырь (1569—1570). В начальном листе этого издания благочестивый книгопечатник воздает славу, честь и поклонение Богу, давшему ему начать и совершить этот труд; признательно поминает покровителя своего Григория Ходкевича, а затем говорит: „трудившийся многогрешный и непотребный раб Иван Федорович Московитин молю всякого благочестивого православного христианина из читающих сию книгу псалтырь: если окажется что либо погрешное в ней, по моему небрежению, то, Бога ради, исправляйте, благословите, а не кляните; ибо печатал сие не Дух Святой, и не ангел, а рука грешная и бренная. Да и сами вы обрящете такое же благословение от Бога ныне и присно и во веки веков. Аминь".
Но то был уже последний труд Федорова в Заблудове у Ходкевича. Старость, болезнь, огорчения по случаю крайне противной Ходкевичу Люблинской унии, приблизили этого ревнителя веры и народности русской к могиле. С скорбью сказал он Федорову закрыть книгопечатню, но в награду за бывшие труды его подарил ему малую весь (сельцо с землею) близ Заблудова, говоря, что он может теперь отдохнуть от усиленных трудов книгопечатания и спокойно отдаться трудам земледелия в этой веси. И Федоров был уже не молод, имел при себе и детей. Казалось бы ему и в пору теперь отдохнуть и спокойно зажить, занимаясь земледелием в собственном сельце. Не то было на душе трудника Федорова. „Подумал я, говорит он, что мое призвание трудиться не ралом пахотным, а своим художеством книгопечатника, и не житные семена сеять, а духовные семена рассевать во вселенной чрез книгопечатание". Итак, поблагодарив своего покровителя за милость, он, по его кончине, оставляет Заблудов и данное ему сельцо и отправляется в город Львов (в Галицкой Руси), чтобы там взяться за свое излюбленное дело.
Книгопечатник Федоров в Львове.
Труден был путь его. Много бед и скорбей потерпел он на этом долгом пути; но в начале 1573 г. был уже во Львове. Не легко далось ему здесь приступить к своему делу. Стал он с мольбою и поклонами обращаться к разным лицам, чтобы помогли ему устроить книгопечатню. Но в одних встречал равнодушие, невнимание, у других и недоброжелательство. Наконец нашлись добрые люди — не из знатных и богатых, говорит Федоров, а из простых (между ними был и иерей), которые помогли ему. Итак устроил он свою книгопечатню. Как рад был он, когда в 1573 — 1574 г. напечатал первую книгу—Апостол, точь-в-точь такой, какой за десять лет пред сим напечатал он в Москве! Печатал затем и другие книги. Разрослось его печатное дело, хотя и в борьбе с затруднениями и невзгодами.
Типография в городе Остроге, основанная князем Константином. Федоров и другие сотрудники. Острожская Библия.
