Книга В.А. Артамонова «Полтавское сражение». Глава V.

Автор: Владимир Артамонов

 

Малороссийские казаки времен гетманщины


 Глава V. Русско-шведское единоборство на Гетманщине

5.1. Измена.
5.2. Штурм «гетманской столицы.
5.3. Малая война на Гетманщине.

Оглавление всей книги

 

5.1. Измена

Иван МазепаС октября 1708 г. русско-шведское единоборство переместилось на Гетманщину. Гетманщиной в ХVII-ХVIII вв. называлась часть входившего в состав Русского государства Левобережья Днепра, которое состояло под автономным управлением украинских гетманов, признававших протекторат Москвы. Она занимала примерно пятую часть современной Украины.

В 20-х числах сентября Пиперу было доставлено письмо от Мазепы, и первый министр уговорил короля свернуть в «Казакию», которая якобы предоставит изморённым солдатам продовольствие и по слухам, добавит королю 200 тыс. казаков. Это было чистой фантазией - сильные русские гарнизоны в Киеве, Чернигове, Нежине и Переяславе не дали бы шведам свободы действий. Король отправил в резиденцию Мазепы - Батурин письмо с призывом встать на сторону короля и предоставить ему зимние квартиры. На Северской Украине или вокруг резиденции гетмана Мазепы шведы рассчитывали «избрать себе место на гнездо». «Я думаю, мы расположимся на зимние квартиры у Батурина», - писал один из шведских участников сражения при Лесной. Шведы не были твёрдо уверены, что Мазепа перекинется к ним - так писал Д. Джеффрис. Чтобы безусловно получить в руки гетмана и не идти по опустошённой земле, король решил опередить Русскую армию. О страшно-изнурительном броске на Северщину 19-25 сентября 1708 г. полковник Н. Юлленшерна писал: «наступил самый злосчастный и тяжкий поход на свете, - мы должны были пробираться сквозь дебри, которые протянулись на 18 миль и через которые раньше не проходил ни один отряд, не то что армия. Там не было ни нормальных дорог, ни деревень. Лишь то там, то тут [стояло] несколько домов, которые большей частью были сожжены. К тому же лес кишел казаками, так что если кто-то сбивался с пути, он тут же бывал убит или взят в плен. Мы не осмеливались отправлять по сторонам небольшие отряды для сбора провизии. Люди и лошади издыхали в таких количествах, что тем, кто шел позади, не требовалось показывать путь, ибо дороги были завалены трупами. Однако более всех пострадала наша артиллерия. К тому же в соответствии с приказом мы должны были жечь всё лишнее, мундиры и оружие, а также много другой клади, так как лошади передохли, и было столько заболевших, что мы едва могли везти их дальше. Кроме того, враг стоял повсюду, где были хоть какие-нибудь реки или большие болота. Это не причиняло вреда, но, тем не менее, мы всегда должны были быть настороже, что сильно утомляло и изматывало людей. Я с моим полком по 26 часов сидел в седле, ни разу не спешиваясь».

Встряску шведов при прорыве сквозь дебри в «Казакию» ещё ярче описал Д. Крман: «Загоняя коней мы все дни и ночи спешили. Кто бы мог видеть, сколько чистопородных лошадей, выдохнувшихся до изнеможения, валилось наземь, превращая конницу в пехоту! Кто бы знал, сколько повозок было разбито, кто бы слышал все выражения солдат об этом нежданном повороте! ...Во многих местах голодные солдаты должны были рубить деревья и расчищать путь на большое расстояние. Временами дорога была так узка, что повозки не могли протиснуться между сваленными деревьями, которые нужно было оттаскивать или обрубать. У многих донельзя уставшие лошади едва переставляли ноги, не говоря уже о том, чтобы тянуть нагруженные фуры. Когда один воз заваливался, все остальные останавливались. Если пытались обойти его, то ещё больше все запутывались и застревали. Возницы же гнали коней, хлеща их до крови. Непрестанно раздавались крики, ругань, проклятья, никто не хотел уступать другому. Обозное начальство честило всякого, кто задерживал остальных. Солдаты немилосердно колотили лошадей палками. За эти 14 дней подохло несколько сотен коней, многие из них вставали без сил и даже есть не могли. Часто мы были в ужасе от жестокости шведов и литвинов над лошадьми».2 «Московиты» напирали сзади и с флангов, впереди были малороссийские казаки. Не победители, а «изнищалые и изголодалые» люди вступили на украинскую землю. 28 сентября, как раз в день катастрофы Левенгаупта при Лесной, между Пипером и Реншёльдом состоялся крутой разговор. Фельдмаршал упрекал Пипера, что марш на юг нанес большой ущерб армии и привел даже к людским потерям.

С последней трети XVII в. определяющей линией русско-украинских отношений на два века стало сближение «конвергенция». Большое количество украинцев включилось в строительство царства, империи и русской церкви. Обрела силу идея политического объединения украинцев и великороссов.3 Под военной защитой Русского государства в правление Федора Алексеевича, царевны Софьи и Петра I вплоть до начала Северной войны при гетманах И. Самойловиче (1672-1687) и И.С. Мазепе (1687-1708) Гетманщина вступила, как пишут украинские историки, в период экономической стабильности и расцвета, «мазепинского ренессанса».4 Российская власть почти не вмешивалась в дела гетманства, в выборы местных органов, администрации и судов. Находившаяся под покровительством России Гетманщина в конце XVII и первые годы XVIII в. представляла разительный контраст с пребывавшей в разрухе Правобережной Украиной, не имевшей никакой автономии в составе Короны Польской. После «Руины» и окончания Турецкой войны 1683-1699 гг. сейм Речи Посполитой в 1699 г. одобрил ликвидацию казачества и перевод казаков в крепостное состояние. Напротив, Русское самодержавное государство, имея в виду напряженные отношения с османами и крымскими татарами, считало целесообразным сохранять автономию казаков на Левобережье. Отдельное малороссийское войско подчинялось гетману даже при совместных военных действиях против Турции и Швеции. Оно, как Донское и Калмыцкое, никогда не ставилось в линейных сражениях, где русские солдаты терпели жесточайший урон. Рекрутских наборов вплоть до 1783 г. с Украины не проводилось: это сберегало украинскую кровь и увеличивало рождаемость в сравнении с великороссами.5

Ни копейки не поступало с Гетманщины в казну России. Под русским протекторатом Гетманщина представляла отдельную таможенную территорию и таможенные сборы обогащали гетманскую казну. Правительство Петра I даже не знало величины и источников доходов гетмана и старшины (украинской шляхты).6 Все налоги и таможенные сборы с Малой России расходовались по усмотрению гетмана. Налогообложения в пользу единого государства с гетманства не было. Не существовало и общего законодательства. Для русских войск в Малороссии из гетманской казны средства не поступали. Обременительные постои солдат на дворах казаков и старшины не допускались.7 Все русское дворянство Петр впряг в регулярную военную и гражданскую службу, но Гетманщине не навязал ни таких же порядков, ни российского государственного строя. Старшину и казаков не заставляли насильно менять одежду и сбривать растительность на голове, как в России. Благодаря русскому протекторату и договорам с Речью Посполитой 1686, 1704 г. и с Турцией 1700 г. украинцам Левобережья можно было не опасаться возобновления польской экспансии и в некоторой мере - набегов татар. Мазепа в «процветавшем Левобережье дал старшине сытую, зажиточную жизнь»,8 углубив расхождение между ней и украинскими низами. На Правобережье Днепра Москва защищала украинские интересы, занимая антипольскую позицию против союзной Речи Посполитой. Не было заселения русскими гетманских земель, наоборот, шла интенсивная колонизация русских территорий украинцами, искавших защиты от поляков и крымцев под защитой России. О «неволе» и колониальной зависимости Гетманщины от России не могло быть и речи.

Казачья старшина на Левобережье, хотя не называла себя ни шляхтой, ни дворянством, но, присвоив права шляхты, владела имениями, судилась по шляхетским правам, выбирала из своей среды управителей на все административные должности, не платила налогов и не несла общих повинностей. Дети старшины пользовались преимуществами по службе. Общество Гетманщины расслоилось на привилегированных и зависимых. Она управлялась классом, наделённым теми же привилегиями, против которых боролся народ с 1648 г.9 Как писал классик украинской историографии М. Грушевский, старшина «превращалась в помещичий класс, захватывала земли свободные перед тем или считавшиеся войсковыми; закрепощала крестьян и казаков и верно служила московскому правительству за содействие в этих делах... В руках старшины собралась огромная масса земель... Новая панщина сильно раздражала крестьянство».10 Часть старшинской верхушки, в отличие от рядового казачества и крестьянства, стремилась к такой же независимости от центра, как польская шляхта и поддерживала идею Мазепы перевести Гетманщину в вассальную зависимость от Швеции и Польской Короны, где можно было обрести такую же «золотую вольность». Среди другой части старшины не было желания присоединяться к Польше, ибо с приходом поляков возникала угроза лишиться имений, но она могла иметь единство взглядов против России и петровских реформ на Украине.11 О судьбе украинского крестьянства под деспотической властью польской шляхты старшина не задумывалась, хотя у неё были планы присоединения Правобережья к Гетманщине.

В 1687-1708 гг. Гетманская автономия в самодержавной России стояла как никогда высоко, причём Мазепа имел безоговорочную поддержку Москвы. Как «гаранту стабильности» на юге, 14 июня 1708 г. ему вынесли благодарность за участие малороссийских полков в подавлении бунтовщиков-булавинцев.12 «Пресветлейшего и державнейшего Великого государя Его Царского Священнейшего Величества Войск Запорожских гетман славного чину святого апостола Андрея и Белого Орла кавалер Иоанн Мазепа» пользовался уважением всего русского правительства. Высшие чины царства именовали его «сиятельнейшим и превосходительнейшим господином гетманом и кавалером, милостивым благодетелем».13

Программой всех правителей России (со времён Ивана Калиты и особенно с Ивана III), считавших себя преемниками древнерусских князей, было восстановление исторической справедливости и собирание утраченного древнерусского наследства от Невы и Карпат до Волги. С конца XV в. к этому прибавилась программа выхода к Балтике, с середины XVI в. - к Каспию и Черному морю, а с XVIII в., вслед за мировыми европейскими державами, и поиск путей в Индию через Кавказ, Среднюю Азию, Дальний Восток или Мадагаскар. Начиная с Великого посольства Петра I, русская дипломатия стремилась охватить все страны Европы.

