Глава VI. Генеральная баталия
6.1. Полтавская операция.
6.2. Подготовка сражения.
6.3. Бой на редутах.
6.4. Главный бой.
6.5. Агония.
Заключение. «Один день возместил все годы».
Оглавление всей книги

6.4. Главный бой

Между 7 и 8 часами утра Пётр отказался от оборонительного плана. Он не сомневался, что новый бой очистит поле от противника, иначе не стал бы выводить пехоту из ретраншемента.

Военный совет был проведен на конях: «Его Царское Величество верхом на коне держал военный совет и решил, что после того, как мы уже отбили атаку, врага, необходимо дальше использовать это для победы. И дело пошло следующим образом: мы выступили двумя дивизиями пехоты из нашего лагеря и ретраншемента. Его Царское Величество собственной персоной командовал правым флангом вместе с фельдмаршалом Шереметевым, а левым флангом командовали князь Меншиков и я» писал Алларт.¹⁹⁶ Менять план в ходе сражения было непросто. Французско-баварские войска в битве при Хохштедте 13 августа 1704 г. провели время в пассивной обороне, которая и стала причиной их поражения. При Мальплаке французский маршал Буфлер имел возможность опрокинуть австрийцев и голландцев, но так как сражение было задумано как оборонительное, он упустил победу.¹⁹⁷

Момент совета на конях можно счесть решающим не только для битвы, но для всей войны. С восьмого часа утра 1709 г. началась общая наступательная стратегия Русской армии, продолжавшаяся до 1721 г.

До восьми часов утра (почти час!) без всяких помех от шведов русская артиллерия, пешие и конные полки выводились из лагеря и строились в две боевые линии. Впрочем, возможностей для успешного шведского удара на строящиеся русские полки не было: 32 орудия полевой артиллерии, занимающей пристрелянные позиции, хорошо прикрывали выход армии. Полки перед построением окроплялись святой водой.

В отличие от растянутых линий под Нарвой в 1700, Фрауштадтом в 1706, Головчиным в 1708 теперь выстроили глубокий боевой порядок, заботясь прежде всего об устойчивости и жесткости строя, чем о маневре на поле.

Твёрдо помня, что шведы будут разваливать строй сквозным прорывом, батальоны устанавливали в пять шеренг вместо уставных четырёх. Интервалы между батальонами обеих линий были короткими, в них стояло по три пушки. Цель была только одна -устоять на месте и сбить врага с поля. Об окружении, уничтожении армии короля, о прорыве шведской линии по центру, или преследовании противника думать не приходилось. Зная шведский принцип "только вперёд", не собирались искушать противника «свободным бегством» сквозь завалы подрубленных деревьев, плетни, хатки, заросли и топь с ручьём у Малых Будыщ.

Все 18 батальонов второй линии ставились на удалении 200-300 шагов от 24-х батальонов первой, чтобы возможное смятение впереди не перекинулось назад.¹⁹⁸ Размещение батальонов каждого из полков в разных линиях разрывало надвое командный состав, затрудняло маневрирование. Такое неудачное разделение царю пришлось выправлять самому с риском для жизни. После Полтавской битвы такое построение не повторялось.

Фактически вторая линия выполняла роль резерва, стоявшего вне досягаемости ружейного огня. Третья линия из 13 резервных батальонов (5 500-6 000 чел.) была выстроена в ретраншементе.¹⁹⁹Вторая и третья линии страховали первую и не имели приказа совершать маневры для окружения врага.

Каждый фланг пехоты был усилен гренадёрским полком, они были созданы всего год назад и вооружены гранатами и ручными мортирцами. «И тако наша армея стала в ордер баталии и положено атаковать неприятеля» - отметил Пётр.

Боур перевёл к ретраншементу от Побыванки всю драгунскую конницу тоже беспрепятственно. Атаковать её на марше Реншёльд не мог, чтобы не отрывать свою кавалерию от пехоты.

Принимая новый план, царь, возможно, помнил о первой Нарве, когда стоявшая на одном фланге конница сбежала с поля. В начале седьмого часа позади пехоты с правого на левый фланг перевели 6 драгунских полков. Но даже и в таком случае правый фланг оставался заметно сильнее - там стояли 12 драгунских полков, все три конно-гренадёрских и гвардейская бригада - Преображенский, Семеновский Ингерманландский и Астраханский полки, о которых шведам было известно, что они «места не уступят». Русские линии при пятишереножном построении оказались длиннее шведской на шесть полков.

Как и в сражении при Лесной, царь, распоряжавшийся всей армией, принял командование правым, а Меншиков левым крылом. Пехота на левом фланге подчинялась Л.Н.Алларту, на правом -М.М.Голицыну. А.И.Репнин отвечал за центр пехоты. Драгунами на левом крыле командовал И.К.Хайнске, на правом - Р.Х.Боур.

Пока не удалось найти источников, которые бы твёрдо свидетельствовали о том, что в линиях стояли казаки. К немецкой рукописи Л.Н.Алларта «Историческое описание Северной войны» приложен план построения русских войск, где на крайних флангах рядом с драгунами помечены и казаки.²⁰⁰

Шведы также пытались изменить план битвы. Реншёльд, возможно, собирался напасть на правую сторону русского лагеря с севера,²⁰¹ но этому помешало русское наступление. Юлленкрук писал:«В это время явился фельдмаршал к Его Величеству и сказал, известил короля, что неприятель трогается с пехотой из своих линий. Его Величество ответил: «Не лучше ли, чтобы мы пошли прежде на кавалерию и прогнали её?» - Фельдмаршал отвечал: «Нет, Ваше Величество, мы должны идти к ним». Король заметил: «Ну, ну, делайте, как хотите». Все шведские батальоны двинулись назад».²⁰²

Часть шведских историков полагает, что слова Реншёльда: «Nej, Eders Maj.t, vi mäste gä emoth dem» - означали намерение направить всю армию на помощь Руусу.²⁰³ Зильман написал, что когда шведские полки стали колонной двигаться на юг, русские подумали, что те отступают и стали выводить свои силы из лагеря. Однако снова прорываться сквозь редуты, после того, как сорвались вылазки драгунского полка Н.Ельма и Вестманландского полка А.Спарре - было бессмысленно.

От начала и до конца ходом всей битвы распоряжался полководец победы - Пётр Великий, «корпусом баталии» - формально Шереметев, который остался в тени Петра Великого и его «птенцов» -героев. Приняв на себя роль обычного генерала, фельдмаршал достойно помогал управлять войсками. В «Обстоятельной реляции» Борис Петрович упомянут всего раз: «А корпус баталии командовал сам Его Царское Величество высокою особою своею и при том господин генерал-фельтмаршал Шереметев».²⁰⁴

Досконально изучив ремесло и натуру солдата, и пользовавшийся его любовью,²⁰⁵ царь при железном характере, колоссальной энергии и работоспособности, оригинальности и быстроте мышления, свойственных гению, при любви к военному делу был самым опытным офицером и талантливейшим военачальником России. Он знал, что лучше других генералов вдохновит армию. Очевидец П.Болеете, служитель канцелярии польского гетмана А.Н.Сенявского, расцветил это, как полагалось в те времена, выспренно: «Монарх, своей особой, явился в стан при начале боя: вдруг как бы новая душа оживила воинов, каждый из них получил новыя силы, мужество и смелость... Воин и Царь, став в челе вождей, воодушевляет всех его окружающих, ни шагу не уступать упорному неприятелю».²⁰⁶

«Победить - или умереть славно!»²⁰⁷ - таков был смысл призыва Петра I к армии, содержание которого изложил позже Феофан Прокопович. Вдохновляющий эффект был несомненен. Речь государя никоим образом не была мифом и «барочным украшательством» Прокоповича.²⁰⁸ Слова царя о судьбе России, которая сейчас в руках воинов, были огненными, по шеренгам прокатилось «ура!». Обратившись к долгу своего народа, он так вдохновил солдат, что «они, сбрасывая с себя кафтаны, просили, чтобы их скорее вели в бой».²⁰⁹ Те, кого оставляли в лагере, тоже просили вывести их в поле!