Князь Константин Константинович Острожский, ревнуя помочь церкви православной в деле просвещения духовного, задумал основать в своем городе Остроге типографию и в ней печатать священные, богослужебные и учительные книги. Призвал он Федорова к себе на Волынь и поручил ему устроить типографию в городе Остроге. Первою мыслью князя было издать в печати всю Библию, то есть все книги Священного Писания Ветхого и Нового Завета в одном объёме, притом на церковно-славянском языке, на каком имеются и читаются они в православной русской церкви. То была великая мысль, но и нелегкая к исполнению. Ибо такой полной печатной Библии до того времени еще не было у нас. Великие старания приложил просвещенный и благочестивый князь, чтобы задуманное новое дело исполнить с наибольшею исправностью. Помощь в этом деле дана ему из той же православной Москвы, откуда имел он уже у себя и книгопечатника. По просьбе князя, царь московский Иван Васильевич, по совету с митрополитом, прислал ему полный список Библии. Посылал он и в разные места православного Востока и в самый Константинополь к патриарху, чтобы приобрести оттуда и списки священных книг и людей, могущих быть пособниками ему в святом деле. Когда все было приготовлено, князь и сотрудники его с молитвою приступили к делу, и трудились с величайшим усердием. Сперва издан был ими Новый Завет с Псалтирью при нем (1580 года), а потом издана и вся Библия. (1580—1581 годов). Выпуск её в свет, они напутствовали „Предисловием к благоверному православному всякого чина, возраста и сана читателю". Здесь они мудро и благоговейно размышляют о том, как полезно и спасительно чтение священных книг; ибо оно служит к духовному просвещению, к утверждению нас в вере и благочестии и к предохранению от ложных учений сектантских, еретических, чуждых церкви Божией. А что чувствовал и думал главный виновник дела сам князь Константин, когда трудился над ним и увидел совершение его,—о том сказывают его молитвы к Богу и его обращение к православным русским христианам. „Боже Отче, Вседержителю, превечный, пребезпечальный, всесильный, един имея бессмертие, во свете живый неприступнем, ведущий вся прежде бытия его... Ты веси, Господи Боже мой, яко в Твое пресвятое имя я умыслил и начал сие пречестное дело, которое ныне, благоволением и щедротами Твоего милосердия, сподобился я увидеть совершенным. Сего ради благодарю и величаю Твое пресвятое имя и, воздевая руце мои, преклоняю колена к подножию престола страшныя Твоея власти. Предлагаю теперь сие дело величию Твоея неизреченныя славы. Ибо дерзнул я на сие дело, уповая на Твое милосердие, и ведая, что невозможно человеку спастись иначе, токмо верою и хранением Твоих заповедей, которые благоволил Ты возвестить роду человеческому в Своем божественном Писании. Благоволи же ныне приять его от меня грешнаго и умаленнаго раба Твоего: Твое бо от Твоих воистину Тебе приносится. Ибо и все, что дал Ты мне, Боже мой,— Твое, как и я Твой. А если по немощи моих прегрешений или по недоумению трудившихся при мне в сем деле, что ни будь оказалось бы неисправным, сам исправи Твоим благоволением, действом Пресвятаго Духа Твоего и чрез тех людей, которые сподобились от Тебя больших дарований: да всеми согласно славится Твое великолепное и пречистое имя, купно с единородным Сыном Твоим и Всесвятым, Благим и Животворящим Духом Твоим. Аминь".
„Вам же о Христе избранным в народе русском сыном церкви Восточной и всем согласующимся в славянском языке и соединенным в православии той же церкви, всякого чина христоименитым людям, братии моей возлюбленной не только во плоти, но и по духу святыни, я, Константин, нареченный во святом крещении Василий, благостию Божией князь Острожский, воевода киевский, маршалов земли волынской, — с любовью извещаю сие: благоволением, щедротами и человеколюбием Божиим сподобился я положить начало и видеть совершение сего великого дела, которое теперь и предлагается вам, то есть книги Ветхого и Нового Завета, называемыя по гречески Библия. Приимите их не как вещь человеческую, но как свыше сходящее дарование. Обретайте в них правый путь к спасению, а Богу, изволившему даровать вам ведать сие, воздавайте хвалу и благодарение. Я же, ради любви и душевной пользы вашей, хочу еще, чтобы вы уразумели и мое особенное намерение в сем деле. Помянул я слова Господа и Спаса нашего Иисуса Христа: ищите прежде царствия Божия и правды его, и сия вся приложатся вам (Матф. 6, 33). Потому возжелал я, прежде чем отойду от сей жизни, оставить вам некое дарование духовное, в котором можете обрести царствие Божие и правду Его, если восхощете. Видел я, что церковь Христова, искупленная честною Кровию Его, отовсюду наветуется врагами, противящимися ей, угрожается волками, пришедшими пожирать ее. Вспомнил я слова пророческия, которые произнес некогда и Сам Христос: жалость дому твоею снесть мя (Иоан. 2, 17). Ибо кто из правоверных и благоразумных не подвигнется к жалости, видя церковь Христову клонящуюся долу, видя Богом насажденный виноград, обступаемый пришельцами, хотящими разорить ограды его? Кто не умилится сердцем и не восплачется, видя, что тяжкие волки силятся распудить и расхитить овчее стадо Христово? Потому и возревновал я совершить сие дело, то есть издать для всех в печати книги Священного Писания, чтобы от них свет Божий воссиял в сердцах ваших к просвещению разума вашего, и к ограде вас от врагов церкви Божией. Но не я, раб Господа моего, соделал сие, а соделал сие Сам Господь Бог своей благодатию, даровав вам сие сокровище, ценнейшее из всех сокровищ мира11. А к этим словам князя один из главных сотрудников его приложил и свое воззвание к православным. Он призывает молиться о князе за его добрый подвиг, „да напишется имя его в книгах живота вечного, купно с его благочестиво усопшими родителями и прародителями'1; просит читать священные книги с усердием и размышлением и, утверждаясь чрез них в вере и добрых делах, показать свет их еретикам и неверующим, чтоб и они, видя наши добрые дела, прославили Отца Небеснаго. А в конце Библии приложил свою благодарственную слезную молитву к Богу и свое смиренное слово к христианам и сам книгопечатник москвич Федоров.