Региональная гетманская программа в антипольском и антиосманском аспекте хорошо вписывалась в русскую. Идея «соборной Украины» состояла в том, чтобы собрать воедино как можно больше украинских земель, прежде всего Правобережье Днепра, Запорожье и при возможности, русскую территорию, заселенную украинцами (земли Белгородского разряда - «Слобожанщину») при максимальном расширении автономии в составе России. Войны России с Турцией и Крымским ханством приветствовались, как средство предотвращения угона рабов. Совместные походы малороссийского и великороссийского войска в Причерноморье, на Азов и турецкие форты на нижнем Днепре не считались «бичом» для Украины, как ныне пишет украинская историография. Самостоятельное завоевание причерноморских степей и выхода к Чёрному морю, распространение гетманской власти на западно-украинские земли (Волынь, Галичину и др.) в конце XVII в. превышало возможности гетманов и таких целей они не ставили. Балтийская политика Петра I, начатая в 1700 г. в союзе с католической Речью Посполитой, а также протестантскими Саксонией и Данией, не нашла на Украине отклика. Никакого смысла для себя в пробивании «окна в Европу» старшина не видела.

Известно, что основная тягота войны против шведов легла на великорусские земли, из которых беспощадно выдавливались деньги, кровь и пот. Тяжким бременем были рекрутские наборы в армию и флот, где служба была крайне тяжелой, в отличие от службы казаков в милиционных территориальных полках. На галерные корабли, где условия были схожи с каторжными, украинцев не посылали. И, несмотря на это, подключение украинского казачества для обычной казацкой службы - набегов, конвоя и сообщений на северном театре военных действий старшиной воспринималось болезненно («московским ярмом»).14

Ныне Мазепа считается одним из величайших национальных героев, титаническое величие которого сочеталось с феноменально-телескопическим предвидением судьбы Украины. «Имя великого гетмана навечно вписано золотыми буквами в украинском пантеоне самоотверженных борцов за свободу родной Отчизны». Мазепа возведен в ранг героя Украины потому, что был уникален - вопреки общему стремлению украинцев XVIII - XIX в. к сближению с Россией, он один под конец жизни призвал казаков к походу на Москву вместе со шведами и возглавил «антимосковскую революцию». «Свободолюбивый» гетман-просветитель, оратор, поэт и музыкант, стоял выше сумасшедшего-«блазня» Петра I, который своим тиранством с неистовством одержимого вытаскивал боярскую Московию на европейский путь.15

Несомненно, Мазепа обладал умом, дипломатическими способностями и широким политическим кругозором. С 1687 г. Гетман был первостатейным экспертом и информатором для русского правительства по украинским, польским, молдавским и крымским делам, активно укрепляя Россию на юго-восточных рубежах. В Москве ценили его опыт и смотрели его глазами на Балканы, Крым, Турцию, Украину и Речь Посполитую. Под русским протекторатом за 21 год любимец Петра I, «благодаря щедрым дарам царя собрал около 20 тыс. имений и стал одним из самых богатых феодалов Европы». «Мазепа долго владел этим богатым краем, где он имел власть чуть меньшую, чем суверенный принц и где собрал огромное состояние». Значительная часть богатств была сосредоточена в гетманской резиденции -Батурине.16 На Гетманщине в его руках было 5 волостей с 19 654 дворами и несколькими десятками тысяч душ мужского пола. В Севском уезде России ему принадлежало две волости тоже с несколькими тысячами крестьян. Доходы гетмана превышали 200 тыс. рублей в год.17 Вряд ли под поляками на Правобережной Украине он мог бы собрать такие богатства. Украинский «народ от сего Июды проклятого зело утеснённый всегда плакал (чего мы не ведали доселе)» - сокрушался Пётр уже после измены гетмана. Ища поддержки у духовенства, часть выжатых из народа денег Мазепа тратил на строительство церквей и монастырей, наделял церковников вкладами и сёлами и собрал огромную личную казну.

По твёрдости воли, мужеству, энергии и полководческому дару Мазепу нельзя поставить в ряд с европейскими героями, открыто бросавшими вызов угнетателям и не жалея себя, боровшихся с ними - русским князем Дмитрием Донским (в 1378-1380), чехом Яном Жижкой (в 1419-1424), албанцем Георгом Скандербегом (в 1444-1468), молдаванином Стефаном III Великим (в 1457-1504), венграми Яношем Хуньяди (в1439-1456), Матьяшем Хуньяди-Корвиным (в 1456-1490), Ференцем II Ракоци (в 1703-11) и украинцем Богданом Хмельницким (в 1648-57) гг. Его роль в истории можно сопоставить лишь с господарём Валахии К. Брынковяну (1654-1714), тоже скопившим значительные богатства и развернувшим культурное строительство.

Верность Мазепа не считал верхом добродетели. Внимательно следя за политической конъюнктурой и страстно желая пробиться наверх, он семь раз менял хозяев и неоднократно изменял «украинской идее». В 1654 г. его отец Степан вместе с киевлянами давал присягу на верность царю Алексею Михайловичу, который объявил войну Польше. Около 1655 г. православный 16-летний Мазепа в первый раз изменил Украине и России, когда те вели борьбу с поляками. После Киево-Могилянской Академии он прошел курс наук в Иезуитской коллегии в Кракове.18 В качестве «королевского покоёвого» (камергера) он посвятил себя служению королю-католику Яну II Казимиру (1609-1672). Заметив его рвение, король за свой счёт послал его в Европу на три года «шлифовать образование».

В тяжёлый 1660 год русских поражений Мазепа приложил руку к переходу гетмана Юрия Хмельницкого на сторону ляхов. В 1661 г. как писал в своих мемуарах шляхтич Ян Хризостом Пасек (ок.1636-1701). Мазепа предал его, обвинив в том, что он якобы пытался поднять литовское войско против короля.19 В то время польская культура считалась образцом для России и Украины. Насквозь пропитанный ею Мазепа перенял идеи польской мегаломании и мессионизма («Польша форпост католицизма против азиатской дичи»), которые широко распространялись с конца XVI в.20Самосознание он обрёл скорее польское, а не малороссийское («руськое»). «Мазепа не красив, но очень образован. .. очень предан Польше».21 Как и поляки, он считал в глубине души русских «варварами-схизматиками» и выработал стойкое отторжение к ним.22 Вполне лояльный к своей второй родине и метивший на высокие места в католическом государстве, Мазепа возможно, и дальше всей душой служил бы ему, но как второсортный «схизматик», недавно принятый в состав шляхты, выдавливался польской спесью. Однажды в приёмной короля после издевательского приветствия Паском: «Челом, пан есаул!» и ответа «Челом, пан капрал», Мазепа получил удар кулаком по лицу. Оба схватились за сабли, их разняли. «Ни один придворный за него не вступился; его не жаловали, так как он был слегка мошенник, а к тому же казак, недавно получивший нобилитацию... Из приёмной Мазепа уходил едва не плача».23 Публичное унижение должно было сильно резануть амбициозного человека.

В 1663 г. Мазепа принял участие в дипломатической подготовке польского похода на Левобережную Украину.24 Тогда же Ян Казимир, отправил Мазепу вручать знаки власти правобережному гетману Павлу Тетере. Мазепа бросил королевскую службу и остался у Тетери. По-видимому, это случилось из-за его скандального адюльтера с женой магната пана Фальбовского и последовавшего после этого позора. В 1666 г. Мазепа перекинулся на службу восставшего против поляков гетмана Петра Дорошенко. При нём он возглавлял его личную охрану и получил чин войскового писаря. Вместе с Дорошенко Мазепа с 1669 г. состоял под турецким протекторатом и радел на сей раз великой исламской державе, включившей в свои владения украинские земли от Днестра и Каменца-Подольского до Чигирина.

В 1674 г. сноровистого оборотня, как подданного Османской империи, захватили и едва не растерзали запорожцы, но выдали врагу Дорошенко - левобережному гетману И. Самойловичу, который отправил его в Москву. Мазепа, сменив обличье, стал служить православному государю и Самойловичу, поднявшему его до чина генерального есаула. Вместе с Самойловичем Мазепа побуждал Москву воевать не против османов, а против поляков. Но тогда это шло вразрез с политикой России, стремившейся закрепить за собой Левобережную Украину путем мирного соглашения с Речью Посполитой. Самойлович же пытался объединить оба украинских берега Днепра и порицал русско-польский Вечный мир 1686 г. Такая позиция гетмана не устраивала царевну Софью и «канцлера» князя В.В. Голицына. Мазепа, вопреки «украинской идее» Самойловича, поддержал их «пропольскую» политику. Неудачу Крымского похода 1687 г. свалили на Самойловича и в извете старшины подпись генерального есаула стояла четвёртой. Так, благодаря В.В. Голицыну и смене очередного покровителя, 25 июля 1687г. Мазепа (и старшина) торжественно в шатровой церкви на р. Коломаке дал присягу и обещание «пред святым Евагелием господу Богу Всемогущему в Троице Святой Единому на том, что быти... у их царского величества у их государских наследников в вечном подданстве верно и постоянно». После присяги ему были вручены гетманская булава, бунчук и царская хоругвь.