Полки левого фланга объехал и Меншиков, призывая крепко стоять за Отечество и подражать государю.

Между восемью и девятью часами музыканты грянули в литавры и барабаны. Ритм ударных инструментов должен был подстегнуть победный дух.²¹⁰ Обе русские линии - 22 037 солдат и 12 168 всадников (на правом крыле насчитывалось 7 709, на левом 4 459 драгун)²¹¹ двинулись в наступление. «И тогда о 9-м часу пред полуднем атака и жестокой огонь с обоих сторон начался». Позже Пётр уточнил: «Потом во имя Господне неприятелской главной корпус атаковали, которой, не дожидаясь на месте, такожде на нас пошёл. И тако о 9-м часу пред полуднем генеральная баталия началась прежде между нашего левого, а неприятелского правого крыл, а потом и во весь фрунт обеих войск».²¹²

В победных реляциях 27 июня Петр неточно писал, что первыми выставили боевую линию шведы, после чего из лагеря стала выходить Русская армия.²¹³ Это ошибочное положение вошло во многие отечественные работы. Алларт в «Историческом описании Северной войны» утверждает, что Русская армия первой пошла на врага между 8 и 9 часами утра. «И как скоро поставили войско в 2-е линеи, то с Божиею помощию на неприятеля и пошли. И как неприятель то усмотрел, также определил своей кавалерии на оба крыла итти. И со обоих сторон сходитца начали. И что мы на него еще в 9-м часу наступили и начали друг против друга становитца в 2 шеренги еще же и вдвое. И как увидели, что после нашего одного выстрела неприятель едва мог построиться, то тот час, приткнув на мушкеты багинеты, вступили в неприятельской строй, для чего многия ружьё своё от себе бросали и бежали».²¹⁴

Атака была начата по уставам европейской линейной тактики. Впереди ехал сам царь, за ним Шереметев, генералы и высшие офицеры, вплоть до полковников. На слепящем солнце вид двух солдатских волн был грозным. Над шеренгами зелёных мундиров пехоты и синих кавалерии развевались белые полковые и цветные ротные знамёна. Под барабанный бой, «сиповки и флеи», мерно (шаг в ногу был введён позже), шли фузилёры с тяжёлыми ружьями на плечах, с примкнутыми штыками или «лезвиями» багинетов у пояса. Колыхались чёрные пики пикинёров с трёхгранным острием и чёрными прапорцами. Сержанты с алебардами следили за равнением. Между солдатами был интервал до полуметра, чтобы была возможность сдвоить шеренги. Уверенность ветеранов взбадривала новобранцев, разбросанных по разным полкам. И русские и шведы истекали потом под суконными кафтанами, камзолами, ремнями и чёрными треуголками, но о зное никто не мог и думать.

Пётр мог быть доволен строевой выучкой своего детища -регулярного войска. Слаженность пехоты, конницы и артиллерии была полной, кавалерийские полки двинулись шагом, как и пехота. Первые шеренги видели - пушек враг не выкатил, превосходство в живой силе - явное, неприятель будет сбит с ПОЛЯ. Вряд ли подобная вера была у шведов после всего пережитого. «Противник двинулся на нас, а мы головой против стены» - сокрушался Левенгаупт, на которого во время перерыва вообще не обращали внимания.

Два часа Реншёльд держал без движения свою армию в «логовине»; держал бы и дольше, останься русские в ретраншементе. «Внезапность» появления врага в чистом поле показывает, как глубоко въелся в шведов стереотип малодушия русских. Реншёльд обратил внимание на командующего пехотой только в последний момент. В мемуарах граф так выкладывал свою правду:«Неприятель всё время вытягивался из своего ретраншемента и в очень хорошем порядке выстраивал против нас ордер баталии. Меня ни о чём не спрашивали и не говорили ни о каких дальнейших планах, пока фельдмаршал не подошёл ко мне и не приказал, чтобы я выстроил фронт инфантерии против неприятеля, что и было сделано. После этого он дал приказ кавалерии, чтобы она выстроилась за пехотой. Это, как только я увидел, резануло меня по сердцу - ведь только пехота противника протянулась втрое длиннее нас. А наша кавалерия отделилась от наших флангов и ушла за нас на неудобную почву, где ей пришлось сбиться в кучу в сильной толчее».²¹⁵ Здесь намёк графа на неграмотность Реншёльда, поставившего конницу позади пехоты, неверен - пройти кавалерии к правому флангу мешало болото. Кто-то из казаков сообщил Седеръельму и Кройцу, что «безобразную трясину» можно всё же обойти вокруг деревни Малые Будыщи. но Седеръельм не решился сообщить это фельдмаршалу, боясь ненароком попасть под горячую руку.²¹⁶

Встревоженный русским выдвижением Реншёльд подъехал к Кройцу: «Господин генерал-майор, вы видите, что пехота противника сильно перекрывает нашу? ...Что делать теперь?» Я ответил, что ничего другого нельзя посоветовать, кроме как «заиграть» штыками нашей пехоте, чтобы мне пройти на правую сторону. После этого его превосходительство пустился полным галопом назад к другим полкам и больше я его не видел в сражении».²¹¹

Неизвестно, сколько десятков метров прошли русские, прежде, чем Реншёльд послал вперёд свою пехоту. 12 батальонов (не менее 9 тысяч солдат) спешно расставлялись против 10-тысячной русской первой линии на расстоянии до 75 шагов друг от друга, чтобы вытянуть линию как можно длиннее. Большой разрыв образовался между Упландским и Эстгётским полком. Не линия, а почти дуга скандинавов неровно пошла навстречу.

Энглунд в своей талантливой книге постоянными повторами нагнетает впечатление, что русские одержали победу только пяти-шестикратным превосходством. Обрабатывая в плену свои записки, Левенгаупт и лейтенант Вайе преуменьшили количество своей пехоты, «на глазок» оценив её в 4 тысячи. Эта цифра постоянно кочует по работам шведских историков, которые игнорируют фантастическое «свидетельство» того же Вайе о «80 тысячах регулярного войска» Петра. Вайе также неверно писал, что уже у редутов от 4 полков группы Рууса осталось всего 1 500 чел., что в битве погибло шведов всего 4 400.²¹⁸

Левенгаупт знал из русских реляций количество захваченных и убитых шведов под Полтавой, видел собственное 16-тысячное скопище у Переволочны, но тоже настаивал на многократном превосходстве русской пехоты в битве. Командуя пехотой, он казалось, начисто «забыл» о 8 тысяч шведской кавалерии, будто её вообще не было на поле!

Численное превосходство русских во втором периоде битвы никак не снижает значимости Полтавской победы. Дело в том, что русские лишь к концу XVIII в. достигли шведской ударной силы. Поэтому, как указывалось, Петр обоснованно противопоставлял всему этому огневую мощь, земляные укрепления и большее количество воинов. Благоприятное соотношение численности войск было подготовлено русским командованием - оно заставило Карла принять сражение в невыгодных условиях, вынудило разбросать силы и предпочитало бить их по частям:

Русской конницы на поле боя было не намного больше, чем у врага и если бы шведские всадники встали по флангам, то охватить их строй было бы трудно. Но на правом крыле половина кавалерии Кройца в ужасной давке месила грязь позади пехоты, на левом конные полки Гамильтона не встали в линию с пехотой, а застряли в трясине уступом сзади. Оставшись за пехотинцами, шведская конница не приняла участия в контратаке и не пострадала от ядер и картечи русских. Ей пришлось потом только защищать бегущих.