С такою ревностью, любовью, смирением и благоговением трудились над изданием первой печатной церковно-славянской Библии лучшие люди Западной Руси! На всем труде их видно пламенное желание— послужить просвещению собратий и помочь им в борьбе с удручавшими их и церковь Божию напастями от её противников, соблазнителей и обольстителей православного народа. Много и других книг издано было им в городе Остроге в той же типографии на пользу церкви Божией.
Трудились в этом же деле и другие ревнители, особенно в Львове и Вильне. В Львове трудились в этом деле люди из львовского братства и Львовский епископ Гедеон Балабан. Там же в Львове, после своих трудов в Остроге, поселился опять и Иван Федоров, трудился до конца жизни, но умер в бедности, ибо думал не о земных приобретениях, а о духовной пользе собратий по вере и племени. Его типографию, которая попала было в руки жида, выкупил с помощью львовских братчиков и других православных архипастырь Гедеон и заново устроил, благодарно поминая при этом почившего основателя её. А в Вильне основали типографию тоже члены тамошнего братства Мамоничи, у которых приютился и трудился бывший сподвижник Федорова Иван Тимофеевич Мстиславцев. Да будет дорога нам память всех этих тружеников, ревнителей духовного просвещения, веры и благочестия! Издательскими трудами их умножились священные, церковные и учительные книги в тогдашней Западной России, и дана великая помощь ей в то трудное для неё время.
***
3. Новые училища.
На помощь православной церкви и обществу в деле духовного просвещения и борьбы с разноверием явились в Западной Руси новые училища. Простые начальные училища были в ней, как и во всей Руси, издавна, и не прекращались. Поучившиеся в таких училищах сами потом восполняли и ширили свое образование чтением книг, размышлением, беседами с книжными людьми. То было образование грамотеев и начетчиков, между которыми могли быть и бывали люди очень сведущие и разумные, умевшие, с Божией помощью, воспитать в себе и высшее благочестие, как мы все это видим на многих из древних русских архипастырей, священников, иноков и мирян. Но теперь чувствовалась потребность в новых, лучше и прочнее устроенных училищах, чтобы чрез них множилось и высилось образование и просвещение. Нужны были им свои добрые училища, чтобы не нуждались они в училищах чужих, иезуитских и сектантских, чтобы умалить соблазны православных от таких училищ. Нужно было, чтобы в новых лучших училищах воспитались более сильные учителя, проповедники, защитники веры. Множились книги, но нужно было, чтобы множились и люди, способные разумно и благомысленно пользоваться ими для себя И других. Понимали это лучшие люди Западной Руси и позаботились об училищах.
Острожское училище.