8 августа 1689 г в Москве начался переворот, который привёл к власти клан Нарышкиных и Петра I. 10 и 11 августа царевна Софья и Голицын устроили торжественный прием Мазепе и нескольким сотням казаков, надеясь использовать украинскую поддержку против Нарышкиных.25 Однако Мазепа отрёкся от благодетелей и совершил пятый кульбит - на сей раз к ногам 17-летне-го Петра I. Когда Карл XII двинулся на Москву, Мазепа собрался остаться на стороне победителя - либо короля, либо царя. В октябре 1708 г. Гетман совершил шестое предательство - теперь в отношении Петра и Украины, предложив шведской марионетке Лещинскому принять Малороссию как «наследие своё». Вместе с тем русский царь не был для Мазепы «заклятым врагом». О «независимости» Украины вплоть до Карпат он не думал. Главным для него было сохранение богатства, стремление властвовать вместе со старшинской верхушкой над крестьянством, как шляхта в Польше, с предпочтением остаться вне военных действий и под крылом победителя. Увидев плачевное состояние Шведской армии, гетман попытался в седьмой раз совершить измену и в обмен за прощение при условии гарантии европейских держав обещал Петру I захватить Карла XII и снова вернуться под протекторат России (см. ниже).

Нельзя не признать, что Мазепа, как мастер скрытных действий и тонкий психолог, обладал виртуозным, почти гипнотическим даром внушать свои идеи и чувства. Можно поражаться мастерству его лицедейства: при внутренней неприязни к великорусской культуре и русским, он стал почитаемым политиком в глазах Москвы и почти другом Петра I. Собственный политический опыт и ум он ставил выше, чем у всей старшины (и московской верхушки) вместе взятой. («Я по милости Божьей имею разум больший, чем вы все»). «В целом Мазепа был невзрачной внешности. Он был мал, худ, с волосами завитыми на польский манер. Хотя ему в то время было более 60 лет, он сохранил много огня и честолюбия, подталкивающего к большим начинаниям. В знак его гетманского достоинства перед ним носили серебряную булаву, а за ним бунчук из конского хвоста, как у турок».26 Вкрадчивый с тонкими и белыми, как у женщины руками, гетман был способен привести в восхищение нужных лиц (в том числе и женщин) искренней «обаятельностью», остроумием и бодрой весёлостью. Он понравился королю Яну Казимиру, Дорошенко, Самойловичу, Голицыну, стал почти другом Петра I и произвёл очень хорошее впечатление на Карла XII.

Подражая «европейским стандартам», гетман освоил немецкий и итальянский язык, порядочно говорил на латыни, выписывал французские и голландские газеты, собирал коллекцию оружия, картины и библиотеку. В отношении Москвы тактика Мазепы, состояла в том, чтобы не «дрочити москаля», но, как пишут сейчас украинские историки, делать всё по-своему. С последним трудно согласиться - русское правительство как раз за его реальные промосковские действия щедро награждало гетмана и «за веру и верность» отметило в январе 1700 г. звездой и знаком ордена Св. Андрея Первозванного. Союзник царя - польский король Август II вручил в 1703 г. орден Белого Орла. Контакты с поляками прикрывались пересылкой в Москву почти всей гетманской корреспонденции и даже выдачей подсылаемых к нему агентов. На самом видном месте в батуринском замке, где устраивались щедрые застолья для старшин, которых он исподволь подстрекал к недовольству, гетман вывесил портрет Петра I.27

В отличие от Петра I знакомство с Европой не вдохновило его на военные и административные преобразования. Реформировать малороссийское войско в регулярное он не мог, зная казачество, которое стремилось, подобно русским стрельцам, сохранить свою консервативную корпоративность. Мазепа был заинтересован в распространении слухов, что царь якобы собирается перевести казаков в солдаты и учить их строевой подготовке, чтобы «скорей народ привести до шатости и измены».28

Взросший на польской закваске «шляхтич и сын коронный» (так он называл себя) был глух к народному чувству православной солидарности и не мог черпать силу из украинской земли. Крестьянство и рядовое казачество не признавало «ляха» - гетмана своим. «Вся беда для Мазепы состояла в том, что он хотел ввести в Малороссии польские порядки и при управлении Украйной старался брать за образец государственное устройство в Польше».29 Когда Польша расползалась по швам, его ум не мог отрешиться от прежнего стереотипа польского доминирования на востоке. В Малой России народ «не мыслил быть под иноверной властью лядской, которую их предки не сносили и не терпели», «Бій, винищуй лядську кров, нехай в Руських краях дощенту зникне І пам'ять про неї, щоб її духу русинський ніс І не чув». («Бей, уничтожай польскую кровь, пусть в Русских краях навсегда исчезнет и память о ней, чтоб её духу русинский нос не чуял»).30 Не зафиксированного ни одного его высказывания о бессилии тогдашней Речи Посполитой. «Ляхолюбец» (так писал о нем Ф.Прокопович) в приватных и застольных разговорах открыто заявлял, что Гетманщине быть «под ляхами» или по доброй воле, или после завоевания. Его вирши о «вольности» пристёгивались не к национально-украинской, а к сословной (шляхетской) свободе.

Мазепа не был ни ярким народным пассионарием, ни «батьком» для казачества, как Семён Палий. Поднять восстание, как Палий и Кондратий Булавин, он не мог, не хотел и не был способен. Оценивая всех по своей мерке, он не доверял никому и говорил, что «никогда не имел уверенности в своей безопасности и всегда ждал удара, как вол обуха». Вся его жизнь прошла в страхе за должность, власть и богатство. Поэтому он такое внимание уделял своим десяти наемным полкам, а в личной охране вместо «природных казаков» держал московских стрельцов, драгун и калмыков.31 Поэтому основным его оружием была тактика низости - обмана и измены.

Хотя гетман и говорил в 1699 г., что за 12 лет участвовал в 11 походах, но ни в одном не отличился. Героизма в нем не было ни капли. Понимая, что не обладает даром полководца, Мазепа никогда не рвался в бой и за ним не числилось ни одного подвига. Малодушие гетман скрывал за напускной суровостью.

Моральных ограничений гетман не знал. Сильная похотливость, перекрывала в нём христианскую нравственность. Как указывалось, за блуд с замужней пани Фальбовской он был опозорен её мужем в 1663 г.32 Будучи на седьмом десятке, он не постыдился плотского вожделения к Мотре Кочубей, которая была его крёстной дочерью и младше на полвека! (Издатели, публикующие через 300 лет любовные записки опытного ловеласа, считают их образцом якобы возвышенно-искреннего чувства).

Вслед за шведским историком Енсеном можно повторить, что при своём вероломстве, хитрости и «ненасытном эгоизме эпохи Руины» он не был ни украинским державником, ни исторической личностью.33 В русскую историю и в народную память украинцев он вошел как «клятый Мазепа», «крестоотступник» и символ предательства.

Шведская сила выбила немало крупных фигур из Северного союза и нарушение верности малороссийским гетманом стояло в череде таких же перемен в Речи Посполитой, произошедших в 1706-1707 гг. Польский король Август II Сильный, узнав, что Карл XII собирается оккупировать Саксонию, 5 (16) августа 1706 г. в тайне от русского союзника дал полномочия своим дипломатам добиться сепаратного мира с Карлом XII. Под угрозой штыков к марионеточному королю Станиславу I Лещинскому откачнулись магнаты Любомирские, великий канцлер литовский Кароль Станислав Радзивилл, воевода русский Ян Станислав Яблоновский, литовский подканцлер Станислав Щука. После отречения Августа II на шведскую сторону перешел командовавший саксонцами генерал-лейтенант М. Брандт. Генерал-майор Адам Шмигельский («польский Гектор»), уходя к шведам, пытался в качестве трофея захватить А.Д. Меншикова, но вместо него пленил генерал-лейтенанта русской службы Г. Пфлюга (тот позже сумел освободиться).

Великий литовский гетман князь М. Вишневецкий, который знал о намерениях Мазепы, с января 1707 г. вёл переговоры о переходе к Лещинскому. Об этом в феврале 1707 г. предупреждал русское правительство польный литовский гетман Григорий Огинский.34

Как и Мазепа, Вишневецкий медлил с открытым выступлением, звал на помощь генерала АЛ. Левенгаупта из Риги и одновременно уверял царя в своей верности. Русский резидент А.И. Дашков, несмотря на то, что слышал антироссийские высказывания в окружении великого литовского гетмана и, зная, что в Вильно появлялись шведские офицеры, слепо верил Вишневецкому и убеждал русское правительство, что тот никогда не отойдет от союзных отношений с Россией. Приняв русские деньги на литовское войско, Вишневецкий переметнулся к шведам, однако в мае 1708 г. отправил Петру прошение иметь клан Вишневецких «в прежней протекции своей монаршеской» и обещал «при вере святой католицкой и союзу с вашим величеством пребывати даже до скончания войны сея».35 Другие польские гетманы, магнаты и шляхтичи, под угрозой шведских расправ заводя переговоры с Лещинским, пытались сохранить свои должности и имения и лишь непримиримость Карла XII вынуждала их оставаться верными русско-польскому союзу 1704 г.36

Нещадно эксплуатируя великороссов, Петр стремился подключить к несению тягот Северной войны и окраины. Следствием были бунты и выступления против царской власти в Астрахани, Башкирии, на Дону и Гетманщине. В июне 1708 г. восставшие булавинцы, в поле зрения которых не попали шведы, собравшись отложиться от России, посылали к ногайцам и кубанцам «держать особной мир» и сообщали, что если «великий государь не пожалует, как жили отцы их, они де от него отложатца и станут служить турскому султану». Также, как позже и Мазепа, они провоцировали против царя Османскую империю, сообщая, чтобы султан не верил великому государю, потому что он многие земли за мирным состоянием разорил и готовит корабли и каторги и иные воинские суды и всякой воинской снаряд.37.