Тыл шведов не прикрывался ничем - ни резервом, ни местностью. Впрочем, полковник Н.Юлленшерна считал, что позиция для их небольшой армии была удачной: слева болото, справа лес, так что русские не могли развернуть полностью свои превосходящие силы.²¹⁹ Каролинцы все как один, сетовали на численное превосходство противника, но никто не осуждал шаблонную наступательную тактику. Во втором периоде битвы им было выгоднее стать в оборону. Конечно, ни пушек, ни земляных укреплений у них не было, но дать отпор из-за деревьев малобудыщен-ского леса, как это делали русские при Лесной, было возможно. Мёртвая хватка за принцип «вперед и только вперед», толкала их на самоубийственную контратаку!

Итак, «последний парад» для армии короля наступил после 8 часов утра. Каролинцы, как всегда, были готовы разметать врага. Обвала духа, который наступил позже, не было. Левенгаупт спешно стал вытягивать пехотную цепь направо, загораживая конницу.

Уподоблять шведов баранам, покорно идущими на бойню, нельзя, однако граф в мемуарах нагнетал изначальную обречённость: «Вся наша пехота, которая у нас была, состояла из 12 батальонов - столько оказалось после первой атаки и после исчезновения генерал-майора Рууса с шестью батальонами. Число оставшихся не превышало 4 000... С этими, как на бойню идущими бедными и простодушными баранами я должен был напасть на всю инфантерию противника, 22 тысячи которой выстроились перед нами без интервалов в двух линиях. А кроме этих были еще 10 тысяч, которые стояли позади в ретраншементе. Пушек, распределённых среди них, насчитывалось всего 132 единицы, в чём уверяли меня как генералы противника, так и другие офицеры. А мы не имели ни одного орудия на нашей стороне и никакая кавалерия не поддерживала нас».¹¹⁰

И тут же, перед ударом в штыки, генерал нарвался на очередную ругань фельдмаршала. «Куда, к чёрту, я тяну, не оставляя совсем места кавалерии?». Разнос почти пришиб графа: «Моя боль была такова, что я хотел скорее умереть, чем дальше быть под такой командой».¹¹¹ Свара военачальников не сулила армии ничего доброго, однако списывать шведские неудачи на нервный срыв и нездоровье Реншёльда после давней контузии при Веприке нельзя. Фельдмаршал неистово носился из конца в конец поля вплоть до своего пленения.

Родственник канцлера К.Пипера, Г.А.Пипер писал так: «Когда мы стояли в долине, ко мне подошел советник канцелярии Гермелин и сказал, что король приказывает трогаться с места. Я ответил ему, что мы не должны спешить, пока еще ни одна линия не построена для сражения, а к этому требуется определённое время. После этого он поехал назад, но тут же вернулся обратно, сообщив, что противник быстро приближается, чтобы напасть на нас, и находится всего на расстоянии нескольких мушкетных выстрелов. Я сел на коня и увидел, что неприятель наступает на нас, но наша армия всё ещё не построена к баталии. Я сказал Гермелину: «Бог сотворит чудо, если всё пройдёт на этот раз удачно для нас». После этого я поскакал на правый фланг, думая, что там встречу Его Королевское Величество. Но когда я прибыл туда, то увидел нашу кавалерию в большой конфузии и в такой большой сутолоке, что не мог никуда двинуться. Вдобавок передние были в беспорядке и давили на соседей, а те на задние ряды».²²²

И всё же перед смертельной схваткой, перед тем, как загреметь барабанам, Реншёльд «взял дружески под руку» Левенхаупта и потом послал вперёд. Многие из шведов обнялись и простились друг с другом.²²³

Самым поразительным для русского командования была кратковременность второго периода битвы. Как только генералы царя увидели наступление шведов, они остановили обе линии. Противников разделяло расстояние в «несколько мушкетных выстрелов» - вероятно около 800 м. Эту дистанцию можно было пройти за 10 минут. В то время как два батальона лейб-гвардии, Уппландский Кальмарский и Скараборгский полки, которых вел Левенгаупт, быстрым шагом сближались с русским центром, левый фланг только-только развёртывался.

Сердца каролинцев не могли не дрогнуть, когда пушкари в красных кафтанах стали наводить на них стволы 68 полковых орудий, выставленных по три в ряд в интервалах между батальонами. По флангам, возможно, были поставлены пушки конной артиллерии и переносные мортирцы.²²⁴

Неприятеля русская первая линия «приняла жестокосердо». Сблизившись со шведами царь поднял три вала огневой защиты

- ядрами, затем до рубежа 200-300 м картечью и до дистанции 60

- 70 м - мушкетами.

В «начале девятого часа» (примерно в 8 ч. 15 м), началось избиение шведов огнём. Скорострельность пушек была выше, чем у мушкетов. Сноровистые расчёты из трёхфунтовых орудий могли выпалить в минуту 1 ядро (и до 2,5 выстрелов картечью). За 10 минут каждый ствол мог засыпать наступающих 10 ядрами и в 2,5 раза больше «сечёным железом». С таким шквалом шведы впервые встретились в Северной войне.²²⁵ Только трёхфунтовых ядер и трёхфунтовой картечи было выпущено 2 795 и 2 206 единиц.²²⁶

При скорости чугунных шаров 200-250 м/сек. солдаты видели летящую к ним смерть, но не имели права увернуться и шли в полный рост. Чугунные шары и бомбы яростно скакали по полю и пробивали бреши в батальонах. Вслед за ядрами атакующих начала косить картечь. «Виноградная дробь» выкашивала целые шеренги, левый шведский фланг, попав под мощные залпы русской гвардии, почти сразу стал откатываться, но гвардия и правый фланг продолжали надвигаться. Расстрельная, как на учениях, канонада гремела почти четверть часа.²²⁷

Когда шведы приблизились, в разных местах первой русской линии раздалось: «Первая шеренга - пади на колена!» Вторая шеренга вошла в интервалы первой и тоже встала на колено. Третья и четвёртая сдвоенные шеренги засверкали выстрелами, по словам шведского капитана Й.Оллера, с дистанции 60-70 шагов.²²⁸ Первая и вторая сдвоенные шеренги по Алларту, возможно производили следующий залп почти в упор: «Когда мы таким порядком приблизились друг к другу до 15 шагов, я со своей пехотой выиграл у неприятеля преимущество первым открыть огонь и после этого произвёл ещё один залп. Затем мы стали напирать с багинетами».²²⁹

«Сердце всей армии» - король, приказав нести себя вслед за гвардейцами, возможно вместе с ними рассчитывал рассечь русские порядки. Его окружала свита, драбанты и несколько эскадронов. Поведение Карла XII нельзя расценить иначе, чем геройское. Раненый и беспомощный, он приказывал нести себя туда, где огонь был всего сильнее. Каролинцы своими телами продолжали самоотверженно прикрывать своего вождя от пуль и ядер.

Доблесть шведской (как и русской лейб-гвардии) была несравненной. Гвардейцы короля после принятого в лицо смертоносного шквала свинца и картечи, не бросились врассыпную, а клином рванулись на новгородский батальон первой линии. За ними быстро шли скараборгцы, кальмарцы и уппландцы.²³⁰ Следом спешил на коне Левенгаупт. Это был акт шведского героизма, шведской славы и самопожертвования.

