Предыдущее Чтение - Следующее Чтение
Все главы книги
ЧТЕНИЕ ХІV.
Смуты в Малороссии во второй половине XVII и в первой XVIII столетия. Исторические партии в Малороссии. Партия козацкая, проникнутая шляхетско-польскими началами. Представитель её Выговской. Гадячский договор в 1658 г. Противодействие Выговскому. Приверженцы соединения Малороссии с Московским государством. Усиление в Малороссии московского влияния. Разлад между малороссийскими и московскими людьми. Смуты. Андрусовский договор. Турецкая козацкая партия. Представитель её Дорошенко. Война Турции с Польшей. Уступки Польши. Бедствия Малороссии. Падение турецкой козацкой партии и усиление русской. Война России с Турцией. Вечный мир России с Польшей. Бесплодность его для Малороссии. Падение козачества. Время Петра и Карла XII. Турецко-польская партия в козачестве. Мазепа. Палий. Решительное падение козачества. Историческая обстановка Малороссии в XVIII столетии. Крым и Турция ослаблены и отрезаны Россией от Польши. Безнадёжное положение Малороссии и всей западной России около половины XVIII ст. 1).
ы говорили в прошедший раз, что западно-русские дела к 1656 г. приняли очень дурной оборот, — большая часть завоеванных Россией областей была возвращена Польше и, что еще важнее, между русскими восточной и западной России произошел сильный разлад. Белоруссия, при её неблагоприятных географических и общественных условиях жизни, не могла заявить себя энергично при этих новых для неё обстоятельствах. Но другое дело Малороссия. В ней антипатии козачества к великорусам повели, после смерти Хмельницкого, к бесконечным и самым бедственным последствиям. В ней теперь быстро стало раскрываться все, что выработала история. Поднимались в козачестве одна за другою исторические партии и каждая, обладая большой силой, производила большое зло, пока не изжилось само козачество.
Прежде всего выступила на сцену партия, проникнутая шляхетскими принципами польской жизни. Начало ей положено было в козачестве в очень давнее время.
Мы уже упоминали, что в козачество поступали и польские шляхтичи, не уживавшиеся почему-либо в польском государстве. Польское управление, так часто тяготевшее над козаками, самозванческие и польские смуты увеличивали число поляков между козаками и помогали последним приобретать значение. Ополячиванию козаков особенно много содействовало следующее обстоятельство: чем больше козаки выступали на поприще политической деятельности, тем больше чувствовали необходимость в образовании. Притом и поляки постоянно давали им чувствовать недостаток образования, цивилизации, указывая на него, как на главное препятствие к уравнению козаков с шляхтой. Козаки поэтому очень часто искали средств к образованию и нередко получали его у поляков, учились в тогдашних иезуитских школах. С тридцатых годов XVII столетия козачеству открылась возможность получать образование у себя дома, в Малороссии, и у своих — у православных. В это время в Киеве, как мы уже знаем, основалась академия митрополита Петра Могилы, основалась по примеру и по началам польских, иезуитских школ. Козаки сначала были против этой школы, но потом они защищали ее, поддерживали. Нет сомнения, что школа эта в долговременной своей исторической жизни совершила много славных, вековечных дел и образовала великий сонм просвещенных, глубоко преданных стране людей. Довольно указать, что в ней учились такие люди, как св. Димитрий Ростовский, Георгий Конисский. Но нет сомнения и в том, что латино-польские приемы учения, принятые в ней, производили не мало зла и многих отрывали от народа и его стремлений.
Признаки этой оторванности, вырабатываемой и школой Петра Могилы, и другими указанными сейчас обстоятельствами, мы замечали еще при Хмельницком, в его трактатах с Польшей — Зборовском и особенно Белоцерковском, основанных на предоставлении исключительных прав только меньшинству западно-русского населения. После Хмельницкого теория эта получила дальнейшее развитие и на долгое время замутила дела, западно-русские. Двигателем шляхетско-польской теории в козачестве был Выговский, генеральный писарь при Хмельницком, а после его смерти сперва попечитель нового гетмана, молодого сына Хмельницкого— Юрия, а потом происками добившийся сам гетманства. Выговский занял самое двуличное положение. Он постоянно уверял московское правительство в своей верности, и в то же время сносился с польским правительством. Такое положение он занял, впрочем, по необходимости. Народ простой и низшее козачество преданы были Москве и опасно было сразу затронуть их народные симпатии к России. Польские симпатии жили в высшем козачестве и отчасти в малороссийском мещанстве. Само-собою очевидно, что план Выговского — оторваться от России и отдаться Польше, находил больше ручательств в успехе на западной стороне Днепра, более ополяченной и ошляхетченной, чем на восточной, которая заселялась самыми горячими и чисто-народными ревнителями малороссийских интересов. Следовательно, Выговский естественно должен был опасаться, что при первом движении его в сторону Польши, восточная сторона Днепра восстанет против него и может подорвать его успех даже на западной стороне, потому что одна мысль о разделении Малороссии на две части способна была охладить самых горячих поборников союза с Польшей. Единство Малороссии, за которую так много уже было пролито крови, было слишком дорого каждому малороссу, к какой бы партии он ни принадлежал.