Молва о предстоящей измене Мазепы с 1707 г. широко распространилась не только по Гетманщине и Польше, но и во Франции и Швеции и это сильно тревожило гетмана. 22 ноября 1707 г. Лещинский призвал Мазепу «скинуть чуждое ярмо и вернуться под опеку найяснейших польских королей», обещал «сыновьям одной нераздельной Отчизны», навечно сохранить все права и вольности и осведомлял, что Карл XII через Литву пойдёт на Москву, а он, Лещинский с татарской ордой на Киев, что казакам можно не опасаться шведов, которые не готовятся идти против них.38С конца 1707 г. подобные слухи кружили уже в Москве (!) «Втайне везде поговаривают, что шведы через польского короля предлагали украинским казакам, что если те отделятся от Москвы, снова перейдут в подданство Польши и захотят вести войну против Москвы, то получат все свои прежние старые свободы, которые они раньше имели под поляками. Из-за этого здесь везде большое беспокойство, так как хорошо известно, что [казаки] тут с некоторого времени очень потерпели в своих правах и таким образом легко примут такие предложения»?9

Вопреки безоговорочной поддержке Москвы, которая сделала его пожизненным гетманом, «Махиавель и хитрый лис» (так называли его запорожцы) не пользовался симпатией на Украине. Об этом свидетельствуют два десятка доносов на него. «Откровенная и последовательная поддержка [Мазепой] старшины вызывала всеобщее недовольство среди народных масс и настроенных против старшины запорожцев».40 Но благодаря мастерской политике он искусно гасил слухи об измене. Все изветы на гетмана русское правительство переправляло в его руки. В начале 1702 г. русский священник И Лукьянов отметил, что Мазепа «есть стрельцами то и крепок, а то бы его хохлы давно уходили, да стрельцов боятся».41 Из-за своей слабости на Украине гетман не мог занять независимую позицию ни в отношении России, ни Речи Посполитой.

Военный потенциал Гетманщины в 1708 г. был несравнимо ниже, чем в Освободительной войне 1648-54 гг. Территория подвластная Мазепе была почти вдвое меньше той, на которую распространялась власть Богдана Хмельницкого к его смерти в 1657 г. и меньше площади нынешних Эстонии и Латвии вместе взятых. Территориальные казачьи полки были национальными формированиями в составе вооружённых сил России. Их боеспособность была намного слабее, чем при Богдане Хмельницком, они стали «нестройными», и использовались в мелких стычках, для пикетов и почтовой службы, связи и охранения регулярных войск Русской армии.42 Не были профессиональными набиравшиеся добровольно и 10 наемных (охотницких) полков - конные («компанейские» по 500 чел.) и пехотные («сердюцкие» - по 600-800 чел.), даже если они и имели однотипное вооружение.43

Пётр I в 1707 г. писал: «войско малороссийское нерегулярное и в поле против неприятеля стать не может». От него «ничего добра, разве худа есть, понеже, не имеючи определённого жалованья, только на грабёж и тот час домой уйдут» - сообщал Пётр I Мазепе в 1707 г. Еще ниже оценивали боеспособность мазепинских казаков шведы.

Когда шведы готовились выйти из Саксонии на восток, царь указывал, чтобы Мазепа готовил к обороне Успенскую (Печерскую) крепость и всю Украину и собрал в Полоном и Белой Церкви провианта на 1-2 года.44

Возможно в мае 1708 г., когда главная квартира Карла XII находилась в Радошковичах, а Мазепа с казаками у границ Волыни, было заключено «тайное согласие о намерениях или союзе» («das geheime Verständniss, ...eine Art von einem geheimen Bundniss»). (Пересказ о нём придворный летописец Карла XII ГАдлерфельд приписал к майским событиям). Мазепа обещал при содействии полка И.И. Скоропадского предоставить шведам Северщину с городами Стародубом, Новгород-Северским, Мглином, Брянском (!) и др., собрать 20-тысячное войско, присоединить к нему казаков, обитающих у Белгорода и Дона и привлечь калмыцкого хана Аюку. Провиант шведам Мазепа обещал доставлять с Украины и Белгородчины. Пересказывая соглашение, Адлерфельд писал, что шведское оружие везде возьмёт верх, так как русские не способны стоять против шведов, не будучи втрое сильнее. Выбрав время, Карл XII двинется на Москву вместе с Мазепой, казаками и с калмыками. Царь уйдёт к северу от Москвы к Волге, где земля не так плодоносна и не может кормить многочисленную армию. Петр или подчинится победителю, или распустит охваченное недовольством воинство, или сгинет от голода.

Короне Польской Мазепа во-первых, обещал выполнить все, чем обязался шведскому королю; во-вторых, по первому желанию польского короля идти со всем казацким войском в поход туда, куда тому будет нужно; в-третьих, привлечь белгородских и донских казаков, а также Аюку-хана с его калмыками, и в-четвертых, вся Украина, включая «герцогства» Северское, Киевское, Черниговское и Смоленское, снова перейдут в польское подданство и будут включены в состав Короны. Взамен Мазепа получит Витебское и Полоцкое воеводства на тех же условиях, как у герцога курляндского и титул князя. Армия короля была заинтересована в скорейшем восстании на Гетманщине, но Мазепа открыто поднимать бунт страшился и настоял на сохранении соглашения в тайне. И всё же шведская сторона оговорила пункт, по которому Мазепа должен будет определить день, когда он соберёт старшину и раскроет ей содержание договора.45 Нет оснований не доверять отрывку из работы известного романиста, купца и публициста Д.Дефо, неприязненно относившегося к России - «Достоверная история жизни и деяний Петра Алексеевича, нынешнего царя Московии, написанная британским офицером царской службы».46 В нем он писал, что главная квартира короля обязала Мазепу дезорганизовать снабжение Русской армии набегами казаков. Была надежда поднять новую Смуту в центре России («возмущение народное») казаками.47 Видимо пересказ Адлерфельда верно отражал ситуацию первой половины 1708 г. Мазепа не собирался выводить Гетманщину на уровень независимого и равноправного со Швецией и Речью Посполитой государства, но переходил под власть шведского сателлита Лещинского, предавая интересы украинского народа. Наступление поляков на казачество, подобное тому, что случилось на Правобережье, игнорировалось им. Фактически Мазепа допускал появление панов и польской шляхты на украинских землях. В широко известном историкам письме Мазепы от 5 декабря 1708 г. Станиславу I «верный подданный и слуга нижайший Иван Мазепа гетман» обьявлял «наяснейшему милостивому королю...о подданной своей подлеглости» и нижайше просил «излиянным сердцем и общим всей Украины желанием... дабы на избавление достояния своего победителную благоволил подвигнуть руку. Чего ради мы, я ко отца, во аде суще, ожидаем приходу вашей королевской милости, яко спасителя нашего. ... дабы мы могли соединёнными оружиями и силами... московского... усыпить змия». В конце послания Мазепа, целовал «тысячным целованием храбрую руку» своего государя.48 Личные тайные соглашения Мазепы с Карлом XII и его сателлитом Лещинским неправильно именовать «украинско-шведским» (тем более «украинско-польским») союзом. О нём поначалу не знала даже старшина, и тем более украинцы на Гетманщине, Запорожье, Правобережье, Слобожанщине и Западной Украине. Если Богдан Хмельницкий сознавал свою силу, будучи вождем великой Освободительной войны, то Мазепа понимал своё бессилие, видя стремление украинского народа к сближению с единоверной Россией. Верно учитывая слабость своего военного потенциала, Мазепа искал не независимости Гетманщины, стиснутой между Польшей, Крымским ханством и Россией, а шведского и польского протектората как гарантии против возможного реванша Москвы. Идея политической независимости гетманства(«независимой и соборной казацкой Украины») ошибочно опрокидывается украинскими историками из ХХ-ХХ1 в. в век восемнадцатый.

Украинский академик П.П. Толочко справедливо пишет, что за время существования гетманской государственности ни у одного из гетманов не было самостоятельной государственной программы с идеей полной независимости, все они ориентировались на «комплекс подданства».49  Предоставление Мазепой шведской армии периферийных, барьерных с Россией земель Северщины было логичным. Имели некоторые основания расчеты на восставший Дон и хана Аюку, при котором калмыки обладали наивысшей боеспособностью в своей истории. Однако уверенности в шведской победе и длительной оккупации ими Москвы и Восточной Европы у гетмана не было. Мазепа учитывал, что новая армия Петра сможет отстоять рубежи России по Днепру. Как раз на случай бегства с Гетманщины он и выговорил для себя Витебское и Полоцкое воеводство в Речи Посполитой, общая площадь которых была чуть меньше Гетманщины. Ещё раньше, просчитывая вероятность своей эмиграции, значительную часть своей казны он перебросил в Белую Церковь - город Короны Польской.

Вслед за Мазепой ныне повторяются такие «рации» его измены: 1. план А.Д. Меншикова по «ликвидации Гетманщины» («уничтожить казацкую старшину, а, следовательно, и всю административную структуру Гетманщины»); 2. намерение светлейшего князя стать гетманом после смерти Мазепы; 3. реформирование казацких полков; 4. план 1707 г. перегнать украинцев за Волгу и заселить русскими Украину; 5. намерение царя оборонять от шведов только Киево-Печерскую крепость, но не «мать городов русских» («что для Мазепы было настоящей трагедией»); 6. применение к Украине и Киеву тактики «выжженной земли»; 7. отказ Петра передать Правобережную Украину под гетманскую власть.50

Конечно, Россия, как любое абсолютистское государство Европы, подбиралась к ликвидации украинской автономии, но процесс этот растянулся до 1783 г. Да, из Малороссийского в Разрядный приказ под власть киевского воеводы Д.М. Голицына переводились «все замки в черкасских городех, в которых русские люди».51 Но слухи об «устроении казацких полков регулярным обычаем» остались слухами. Петр не стал выделять особо боеспособные казацкие полки, которые могли бы служить в гетманском войске на постоянной основе. Территориальные казацкие полки были оставлены в покое. Точно также не собирались переводить иррегулярные формирования - донцов, калмыков, башкир в регулярные. Верно, «светлейший князь» был бы не прочь завладеть гетманской булавой, учитывая его желание стать курляндским герцогом в 1711, 1726 гг. и тестем императора Петра II в 1727 г. Но это были только его мечты - всех гетманов русское правительство намеренно выдвигало из украинцев. Казацкую старшину хотели не уничтожить, но слить с русским дворянством. Печерская крепость, хорошо вооруженная артиллерией, стала неприступным форпостом рядом с Киевом. Мазепа же с 1707 г. примерялся к роли польско-шведского вассала и оставление без русской защиты Киева было бы для него не «трагедией», а подарком. Недаром летом 1708 г. он, после отправки на работы в Печерск всего двух сотен человек, «упинался» посылать больше.52 «Стирать огнём Гетманщину с лица земли» никто не собирался. «Противник на Украине прекратил опустошение, чтобы не восстановить против себя казаков» - писал Г. Адлерфельд.53 Нельзя отрицать, что тяготы Северной войны придавили всю Россию вместе с Гетманщиной. Поляки сообщали Е.И. Украинцеву, что часть украинского казачества хотела высвободиться от бремени постоянных походов и бежала на Правобережье Днепра: «будто казаки нам нежелательны и держава наша учала им быть ненавидима и тягостна в волоките, и в службе повсягодно, и без жалованья, и в подводах, и в зборе провиантов. И будто для того из-за Днепра от нас идут и бегут многие к ним на сю сторону к Лодыжину, и Умани, и на Днестр к волоской границе, и в Волоскую землю».54 Мазепа прекрасно понимал, что далеко не всё население Малороссии хочет перебраться за польскую границу.