Среди новгородцев, вероятно, всколыхнулось старое - врагов не берёт ни пуля, ни картечь, они накатываются, как заговорённые. Хотя «дуга» шведской линии лопалась в разных местах, «синдром атаки» и бесстрашие каролинцев ещё до их залпа сдвоенными шеренгами опрокинули новгородцев. Первый батальон, бросая две пушки, пики и ружья, отхлынул назад, ко второй линии.²³¹

Вайе написал о 4 пушках: «неприятели охватили нас с обоих флангов, первые шеренги встали на колено и вся линия дала залп, на который нами было достойно отвечено сдвоенными шеренгами, при этом нужно только поражаться, как гвардейский батальон Маннерсверда прорвал первую русскую линию и отбил у противника 4 пушки».²³²

Капитаны лейб-гвардии Л. Тизенстен и И Оллер, подправляя впечатление от Полтавской катастрофы, позже писали, что лейб-гвардейцы гнали отступающих чуть ли не 100 шагов, коля штыками и пиками в спину. Капитан лейб-гвардии Густав Гадде похвалялся, как его батальон захватил 4 знамени, 6 (!) пушек и даже выстрелил из них, но тут же был окружён и вынужден отступить.²³³

Офицер и 69 рядовых новгородцев было перебито, 53 человека ранено. Командиры второго батальона и соседних Бутырского и Нарвского полков может быть, растерялись. Бригадир И.С.Феленгейм, останавливая бегущих, бросился навстречу и заколотый, погиб смертью героя. Он оказался одним из трёх полковников, убитых в Полтавском сражении. Феленгейм несомненно, был достоин награды, но погибших храбрецов в то время не отмечали посмертно.²³⁴

Если бы в прорыв хлынула кавалерия, могли бы дрогнуть и соседние батальоны. Но Кройц и его подопечные так и не выбравшись из толчеи, не имели возможности бросить коней вперёд.

Левенгаупт так писал о точке высшего накала Полтавской битвы: «Когда мы подошли под пушки противника и тот мог достать нас картечью, началась жуткая стрельба, нанёсшая нам большие потери. Когда же мы попали под мушкеты, огонь стал еще сильнее. Казалось, разумом нельзя было понять, как из всей нашей пехоты останется в живых хоть бы один человек. Что происходило на самом краю нашего правого фланга, мне нельзя было видеть из-за порохового дыма. Позже мне сказали (и это подтверждает реляция генерал-майора Кройца), что там очень скоро отступили перед неприятелем. Несмотря ни на что, наша инфантерия, которую я мог видеть и командовать ею, пошла на противника без единого выстрела. Д зная слабость нашего пороха, сам удерживал её от стрельбы, чтобы дать залп с самой короткой дистанции. Там, где я находился, были слева два гвардейских батальона, одним из которых командовал мой племянник Эрик Юлленшерна как старший майор гвардии, а вторым капитан Маннесверд,²³⁵ а также Уппландский, Кальмарский и Вестготский полки, которые я поставил вместе в одну линию. Два последних были так малы, что каждый из них не составлял даже одного доброго батальона. Враг бежал перед нами прежде, чем мы дали залп, бросив две пушки. Тогда я приказал открыть огонь, но у большинства наших прогорел только запальный порох и выстрелы дали звук, похожий на шлепок нескольких перчаток друг о друга. Наш порох никуда не годился и мог дать только слабый эффект; тем не менее, противник продолжал бежать. Однако с нашей короткой и тощей линией, без какой-либо кавалерии на флангах, в чистом поле при таком количественном превосходстве неприятельской пехоты, не могло быть ничего другого, кроме окружения со всех сторон противником. Отсюда стало неизбежным, что во время боя в нашей линии образовались интервалы - большие разрывы, так что правое и левое крыло шли на довольно большом расстоянии друг от друга. Наш левый фланг стал колебаться и подаваться назад, в то время, как мы на правом еще гнали врага. Как только я это увидел, то сразу повернул коня и поскакал как можно быстрее налево, чтобы удержать левый фланг на месте».²³⁶

Жалобам графа об отсыревшем порохе вторят почти все зарубежные историки, в том числе и Энглунд. Но если бы негодный порох давал звук как шлепок перчатками, то шведские мушкеты не вывели бы из строя почти 5 тысяч русских убитыми и ранеными. (От холодного оружия гибнут, как правило, бегущие, а таковых среди русских было мало).

Можно понять шведских историков, выделяющих малейшие намёки шведской победы. Е.Тенгберг, раздувая частный успех Левенгаупта, писал, что левый фланг русских был разбит и шведская победа была в пределах досягаемости: «Теперь следовало также, как под Фрауштадтом, разбить отступающее русское крыло».²³⁷ Гипотеза, что победа могла бы быть за шведами, пойди в прорыв кавалерия неверна.²³⁸ Весь центр и вся вторая линия держались настолько безупречно, что сразу после битвы царь сам возложил на Аникиту Ивановича орден св. Андрея Первозванного.

Всем левым крылом распоряжался Меншиков, Алларт следил за своей дивизией из шести полков, но прорыв, который пришёлся почти по центру, ликвидировал государь. И Алларт, и светлейший князь, под которым пали три коня, скорее всего, оказались вдали от опасного места. Царь, пришпорив бойкого гнедого скакуна «Лизетт», первым сорвался на помощь к бегущим. Промчавшись между линиями, он поднял в контратаку новгородцев (среди бежавших первого батальона уцелело подавляющее большинство -более 500 солдат). Нет сомнения, что за царём неслись и гренадёры его охраны.²³⁹ Широкий, повязанный поверх кафтана через плечо бело-сине-красный офицерский шарф был заметен издали. Несколько атакующих целились, чтобы свалить скачущего офицера и усилить смятение русских. (В дыму и горячке боя шведы никак не могли узнать царя). Петр вырвался вперед, одна пуля прошила поле шляпы в дюйме от правого виска, а вторая впилась в переднюю луку седельного остова.²⁴⁰ Нет сомнения, мимо свистели и другие куски свинца. Правое поле шляпы было пробито снизу и, судя по траектории - с расстояния 3-5 м. Если бы царь пал с пробитой головой, историки писали бы о безумии властителя, бросившегося в пекло простым офицером. Но самоотверженность Петра I была оправдана, в отличие от Карла XII, постоянно рисковавшего без надобности. Позже, 13 августа 1709 г. с шутливой гордостью за свой подвиг, вызвавший бегство Карла XII, царь писал: «что за диковина, что ныне побили такова малова короля, которого одним Новогородским разрядом га!швали»

Б.Н.Григорьев поставил судьбу баталии в прямую зависимость от самодержцев. На вопросы - почему «дотошный и совестливый» Левенгаупт не узнал о пропаже одной колонны, почему Реншёльд тянул с посылкой адъютантов к безынициативному Руусу, почему высшими командирами овладела непонятная апатия, он нашёл лёгкий ответ: в «шведском военном механизме вышла из строя пружина, приводившая весь механизм в действие и заставлявшая работать его точно и непрерывно, - король Карл XII... А что случилось бы с Русской армией и вообще с Россией, если какое несчастье произошло бы с царём Петром? Ответ очевиден».²⁴² Можно заметить, что раненый Карл принимал всё-таки участие в командовании и Реншёльд свои приказы давал с его санкции. Отпор же в зоне редутных крепостей настолько потряс, что не только Левенгаупт, но никто из высшего командования не оборачивался в сторону отставшего Рууса. Не апатию, а шок переживали шведы.

Уже с июня 1709 г. военный перевес на Гетманщине во всех отношениях был на русской стороне. Пётр предусмотрел максимум случайностей и шансов на победу у противника почти не было. Даже в случае гибели царя битва окончилась бы в пользу русских.

Оба батальона новгородцев, быстро двинулись за государём, стали окружать и заходить через разрывы линии в тыл шведам. На левом шведском фланге уже все бежали, управление войсками было потеряно. Одним из первых генерал-майоров был пленён Шлиппенбах.²⁴³

Левенгаупт делал всё что мог, чтобы задержать бегущих. Граф вспоминал: «я вначале встретил Естгётский полк и полковника Аппельгрена, который кричал своим людям остановиться. Я призвал его: «Господин полковник, ради Бога, прошу вас - сделайте, чтобы ваши люди остановились. Вы же видите, как мы на правом крыле уже погнали врага!». Тот отвечал: « Я не могу их заставить, к тому же я ранен. Дай Боже, чтобы господин генерал смог их задержать!» Я выехал перед ними, просил, угрожал, проклинал, бил, но всё напрасно, будто они ничего не слышали и не видели. Тут появилась группа нашей кавалерии - не более 50 всадников, которая надвинулась на преследующего противника, так что тот не только остановился, но даже немного подался назад. Однако, так как наших было мало, то не могло статься ничего иного, что те снова откатились назад.

