Глава VI. Генеральная баталия

6.1. Полтавская операция.
6.2. Подготовка сражения.
6.3. Бой на редутах.
6.4. Главный бой.
6.5. Агония.
Заключение. «Один день возместил все годы».

Оглавление всей книги

 

6.1. Полтавская операция

Победа в сражении на Полтавщине (май-июнь 1709 г.), была одержана Русской армией при содействии полтавского гарнизона, казаков и партизан Украины.

Полтава была крепостью, расположенной в сотне километров от владений запорожцев и всего в двух сотнях километров от пограничья Крымского ханства. Шведы, привыкшие к солидным каменным фортециям, зачисляли её в разряд «хилых крепостей», готовых якобы пасть, как только появится шведская пехота.¹ Полтавскую крепость конечно, нельзя сопоставлять с европейскими твердынями - сё валы, палисады и бревенчатые башни были рассчитаны, прежде всего для защиты местного населения от крымских татар. Но город оказался крепок не земляными валами и частоколами, а духом защитников. Поход шведскою короля к Полтаве не имел ничего общего с «возобновлением наступления на Москву через Харьков и Белгород», о чём по устаревшей концепции шведского историка А.Стилле традиционно пишется в отечественной историографии².

«Полтава слова доброго не стоила и если бы её сходу атаковали, то мы обошлись бы меньшими потерями, чем потом при рытье траншей, Противник получал возможность всё больше укрепляться и вводить пополнения по ночам. При нашей же работе всё шло очень медленно, так как не хватало материалов и разных принадлежностей. Было убито или ранено неприятелем много землекопов. Наши орудия не могли пробить брешь, не хватало ни пушек, ни амуниции и приходилось собирать ядра, которыми враг обстреливал нас, да к тому же те были большей частью не пригодны, так как были коваными. Если бы мы, наконец и взяли то место, к которому подводили траншеи, то ничего бы не приобрели, так как от настоящей крепости оно было отделено глубокой лощиной и валом...» - так после пленения критиковал короля генерал А.Л.Левенгаупт, принижая полтавские укрепления.³ Некоторые офицеры отговаривали осаждать Полтаву из-за нехватки осадных орудий, пороха и свинца.

Шведский лейтенант Ф.Х.Вайе утверждал, что король обложил Полтаву с целью вызвать на бой Русскую армию и добавлял, что захватить этот город будет трудно: «Полтава один из небольших городов Украины, бойко торгующий с Киевом и поэтому хорошо обеспеченный разными товарами - вином, плодами, сукном и др. Но у него нет других укреплений, кроме тех, что имеют обычно прочие казачьи города, то есть рубленую из брёвен стену и на ней там и сям деревянные башни. С востока и юга он стоит на высоком возвышении, но с запада и севера - плоская равнина. Ворскла протекает с востока на расстоянии нескольких пушечных выстрелов. Но так как русские за несколько недель уже ожидали осады, они против монастыря и открытого поля соорудили много новых казематов для ружейной стрельбы и один редут, куда затащили несколько пушек. На вал поставили испанские рогатки и палисад, а внутри его сделали глубокий, обложенный досками ров. Таким образом, с гарнизоном в 4 тысячи человек, они могли сопротивляться довольно долго, так как у нас особо обстоятельной осады не было».⁴

Так или иначе, Карл XII свою высокомобильную армию и свой полководческий талант «закопал» в Полтавскую землю. В ночь на 1 мая он сам, как рядовой солдат, на животе подползал разведать валы Полтавы. Два часа работали шведы под покровом ночи, прежде чем были обнаружены. Часовые на стенах по старому обычаю окликали друг друга паролями и не сразу услышали шум работ, но потом «зажгли вокруг всего вала огни ... и начали бросать на поле светящиеся ядра». Реншёльд искренно удивлялся - «неужели русские до такой степени безрассудны, что станут защищаться?».⁵

Время под Полтавой Левенгаупт назвал «проклятущим чистилищем» из-за предчувствия будущей катастрофы, диареи, резких спазм и потери аппетита. К такой характеристике могли бы присоединиться и другие шведы. С мая началась жара. О голоде речи не шло, но трудностей с продовольствием хватало. Скота Мазепа поставлял вдосталь, но в хлебе была «великая скудость... только по четыре фунта на четырёх человек на четыре дни».⁶ Трудно было достать и водку, которая считалась тогда лечебным средством. Гарнец (1,4 л) водки стоил 16 рейхсталеров.

В длинной шведской параллели недалеко от мазуровского вала на случай штурма могло поместиться, как писал Юлленкрук, 2 000 человек. Для охраны рабочих команд, копавших траншеи, шведы выделяли ежедневно по 500-600 солдат и в первую же ночь погибло около 50 человек - защитники били без промаха даже по ночам.