В целом на Гетманщине в то время не было ни языкового, ни этнического, ни государственного противостояния с Россией.

Мазепа не только не искал, как все гетманы до него, «независимости», и не только готовился к бегству с левого берега Днепра на правый, перебрасывая свою казну в Белую Церковь. В главном он рассчитывал остаться «под победителем». Не в его интересах было отговаривать шведов от похода на Москву, указывать на огромные расстояния, плохие пути сообщения, на оборонительную «линию Петра», на низкую плотность населения и невозможность регулярного снабжения армии провиантом.55

Сообщение 19 сентября Г.И. Головкина «о повороте неприятельского походу к Украине» застало гетмана врасплох: ни украинские города, ни его резиденция не были должным образом укреплены. Казаки в полках и гарнизонах не готовились к отложению от православного царя. Круг доверенных лиц состоял всего из горстки в 5-6 человек - это были миргородский, при-луцкий и лубенский полковники - Д.П. Апостол, Д.Л. Горленко, Д. Зеленский, генеральный обозный И.В. Ломиковский и генеральный писарь Ф.С. Орлик. Сторонником Мазепы был и стародубский полковник И.И.Скоропадский. (Д.П. Апостола Петр ошибочно считал «великим неприятелем» Мазепы).

Неизвестно, был ли Мазепа уверен, что скандинавский протектор после разгрома России сможет контролировать огромные пространства Речи Посполитой и «все осколки Московии». Почти век украинский народ и московские цари бились за освобождение древнерусских земель и не считаться с будущей борьбой украинцев против католиков и реваншем России после включения Гетманщины в состав Короны Польской было нельзя. Втягивание народа в будущую тяжелую войну с Русским государством было авантюрой. Чистой демагогией были слова Мазепы, что он «не желал и не хотел христианского кровопролития, но собрался, придя в Батурин с королем шведским, писать до Царского Величества благодарственное за его протекцию письмо и в нем выписать все наши обиды прежние ... крайнее разорение и приготовленную всему народу пагубу, а наконец приложить, что мы... свободнее теперь отходим и под протекциею короля шведского совершенного нашего освобождения будем ожидать»56 Не «ожидать», а идти казакам на Москву к Рождеству 1708 г. призывал Мазепа.

Потратив немало собранных с украинского народа средств на церковное строительство, он ни копейки не израсходовал на развитие промыслов, фортификацию городов Гетманщины и батуринской резиденции. Конечно, царский протекторат исключал появление поляков и татар у гетманской столицы, специально поджатой на 35 км к русской границе у Путивля. Но с 1706-1707 г. за счет русской казны строилась Печерская крепость и усиливались укрепления Пскова, Новгорода, Смоленска, Москвы, Быхова, Полоцка, и Полонного на Правобережной Украине. Усиление исподволь гетманских «фортец» не вызвало бы никаких подозрений в Москве. Города Гетманщины были оставлены в небрежении («а особливо Батурин двадцать лет стоит без починки и того ради валы около него всюду осунулись и обвалились, так что и одного дня неприятельской осады выдержать невозможно» - писал В.Л. Кочубей).57

Будь Мазепа пассионарием, подобно Дмитрию Вишневецкому, Петру Сагайдачному, Богдану Хмельницкому, Ивану Серко, Петру Дорошенко, Семёну Палию или Косте Гордиенко, он поднял бы восстание если не в июне 1708 г., то в сентябре 1708 г., когда Шведская армия подошла к границам «Казакии». Шведский король, продвигаясь к Смоленску и давая Мазепе свободу рук, рассчитывал, что гетман, к примеру, расстроит коммуникации Русской армии. Однако путь на Смоленск и Москву был невозможен. 11 (22) сентября в армию короля «пришло сообщение от нескольких евреев, которые пришли от московской границы, что царь с пехотой находится в полутора милях отсюда, всё палит и жжёт в своей земле...».58

Еще до выхода на Северщину Карл XII рассчитывал, что Мазепа предпримет что-нибудь в его пользу. Король приказал 6-тысячному отряду генерал-майора Лагеркруны опередить русских и захватить укрепленные города Стародуб, Мглин, Новгород-Северский и другие, которые должны быть заняты стародубским полковником И.И. Скоропадским, как только скандинавские завоеватели покажутся в виду их.59 Однако победа у Лесной усилила колебания Мазепы и его единомышленника Скоропадского. «Скоропадский в глубине души... был настроен в пользу шведов и таковым оставался до смерти. Но когда до него дошли известия о сражении с графом Левенгауптом при Лесной, из которых Скоропадский сделал соответствующие выводы, услышал, как плохо окончилось дело с генералом Любекером, и узнал особенно о бедственном состоянии армии шведского короля... от голода и мучительных и спешных ежедневных маршей... то счёл, что шведское дело может принять дурной оборот... и принял во все эти места русские войска».60 К тому же Лагеркруна спутал маршрут и планы короля, но хотя бы уцелел - кунктатор Шереметев не выделил сил для его разгрома.

Осенью-зимой 1708 г. Шведская армия пережила четыре беды - изнурительный прорыв на Гетманщину, гибель арсенала Мазепы в Батурине, несчастный переход в лютую стужу из Ромен в Гадяч и злополучный штурм крепостцы Веприк.

Мазепа даже при отсутствии крупных сил Русской армии, так и не решился занять своими полками северские города. Перед вторжением шведов он сообщал русскому командованию, что собирается уйти с Гетманщины. В пунктах, составленных до 20 сентября, он спрашивал, куда ему отступать и куда эвакуировать батуринскую артиллерию, военные запасы и полки с Правобережной Украины: «Артиллерию войсковую и аммуницыю, ради неудобства крепости Батуринской (понеже оная веема обетшала и валы обалились), куда он гетман имеет вывести?» «А ежели Его Величество оную крепость укажет обновить и укрепить, то откуду дубового дерева к тому взять?».61 Помимо этого он интересовался, откуда взять деньги на его сердюков и компанейцев, если украинцы перед шведами разбегутся и не с кого будет брать налоги.

Гонка через леса на Северщину окончилась в пользу русских -они прежде шведов заняли Стародуб, Новгород-Северский, Почеп, Погарь, и Мглин. «Добывать» эти города у Карла XII сил не было. Комендант Стародуба Феленгейм, получивший приказ Шереметева «чинить отпор неприятелю до последнея меры», на 12 октября имел в распоряжении сборный батальон полковника Астафьева, 400 драгун и Стародубский и Черниговский казацкие полки. В отличие от Скоропадского казаки не мыслили изменять присяге своему государю. Настрой русско-украинского гарнизона Стародуба красочно описал Й.М. Нурсберг под датой 18(19) октября. Казаки и драгуны не отсиживались за стенами, но с нецензурной бранью вылетели на шведов: «.. .проходили мимо города Стародуба, откуда казаки и несколько эскадронов русских вылетели из города на поле, словно [бог] Один с миллионом тысяч зловещих ангелов, вопя и крича: «haa, haa, sokurßvi ssine Schwede, japtke tuoije mattre!», стреляя в шведов сильнейшим огнем. Однако наши не потерпели большего урона, за исключением, того, что в обозе драбантов было разграблено несколько телег и убито четверо обозных».

Стихийная партизанщина разгоралась уже при начале вторжения «еретиков». Ф.О.Бартенев 12 октября сообщал, что «от черкас худова ничего нет, служат Берн, и шведам продавать ничево не возят, а по лесам собра[в]ся конпаниями ходят и шведов зело много бьют и в лесах дороги зарубают».62

... После Северщины и русские и шведы стремились, первыми прийти к Десне, ставшей рубежом прифронтовой полосы. Здесь русское командование надеялось сдержать противника войсками фельдмаршала Б.П. Шереметева, генерала А.Д. Меншикова и Н.Ю. Инфлянта, чтобы замедлить продвижение к Батурину.