Здесь я увидел генерал-майора Спарре, который тоже хотел задержать своих людей. Я закричал: «Брат, во имя Господа, давай сделаем всё, чтобы снова остановить их. На нашем правом крыле мы погнали врага!» Он отвечал: «Их сам чёрт не остановит, это невозможно!». Это было действительно неисполнимо - неприятель превосходил нас, а среди наших людей ужас был слишком большим. Когда я это понял, то собрался поехать снова на правый фланг, который был в непрерывном огне и окружен со всех сторон неприятелем, но пройти туда уже было нельзя. Та часть противника, которую мы сначала погнали, увидев, что наше левое крыло бежит, снова вернулась и так глубоко врезалась между нашим правым и левым крылом, что я был совершенно отсечён от правого фланга».²⁴⁴

Та часть русской пехоты, которая временно отхлынула, а потом по словам Левенгаупта «глубоко врезалась между [шведским] правым и левым крылом» были новгородцы, а может быть, и часть соседних батальонов. Определить государя в пылу битвы генерал, конечно, не мог, однако, судя по его последней фразе, именно Пётр не только выправил дело, но окончательно разрезал фронт шведской пехоты. Контратака Петра стала решающей, она предрешила успех битвы, развалив Шведскую армию надвое. Кавалерия Кройца не смогла отразить стремительный прорыв Петра.

В официозных документах «Гистории Свейской войны» и «Обстоятельной реляции» нет упоминаний о разрыве первой русской линии и штыковой контратаке Новгородского полка во главе с монархом. Через 2 дня после битвы Алларт тоже не отметил ни прорыв шведов, ни контратаку царя.²⁴⁵ Но отрицать геройский поступок Петра невозможно - ведь о прорыве, как указывалось, вспоминали шведские участники сражения, а сам царь писал, что он «гонял короля».

Натиск на противника русские батальоны и эскадроны вели, не теряя строя (за этим зорко следили офицеры). Войско Петра уже владело «шведской манерой» лобовой атаки холодным оружием. Беспримерным был не только линейный порядок, но и грозное «силовое поле» двух русских линий. Как принято уставными правилами всех тогдашних армий, солдаты Алларта и Репнина беглым шагом входили в промежутки между шведскими батальонами, атаковали их с боков и с тыла.

«Грудной бой» кипел всего полчаса. Армию короля от фланга до фланга снесла только первая линия. В ход шло в основном, огнестрельное оружие. Конно-гренадерский полк Андрея Семеновича Кропотова выпалил 34 040 патронов, бросил 120 гранат, Московский драгунский полк - израсходовал 13 337 фузейных и 3 700 пистолетных патронов.²⁴⁶

Вторая линия не стреляла и не сражалась, однако считать её «вне боя» нельзя. Солдаты, даже ни разу не выпалившие из мушкетов, считаются участниками сражения. Вторая, да и третья (в лагере) линии крепили боевой дух всей армии.

Шведская дуга окончательно рассыпалась, разрывы между батальонами раскрывались до 100-200 шагов и более (Й.Оллер). Полностью окруженными оказались Эстгётский полк и батальон Нерке, которых били сзади. Всего полчаса - и боевой дух армии Карла XII, наводившей страх на Европу, рухнул. В отчаянии часть солдат пыталась уничтожить знаки своей воинской славы - отбивали навершия знамён с вензелем короля, лихорадочно отдирали полотнища или ломали древки. (Из 137 трофейных знамён и штандартов в русских руках 66 оказалось без наверший, 24 знамени частично или совсем были оторваны от древков, 11 древков было сломано).²⁴⁷ И всё же до половины знаков славы шведам удалось унести - 127 знамён и штандартов пришлось сдать в Переволочне.

Кучки шведов пытались пробиваться назад «по коридорам» сквозь перекрёстный огонь первых 24 русских батальонов, старавшихся держать строй. Почти всюду противник откатывался, не вступая в рукопашную. «И в то время у обоих инфантерей веема много кровопролития было. Однакож и шведы дважды по российской армее выпалили. И не болши получаса времяни было, в которое оная Шведская армия, прежде храбрая, вконец была побита. И тако, с помощию Божиею, Его Царское Величество также и чрез салдацкую храбрость полную славную над королём шведским и его войском получил викторию, которая виктория королю шведскому и его армее великое ниспадение причинила».²⁴⁸

Паника перешла в безумие. Шведов «гнали стадами». Во фланги и тылы шведской кавалерии хлынули русские драгуны.

Эскадроны Кройца метались, не пытаясь предотвратить окружение клочьев пехоты. Шведские всадники уносились прочь, не потерпев урона. ПолкН.Юлленшерны, пытаясь избежать окружения, бежал после атаки одного русского батальона. (А.Гилленкрок) "Es Ist alles verloren!" (Всё потеряно!) - вырвалось у Реншёльда, который носился от одной группы к другой, безнадёжно пытаясь восстановить порядок. (После битвы Карл XII желчно говорил, что Реншёльд со всем усердием руководил сражением, но не мог ничего сделать без помощи остальных генералов).²⁴⁹

Виктория совершенная! Прежде бывшая победоносная армия разбита наголову! Русские драгуны сидят «на неприятельских хребтах», «дотоле страшная» шведская пехота сметена, её избивают шпагами, палашами и пиками, она бросает оружие и сдаётся! Всюду слышалось радостно-победное - «С нами Бог!» Как водится, большинство из 9 тысяч убитых погибло на ограниченной площади поля при бегстве. Сдаваться, срывать с головы треуголку, падать на колени было нельзя - можно только, бросив мушкет, бежать в ужасе. Почти всех, кто пытался сдаваться, убивали. Бегущих рубили и кололи окровавленной сталью. «Батько казацкий» Палий, несмотря на возраст и слабость, неутомимо призывал казаков Скоропадского не давать неприятелю пощады.²⁵⁰ Истребление шведов в побоище под Полтавой стало самым огромным в шведской военной истории! Пехота была полностью уничтожена. Из всех полей битв Северной войны Полтавское поле больше всего пропиталось кровью - 14 тысяч убитых и раненых, поле у Лесной - кровью десяти тысяч, под Нарвой пролили кровь 8 тысяч чел., под Фрауштадтом - 7 тысяч.

Стрельба по шведам велась и с редутов до 11 часов утра.²⁵¹ Королевская группа из нескольких десятков человек, задержалась одной из последних на поле. В пятидесяти шагах от неё выросли батальоны первой линии. Русские пушкари едва не лишили жизни шведского самодержца. Они навели стволы и одним ядром свалили обоих коней, впряжённых в качалку. Король приказал было запрячь новых, но тут ядро снова попало в носилки у его раненой ноги и Карл XII упал на землю. Стоявший за Карлом XII придворный летописец Адлерфельд насмерть был сражён ядром. Короля подсадили на лошадь, но сделав два-три шага, она была сражена пулями. Некоторое время монарх лежал распростёртым на земле и среди шведов пронеслось страшное - «Убит!?» Короля подняли на скрещённых пиках, но его зов «Svenskar! Svenskar!» («Шведы! Шведы!») никого не останавливал. Упал раненый лейб-драбант А. Йерта, подсаживавший короля на свою лошадь. Из раны короля снова обильно потекла кровь, но железный король якобы сказал, что считает себя в состоянии сражаться с пехотой и конницей, так как сидит на коне.