Первый основал такое училище тот же князь Константин Острожский в своем городе Остроге. То было правильно устроенное училище, имевшее нескольких учителей с начальником училища во главе и .с несколькими классами учащихся. Подобное, хотя и меньшее училище основал в городе Слуцке тогдашний князь Слуцкий Юрий Олелькович. А в Львове и Вильне основаны училища усердием тамошних братств, которые устраивали школьные дома, приискивали учителей, содержали их и училища, то на счет братской скрыпки (кружки), то платою от родителей за обучение детей их. Во всех этих училищах предметы и порядок обучения были сходны, а всего лучше поставлено было дело учения в училищах Острожском и Львовском, помогавших и другим училищам. Обучение начиналось с букваря и молитв. Потом учили твердому и разумному чтению, доброму письму, начаткам православно - христианского учения, или катехизиса, упражняли в чтении церковнославянских священных, богослужебных и других книг; учили также языкам греческому, как такому, на котором начально писаны наши священные, богослужебные и святительские книги, а в некоторых школах учили и латинскому, который был тогда в силе в польском обществе, и в иноверческих школах и у иноверческих учителей, и мог годиться ученым православным при защите своей веры от толков иноверческих. А учителями в новых школах были и русские, и греки. Русские—из тех, которые, научившись в прежних начальных школах, потом сами дополнили и расширили свои знания усиленным трудом, или же учились заграницею в греческих школах, а хотя бы и в других иностранных школах, но пребыли твердыми в своей вере и народности. Греки-учителя были как из оседлых в России, каковы были особенно во Львове, так и из пришлых. В львовской братской школе был учителем даже один греческий архиерей, пришедший за милостынею в Россию, но удержанный львовским братством для учительства в школе. Следует еще сказать, что в школах, особенно братских, старались приучать учащихся к чтению и пению в церкви, так что явились потом и братские певческие хоры и стало славиться братское пение; само собой понятно, что начальники и учителя школ старались воспитать в детях благонравие и благочестие. Новые школы только начинали свое благое дело в последние десятилетия XVI столетия. Но уже видно было, что они дадут, как уже и начинали давать, церкви людей с большим образованием, просвещением, способных и к церковному учительству, проповедничеству, могущих защищать православную веру и церковь от соблазнов иезуитских и сектантских. Это заметили даже иезуиты. С досадою проговорился о том славившийся между ними Антоний Поссевин, тот самый, который так неудачно спорил о вере с царем Иоанном Васильевичем в Москве, и потом сеял замыслы об унии в Литве. Он говорил: „некоторые из русских, особенно князья Острожский и Слуцкий, имеют свои типографии и школы, в которых широко и далеко поддерживается схизма". А схизмой этот злоумный иезуит называл наше святое православие. Досадно и завистно было ему, что оно подкрепляется просвещением, которое стало подниматься в Западной Руси, благодаря типографиям и школам.
***
4. Заботы православных об ограждении благоустройства церквей.
Но для подкрепления православия требовалось еще оградить благоустройство церкви, много пострадавшее от беспорядков и злоупотреблений. Заботились православные и об этом. И теперь, как прежде, лучшие из знатных православных мирян помогали митрополитам и епископам испрашивать королевские гранаты или указы против тех своевольных нарушителей церковного порядка, которые самоуправно распоряжались церквами и монастырями, вмешивались в церковные суды, расхищали церковное добро и тому подобное. Но как теперь чаще прежнего являлись нарушители церковного порядка и среди духовных лиц и даже епископов, то православные миряне в совете с лучшими из духовных лиц, ревновали напоминать и самим духовным лицам, даже епископам и митрополитам, о их духовных обязанностях и их пастырском долге. Так например, подольско-галицкие православные дворяне в своем послании к митрополиту Онисифору (1579—1588), указав на разные беспорядки и бесчиния в епископских епархиях его митрополии, закапчивают свое послание следующим почтительным, по сильным увещанием: „Мы, по своему долгу, предостерегаем вашу милость, и молим и просим: Бога ради осмотрись, вспомни святых твоих предместников, митрополитов киевских и возревнуй их благочестию. Не прогневайся на нас: нам жаль души твоей. Ты за все должен дать ответ Господу Богу“. Еще пример: православные перемышльской епархии в Галиции узнали, что некий тиун (приказчик) знатного пана Перемышльского, по ходатайству его, получил от польского короля грамоту на право быть епископом Перемышльским, И вот они пишут к митрополиту