В качестве превентивной контрмеры против осадных траншей полтавчане поставили вдоль вала и в предместье на нескольких линиях бочки, туры с землёй и заборы из досок. «Досчатый ретраншемент, построенный неприятелем в пригороде, можно бы столкнуть ногою, но чтобы сбить его, для этого мы не имеем ни ядер, ни пороха» - отмечал Юлленкрук.

Если в Белоруссии шведы наступали, то на Гетманщине они оказались в окружении. Войска Меншикова скопились севернее Полтавы вдоль Ворсклы «линеею от Опошни.. .в 2 пушечных выстрелах» до Котельвы. Шереметев подходил с юга к Голтве и р. Псёл. На Украине «все казаки против нас»- говорил Юлленкрук. Шведов брали в клещи, чтобы заставить отойти от Полтавы.

Начало земляных работ против южного предместья вызвало удивление русского штаба. «И начал атаковать на самом крепком месте. И потому разсуждали, что он удобных инженеров при своей армеи не имел» - писал в своем «Историческом описании Северной войны» JI.H. Алларт, критикуя Юлленкрука.⁷

9 мая Пётр указал «диверсией» у Опошни, или Русской армией из-за Ворсклы оттянуть противника от крепости, «понеже сие место зело нужно».⁸ Меншиков предвосхитил план царя.

Русские генералы как и в деле при с. Доброе, решили нанести двойной удар. Генерал-майору Ф.И. фон Беллингу было поручено идти «вниз Ворсклы реки к Опошне вкруг», а Меншиков двинулся атаковать неприятеля «с лица в транжаменте» по трём мостам, наведённым ночью. Резерв князя Репнина должен был действовать по обстановке.

Вдоль правого берега Ворсклы противник, согнав несколько сотен украинцев, отсыпал земляные укрепления и, зная о подходе русских, с 6(7) мая палил из пушек. В маленьком городке Опошня находилось по 2 полка пехоты и драгун, а также полторы тысячи захваченных в Веприке пленных.

Русская тактика оставалась прежней - удар и быстрый отход. На рассвете 7 мая, 5-6 тысяч (по оценке шведов) кавалерия вплавь, а пехота по трём мостам, несмотря на сильный пушечный огонь, перешли через рукава реки и топь и бросились с холодным оружием на шведские шанцы, за которыми находились 4 эскадрона конницы и 300 чел. пехоты генерал-майора Рууса. На выручку им никто не пошёл. В шанцах были захвачены 2 пушки, 2 знамени, майор Лоде, офицеры и до 70 рядовых. Когда наступающие двинулись к палисадам Опошни, оттуда вышли и выстроились к бою 3 конных и 12 пехотных шведских полков. Однако после обстрела шведы «пришли в конфузию и ретировались в Опошню», предварительно подпалив предместье. Войска Меншикова с разных сторон начали обстрел городка и запустили туда из мортир до 180 больших бомб. Было перебито до 600 чел. шведов и более 300 пленено, освобождено несколько сотен украинцев, согнанных на земляные работы. Беллинг, как и Пфлюг под Добрым, «за трудными переправами и за дальним обходом» не поспел к бою.

На гром канонады Карл и Реншёльд вместе с другими генералами спешно бросились через Будыщи к Опошне, за ними поднялась вся шведская кавалерия и большая часть пехоты, однако вступить в сражение им не удалось. Меншиков поджёг предместье, снёс мосты и под прикрытием дыма успел отступить к Котельве. Драгуны полковников Дюкера и Таубе помчались из Опошни и загнали 100-200 человек русского арьергарда в Ворсклу. Убитых, утопших и раненых русских оказалось около 600 чел.⁹ Ожидая нового нападения, король ночью 8 мая держал все полки под ружьём. Утром он до тла выжег Опошню, покинул Будыщи и 10 мая переместился к с. Жуки, совсем рядом с Полтавой.¹⁰ Русских пленных перевели в Старые Санжары под надзор генерал-майора Крусе.