Из всех этих затруднений Выговский думал выйти следующим образом: он старался выставлять постоянно вопрос о малороссийской самостоятельности и о нарушении её Москвой. Это был вопрос самый щекотливый. Он не мог быть разрешен без затруднений, даже при самых благоприятных обстоятельствах. Малороссия, защищавшая от Польши на жизнь - на смерть свои вековые права, присоединялась к Московскому, самодержавному государству с сохранением этих прав 2). Еще на Переяславкой раде (1654 г.) возникла у козаков очень естественная мысль о гарантии этих прав Алексеем Михайловичем, и последовал совершенно естественный со стороны московских послов отказ гарантировать их клятвою. Московские бояре согласились дать от имени своего государя только обещание, что права козаков не будут нарушены. Нельзя в этом случае не отдать полной справедливости политическому такту тогдашнего, московского правительства. Политическая система, создавшая и державшая тогда Русское царство, не могла подчинить себя ограничению и подрывать свой принцип, ради козачества, — этой случайной, временной, нестройной нормы быта, ради выгод меньшинства народонаселения, стремившегося заменить собою, как шляхта в Польше, весь остальной народ. Но если так, то борьба была неминуема; сила вещей, логика жизни должны были взять свое; права козацкие раньше или позже должны были уступить место общему строго Московского, самодержавного государства, обещание, сохранять эти права по необходимости должно было раньше или позже нарушиться. Выговский и воспользовался этим печальным, неизбежным последствием логики жизни. Он показывал себя защитником малороссийской самобытности и в то же время сам насстроил московское правительство нарушать ее. Так он просил прислать комиссаров для проверки козацких реестров, просил разместить бояр царских в малороссийских городах. Козацкая старшина, особенно на западной стороне Днепра, приходила в большое и большее раздражение против Москвы. Но на восточной стороне Днепра Выговский, не смотря на все свои хитрости имел непримиримых врагов, особенно в лице полтавского полковника Пушкаря, который то и дело доносил на него в Москву и собирал войско для борьбы с ним. Выговский вступил в эту борьбу, давая вид, что наказывает просто непокорного полковника. Для этого дела он приглашал и московское правительство; но так как оно не решалось помогать, то Выговский извлек из этого новую себе выгоду. Он вступил в сделку с Перекопским ханом и при его содействии разбил и погубил Пушкаря. Впрочем, это был такой шаг, после которого Выговскому трудно было скрывать долгое время настоящие свои намерения. В сентябре 1658 г. он собрал раду в Гадяче и заключил договор с Польшей. Договор этот обрисовывал, как нельзя лучше, стремления шляхетской партии козачества. По условиям этого договора Малороссия соединялась с Польшей на следующих главных условиях:
1. Малороссия составит русское княжество по образцу литовского княжества и будет состоять из воеводств Киевского, Черниговского и Брацлавскаго.
2. Княжество русское будет находиться под управлением гетмана, при котором будет весь польский состав государственных чинов, будет также особое войско.
3. Гетман получает право представлять на каждый сейм кандидатов на шляхетское звание.
Коротко сказать, по этому договору Малороссия превращалась в шляхетскую республику по образцу Польши.
Выговский поддержал силу этого трактата польским и крымским войском, с которым он нанес жестокое поражение русским под Конотопом и собирался изгнать их из всей Малороссии. Но он горько ошибся в своих надеждах на прочность нового союза с Польшей. Едва народ узнал сущность Гадячского договора, как везде поднялось восстание против Выговского. Он должен был отказаться от гетманства и спасать свою жизнь бегством.