1 октября 1708 г., через два дня после победы при д. Лесной, выехал из Белоруссии на Гетманщину по «зело худым лесным дорогам через жестокие переправы» вслед за своей кавалерией А.Д. Меншиков. 6 октября в Почепе Г.И. Головкин, кн. Г.Ф.Долгоруков, Н.М. Зотов и П.П. Шафиров в соборной церкви «воздавали Всевышнему благодарение» «за преславную победу под Лесной... и, оглася народу, чинили троекратную стрельбу из пушек и мелкого ружья». Победный гром русских пушек, как писал британский капитан Д. Джеффрис, с тревогой слушали и в армии короля. 7 октября Карл XII послал спешно курьера в Батурин, чтобы побудить Мазепу присоединиться к нему и предоставить шведам зимние квартиры. «Но я не уверен, выполнит ли это Мазепа» - сомневался британец.63 В отличие от земель Великого княжества Литовского опустошать «свою» Гетманщину русское командование не собиралось. «Малороссийской, государь, народ, как мочно, оберегаем и до озлобления не допускаем, И для того господин фелътмаршал у конницы и у пехоты учредил по маеору, дав им инструкцыи с полною мочью, дабы смотрели, чтоб ни от кого из войск обид и разорения чинено не было, и кто в том злочинец сыщетца, тех велено для пострсосу иным казнить смертью».64

Тогда же Мазепу обязали по всем церквям малороссийских городов прославить викторию, отслужить молебны и произвести салюты из орудий и мушкетов. Узнав, что «дьявол несет» Карла на Гетманщину, а русские разгромили «16-тысячный» корпус Левенгаупта, колебания Мазепы усилились. 11 октября гетман «неизреченно возрадовался вожделенной всему Православию победе» и сообщил из лагеря у Салтыковой Девицы, что получил «с неописанной, неизглаголенной радостью» две грамоты о виктории, в которой помазанник Божий, не щадя «дражайшего жития и здравия», от полудня и до ночи наступал «неустрашимым сердцем на жестокий огонь и одолел, разорил, попрал и до конца победил» крепкого неприятеля. В ознаменование «всемирной радости» Мазепа со всем войском торжествовал целый день, салютуя артиллерийскими и ружейными залпами, а потом разослал по всем городам Гетманщины универсалы о победе. Под конец панегирика Мазепа слал пожелание сокрушить к концу кампании 1708 г. и самого «шведского принципала», чтобы прославить имя царя во всех концах Вселенной «бессмертными победотворными триумфами».65

16 октября, за неделю до измены, Мазепа призывал прятать хлеб, чтобы ничего «не попалось шведскому грабительству», и велел всенародно проклинать шведов в церквах, как ненавистников православия.66 Нельзя сомневаться, что эти воззвания оказали влияние. Победа при Лесной, ошибка в пути Лагеркруны, нерешительность Мазепы и Скоропадского провалили расчет короля на успешное овладение зимними квартирами.

Приближение Карла XII «припирало к стенке» Мазепу. Открыто выступая на стороне шведов, он рисковал получить удар от русских, оставаясь при Петре, он подвергался опасности быть раздавленным шведами. Гетман принял решение «тайком» дезертировать «под крыло» шведов, спасая свою жизнь и основную часть своей казны.

Получив настоятельный призыв идти к Десне, гетман потерял равновесие духа. Стремясь уклониться от присоединения к Русской армии, он опрометчиво раздул угрозу восстания на Гетманщине, которому ему придётся якобы противодействовать. «Повод к бунту» дали де казаки, разбежавшиеся по Малороссии после поражения под Кадиным и рассеявшие слух, что разбитые великороссийские и малороссийские войска жгут и грабят сёла. 6 октября Головкину и 8 октября Меншикову он подробно расписал, как по всем городам и селам Малороссии поднялись с дубьём и ружьями толпы гультяев и пьяниц, которые разбивают по корчмам бочки с водкой, убивают евреев и нападают на имения старшин. К ним присоединяются казаки и мужики с Дона. В случае его ухода к Стародубу, мятежники нападут на украинские города и при поддержке местных жителей, а то и запорожцев, захватят их. «Резистенцию» же с 5 тысячами находящихся при нем войск он не сможет дать, так как «ободравшиеся в походах» сердюки голы и босы, как и те 2 тысячи находящихся при нем великороссиян. Помимо прочего, кроме него некому дать отпор идущему к Киеву королю Станиславу, на пересохших бродах Днепра.67 Указ царя о срочном выходе с войсками к Стародубу на соединение с Инфлянтом, находившийся в возбужденном состоянии гетман ошибочно счёл ловушкой.68 Беспокоясь о личной безопасности, он не рассчитал реакции русского командования, безоговорочно верившего «малороссийскому эксперту». На свою беду Мазепа выкликал русские силы к Батурину, в том числе 14 драгунских полков Меншикова, который по замыслу царя от 5 октября должен был идти в «Черкасские городы для надежды гетману и отпору неприятелю»,69 а по письму от 21 октября «поспешать» к главной армии,70 находившейся более чем в 100 км к северу от Батурина.

После совета 9 октября русское командование решило немедленно отправить в «середину» Гетманщины или к Нежину для «надежды малороссийскому народу и усмирения шатостей пристойным образом» Д.М. Голицына с артиллерией и частью полков Киевского гарнизона, а также ратников из Белгородского и Севского разрядов. Гетману предлагалось оставить часть сил с наказным атаманом, а ему самому выйти к Десне и к Новгород Северскому. Мазепе указывали с неприятелем «не вступать наступательно в баталии, но где случай позовет, на оного партиями бить и на переправах и в лесах держать». Русская армия должна была «перед брать», а конница Мазепы чтобы «всегда сзади на неприятеля била... и обозы разоряла».71 Понявшему свой промах гетману пришлось писать, что все «шатости де от гултяйства, и то малые», а вся старшина верна ему.72 Меншиков и Петр I согласились, что большая польза от Мазепы будет «во удержании своих, нежели в войне». В очередной раз Мазепе удалось уклониться от поездки в штаб-квартиру русского командования.

После того как Русская армия заставила Карла XII отказаться от наступления на Москву, Мазепе стало ясно, что шведская армия лишилась всесокрушающей силы. На Гетманщине занялся очаг Северной войны и надежда на бескровный выход из-под русского военного контроля испарилась. Мазепа понимал слабость своих позиций, понимал, что «независимое гетманство» существовать не может. В случае победы Петра он, при всём своём отторжении русских, собирался остаться под русским протекторатом. Случись Полтавский разгром у Головчина, или на Десне, или направь Карл XII свою армию на Лифляндию, «московский дух» до смерти так и остался бы московским. «Диавол его сюда несёт! Все мои интересса превратит и войска великороссийские за собою внутрь Украины впровадит на последнюю оной руину и на нашу погибель» - досадовал гетман.73 Переход Мазепы к шведскому королю оказался вынужденным и необратимо повел к ухудшению его положения вплоть до окончательной шведской катастрофы 27-30 июня 1709 г.

Вопреки надеждам Мазепы о том, что поход Карла на Москву избавит Гетманщину от войны на её территории, главные вооруженные силы России стягивались на Левобережную Украину для защиты от армии вторжения. Жалобы гетмана перед Орликом на то, что царь не даст ему в помощь не только 10 000, но и 10 человек (в пересказе В.Л. Кочубея - «довлеет с вас войск козацких з войсками московскими, в Киеве и при вас будучими»),74 произносились лишь для оправдания измены. Многократно вторя этим жалобам, украинские историки несправедливо обвиняют Петра I, что тот нарушал обещание защищать «верного вассала», принятое Россией при избрании Мазепы в 1687 г.75 гетман как раз не желал появления русских полков в Малороссии.

Русские планы были открытой книгой для гетмана вплоть до последних дней перед изменой. 16 октября 1708 г. в письме к нему Г.И. Головкин уповал, что Всевышний «за верные службы» подаст «превосходительнейшему господину и истинному благодетелю» облегчение, предлагал поставить легкое войско между Стародубом и Черниговым для набегов на шведов и оповещал, что для царя поставлены подводы от Смоленска до Северщины, а Меншиков со всей кавалерией спешит к Стародубу.76 20 октября на равном расстоянии в 150-160 км от резиденции Мазепы находились главная армия Карла XII (у Стародуба) и драгунские полки Меншикова (у Горска). Из-за изнуренности солдат Карл XII не имел сил для рывка к Батурину. Меншиков не был уверен, куда двинется Карл XII - на Чернигов, Гомель или Батурин и собирался согласовать действия с гетманом.77

Положение резиденции гетмана было лучше, чем шведской Нарвы в 1700 г., на выручку которой спешили тогда всего 10 тыс. каролинцев. К Батурину же приближалась вся армия короля, которая без боя могла выручить гетманскую столицу. Из-за растерянности Мазепа забыл, что русское командование еще со времен военного совета в Жолкве в 1707 г., приняло решение уклоняться от крупной битвы с армией, возглавляемой королем. Шереметев 1 ноября получил приказ царя отходить от Шведской армии на восток к Глухову и в тот же день такое же распоряжение получил Меншиков.78 Всего под рукой у Мазепы было две трети наемного корпуса - 3 компанейских (конных) и 4 сердюцких полка (3-3,5 тыс.)79 С 70 орудиями (в том числе и крупного калибра) продержаться в Батурине против конницы Меншикова, имевшей только 2-3 фунтовые пушки, (и даже против всей Русской армии) было реально. Без санкции царя начинать действия против резиденции Мазепы «светлейший князь» не мог.