В результате боя у Опошни Полтаве был дал «отдух» на некоторое время. Площадь квартирования шведов уменьшилась до опасной черты. «Швед ныне и сам от войска нашего окружён и под Опошнею побит, и потеряв пушки и знамёна и немалое число людей, ушёл от войск наших» - писалось в царской грамоте 17 мая.¹¹ Фуража для них было в достатке, трава выросла и каждый драгун ежедневно приносил коню по 3-4 охапки зелёного корма. Продовольствия было в обрез, за деньги нельзя ничего было купить и каждый шведский солдат желал битвы, которая дала бы «хлеб или смерть» («Brodt oder Todt»).¹² На штурм король не решался и попытался «уничтожить пушками слабые из досок ретраншементы неприятеля», но артиллерия, как писал Юлленкрук, «не имела большого запаса ни в ядрах, ни в порохе. Даже пехота, расположенная у апрошей, перестала стрелять от недостатка пороха. Ободренный тем неприятель наносил нам большой вред своею стрельбою, лишь только швед выказывался из-за траншей у песочных мешков. Вследствие этого, король решился зажечь палисады для распространения пожара в неприятельских ретраншементах на валу. Но неприятель, увидев приближение огня, отодвинулся со своими бочками и досками и принялся тушить пожар. Я заметил королю, что «все наши подобные предприятия не выгонят неприятеля из Полтавы, если мы не решимся на штурм; но что прежде надобно или сбить или сжечь деревянную башню». Король отвечал, что не согласен на штурм, а сжечь башню сейчас прикажет... Артиллерия направила огонь на башню; однако зажечь ее не удалось, потому что неприятель тушил пожар, а артиллерия, по недостатку снарядов и орудий, не могла постоянно поддерживать огня».¹³

Вместе с тем, противник добился некоторого успеха. 8 мая гвардейцы и 50 гренадёр лейтенанта К.Поссе с 30 гренадёрами его брата лейтенанта А.Поссе по траншеям, подведённым почти к валу Полтавы, внезапно начали атаку у Мазуровских ворот. Три часа гарнизон упорно отбивался, контратакуя, но гренадёры, забросав защищавшихся гранатами, заставили их отступить и овладели частью вала и тремя пушками. Шведские потери составили 6 человек убитыми и 10 ранеными.¹⁴ Алларт отметил, что противник «некоторую часть города взял, однакож от того места к самому городу был зделан пруд, и так что никоим образом с того места за водою глубокою атаковать прямого города было невозможно».¹⁵

Тогда же Меншиков развернул поражающую активность. После военного совета он быстро перебросил на юг войска и всю артиллерию, стал лагерем против Полтавы и приказал мостить переходы к городу через Ворсклу. Несколько драгунских и пехотных полков расположились вверх и вниз по реке «в потребных местах для осмотрения». К русскому лагерю с востока через многочисленные ручьи и реки была проложена дорога для подвоза боеприпасов и продовольствия. Из Полтавы производились вылазки, на отражение которых посылались кроме шведов и запорожцы.

14 мая «воинская дума» под руководством Меншикова постановила ввести в Полтаву дополнительные силы. Была задумана военная хитрость: 15 мая за шесть километров вверх и вниз от Полтавы русские конные отряды с 12 часов ночи до 5 часов утра гремели «великой стрельбой» из пушек и ружей, чтобы «шведы чаяли, что на их людей тамо атака чинится и тако не знали, куда обратится».¹⁶ У деревни Петровка русский батальон вёл огонь по мельнице, где находился шведский пост с унтер-офицером и 12 рядовыми и заставил их бежать. (Через 10 дней по приговору военного суда унтер-офицер был расстрелян). Карл XII полагая, что предстоит крупная схватка, приказал привести в боевую готовность большое количество войск, подхватил Лейб-регимент и помчался на гром ложной тревоги.

В ночь на 15 мая Меншиков приказал сделать через болотистую, шириной в 2 км пойму Ворсклы переходы. Ближе к рассвету украинские крестьяне, знавшие все протоки Ворсклы, повели десант зятя Меншикова бригадира А.А.Головина к Полтаве.¹⁷ . «Счастливый прорыв в очах шведского войска» русского отряда в осаждённый город удался без потерь. 900 солдат, положив на головы и плечи мешки с порохом и свинцом, где в брод, а где по фашинным переходам, одолели водную преграду. Береговые караулы шведов были сбиты несколькими залпами и полторы версты вверх к Полтаве десант прошёл без потерь на глазах беспомощного поста у монастыря из 20 шведских кавалеристов. «И тако в тот город оная наша пехота вся купно с амунициею, в очах шведского войска счастливо, без всякого урону чрез сии не-удобосказуемые трудные пасы вошла, не потеряв ни единого человека к великому всех удивлению».™ В тот же день лёгкая партия, отправленная за Ворсклу, перебив шведских караульных, угнала больше тысячи коней.¹⁹

Лейб-регимент короля, впустую потратив силы, к вечеру стал у Крестовоздвиженского монастыря. Два батальона гвардии полковника Поссе были спешно отозваны из деревни Петровки к монастырю, причём из-за спешки там были брошены большие запасы зерна, с таким трудом разысканные шведами в ямах селян.