Народ малороссийский еще яснее, чем прежде, понял необходимость единения с Россией. К несчастью, во главе его становились тогда люди, мало способные проникнуться истинными его интересами. Гетманство стало предметом личных интересов и интриг, в которые втянут был, между прочим, и слабодушный сын Хмельницкого, Юрий, склонявшийся то на сторону русских, то на сторону поляков и турок. Смуты следовали одна за другою. Едва к 1663 г. Малороссия хоть несколько успокоилась. В это время сделан был гетманом Брюховецкий, человек, по крайней мере, безукоризненный в политических отношениях к России.
Мы уже замечали, что силой логики жизни московские порядки необходимо должны были входить в Малороссию на место особых её прав. Мало по малу в стране этой размещались русские войска, воеводы и низшие чиновники. Народ, страдавший жестоко среди смут, сам желал присутствия у себя великоруссов и требовал, чтобы им передавались дела по управлению. Великоруссы, к сожалению, и здесь, как в Белоруссии, позволяли себе много злоупотреблений, чем и пользовались люди партии Выговского. Брюховецкий, охотно допускавший великорусские порядки в Малороссии, мог много сделать своим посредничеством между великоруссами и малоруссами, но он, вместо того, сам пошел по следам недостойных великоруссов и жестоко грабил страну, где только мог. При этих злоупотреблениях власти народ не мог занять устойчивого положения. Между тем над ним стряслась новая беда.
Трудное положение России среди смут из-за Малороссии заставило ее искать отдохновения. В 1667 году она заключила с Польшей в Андрусове мир (собственно перемирие на тридцать лет), по которому границей между обоими государствами в области Малороссии назначен Днепр. На западной стороне его только Киев оставался за Россией, и то временно. Малороссия таким образом насильственно разрывалась на две части, против чего, как мы уже знаем, всегда возмущался народ. Андрусовский мир вызвал негодование. Малороссийский народ приходил к убеждению, что Россия за одно с Польшей, что во имя этого союза приносятся в жертву самые дорогие его интересы, стоившие столько крови. Это больше всего чувствовала русская партия в Малороссии, желавшая присоединения к России всех русских областей Польши. Андрусовский мир парализовывал ее самым жестоким образом. Не многим лучше было положение и польской партии в козачестве. Андрусовский мир отрывал от неё восточную сторону Днепра и заставлял сосредоточиться только на западной, т. е. заставлял сузить планы и привязывал ее к Польше помимо воли.
Но при народном раздражении, партии этой не легко было утверждать свое господство и здесь. Необходима была для этого посторонняя помощь—помощь польская. Но Польша не могла подать ей никакой помощи. Она сама теперь находилась в крайнем расслаблении и поглощена была своими внутренними делами. В 1668 году король её Ян Казимир, доведенный до отчаяния неустройствами своего государства, сложил с себя королевский венец. Словом, обе козацкие партии, русская и польская, одинаково теперь были парализованы; той и другой некуда было идти дальше. Их отчаянным положением воспользовалась новая историческая партия в козачестве—партия татарско-турецкая.
Элементы для этой партии начали складываться также давно, как и для партии польской. Воюя постоянно с татарами и турками, часто попадая к ним и забирая их самих в плен, козаки против воли подготавливали в себе сближение с татарами и турками. Этому особенно много способствовали: допущение в козачество всякого, кто ни приходил, чем нередко пользовались и татары, и турки; запрещение козакам со стороны польского правительства воевать эти страны, наконец польские неистовства в Малороссии, которые побудили козаков искать дружбы у татар и турок для борьбы с Польшей. Турецко-татарская партия, выработавшаяся этим путем в козачестве, не могла иметь надлежащей силы, пока в Малороссии сильны были партии—русская и польская, и пока была надежда устроить малороссийские дела посредством России или Польши. Но когда обе эти партии ослабели, когда народом овладело отчаяние, тогда открылось поле и для турецко-татарской козацкой партии. Она теперь имела возможность оставить в стороне народные и религиозные интересы страны, за которые так ратовала партия русская и преследовать еще с большею свободою, чем партия польская, идею о самобытности Малороссии. Турция и Крым давали надежду обеспечить эту самобытность больше, чем Россия и Польша. Это был последний шаг в злополучной теории о независимости Малороссии. Новые смуты и бедствия народа должны были добить эту теорию вместе со всеми фальшивыми силами днепровского козачества.