Онисифору: „Перемышльская епископия отдана некоему тиуну Стефану Брылинскому, подданному пана старосты Перемышльского. Пан-староста, взяв в свою власть это епископство и привилегию на монастырь святого Спаса в Горах, распоряжается церковными имениями, как ему угодно; а тот негодный нареченный епископ не смеет против него ничего сказать, ни сделать, как подданный... А что тот тиун не годен к епископскому служению, как человек неученый в Слове Божием, и по другим причинам, об этом мы все знаем и даем свидетельство, посему и просим усердно, чтобы твоя милость не производил его в епископский сан до другого сейма, на котором обыватели земли Перемышльской и Сомборской покажут пред королем и панами радами о негодности того тиуна. Если бы даже твоя милость имел о том негодном нареченном епископе листы от короля и панов рад, не спеши производить его во епископа...“ Но, правду сказать, от такого митрополита, каким был Онисифор, мало было надежды православным. Требовалась помощь высшей иерархической (священно-начальной) власти для восстановления порядка церковного управления, расстроенного в Западной Руси. А такою властью была для неё власть константинопольского патриарха, которую в свое время благоразумно удержала для себя Западная Русь, чтобы с помощью её устранять попытки королей на подчинение Западно-русской церкви своей римской власти, а также оберегать и порядок церковный. И вот в теперешнее тяжкое время для Западнорусской церкви действительно явилась для неё помощь от константинопольского патриарха и вообще православного Востока.
***
5. Посещение Западной России восточными патриархами.
В 1586 году посетил Западную Россию антиохийский патриарх Иоаким, а в 1588 и 1589 годах константинопольский патриарх Иеремия II. Оба они ездили в Москву для испрошения пособий своим патриархиям, ограбленным турками. Но на пути в Москву и обратно останавливались в Западной России и здесь, по просьбе православных, потрудились для благоустройства Православной церкви.
Патриарх Иеремия.
Особенно потрудился патриарх Иеремия, как имевший высшую духовную власть в ней. При содействии патриархов, последовало новое, лучшее устройство и умножение православных братств. Патриарх Иоаким и Иеремия утвердили устав львовского Успенского братства, а патриарх Иеремия утвердил устав вновь устроенного Виленского Свято - Троицкого братства, благословил учреждать по примеру этих братств и другие братства в пределах Западной Руси.
Новые церковные братства в Вильне, Львове и др.
Новые братства эти были уже в подлинном смысле церковные братства. Сохраняя в своих уставах и на деле лучшие обычаи и порядки братств прежнего времени, они, по духу тех же уставов, имели теперь главной целью духовную помощь церкви, содействие её благосостоянию, духовному просвещению чрез упомянутые уже братские типографии, училища, оживление церковной проповеди и вообще церковного учительства, для чего старались иметь при братствах просвещенных учителей и проповедников. Сообразно с таким духом новых братств, в самых собраниях их усилен обычай духовных, назидательных бесед, введено чтение священных и учительных книг. Более прежнего обращено внимания на поддержание благочестия и христианского благоповедения в среде братств. Расширилась и христианская благотворительность братств чрез более прочное устройство шпиталей (то есть богаделен—больниц) и другие способы помощи собратьям и бедным. По благословению патриархов, старшие братства (особенно львовское) получили право и приняли обязанность заботиться об охранении христианского благочестия и церковного благочиния не только в среде своих членов, но и посторонних лиц из православного общества, обличать нарушителей христианского закона, подвергать их духовному суду властью братских пресвитеров или епископа. Такой духовный подъём новых братств, имевших опору в высшей патриаршей власти, привлек к ним уважение среди православных. Состав братств возрастал. Притом, кроме горожан из мещан и купцов, в составе их умножилось число духовных лиц, поступали в братства и православные дворяне Западной Руси и нередко самые знатные из них. Так в виленское Свято-Троицкое братство в ближайшие годы вписались лица из рода Скуминов-Тышкевичей, Сапег, Сангушек, Мстиславских, Соколинских, Полубенских, Масальских и множество других, так что к 1594 году число братчиков простиралось уже до 368. В дружеском общении с братствами бывал и князь Острожский. Благодаря всему этому, братства, особенно старшие, могли теперь участвовать в церковных соборах, ходатайствовать пред королем по делам не только своим, но и всей церкви, а главное—теперь могли они выступить сильными защитниками и поборниками .православия, угрожаемого замыслами папистов и соблазнами сектантов.