Защита Полтавы осуществлялась не только комендантом А.С.Келиным на стенах и валах, но и непрерывным давлением земляной крепости из-за Ворсклы. 16 мая Русская армия усиленно вела огромные работы, чтобы соединиться с городом и принудить «тем неприятеля осаду оставить». Против Полтавы за Ворсклой Меншиков выстроил большой редут и поставил батарею из 9 пушек крупного калибра, которая держала под обстрелом пространство вплоть до монастыря. Как только батарея была приведена в боевую готовность, князь повёл через топкую пойму укреплённую линию с реданами и редутами²⁰ и прикрытую с обеих сторон рогатками.

Такой ретраншемент²¹ за Ворсклой предусмотрительно был рассчитан на отпор неприятелю с разных сторон, в том числе и с тыла. Но ни одного нападения за Ворсклой Шведская армия произвести уже не могла. Навстречу сверху вниз от Полтавы повёл свою укреплённую линию храбрый бригадир А.С.Келин, командовавший гарнизоном уверенно и оперативно. Все укрепления росли на глазах - связки фашин набрасывались друг на друга, пробивались сверху кольями для скрепления и забрасывались с внешней стороны землёй, выбранной изо рва.

Осада Полтавы ослабляла шведов, но на штурмы Карл XII не шёл. Изнурение, боевые потери и безнадёжность обложения Полтавы подрубили дух рядового состава и офицерского корпуса. Полковник Сигрот сказал королю, что «его честь и обязанность требуют высказать Его Величеству, что тот больше не может ни полагаться, ни доверять ни своим офицерам, ни солдатам».

Громадные русские работы Р.Петре описал 16(17) мая так: «Утром было замечено, что неприятель напротив города со стороны поймы и большой пустоши продолжает работать как раз в направлении всех наших осадных сооружений. Днём и ночью постоянно доносятся звуки, свидетельствующие о том, что он всё ближе подступает к Ворскле своей коммуникационной линией. Твёрдо можно заключить, что противник хочет проложить свободный проход к городу. Для противодействия Его Королевское Величество приказал полковнику Юлленкруку выдвинуть навстречу [кои] укрепление с сильным отрядом. Тут же сделали штерншанец,²² куда вечером ввели подполковника Сильверспарре с командой в 200 человек.

В тот же день подошло ещё 2 000 запорожцев, которые будут продолжать [земляные] работы. Так что теперь этого народа с теми, что уже есть у нас, всего будет 6 000».²³

Русское командование знало, что у шведов не хватает лопат и боеприпасов. Офицеры сдавали свою оловянную посуду на переплавку для пуль. Солдаты подбирали русские ядра, неразорвавшиеся бомбы и пули Гвардейцам на посты в осадные траншеи приходилось делать крюк в 8-10 км с северо-запада вокруг Полтавы, чтобы не попадать под огонь пушек, Кавалерия тоже устала от непрерывной заготовки и перевозки фуража и фашин.

В ответ на инженерные сооружения Меншикова Карл приказал вывести у реки три шанца с неглубоким рвом и палисадом и два редута на 30 человек, по две пушки в каждом.²⁴ Профиль шведских и русских укреплений был примерно одинаков - редуты, реданы и валы между ними. Отличие было в том, что русские были закрыты со всех сторон, а шведские открыты с тыла. Первый шанец на 200 человек к югу от монастыря строила гвардия короля почти рядом с бывшим сожжённым мостом. В густых зарослях у Ворсклы 3 полка отсыпали второй шанец на 100 человек. Третий «большой» шанец на 150 человек на ровном месте возводили тоже три полка. Все они должны были соединяться валом. На 7,5 км по обе стороны от Полтавы растянулись шведские позиции. Весь фронт от Нижних Млынов до Петровки составлял 18 км. Король отсекал путь к городу.

Меншиков принял решение пробиться сквозь шведские редуты, пока они еще не закончены. На сей раз рискованную дневную атаку усиливать отвлекающими ударами он не стал. Двойная атака из двух крепостей - из Полтавской и из-за Ворсклы была начата 17 мая.

В тот день А.Л.Левенгаупт наблюдал, как с утра землекопы прокладывали путь через четыре небольших рукава реки. После полудня русские батальоны строем подошли к трясине и, увязая в ней по грудь, с трудом выбрались на берег. Светлейший князь бросил на прорыв самые боеспособные части - несколько сотен (два батальона) гренадёр. После залпов по гвардейцам короля, которые стояли за не выведенными на должную высоту валами, гренадёры «зело бодро» атаковали «гвардейский» шанец с пушками и прогнали оттуда шведов.