Представителем турецко-татарской партии был войсковой есаул Петр Дорошенко. Дорошенко воспользовался раздражением татар и турок против Польши за Андрусовский мир с Россией, и поднял их против Польши, обещая Турции подданство Малороссии. В 1672 году султан Магомет ІV с многочисленным войском вступил в Малороссию. Новый король польский, Михаил Вишневецкий, не мог предпринять действительных мер против этой беды. Турки победоносно подвигались через Малороссию ближе и ближе к Польше. Перед ними пал Каменец, путь в Галицию был открыт. Вишневецкий принужден был заключить мир в Бужданове. По условиям этого мира, к Турции отходила южная часть западной Малороссии до Белой Церкви. Кроме того, Вишневецкий обязался платить Турции дань. Польша была страшно унижена. Сейм не согласился признать это унижение. Знаменитый польский полководец того времени, славный в последствии победитель турок под Веной, гетман Ян Собесский собрал новые силы и вступил в борьбу, которую неутомимо продолжал и тогда, когда избран был на польский престол (1675) после смерти Вишневецкого; но и он не мог одолеть турецкой силы. В 1676 году Собесский принужден был заключить под Львовом (в Журавине) новый мир, по которому хотя сложена с Польши дань и граница турецкая отодвинута на юг, но турки удержались в Малороссии.
Дорошенко по-видимому достиг успешно своей цели. На словах турки давали Малороссии полную независимость. Но не так было на деле. Утверждаясь в ней, они нарушали самые священные её права, —превращали церкви в мечети, попирали ногами православную святыню, забирали народ целыми сотнями и тысячами и обращали в магометанство. Народ приходил в отчаяние и проклинал Дорошенко. Малороссия теперь имела полную возможность оценить идею малороссийской независимости и то, под чьей властью ей лучше быть. Народные симпатии к России ожили с новой силой. Теперь опять, как во время неудач Хмельницкого, народ Украйны устремился на восточную сторону Днепра, в пределы московского государства. С 1674 по 1678 г. западная часть Малороссии страшно от этого обезлюдела. Сам Дорошенко увидел необходимость идти по этому направлению, и умолял русское правительство даровать ему прощение и принять под свою власть несчастную часть Малороссии, подпавшую под власть Турции.
Этим путем неизбежно завязывалась борьба России с Турцией. Россия могла держать себя от неё в стороне, пока её помощи просила Польша, но трудно было отказать в ней малороссийскому народу. Дорошенко помилован. Русские войска двинулись против турок. Немедленно большая часть западной половины Малороссии, не занятая турками, поддалась России. Турецкое правительство выдвинуло вперед Юрия Хмельницкого, бывшего у него в руках, объявило его малороссийским князем и послало собирать войска, а за ним пошла (1677 г.) турецкая армия. Малороссия плохо слушала воззваний Юрия Хмельницкого, но ей и Великой России пришлось много употребить сил и пролить крови в борьбе с турками. Кончилась эта борьба без выгод для России и с вредом для Малороссии. В 1681 году Россия заключила с Турцией Бахчисарайский мир, по которому река Днепр назначена границей между Россией и Турцией, т. е. Андрусовская граница между Россией и Польшей продолжена дальше на юг Малороссии. Западная Малороссия осталась частью под властью Польши, частью под властью Турции, т. е. вся малороссийская страна со включением восточной русской разделена была теперь на три части. В 1686 году сделана была попытка уменьшить такое жестокое раздробление Малороссии. Польша заключила с Россией вечный мир (подтвердила Андрусовский) с окончательной уступкой Киева и с условием воевать Турцию вместе с нею. Но и эта попытка была также неудачна, как и прежняя. Новая турецкая война кончилась ничем; Малороссия оставалась разорванною на три части как бы в соответствие трем своим историческим партиям—русской, польской и турецкой. Но над всеми этими партиями и их делами возносился единый—русский, православный дух малороссийского народа, равно стремившийся, как к тому, чтобы Малороссия была едина, так и к тому, чтобы в этом единстве она осталась русской и православной. Этот-то русский, православный дух малороссийского племени обладал даже и теперь строительной исторической силой и обнаружил ее в таких поразительных явлениях, над которыми глубоко может задуматься всякий мыслитель и принести дань глубокого уважения историческим способностям русского народа к доблести.