Действия патриарха Иеремии для благоустройства Западно-Русской церкви.
Оказав услугу Западно-Русской церкви в деле лучшего устройства братств, патриарх Иеремия, по просьбе православных, озаботился восстановлением общего благоустройства в ней. Небрежный митрополит Онисифор был устранен от власти. На его место патриарх посвятил нового митрополита, бывшего архимандрита Михаила Рагозу, которого представили ему православные, как мужа достойного. „Если вы уверяете, сказал патриарх, что он достоин, то да будет он достоин “. Так говорил патриарх, потому что не знал Михаила и опасался поставить недостойного. Это было в Вильне, куда собрались к патриарху почти все западнорусские епископы и много православных из мирян. Здесь в Вильне патриарх держал собор с новым митрополитом и епископами, а потом переехал в Брест-Литовский, держат такой же собор и здесь, а также совершил и соборное служение в день Преображения Господня (в августе 1589 года). На этих соборах патриарх производил духовный суд, касавшийся и епископов, которые старались очиститься пред ним, обещали исправление, и патриарх простил. Он издал несколько гранат с обличением беспорядков, заведшихся в жизни духовенства и народа, и наказал исправить их, а митрополитам и епископам заповедал устраивать церковные соборы и порадеть на них о благоустройстве церкви.
***
6. Брестский собор 1590 года.
По отбытии патриарха в свой путь, новый митрополит Михаил Рагоза и епископы действительно озаботились мероприятиями к восстановлению благоустройства в церкви. В июне 1590 года собрались они с этою целью на собор в Бресте. Здесь епископы говорили о великих беспорядках и нестроениях, заведшихся в духовенстве и народе, о бедах и напастях, терпимых церковью от сторонних недругов и своих бесчинников, выражали глубокую скорбь свою о таком плачевном положении дел, свое желание исправить его и все привести в стародавний порядок. Они постановили позаботиться о правильном избрании лиц на церковные служения, о недопущении к церковному служению людей недостойных; о защите церкви и её достояния от своевольников и обидчиков; об исправлении нравов духовенства и народа; похвалили учреждение братств, школ, типографий, госпиталей; говорили и о поднятии церковного учительства. Наконец собором постановлено, чтобы все епископы ежегодно собирались на церковные соборы в Бресте, под строгою ответственностью и карою для тех епископов, которые вознерадели бы о такой обязанности. А на соборы епископы обязывались брать с собою архимандритов, игуменов, протопопов и священников, в письме Божием наученных: а если кто из них не явится на собор, тот немедленно будет лишен сана. На Брестском соборе присутствовали и представители от некоторых братств и другие православные миряне. Оставалось бы теперь радоваться в надежде, что митрополиты и епископы, в союзе с православными мирянами, возревновали о благоустройстве церкви. Но увы! Этой надежде не дано было сбыться. Видя, что в православной Западно-Русской церкви началось движение к лучшему благоустройству, имевшему укрепить духовные силы православия, недруги его, особенно иезуиты и их пособники, удвоили свои усилия к тому, чтобы помешать благим намерениям православных, а чрез это успешнее привести в исполнение свой давний замысел об унии. Союзником иезуитов и пособников их был сам король Сигизмунд III.