Горячий А.А.Головин, вдохновлённый прошлым успехом, бросился на коне из Полтавы сверху на шведов с четырьмя сотнями солдат, перебил несколько десятков и загнал многих в реку. Были убиты подполковник Сильферспарр, капитан, прапорщик, несколько унтер-офицеров, свыше 30 рядовых; 60 человек было ранено. По другим данным, кроме Сильферспарра было убито 12 человек и 51 человек ранен.²⁵

Об этой вылазке шведы были заранее оповещены бежавшим пленным унтер-офицером, прислуживавшим у К.Э.Ренне. Сверху от монастыря сошла гвардия, возглавляемая Руусом и вюртембергским принцем Максимилианом. При непрерывном огне пушек сверху, она била пулями в тыл Головину. Конь под ним подстрелили и смелого бригадира пленили, однако большей части его солдат удалось вернуться в Полтаву. Как только они поднялись наверх, русский десант, атаковавший гвардейский шанец, отошёл назад. Вся схватка длилась полчаса.

По русским данным убитыми и ранеными было потеряно до двухсот человек, по шведским - было 200 убитых, много раненых и 50 человек взято в плен.²⁶ Вайе писал о 300 убитых, из которых 20 было застрелено в топях Ворсклы, а около трёх десятков, засевших в хате и отказавшихся сдаться, валахи сожгли живьём.²⁷ (Головин через четыре дня предпринял неудачную попытку бегства посредством подкупа часового 150 золотыми монетами, взят под строгий арест и освободился только после капитуляции шведов у Переволочиы 30 июня 1709 г.).

Согласованные выпады из города и из-за Ворсклы продолжались всё время осады. Если русские потери были легко восполнимы, то для шведов убыль каждого человека была безвозвратной. Несмотря на неудачу, атака 17 мая показала активность русского командования и высокий дух полтавского гарнизона. Непрерывный обстрел из-за реки русскими ядрами, бомбами и гранатами снял на два дня шведское давление на Полтаву. В тот же день 17 мая Г.И.Головкин призвал Скоропадского (при котором было оставлено 3 драгунских полка генерал-майора Г.С.Волконского) придвинуться к Полтаве, чтобы «чинить развращение».

Лихость и дерзость не уставали проявлять степняки. Утром 18 мая удальцы калмыки и казаки переплыли реку совсем рядом со шведским лагерем, окружили 300 коней гвардейского батальона майора Юлленшерны и с громкими понуканиями угнали всех за Ворсклу вместе с частью едва проснувшихся караульных. Шведские засады, которые ставились позже у самой реки в зарослях не давали результата.

Традиционным приёмом русской тактики было изматывание врага ложными тревогами. Ближе к вечеру того же дня Меншиков снова поднял все силы и, велев громко играть военной музыке, сделал вид, что собирается прорываться к Полтаве. Король приказал всей пехоте идти к монастырю и выстроить к бою две линии. Туда же поспешил и Реншёльд с кавалерией. Фальшивая «диверсия» удалась - она заставила шведов целый день держать под ружьем всю армию. Около часу ночи с разных батарей из-за поймы была открыта сильная бомбардировка шведских позиций у монастыря. Непрерывный обстрел продолжался до 5 часов утра.

20 мая по шведам было выпущено более 60 артиллерийских снарядов. К 21 мая русские апроши у Ворсклы приблизились к шведским на расстояние мушкетного выстрела и противникам пришлось работать только по ночам.

У Полтавы противники, разделённые частоколом, оказались на расстоянии броска камня. Солдаты и казаки стреляли из города как снайперы, а полтавчане воевали подручными средствами. Демонстрируя пренебрежение к врагу, они забрасывали шведов не только глиняными и бутылочными гранатами, камнями и поленьями, но всякой «гнилой тухлятиной», под которую попадал и король. Дважды красочно описал это Р.Петре: «Я занял свой пост с 24 людьми в том месте палисада, где наши начали подводить мину под другой вал, возведённый противником внутри города. Это был опасный и так близкий к городу участок, что жители забрасывали нас дохлыми кошками, камнями, поленьями, гнильем и тухлятиной, и дважды или трижды попали в Его Королевское Величество, когда он был со мной... 21(22) мая. Утром противник начал стрелять пушками с того блокгауза, против которого я стоял. Кроме того, в мою сторону были брошены три гранаты, а также камни и поленья. Так как я находился недалеко от неприятеля, я швырял камни в них, они в меня. От их пушек и гранат центр команды не пострадал, но было потеряно пять солдат, которые стояли на своих постах и были поражены в лоб из штуцеров, а также семь запорожцев, слонявшихся у постов по траншеям и убитых таким же образом. Так что потери на моём участке в этот день составили 12 человек.