Итак, вопреки «нестерпимости отношений между войсками оккупационного российского режима и украинскими казаками и населением», как пишут ныне украинские историки и публицисты, второй «булавинщины» в Малороссии не вспыхнуло. Все левобережные украинцы присягали «великому государю» и считали себя российскими подданными. Мазепа не доверял ни батуринцам, ни гарнизону, ни тем нескольким сотням беженцев, сбившихся в Батурин с ближней округи под защиту гарнизона и полка Анненкова от шведов. (С других мест жители укрывались от шведов в Новгороде - Северском, Нежине, Конотопе, Глухове, Ромнах). Упредить русских, открыто объявить войну царю, возглавить оборону резиденции, мобилизовать всех на укрепление стен, стянуть к Батурину городовых казаков, готовить к бою (или наоборот, эвакуировать) военные запасы у гетмана не хватало духа. Как упоминалось, искусный политик легко поддавался страху, был лишён отваги и вдохновляющей силы полководца. Удар с тыла на отдельные части Русской армии или прорыв с боем к шведам вообще казался ему безумием. Зная, что не имеет поддержки народа и простого казачества, гетман не мог загодя раскрыть свои планы даже собственным наёмникам, но всё же решился тайно отправить двух гонцов к Карлу XII, которые появились в шведском лагере 19(20) октября.80

В «момент истины» гетман, «знаменитый на весь мир своими героическими делами» (так отзывались о нём после смерти мазепинцы) совсем потерял голову и оказался способен только на симуляцию предсмертной агонии. Как писал Ф.М. Уманец, «чтобы выиграть хотя несколько дней, Мазепа решился сыграть кощунственную комедию умирающего человека».81 Под предлогом соборования киевским архиереем, он, бросив все, бежал в Борзну и через племянника А. Войнаровского 19 октября сообщил Меншикову, что испустит дух с минуты на минуту. У светлейшего князя не возникло ни капли сомнения в смертельности мазепиной «подагры, хирагры и эпилепсии»: «Жаль такова доброго человека, ежели от болезни ево Бог не облехчит. А о болезни своей пишет, что от подагричной и хирагричной приключилась ему апелепсия» - доносил 20 октября Меншиков царю.82

Старшинская верхушка тоже не собиралась стоять на Десне на смерть ни против русских, ни против шведов. 21 октября Меншиков писал, что всё гетманское войско «в великом страхе от неприятеля и из домов своих убравшись, кой-куда врознь разъезжаются. Здешняго Черниговского полку толко с полтораста человек мы здесь изобрели, и те ис последних, а ис старшин почитай, никого не видим».*3

Узнав, что князь спешит в Борзну прощаться с ним, Мазепа 23 октября метнулся обратно в Батурин. Можно понять побег из Борзны - при Мазепе не было вооруженной силы. Но 24 октября он бежал, пробыв только ночь, и из Батурина с тремя компанейскими полками Ю. Кожуховского (500 чел.), Игната Галагана (от 500 до 1 000 чел.) и А. Маламы (150 чел.), а также несколькими сотнями сердюков из полка Самойловича и Покотила.84 Вычищать город от «неустойчивых элементов» (среди прочих и от наказного прилуцкого полковника И.Я.Носа), которые не подозревали о предстоящей измене, не осталось времени. Учитывая отрицательную реакцию жителей, гетман бросая свою столицу, не укрепил дух гарнизона и не обратился к нему с речью. Считаясь с гибелью города, он вывез большую часть сокровищ своей казны и, таким образом, совершил очередное предательство - на сей раз жителей собственной резиденции.

Сбегая к противнику и предавая батуринцев, Мазепа оставлял «обветшавшую» (по его характеристике) «фортецу», расположенную на мысу левого берега Сейма на произвол судьбы и недалекого полковника Д.В. Чечеля, командовавшего полком пеших сердюков численностью около 500 чел., а также «есаула артиллерии» - честного саксонского служаку Фридриха фон Кенигсека. Скорее всего при прощании им было обещано солидное вознаграждение. В Батурине осталось 4 сердюцких полка 2-2,4 тыс. чел.85 и несколько городовых казацких. Шведскую помощь гетман посулил прислать к 31 октября и, ещё не добравшись до главной квартиры Карла, послал королю просьбу о выручке.

Возможно, Батурин устоял бы до подхода короля, а гарнизон и жители уцелели, если бы Мазепа принял командование на себя вместе с главными соратниками. В таком случае те из гарнизона и жителей, кто держался стороны русских, были бы надежнее подавлены и предстоящие раздоры перед штурмом сведены к минимуму. Но ни генеральный есаул Д.М. Максимович, ни генеральный хорунжий И.Ф. Сулима, ни горячий приверженец Мазепы прилуцкий полковник Д.Л. Горленко тоже не возглавили оборону. Всю верхушку старшины Мазепа забрал с собой, подстраховывая себя на случай бунта казацкого эскорта. С собой гетман прихватил и четыре десятка калмыков, которые исполняли для него (потом и для шведов) конвойную службу.86

Даже во время ночевки в Коропе перед самой Десной, как перед Рубиконом, Мазепа колебался, раздумывая, идти ли к королю или остаться при царе - ведь всё нажитое могло пойти прахом.87гетман твёрдо знал, что Москва ни минуты не сомневалась в нём, казаки считали, что идут на соединение с русскими. Таким образом, шведы обоснованно, вплоть до появления среди них гетмана, не надеялись на его переход. Только за Десной у Оболони, испросив для себя шведскую охрану, Мазепа решился раскрыть старшинам (а не казакам) свою измену. Объявлять казакам о нарушении присяги государю должен был не гетман, опасавшийся возможной расправы, а старшины и они же должны были удержать казаков от бегства. Записи Юлленшерны так освещают этот эпизод: «Здесь я должен сказать, как гетман сдал нам в руки всех бывших при нем людей, так как сами они об этом ничего не знали. Суть была в том, что большая часть старшин, так и рядовых [казаков] была московитского духа и гетман не осмеливался раскрыть им свои планы прежде, чем его персона очутилась в безопасности, а они [казаки] столь далеко, что должны были выполнять то, что тот хотел. Дело было так. Гетман притворился, что получил сведения о шведском отряде, на который он сам [вроде] хотел напасть и попытаться его взять в плен. Старшины тут же вызвались следовать за ним, что было в соответствии с его планами. Тем временем он принял меры, чтобы все его ценные вещи и деньги пошли другим путем. Когда он оказался в паре миль от нас и выслал своих гонцов, о чем я уже сказал, он велел людям выстроиться, быть готовыми идти против неприятеля и пошел прямо на нашу деревню, пока не наткнулся на высланный нами отряд. Когда он получил от [нашего] офицера все сведения, и попросил охраны для себя, он созвал старшин и сказал, что решил перейти к королю Швеции, чтобы с его помощью отвоевать утраченную свободу. И те, кто считает так же и хочет свободы, должны следовать за ним, а также оповестить и убедить рядовых, что все делается для их блага и сохранения свободы и держать всех вместе.

Если же кто-то из них отделится от основного состава и будет обнаружен валахами или шведами, то тут же будет истреблен. Эта новость всех их очень поразила, потому что там было много разного люда: и казаки, и калмыки, и татары. И хоть они и вынуждены были держаться вместе из-за этой угрозы, но позже от большей части как старшин, так и рядовых и след простыл».

Так гетман растерял почти всё воинство. В свете этих источников бессмысленно называть 2008 г. Годом «300-летия восстания Украины за независимость».

Несмотря на нервозность, 25 октября (5 ноября) Мазепа решил торжественно подойти к передовому драгунскому полку Нильса Ельма. Прусский тайный советник при шведской армии Д.Н. Зильтман, записал в дневнике 5 и 7 ноября н.ст.: «Прибыл Мазепа примерно с одной тысячью человек в расположение полка Ельма... Мазепа подъезжал к полку Ельма под звуки труб и литавр. В свою очередь, полковник Ельм встречал того на подходе к своим квартирам бравурной музыкой».9

Осенняя распутица, снег, выпавший в середине октября, трудное движение шведского обоза, угроза нападений партий Инфлянта, усталость, стали причиной того, что армия короля медленно, по 2-3 мили в день продвигалась по Северщине, а с 25 октября и до конца месяца вообще засела в Горках, в 70 км от Батурина и только 31 октября дошла до Игнатовки и Мезина. Ускорить движение короля Мазепа был не в силах.

Незначительная горсть - полторы тысячи мазепинцев90 ничего не дала в военном отношении Карлу XII. Никаких намеков на восстание против русских не было. «Малороссийский народ так твёрдо с помощию Божиею стоит, чево больше ненадобно от них требовать» - писал царь Пётр 24 октября. Повсюду мазепинцам приходилось действовать обманом. Когда в с. Шептаки входили шведы, бывший староста И. Быстрицкий «кричал всем жителям, дабы они ис того села из домов своих не бегали, потому что де с ним пришли... люди Меншикова».91

30 октября из Дегтярёвки Мазепе пришлось предлагать старо-дубскому полковнику И.И. Скоропадскому вместе с переяславским и нежинским полковниками истребить московское войско в Стародубе или спешить в Батурин, так как «издавна враждебная потенция Московская» начала «всезлобное намерение» выгонять из малороссийских городов людей и осаживать их своими.92

После бегства от Мазепы обратно за Десну значительной части казаков, целовать 28 октября руку короля, одетого в изношенный походный мундир и складывать бунчук к его ногам в знак покорности («als ein Merkmal seiner Unterthänigkeit zu des Königes Fussen») гетману пришлось не с лёгким сердцем. Раньше, при безоговорочной поддержке Москвы, он был заметной фигурой в Восточной Европе, сейчас с кучкой старшины оказался пятым колесом в шведской военной машине. По истощенному, оборванному виду пришельцев и изнурённым лошадям, он уже мог предвидеть уход скандинавов обратно в Польшу (этот план всплыл в главной квартире короля в конце весны 1709 г.). Несмотря ни на что, «духовно и физически сломленный старец»93 постарался, как обычно, подать себя в самом выгодном свете - принял бодрый вид, смеялся и шутил.94 Вместе с ним на приёме у короля были его ближайшие соратники - Ф. Орлик и Д. Апостол. 8 ноября н.ст. Зильтман записал: «В 9 утра этого дня Мазепа прибыл к штабу короля вместе с большой свитой и прочими казаками. Перед ним один за другим ехало несколько старшин. Непосредственно перед Мазепой один из них держал серебряную с позолотой и камнями булаву. Тут же за ним везли белый бунчук наподобие турецкого, а затем следовало всё сопровождение. В ставке короля его встречал гофмаршал фон Дюбен. Обедал он с Его Величеством не более, чем с семью именитыми казаками. Сидел Мазепа справа от короля. После стола он отправился к себе назад тем же манером, что и прибыл». Сбежавший из Батурина гетман при шведах стал выполнять исключительно представительские функции и не участвовал ни в одной военной операции в 1708-1709 гг. Рядовые шведы толковали, что Мазепа привез 500 возов денег и провианта, но при нем только 400 казаков; когда же он приведет армию короля к какому-то большому населенному месту, его войско увеличится до нескольких тысяч.95 В более авторитетных источниках упоминается о 30 повозках с добром.96 В тот же день Мазепа получил известие, что за ним послана погоня, которая отбила несколько его повозок.