Когда простой народ Украйны и в трудные времена Хмельницкого, и в еще более трудные времена при Дорошенко толпами переселялся в восточную Россию и увлекал за собою козацкую интеллигенцию, последняя переносила туда и свои шляхетские наклонности, которые нашли себе здесь новое подкрепление в русском крепостном состоянии и в русской прочно сложившейся чиновничьей среде, и широко раскрылись и в злоупотреблениях властью над народом, и в политических изменах, как измена Выговского и особенно крупная и грозившая бедой всей России измена Мазепы перед самой полтавской битвой Петра I с Карлом XII. В эти-то, именно, последние времена, на западной стороне Днепра, в этой опустошенной и обезлюдевшей Украйне, вдруг началось совершенно новое строение и народной жизни и самого козачества. Простой народ, как бы понявший на восточной стороне Днепра еще более блага народной жизни, бежит назад от своих шляхетских руководителей в безлюдную Украйну, осуществляет лучшие русские задачи козачества и еще больше ценит благо своего единения с восточной Россией.
Это новое великое дело, озарившее новым светом сокровища малороссийского народного духа, строил известный богатырь, прославленный благодарною народною памятью Палий—Гурко, человек образованный и в тоже время неизменно преданный своему простому народу и всей России. Он утвердился в Белоцерковской области, и пребывал главным образом в Хвастове.
Случайное обстоятельство благоприятствовало быстрому восстановлению русской жизни в этой опустошенной правобережной Украйне. Знаменитый победитель турок под Веной (1683 г.), Ян Собесский шел на эту войну главным образом для того, чтобы обеспечить будущее, приличное существование своему потомству, —добыть какое-либо княжество своему сыну Якову. Ему не удалось это в Австрии; не удалось там даже его замышление перейти для этой цели на сторону венгерцев, накликавших на Австрию турок. Он обратил свои взоры на русскую землю и задумал или осуществить не раз возникавшую мечту козаков — создать киевское княжество, или при содействии восточной и западной России добыть хотя бы Молдаванское княжество. В этих, между прочим, видах Собесский в 1684 г. дал право восстанавливать козачество на западной стороне Днепра.
Но замыслы Собесского быстро разрушали все главнейшие вожди нового козачества в Украйне, утверждавшиеся там гораздо ранее разрешения Собесского. Все они становились на сторону народа и против польских панов. Но никто из них не осуществлял этих задач с таким постоянством, успехом и так долго (около тридцати лет), как Палий. Своим неизменным и чистым служением благу народа он так возвышался над всеми, что не только свои преклонялись перед ним, но преклонялись и дружили с ним даже лучшие польские паны, и он производил такое сильное впечатление на них, что у некоторых из них, как например у Любомирских и Потоцких, заботливость о благе простых людей перешла даже в потомство. Но эта близость Палия к лучшим панам не значила, что он подается в сторону Польши. В тоже самое время Палий был неумолимым врагом Польши и ревностным поборником единения Украйны с Россией. Шляхта, ксендзы боялись его имени, а русское правительство не имело покоя от его постоянных, настойчивых просьб взять под свою власть Украйну. Это последнее его постоянство и настойчивость имели трагические последствия.
Настало время Петра I. Известно, что оно было временем страшного напряжении сил России для высших, государственных целей великого человека, при чем не раз повергаемы были в прах не только областные стремления, хотя бы то самые чистые, но и вековые начала и стремления всей России. Не раз при этом омрачалось величие гения Петра перед всей Россией; омрачалось оно и перед малым, по-видимому, служением родине Палия. Палий получал от Петра вразумления не раздражать Польши, оставаться под её властью, а в 1704 г., по наветам таившего измену Мазепы, Палий был арестован и сослан в отдаленную Сибирь—Енисейск. Но правда Палия раскрылась перед полтавской битвой. Невинный страдалец был возвращен, обласкан Петром, и не даром. Воссозданная Палием Украйна не пристала к измене Мазепы, и славный вождь её Палий имел великую радость видеть своих верных украинцев на полях Полтавы, поощрять их и затем видеть общерусскую славу Полтавской победы. Наконец он возвратился в свою Белоцерковщину, жил, с прежним значением, до своей смерти в 1710 г. и имел счастье не дожить до нового позора своего и своей страны, которая по приговору же Петра в 1717 г. должна была поддаться власти Польши из-за высших целей, в круг которых входила дружба Петра с Польшей, —дружба, составляющая несомненную ошибку великого человека.