Всё пространство, где стояло караульное прикрытие, я заслонил фашинами, а чтобы не было попаданий в парней, на бруствер поставил мельничный жёрнов, через отверстие которого можно было видеть то, что происходило впереди. За исключением отверстия всё тело было полностью прикрыто от пуль. И несмотря на это, когда я время от времени посылал солдат смотреть вперёд, эти пятеро бравых шведских солдат были поражены и пали на месте. Все выстрелы пришлись точно в лоб или в висок.

Его Величество, который пришёл на мой пост около 10 часов, заметив на земле кровь и мозги, оставшиеся после выноса убитых, приказал мне покинуть это место на оставшуюся часть дня, так как, в конце концов, можно было и не только отсюда услышать, готовит ли противник вылазку. Этому я всеподданнейше подчинился и больше никого не выставлял там днём.

В 2 часа пополудни Его Величество снова появился. В это время полковник Юлленкрук велел вытесать из колоды голову, надеть на неё парик, коническую гвардейскую шапку а на палку мундир с рукавами, так, чтобы нельзя было отличить от человека. Я должен был там и сям поднимать чучело как можно быстрее вверх-вниз, чтобы заставить неприятеля, постоянно готового к стрельбе при виде всего, что движется, произвести как можно больше выстрелов.

Как только я немного выставлял цель над валом или бруствером, те одновременно стреляли по 2-3 раза. Я забавлялся этим уже полтора часа, когда Его Величество спросил, не устал ли я? Я хорошо знал свою выносливость и сразу ответил «нет», но он, тем не менее, тут же отобрал у меня чучело и сам поднял его несколько раз. Тут я увидел, как свыше 20 ядер и 300 пуль было выпущено по этой деревянной кукле, причём тулья шапки была продырявлена многими отверстиями.

Потом Его Величество, генерал Левенгаупт, генерал-майор Стакельберг ещё долго «развлекались» здесь, «приветствуемые из города 3-4 дохлыми кошками, собаками и гнилой тухлятиной, причём дохлая кошка попала и в плечо Его Величеству. Швырнули в нас и 9-10 бутылочных и глиняных гранат.

Потом Его Величество велел мне попробовать метнуть к ним 2-3 гранаты. Нам, находившимся ниже и в узкой траншее, нельзя было размахнуться и намного сложнее кинуть в них, чем им в нас с высоты и со свободного места. Я покорнейше взялся попробовать. Первая граната взлетела высоко и упала вне их расположения до их частокола. Но двумя другими я угодил как раз за угол их палисада, где они собрались и застает этих наглецов убраться оттуда и прекратить свои швыряния днём».²⁸

С 22 по 25 мая Меншиков расширял переход к Полтаве на обе стороны и соорудил против постов шведской гвардии два больверка с пушками, простреливавших всё вокруг вплоть до Полтавы. Шведам пришлось менять караулы только ночью. Карл XII, как всегда, презирал опасность и с небольшой свитой часто спускался от монастыря к своим линиям. Однажды, когда ядро чуть-чуть не угодило в монарха, каролинцы попросили его поберечь себя, ибо если случится несчастье, то у них не будет дальше охоты сражаться. Король ответил: «Тогда вы должны сражаться за славу».

23 мая в шведском лагере получили скверное известие, что Запорожская Сечь взята штурмом. Под этой датой Левенгаупт сделал знаменательную запись: «Гетман Мазепа перестал доверять своим казакам»²⁹. Царь Пётр полагал, что захватить Сечь будет трудно. Ни татарам, ни полякам взять её было не под силу. Поэтому он предлагал присоединить к отряду П.И.Яковлева корпус князя В.В.Долгорукого, уходящего с Дона. Однако Яковлев справился без дополнительной помощи.

И русские и шведы изнывали от зноя и напряженных боев, жара затрудняла выздоровление как русских, так и шведских раненых. Каролинцы мрачно шутили, что у них «три доктора - чеснок, водка и доктор смерть».

Фашинные брустверы траншей и туры противника полтавчане поджигали горящими горшками со смолой.³⁰ Много вреда шведам наносила стрельба с высокой бревенчатой башни Мазуровского предместья («цитадели», как её называли каролинцы). До 13 мая неприятели «дважды к штурму себя покушали», но они были отбиты «полтавской президией».