Вечером 28 октября 600 конников полковника Дальдорфа и 300 казаков были посланы к Оболони к Десне, за 5 миль от ставки Карла, чтобы обезопасить левое крыло шведской армии. Ночью русская артиллерия сыпала калёными ядрами по хатам, где стояла гвардия, туда, где по их предположению, должны были наводиться мосты через Десну.

Меншиков вместе с киевским воеводой князем Д.М. Голицыным появился у батуринской фортеции днём 25 октября и узнал, что гетман, обманув всех жителей Батурина и беспечный полк Ивана Анненкова, стоявший в Батурине, на его глазах уехал к Десне. Только несколько телег из мазепинского обоза успела отбить погоня перед Десной. Однако и за Десной авангард Меншикова преследовал Мазепу, уходящего под охраной двух шведских полков. Казаки, уведенные обманом, и не думали отражать русскую погоню, но не преминули напасть на полковые фуры шведов. Юлленшерна писал: «Так как мы стояли в нескольких милях от других полков, то решили, для большей безопасности гетмана выступить на следующее утро и сопровождать его двумя полками, пока тот не будет в полной безопасности в самой армии. К этому нас еще сильнее побудила новость о том, что противник преследовал гетмана всей своей кавалерией. В этом мы убедились на следующий день, ибо наш арьергард был атакован. Однако неприятель, потеряв несколько человек, был отбит, потому что тех, кто догнал, было мало. Мы были сильно сбиты с толку, не зная, насколько можно доверять казакам Мазепы, потому что, когда наш арьергард поднял тревогу, те никак не показали, что хотят идти против недруга, но спокойно продолжали свой путь, в то время как наши два полка остановились, чтобы отбросить противника. Но наш обоз продолжал уходить, и когда он оказался далеко от нас, трое больных и один обозный во время движения были заколоты людьми гетмана, а несколько фур было разграблено. Так что нам пришлось сделать вывод, что враг и впереди и с тыла».91

Меншиков максимально широко решил использовать переговоры, чтобы крупная военная база не досталась шведам. 26 октября князь посылал к городу полковника Анненкова, который не был туда впущен. (К нему тоже не выпустили никого из города). К князю стали съезжаться сотники и полковые казаки, «нарекая Мазепу» и прося защиты, если на них будет от гетмана «какой злой промысел». Светлейший князь ободрял всех прибытием царя на Украину и послал в город сотника Марковича.98 Не зная об измене гетмана, жители «непокорённой столицы непокорённого народа»

оставались на стороне православного царя. Нарушить присягу и крестоцелование считалось тяжким грехом даже в глазах сердюков, но поднять бунт против Чечеля они не могли. Однако из верхушки казаков наказной прилуцкий полковник Иван Яремович Нос открыто воспротивился мазепинцам, за что был прикован верхом на пушку. Этот особый вид пытки трудно было вытерпеть более 3 часов.99

«Сердюки... и тутошние жители, убравшись в замок засели и, розметав мост, стояли по городу в строю з знаменны и с ружьём и пушками» - писал Меншиков 26 октября.100 Трое напольных ворот (Новомлынские, Киевские и Конотопские) были завалены землей.

То, что случилось, поначалу представилось русскому командованию бедой. Между корпусом Меншикова и армией Шереметева вклинился шведский король, на Десне предстояло отражать шведов с севера, на юге у Сейма появилась неприятельская крепость. Измена основного «столпа веры» в Малороссии показалась Петру I чудовищной. На мгновенье померещилось, что гетман возглавит «восстание черни», о котором он недавно оповещал, что с Мазепой, «который хотел всю Украину к зломыслию привести», к врагу перекинется вся верхушка старшины. Об этом можно судить по зачеркнутым словам (ниже они выделены жирным шрифтом) в черновике указа от 28 октября 1708 г.: государь, как «защититель отчизны» малороссийской, «увещевал» старшину генеральную и полковую вернуться в царский обоз к Десне. Однако русское командование быстро убедилось, что в единомыслии с Мазепой нет и пяти человек, «а сей край как был, так и есть». «В здешней старшине, кроме самых вышних, також и в подлом народе с нынешняго гетманского злого учинку никакова худа ни в ком не видеть. Но токмо ко мне изо всех здешних ближних мест съезжаются сотники и прочия полчаня и приносят на него ж в том нарекание и многие просят меня со слезами, чтоб за них предстательствовать и не допустить бы их до погибели, ежели какой от него, гетмана, будет над ними промысл которых я всяким обнадеживанием увещеваю, а особливо вашим в Украйну пришествием, ис чего они повидимому, в великую приходят радость».101

Вот почему в беловике указа от 28 октября слово «увещевал» было заменено на «повеление»: «государь и оборонитель Малоросийского краю повелевал» прибыть для советов и избрания нового гетмана.102 Тогда же Петр I отставил все аренды, поборы и тягости, наложенные на малороссиян «вторым Иудой, изменником и предателем своего народа... будто на плату войску, а на самом деле ради обогащения своего».103

В отличие от немцев Курляндии и Саксонии, славяне в Польше (особенно курпы, несмотря на то, что там их не поддерживала ни Русская армия, ни русская пропаганда), в Белоруссии и на Украине поднялись против оккупационных войск. Оторванные от баз в Польше и Прибалтике, шведы попали во враждебную страну, где развернулась стихийная партизанщина. Украинцы помимо своего этнического, сохраняли и общерусское самосознание и не отчуждали себя от великороссов, ориентируясь на «единого во всей Подсолнечной» православного монарха. Самоотверженная борьба украинского народа против оккупационной Шведской армии нарастала вплоть до лета 1709 г. Крестьянство в целом признавало мотивацию русского командования, предлагавшего прятать в ямы хлеб и угонять в леса скот перед иноплеменниками, и было на стороне русских, в отличие от помогавших шведам «чюхонцев» Ингерманландии и Финляндии. Украинцы воспринимали еретиков-шведов почти также, как и белорусы, считавшие их сатанинской силой: «где этот Люцифер со своим войском шёл..., везде был голод и долгие годы неурожай на полях, поэтому крестьяне после них освящали свои пашни, кропили их святой водой и совершали молебны».104. «Проклятой Мазепа кроме себя, худа никому не принёс (ибо народом ево слышать не хотят)».105 На Украине русские манифесты «за веру православную, за святые церкви и за Отчизну свою» оказалось намного действеннее, чем мазепинская и шведская пропаганда. Хотя царь запоздал с письмами в Прилуки, Белую Церковь, Гадяч, Запорожскую Сечь и Полтаву от 9, 12, и 28 ноября, где писалось о том, чтобы никто не присоединялся к Мазепе, зимой 1708/1709 г. там все оставались на русской стороне. Даже мазепинские «компанейские» полки Тайского, Степановича и сердюцкий полк Бурляя, не собирались защищать «шведско-мазепинский союз».106

И Мазепа, и Петр I, и Карл XII понимали, что нерегулярные казаки не могут сражаться с линейными войсками. Только быстрый конный рейд шведов наперерез Меншикову мог выручить Чечеля и Кенигсека. Напасть с тыла на меншиковских драгун в период с 26 октября до 2-3 ноября и спасти батуринский «ореол национальной славы» «великий гетман Украины» был бессилен. Уже тогда для него вырисовалась перспектива катастрофы.

29 октября гетман «обедал у графа Пипера, а после обеда наносил визит фельдмаршалу». 30 октября Пипер обедал у Мазепы. Можно не сомневаться, что Мазепа сидел «как на иголках» и как только король поднялся из Горок, он послал в Батурин гонца с призывом держаться в виду скорой помощи шведов (см. ниже). Но король передвинулся всего-навсего на 10 км - в Гнатовку.

Основная часть армии физически не могла перемещаться быстрее и оставалась позади. Снова русским помогла стихия - начался ранний ледоход, помешавший шведам навести мост. 31 октября и 1 ноября шведская армия «стояла на месте, ибо мосты не были готовы из-за ледохода на Десне и из-за обстрела московитами». 2 ноября, в день штурма Меншиковым Батурина «в штаб прибыл Мазепа и сразу отправился к королю». В тот же день «2 ноября (3 шв. ст.) прибыл к Мезину Мазепа примерно с 3 тысячами казаков, и работали по наводке моста со всем усердием. К вечеру он был готов и был занят сильным караулом».01 В последние дни октября и первые - ноября 1708 г. Русская армия успела на Десне сдержать хотя и ненадолго, Карла XII, который основательно готовился к форсированию у Мезина. В ночное время, чтобы избежать артиллерийского огня шведов, отряд генерала Алларта нарезал в приречных зарослях фашины и утром 31 октября (1 ноября шв.ст.) шведы увидели перед собой русскую батарею, которая начала обстрел правого берега Десны. Однако крупные дальнобойные орудия противника заставили держаться русский отряд на почтительном расстоянии. 1(2 ноября шв. ст.) король, чтобы не подвергать своих солдат огню русских пушек, выбрал крутую высоту в другом месте. В тот день, когда решалась судьба Батурина, Карл XII с трудом отбивал деснянский плацдарм, а царь Пётр из д. Чаплеевка на левом берегу Десны (в 15 км от Мезина и в 48 км от Батурина) рассылал указы о стягивании войск к Глухову и о пересылке червонных послу в Стамбуле П.А.Толстому. Окончательно Шведская армия перебралась через реку только 6-9 ноября.

Уважаемые посетители!
На сайте закрыта возможность регистрации пользователей и комментирования статей.
Но чтобы были видны комментарии под статьями прошлых лет оставлен модуль, отвечающий за функцию комментирования. Поскольку модуль сохранен, то Вы видите это сообщение.