Судя по «реляции» Кройца, оборонительные действия конницы начались, когда шведская инфантерия уже «рассыпалась и бросала оружие». Король приказал генерал-майору атаковать и прикрыть его отход, но русские умело собрались в каре, навёли пушки и отбились картечью. Потом они рассекли его эскадроны и Кройц пробился к Карлу XII всего с некоторыми из них. «Батальон противника с пушками вышел из небольшого леска справа от нас, чтобы воспрепятствовать нашему проходу. Его Величество послал приказ, чтобы я с кавалерией атаковал этот батальон. Своим малым числом эскадронов я выстроил фронт против него и противник остановился. Но когда он увидел, как мало людей перед ним, он приблизился и нанёс нам большие потери своими пушками и картечью. Его выстрелы попали в носилки Его Величества и в одну из запряжённых лошадей. Его Величество должен был сесть на коня, но и тот был подстрелен под ним. Потом полковник драбантов Йерта дал своего коня, на котором Его величество уехал. Так как противник плотно обложил меня своей пехотой среди изгородей и ям, я немного продвинулся левее к деревне и пробился через неё со своими ратниками, правда, не без потерь... Я старался замедлять движение, чтобы дать надежду полкам, находившимся на левом фланге присоединиться к нам. Но всё было тщетно. В это время наш всемилостивейший король подъехал ко мне туда, где я разговаривал с подполковником графом Габриэлем Оксеншерной, сокрушаясь, как плохо прошёл день. Король хлопнул меня по плечу и сказал: «Вся наша пехота разбита. Нельзя ли спасти как-то какую-либо её часть ?» Я ответил: «Вот поэтому я отходил совсем медленно».¹⁵¹

Брошенные солдатами полковники, капитаны, майоры и прочие офицеры сдавались вместе с оружием, не пытаясь ускакать. Офицеров русские солдаты стремились заполучить живьём.

Реншельд и Левенгаупт делали всё возможное, но выправить ничего не могли. Потрясённым военачальникам уже бессмысленно было бросаться вперёд, подобно Петру I. Охраны они не имели.²⁵³

Безнадёжность вынудила шведов, подобно иноземным офицерам Русской армии под Нарвой в 1700 г., самим сдаваться в плен - писал Алларт.²⁵⁴

Провалилась и отчаянная попытка Левенгаупта организовать отпор хотя бы пятьюдесятью всадниками. Как всегда при бегстве, повторялась старая история: «Я встал против них со шпагой, просил стоять, бил и колотил. Почти все они кричали «стой, стой!», но все уносились вскачь... Я поехал правее, откуда они прискакали и увидел полковника Хорда, который командовал драбантами. Он сказал "Господин генерал, этих людей невозможно остановить. Они совсем бросили короля..." ...Я помчался назад и закричал: "Стойте во имя Иисуса! Не оставим короля, он здесь!" Тогда некоторые из пехотинцев отвечали - "если здесь король, то мы остановимся " и начали понемногу, как и часть кавалерии, задерживаться».²⁵⁵

Увидев графа, король выразил удивление: «Вы ещё живы?» Поражает, что ни Карл XII, ни Левенгаупт не знали, как добраться до обоза. Помогли валахи. «Мы прошли через лес и деревню сквозь два-три узких дефиле вместе с той оставшейся пехотой, которая была сбита противником и подобралась с левого крыла. Все те, кого неприятель сначала погнал с правого фланга, большей частью погибли - они были со всех сторон окружены и перебиты, так как сопротивлялись до последнего. Многие, кто бежал с левого фланга, были также взяты в плен неприятелем. Из кавалерии к нам собралось достаточно много, так как её большая часть, как мне говорили, не сражалась, или не получила на это приказа».²⁵⁶

При отступлении снова появились конные отряды русских, а также «большое скопище русских казаков и калмыков», которые для разведки на полном скаку пронеслись между шведскими частями. Считая своей основной заслугой медленный отход, Кройц с издёвкой упомянул комизм недалёкого Лагеркруны. Попав в гущу отступавших эскадронов, он по ошибке стал кричать: «Марш! Марш!» и большая часть полков, потерявших своих офицеров, понеслась вскачь к обозу.²⁵⁷

Скорее всего, на опушке малобудыщенского леса или уже в его чаще, пленили генерал-майоров Стакельберга и Гамильтона, потом драгуны Архангелогородского полка, привели к русскому фельдмаршалу фельдмаршала шведов - Реншёльд был взят в плен, мужественно пытаясь остановить бегущий левый фланг. (Шведский ротмистр Плантинг одним из последних видел, как фельдмаршал, помчался туда, где беспорядок был самым большим). Среди офицеров русские старались выискать короля. На короткое время вспыхнула нежданная радость - захватили раненого «маленького принца» Максимилиана-Эммануила Вюртембергского и какой-то русский офицер спрашивал подполковника Сконского полка Карла Хенрика Врангеля, не король ли это? Принца с «политесом» отправили к царю.²⁵⁸

Завалы, заросли и строения у Малых Будыщ оказались спасительной преградой, за которой беглецы получили передышку. Там король принял командование на себя после пленения Реншёльд а и приказал всем уходить к обозу.

Больше пяти часов Петр Великий бился при д. Лесной, а здесь, под Полтавой, свершилась скорая, с «лёхким трудом» и малой кровью победа! Сокрушительный разгром был проведен оборонительным боем в первом периоде и наступательным во втором. Такого внезапного низвержения («Фаэтонова жребия») «гордого неприятеля» никто не ждал. «...Вся неприятелская армея по получасном бою с малым уроном наших войск (еже при том наивяще удивително) как кавалерии, так и инфантерия веема опровергнута, так что швецкая инфантерия ни единожды потом не остановилась, но без остановки от наших, шпагами багинетами и пиками колота и даже до обретающагося вблизи лесу, яко скот, гнаны и биты».²⁵⁹ Противопоставляя скоротечность сражения 27 июня 1709 г. упорству шведов при Лесной, Пётр не указал, что в Белоруссии баталия велась с небитой и сытой «курляндской армией, а под Полтавой сражалось измотанное боями и маршами войско короля.

Громоносная победа была рождена русской доблестью и умелым командованием. «Храбрость наших солдат была неописанной!» - восторгался её творец через 10 дней после битвы. Великая победа обязана главным образом великому Петру. Помимо театра войны в 1500 км от Петербурга до Киева и Полтавы, Пётр I подготовил поле и весь ход Полтавской битвы. Благодаря полководческому искусству царя «превеликая и неначаемая виктория» была одержана с уроном всего в 1 507 убитых и 3 129 раненых.²⁶⁰ Одно это ставит русского монарха на уровень лучших полководцев XVIII в. С гордостью Петр I рапортовал «князю-кесарю» Ф.Ю.Ромодановскому: «сражался я с полком моим, лично быв в великом огне». С полным правом он предложил возвести себя в чин старшего генерала-лейтенанта и контр-адмирала во флоте. Полтавская победа продемонстрировала небывало быстрое «взросление» новой регулярной армии. Она стала образцом и крупной вехой русского военного искусства.

Что можно сказать о русских и шведских военачальниках? Шведские командиры оставили россыпь мемуаров, в которых упомянули даже о криках друг другу в грохоте боя. Русские генералы почти не оставили подробных описаний сражения. В поведении на поле боя упрекнуть ни в чём нельзя ни Меншикова, ни Брюса, ни Голицына, ни Репнина, ни Рённе, ни Алларта, ни Боура, ни Куракина. Образцово, как на учениях, они руководили линейным боем. Никто ни на мгновенье не терял контроля над своими частями. Большой вклад в победу внесли командующий гарнизоном редутов бригадир С.В.Айгустов и комендант Полтавы А.С.Келин.