Земляные и контрминные работы инженерная служба полтавского гарнизона во главе с подполковником инженером-французом Тарсоном вела образцово. 9 мая³¹ она умело сорвала попытку взорвать валы Полтавы четырьмя центнерами пороха. Как известно, Шведскую армию прошивала железная дисциплина, повышавшая её боеспособность. Без позволения короля-полководца никто не осмеливаться принимать решения ни в войске, ни в государстве. (При таком же абсолютизме воинское послушание в Русской армии было слабее, но царь Пётр, напротив, инициативу вменял в обязанность). Скандальная оплошность шведского командования граничила с глупостью: «После полудня около 4 часов, капитан-минёр Кронстедт дал знать, что противник ведёт работы против него и находится не далее 6 локтей от его подкопа. Он попросил разрешения у полковника Кронмана который держал дозор в траншее, взорвать мину, подведённую под основное городское укрепление противника. Но в отсутствие Его Королевского Величества тот не мог позволить это. Тогда он попытался обратиться к его превосходительству фельдмаршалу и Левенгаупту. Но и они не хотели отдать такой приказ без Его Величества. Получилось так, что неприятель около 6 часов добрался до мины и вынес наш порох. Вся работа пошла насмарку»?²

Карл Кронстедт (1672-1750) сделал блестящую военную карьеру. Он окончил Уппсальский университет, в 1699 г. стал старшим минёром при артиллерии, чин капитан-минёра получил в 1706., попал в плен в Переволочне, но вскоре бежал в Швецию. В 1712 г. возможно, под впечатлением мощи русской артиллерии, начал реформы шведских артиллерийских соединений. К 1739 г. дослужился до чина генерала и шефа всеми вооружёнными силами в Финляндии, в 1740 г. стал президентом Военной коллегии.

25 мая полтавчане произвели очередную вылазку. Схватки в траншеях происходили с большим ожесточением, своих раненых и убитых, как правило, уносили с собой. Петре писал: «Я был свободен от вахты целый день и не знал, что противник сделал вылазку из города в траншеи и убил сержанта Хельсингского полка Якоба Лейона, который держал караул с 12 рядовыми в сапе, из которой неприятель унёс наш порох. Этот сержант защищался до последнего, пока не был проколот русским штыком. Он всё же уцепился за мушкет, выдернул его у русского, но тут же и умер, удерживая обеими руками ружьё с воткнутым в него штыком. Неприятель ретировался в город тут же, когда другие наши, стоявшие неподалёку, бросились все разом к нему на помощь. Противник оставил двух убитых, которых не смог утащить за собой в город. У нас вместе с сержантом оказалось трое убитых и двое раненых.

Его Королевское Величество, спутившись в траншею, где лежали погибшие и раненые, и, увидев сержанта, лежавшего в прежнем положении, выразил сожаление и сказал, что тот был настоящим смельчаком; останься он в живых, то, несомненно, пожал бы плоды своей храбрости быстрым продвижением по службе. В целом не проходит ни дня осады, когда бы мы не теряли кого-нибудь из полка».³⁴

26 мая полтавчане перебили в траншеях нескольких офицеров -майора, инженер-капитана, лейтенанта и нескольких рядовых (Г.Адлерфельд). Обстрел русскими мортирами «по площадям» из-за Ворсклы не наносил ощутимых потерь. Бомбы повреждали палатки, но многие не разрывались и зачастую шведы запускали их обратно. Русские пушкари особенно донимали шведов навесным огнём во время их общих молитв и проповедей. «От ужасающего количества бомб не знали, куда уворачиваться», - писал один из каролинцев. Ответный огонь с батареи от монастыря был слабее из-за нехватки боеприпасов, значительная часть которых была потеряна или испорчена при переправе у Рублёвки.

27 мая в соответствии с приказом царя, к Полтаве прибыл корпус Шереметева. «Заднепровское дело было успокоено», драгунские полки Г.С.Волконского и бригадира А.Г.Чернцова соединились с главной армией. К городу стянулись все силы Русской и Шведской армии. Нажим на шведов станет сильнее, уверял Меншиков: «Господин фелтъмаршалк к нам сюда с корпусом своим щастливо прибыл вчерашняго дня и здесь, за помощию Божиею, во всём благополучно и по указу вашему надлежащее дело своё предуправляем. Как и прошлой ночи заложили последней шанец к самым неприятельским, по самую реку опрошам, по которому неприятель стрельбою зело жестоко наших утеснял и хотел нашему делу помешку учинить. Однако ж наши, при помощи Божии, утвердя себя крепко, устояли и нимало не уступили, токмо надлежащее своё дело изрядно основали, а к свету и гараздо себя поукрепили. И потому, какмочно, будем далее поступать и неприятеля, в опрошсос будучаго, утеснять»?⁵

До решающей баталии, переломившей ход Северной войны, остался ровно месяц.