Эта ошибка великого человека коренилась в нем глубоко и обнимала не мало других подобных явлений. Отдавшись иноземцам и заразившись от них страстью к искусственному пересозданию России, Петр также несправедливо и жестоко поступил с стрельцами, из которых имел полную возможность создать хорошую, внутреннюю стражу. Он также не захотел привлечь к себе готовое, громадное и даровое войско—уральских, донских козаков. Под эту же немилость подпали и днепровские козаки, особенно их старшина, после измены Мазепы, и Петр стал более и более заменять эту старшину своими чиновниками и помещиками, а в 1722 г. и совсем лишил козачество самостоятельного, гетманского управления, на место которого поставлена была малороссийская коллегия. Из-за тех же причин Петр отклонил свое внимание и от совершенно безвинного перед ним украинского козачества и их страны. Не говорим уже о Белоруссии, которая со времени Андрусовского договора пребывала в народной летаргии и только неистовства поляков и шведов вызывали в ней болезненные судороги. Таким образом, разрешение русско-польского вопроса, само собой дававшееся в Украйне и легкое в Белоруссии, отстранено было Петром и отсрочилось почти на столетие.
Но великий русский человек не мог не оставить и в западной России следов своей гениальности, прикасаясь до народных её интересов даже небрежно и без надлежащего понимания. Он оставил своим преемникам пример распоряжаться Польшей, как своей областью и, что гораздо важнее, благодаря влиянию многочисленных духовных малороссов и белоруссов, имевших при нем большое значение внутри России, дал еще более обязательный пример своим преемникам стоять всегда за православие в западной России. Известно, что он даже собственноручно казнил некоторых фанатических поборников Кунцевича в Полоцке; бегали от него с великим страхом униатские духовные и в Украйне, а один из них, Луцкий епископ Дионисий Жабокритский, предавшийся униатам, был схвачен и сослан.
Но покамест эти примеры Петра возымели в последствии надлежащую силу, действовал и гораздо раньше и сильнее пример его пренебрежительного отношения к народным делам западной России. Раз показанный пример предпочтения чужих людей своему родному народу влиял сильнее и отражался в неуловимых и совсем непредусмотренных делах. Польша даже не раз пользовалась и при Петре, и после него чисто народными трудами России, — именно её борьбой с Турцией. Так Польша при всех доблестях Собесского не могла выжить турок из западной России; а когда Петр взял Азов и готовился нанести Турции более тяжелый удар, то турки охотно заключили с Польшей новый мир (1699 г.) и вышли из Подолии. Но мало того. Вскоре после Петра, именно, при Анне Иоанновне, Россия загородила собой Польшу от самого надоедливого соседа её, от Крыма. В 1739 г. после упорной и тяжелой войны Россия заключила с Турцией Белградский мир, по которому Турция уступала России, между прочим, все степное, пустынное тогда пространство в южной Украйне между Днепром и Днестром, хотя и без права заселять его. Тягость соседства с Крымом и через него с Турцией пала на одну Россию, а Польша с тех пор постоянно находилась с турками в дружбе, т. е. в готовности при всяком случае увеличить России эту тягость. Перемена эта имела самые пагубные последствия для всей западной России, а в особенности для Украйны. Польша, не боясь уже Крыма, загороженного от неё Россией, и занимая также более выгодное положение и по отношению к Турции, могла налечь смело на западно-русский народ и в Белоруссии, и тем более в Украйне. Положение этого народа сделалось невыносимо тяжелым. Восточное днепровское козачество было от него оторвано. Западно-днепровское или украинское после 1717 г. быстро истреблено. Народ остался без всякой родной верхней силы и попал всецело в руки панов, ксендзов, жидов, имевших теперь возможность спокойно заняться его мучением. В следующем чтении мы увидим, как спасал себя от гибели этот несчастный народ и как падали его враги-мучители.
1) О состоянии Малороссии после смерти Хмельницкого можно читать: в 11 т. Истории Соловьева гл. I, II и III и в 12 т. главы I — ІV. О полтавской битве там же т. 15, глава ІV. О Палие очень подробно и обстоятельно говорится в предисловии ко 2 т. 6 части Архива юго-западной России, изд. 1868 г.; в сочинении Н. И. Костомарова—Мазепа, изд. 1883 г. гл. VII, в конце IX, в конце ХІV.
2) Права эти заключались в свободном избрании гетмана, в управлении Малороссией посредством своих же, малороссийских законов и чинов.
Предыдущее Чтение - Следующее Чтение