Все «шведские учителя» - Карл XII, Реншёльд, Кройц,, Гамильтон, Стакельберг - мужественно рвались к победе, но особо надо выделить Левенгаупта. Пытаясь реабилитировать себя за поражение при Лесной, он бесстрашно провёл батальоны сквозь редуты, пошёл с горстью пехоты на безрассудный штурм ретраншемента, прорвал вместе с гвардейцами первую русскую линию и делал всё, чтобы остановить бегущих шведов. Нельзя упрекать графа, что, уйдя в лес перед Малыми Будыщами, он не отбросил оттуда русских, как это делали Пётр и Меншиков при Лесной. Всё уже развалилось, у всех была мысль скорее достичь спасительного островка - вагенбурга у Пушкарёвки! Даже Карл XII, ехавший с окровавленной стопой, положенной на холку лошади, видел, что никого остановить невозможно. Ни шведским, ни русским генералам нельзя ставить в упрёк, что никто из них не был ранен - все они командовали, находясь позади своих линий.

После того, как в одиннадцатом часу противника смели с поля, первая русская линия стиснула остатки побеждённых полумесяцем у Малых Будыщ. Оттуда шведы в беспорядке бежали за ручей, плетни, мазанки и чащобу за этим селом.

Победа полная, неприятель сломлен. 137 знаков шведской воинской славы - штандартов и знамён в русских руках. По приказу царя загремели литавры, давая знать о прекращении битвы. Беглецов сквозь чащу не преследовали, пехоте и кавалерии приказали снова строиться в линию.

Почему Пётр прекратил главный бой между 10 и 11 часами? Почему выпустили разгромленного противника и Карла XII? Ведь захват короля по тогдашним меркам означал конец войны.

Шведские историки, опираясь на рассказы бежавших, вплоть до недавнего времени ошибочно писали, что русские прекратили погоню, не осмеливаясь напасть. Вот слова бежавшего Я.Шульца: «русские не дерзали нас преследовать и разрешили нам идти куда хотим. Король пошёл к обозу в Пушкарёвку».²⁶¹ С.Понятовский, возглавлявший отходящую группу короля недоумевал: «Я не знаю, был ли неприятель удивлён своей неожиданной победе но он удовольствовался тем, что предоставил королю спокойно уходить и забрать свой обоз; несколько эскадронов лишь скакали вокруг, но не нападали».¹⁶¹ Н.И.Костомаров, С.М.Соловьев, В.О.Ключевский вслед за А.Фрюкселем, не вдаваясь в детали, писали, что неожиданное счастье победы заставило забыть о преследовании «иначе цель Северной войны была бы достигнута в тот же день».²⁶³ Специально занимавшийся этим вопросом Н.Л.Юнаков считал молебен и пир после победы уступкой древнерусским традициям и якобы уверенностью Петра в том, что шведы попадут в мешок у Переволочны.²⁶⁴ Основательнее подошёл к делу Н.П.Михневич, объяснявший всё расстроенностью русских при наступлении и опасением засады в Будищенском лесу.²⁶⁵

Стремясь выправить престиж русского командования, советские авторы, перепевавшие дореволюционные исследования, чаще всего не упоминали паузу в преследовании или объясняли её трудной лесистой местностью, неясностью обстановки и предвидением Переволочны.²⁶⁶ Б.Б.Кафенгауз считал, что никакого прекращения погони не было и она энергично велась вплоть до Днепра.²⁶⁷Тарле тоже отрицал перерыв в преследовании, но Б.С.Тельпуховский и Е.И.Порфирьев указывали на это.²⁶⁸

П.А.Кротов, отводя от русского командования обвинения в непредусмотрительности, высказал гипотезу об искушении врага «золотым мостом» для отступления. Автор считает, что действия царя соотносились с рекомендациями античных авторов, советовавших не гнаться за врагом при расстроенном войске, чтобы не стать жертвой притворного бегства. «Решение царя не преследовать шведов за Малобудыщенским лесом крупными силами с участием пехоты и артиллерии, не атаковать их новую позицию близ обоза - это проявление полководческой мудрости Петра I».²⁶⁹

Никто из русского командования до 27 июня не размышлял, что придётся делать вслед за полным поражением неприятеля. Сейчас можно свободно ставить вопросы: реально ли было, пустив в дело не сражавшиеся и не расстроенные вторую и третью линию, окружить и ликвидировать шведов: во-первых, на поле боя; во вторых - добить их на семикилометровом пути от Малых Будыщ до Пушкарёки; в третьих - напасть на войска и вагенбург у Пушкарёвки?

Насколько все детали полтавской операции 4-27 июня были тщательно продуманы, настолько все действия после победы приходилось принимались экспромтом.

Брать в клещи и уничтожать крупные, хотя и раздробленные силы неприятеля на Полтавском поле, даже имея более сотни орудий, никто не помышлял. При подготовке атаки в 7-8 ч. утра русские военачальники собирались обескровить шведов огнём, устоять в ордере баталии и при удаче сбить противника с поля. Все это было с лихвой выполнено - противник разбит наголову, поле битвы осталось за русскими, Полтава освобождена. Да, Меншиков окружил шведов в баталии при Калише 18 октября 1706 г. и расстрелял из 13 пушек, но там в замкнутый круг попало всего-навсего батальонное каре. Под Полтавой при лобовом ударе сильный правый фланг русских «вышиб» шведов за Малые Будыщи. Зайти этим флангом в тыл бегущим уже не было возможности. Идти через село и чащобу в неизвестность было рискованно. Спецификой русской армии была стойкость в обороне - вспомним сражения 8-9 июля 1711 на Пруте, при Ставучанах 17 августа 1739 г., при Цорндорфе 14 августа 1758 г., и Кунерсдорфе1 августа 1759 г., Прейсиш-Эйлау 27 января 1807 г., Фридланде 2 июня 1807 г., Бородино 26 августа 1812 г. В отличие от Шведской, Прусской и Французской армии, маневрирование Русской армии при слабой грамотности солдат давалось с трудом.²⁷⁰

От преследования полками второй и третьей резервными линиями за Малыми Будыщами шведов спасла их прошлая военная слава. Осторожность Петра Великого показывает, насколько высоко (и правильно) он ценил армию Карла XII. Конечно, шведской «победной концовки» в битве на открытом пространстве перед Пушкарёвкой, о чём пишет П.А.Кротов, быть не могло. Выйти с разбитым духом снова в поле было невозможно. Но русские военачальники не могли не учитывать неожиданного выдвижения какого-нибудь нового «корпуса резервы» от вагенбурга, от шведских стоянок, или от Санжар.

Собравшееся из осколков разных частей вокруг обоза и Пушкарёвки воинство не было боеспособно,²⁷¹ но о его местоположении русские, по крайней мере, до 11 ч., ничего не знали. Для начала новой операции после 11 часов, следовало провести рекогносцировку, пополнить боезапасы пехоты и артиллерии, построить войска в походный порядок, организовать 7-8-километровый марш в колоннах на юго-запад и перестроить их в боевые линии перед Пушкарёвкой. Учитывая тогдашнюю слабую маневренность Русской армии, новый бой в тот же день начинать было нельзя!

Правило XVII-XVIII вв. - «не азардовать в сражении» неукоснительно соблюдалось. Военное искусство всех стран того времени действительно придерживалось тактики «отступающему -золотой мост». Не преследовал турок Ян III Собеский под Веной в 1683 г., принц Евгений Савойский после победы под Зентой в 1697 г. Карл XII после побед у Клишова и Головчина М.Стенбок после победы у Гельсингфорса в 1710 г. Даже в Семилетнюю войну Фридрих II не преследовал противника, правда в основном, из-за опасения дезертирства своих солдат.