В тот день шведы, возможно следуя примеру полтавчан, соломой, факелами и горшками со смолой пытались поджечь Мазуровскую башню, из которой велась убийственная стрельба. Под мушкетные пули и гранаты вызвался идти приговорённый в 1707 г. за дуэль «штрафник», прапорщик Естгётского полка Андерс Стокман. Полтавчане успешно справились с поджогом башни и палисада и позади спалённого тут же поставил другой частокол.³⁶ Шведский смельчак выбрался из передряги тяжело раненым в спину, но живым. За мужество он был помилован королём и позже последовал за ним в Бендеры.

Полтава «зело в доброй содержит себя дефензии и никакого ущербу от действа неприятелского ещё не обретаетца» - уверенно сообщал Меншиков в том же письме от 28 мая.

Ежедневно сотни украинских крестьян с подводами, железными и деревянными лопатами помогали вести земляные работы за рекой. В ночь на 28 мая на «заречной крепости» выставили набитые песком высокие туры, прикрывавшие землекопов и солдат от пуль. С той же целью в приречном леске соорудили дополнительный шанец на 200-300 человек. Степные тылы русского лагеря за Ворсклой предусмотрительно защищались не менее сильно, как и сторона, обращённая к Полтаве. Шведское командование не имело сил переправлять армию на левый берег Ворсклы и нападать на русский лагерь.

Через реку противники сошлись буквально «нос к носу» на 20 шагов (!) так что шведам приходилось тратить больше энергии на отпор русским из-за Ворсклы, чем на осаду города-крепости. Полтавчане благодаря этому выпасали даже скот и коней в садах, спускавшиеся в лощину против монастыря.

30 мая в честь дня рождения царя одновременно тремя залпами прогремели 72 орудия, что шведы сочли салютом в честь взятия Сечи. Правду они узнали после того, как подгулявший в «царский день» гвардеец забрёл в расположение передовых шведских постов. Все стволы долбили крутой траекторией по шведскому лагерю, так что «ядра сыпались сверху, как грозовой ливень». Из Полтавы тоже стреляли и рядом с королём погиб казак, работавший в траншеях. «Царский день» полтавский гарнизон отметил вылазкой, перебив многих шведов в траншеях.³⁷ 31 мая казак перебежчик сообщил о намерении русских перейти одновременно в 2-3 местах и атаковать шведов, как только приедет царь.

Против большого «гвардейского» шанца 2 и 3 июня навстречу к нему от Полтавы было начато сооружение нового укрепления и апрошей. Боковые стороны своей линии полтавчане усилили рогатками. Чтобы помешать работам осаждённых, король послал в сады 70 человек Дальского полка. Однако две сотни из полтавского гарнизона вышли вечером разом из двух ворот и мушкетным огнём согнали их вниз к большому шанцу. Только при поддержке команды из 50 пехотинцев и 20 всадников из большого шанца, а также огня с монастырской батареи, полтавчан вытеснили обратно к городу. Шведская пехота потеряла 8 чел. убитыми и 30 ранеными, кавалерия - 12 чел. убитыми и 24 ранеными.³⁸ 4 и 5 июня осаждённые продолжили линию навстречу «заречной крепости» под прикрытием выстрелов полтавских пушек, а также сделали очередную вылазку.

От Днепра и Кременчуга вверх по р. Псёл до Сорочинец и с. Савинцы стояло 22 форпоста казаков и драгун общей численностью до 10 тысяч человек. Левый берег Ворсклы был полностью перекрыт корпусами Шереметева и Меншикова. Хлеб шведам поступал только по одной дороге с юга - от Кобеляк и Беликов, все остальные пути были перекрыты. На фуражировку людей отправляли только дважды в неделю под сильным боевым прикрытием. «И так что шведы со всех сторон обойдены были, и повидимому что кроме помощи Божией, оной армее никакова спасения - ни убежать, ниже противу Российской [армии] стоять было невозможно» - писал Алларт.³⁹

Пропаганда короля и Мазепы, чтобы поднять настроение, распространяла слух, что Полтава будет взята обстрелом гранатами или подрывом мин, после чего войска пойдут к Переяславу для соединения с польским королём Лещинским, что к 12 июня придёт 40 000 крымской орды.⁴⁰ Русская пропаганда в ответ распространяла известие, что к царской армии вот-вот прибудут якобы 40 тысяч калмыков хана Аюки. Беспокойство от калмыков в Шведской армии было раздуто и там шли разговоры, что «если де [Аюка] подлинно пришёл, то нас всех и по одному из обозу, как на удах, повынимают калмыки».⁴¹