Русская армия трудно изживала прадедовские беспорядочные атаки и погони, приводивших к горьким потерям. Так было при Конотопском поражении от крымских татар и казаков 28 июня 1659 г., Так было при Гемауэртгофе 15 июля 1705 г., когда Б.П.Шереметев бросил на отступавших шведов кавалерию, которая принялась грабить обоз противника. 1 августа 1705 г. Пётр указал Шереметеву «под смертной казнью» не гнаться за неприятелем, хотя бы тот и бежал, но следовать шагом. Или по нужде, «малой грудью, под смертью же».²⁷²

О том же наказывал Пётр и в «Регулах, которые при баталии предостережены быть имеют» составленных после битвы при д. Лесной 28 сентября 1708 г. «Ненадобно, чтоб наша кавалерия гораздо далеко за неприятелем гналась, но потребно, чтоб оная, розбив ево, паки в шквадроны собиралась, в добром порядке маршировала и ожидала указов от своих командиров. Она может токмо послать некоторыя малыя деташаменты для преследования неприятеля, а остатку надлежит тотчас паки построитца. И сие есть дело такой важности, что не можно оного доволно явственно кавалерии изобразить, ни доволно рекомендовать».²⁷³ Квалифицировать русскую тактику того времени «преступно пассивной» и писать, что генералы Петра «угорели» от победы²⁷⁴ - несерьёзно. Сознательно же «искушать» противника свободным пу тём к отступлению Пётр не собирался.

Петровская армия еще не имела установки A.B.Суворова: «Гони до сокрушения, победа всё покрывает». Наращивание победы -преследование в тот же день стало главной задачей только с XIX в. (К.Клаузевиц). Ради возвеличивания победы в «Обстоятельную реляцию», составленную 9 июля, вставили строки о добивании регулярной кавалерией бегущих шведов на расстоянии якобы в 9 и даже 18 км.²⁷⁵ (На самом деле от Малых Будыщ до Пушкарёвки около 7 км). У Бардили приведена оценка численности преследовавших - это 6 полков драгун и 2 тысячи казаков и калмыков.²⁷⁶Скорее всего это были те 6 драгунских полков, которых послали на помощь к Скоропадскому с Волконским. Драгуны, казаки Скоропадского, донцы и калмыки вплоть до обоза, с тыла и флангов обстреливали бегущих «огненным» и «лучным боем» и даже пленили некоторых.²⁷⁷

Нерегулярные конники избегали нападать на крупные партии врага и у Пипера был шанс, усевшись на лошадь, добраться к королю, но видимо, у него сдали нервы. Боясь попасть в руки казаков, он велел группе из 93 солдат вместо Пушкарёвки свернуть к Полтаве и вместе с секретарями полевой канцелярии Хермелином и Седеръхельмом. («увидя, что ему спастись невозможно, сам приехал в Полтаву»), беспрепятственно добрался до её валов, приказал бить в барабан и сдался. А.С.Келин взял его под конвой и отправил к царю.²⁷⁸ «Когда я по несчастью туда [в Полтаву] прибыл и был вежливо принят комендантом, известие об этом немедленно направили в лагерь, и по истечении некоторого времени мне сообщили, что я поступаю в распоряжение Его Царского Величества»²¹⁹

Около полудня основное сборище побеждённых быстро проскочило 7 км до Пушкарёвки. Меньшая часть с потерями была прогнана мимо редутов. Из 22 тыс. выведенных ночью, после полудня вернулось около 10 тысяч шведов - 9 234 было убито и 2 973 пленено. Такого сокрушительного погрома армия победоносного короля не испытывала никогда и не испытает до конца Северной войны.²⁸⁰ Остальные стянулись в Пушкарёвку из траншей под Полтавой. Всего у Пушкарёвки скопилось около 16 тыс. шведов вместе с неслужащими. Там же находилось и несколько тысяч мазепинцев и запорожцев,

Цепенящий страх висел над вагенбургом. Ещё до появления разбитых частей Юлленкрук сцепил фургоны, выкатил вперед пушки (часть была не заряжена из-за нехватки пороха) и выстроил для отпора 2 500 шведов и 3 000 казаков. «30 орудий бывших в обозе во главе транспорта, хотя и не были заряжены за недостатком снарядов, но внушили уважение неприятелю, который несколько раз подъезжал к ним».²⁸¹

Когда вдали поднимались столбы пыли, трепет усиливался. Запорожцы вокруг вагенбурга успели набросать невысокий бруствер и пушки, стоявшие за ним, несколько раз по ошибке стреляли по своим. «Войска, оставшиеся у обоза, завидев множество накатывающихся толп, засомневались, - не враг ли это? Запорожцы, охранявшие обоз, успели набросать невысокий бруствер. Пушки, стоявшие за ним дважды выпалили по нашим, но разобравшись потом, что это были свои, стрельбу прекратили, прежде чем была замечена ошибка».²⁸² «В этом круговороте перед нами не было ничего, кроме смерти. Как только к нам приближались бегущие с поля битвы казаки, или разбросанные врозь шведы, которых из-за поднятой пылищи наши не могли узнать, так мы обмирали со страха, ожидая атаки врага и нашей конечной гибели... Лишь шалые отчаянные и безбожные вертопрахи-возницы, навербованные в Польше и Белоруссии, не обращали внимания ни на сильную многократную канонаду, ни на наступающего неприятеля, который, казалось, грозил обозу. При великом ужасе всех, кто стерёг боевой обоз, они засев под густой листвой, дулись в карты».^ш

Пыль, поднятая с прожаренной земли, таким слоем покрыла мундиры, а пороховая гарь так въелась в кожу, что люди были словно в масках и никого нельзя было узнать. Несколько дней потом солдаты не могли отмыться. Разброд и падение духа были всеобщими. Гробовой тишиной встретили медленно подъезжавшего короля. С раненой ноги, лежавшей на луке седла свисали окровавленные бинты. Никто не хотел говорить первым. Карл попытался взбодрить улыбкой сплошь расстроенные лица «Ничего, ничего!» Распорядился отыскать канцлера Пипера и маленького принца и якобы сказал, что собрав в Швеции новое пополнение пойдёт на Москву.²⁸⁴

Вплоть до смерти в 1718 г. Карл XII не считал себя побеждённым. Магия «железного короля всех словно воскресила» (Д.Крман). Кройц по приказу короля выстроил всю оставшуюся кавалерию перед обозом.

Преследователи, услышав грохот больших пушек, увидев огромное, до 26 тысяч, скопище людей, ряды вагенбурга и боевой строй войск, нападать не стали. Днём, еще до того, как был пленён принц Максимилиан Вюртембергский, генерал-майору М.М.Голицыну и Боуру был дан приказ готовить корволант для погони за «беглыми неприятелями».²⁸⁵

Во второй половине дня побеждённые и победители восстанавливали свои силы - русское командование за победным пиршеством, шведская в обозе, чтобы подождать недобитков и собрать всё, что можно для отступления. Эйфория победителей была безмерной, когда осознали сокрушительность разгрома. Между 12 и 13 часами начался благодарственный молебен, пели церковный (общеевропейский) гимн «Тебя Бога хвалим», радовались при трёхкратном ружейном и артиллерийском салюте из более чем сотни орудий. При выходе царя из шатровой церкви армия склонила знамена и оружие и Шереметев рапортовал о победе, о количестве убитых и пленённых врагов.²⁸⁶

Не менее 18 поздравлений с «неслыханной новиной» тут же продиктовал и подписал царь. Ещё днём, в момент, когда был пленён принц Максимилиан Вюртембергский, он приказал для погони за «беглыми неприятелями» формировать «летучий отряд» такой же по составу, что преследовал Левенгаупта в сентябре 1708 г. Д.М.Голицыну было велено идти на перехват противника к Днепру и Переволочне.²⁸⁷ Корволант формировался из посаженной на коней пехотной гвардейской бригады и шести драгунских полков Р.Х.Боура, пополнялся конский состав, боеприпасы, порох и готовилось оружие. Командование вручалось генерал-лейтенанту и полковнику Семёновского полка князю М. М. Голицыну.

В ставке Меншикова подготовили для генералитета, штаб- и обер-офицеров пир за «земляным столом». . К началу второго часа солдаты выкопали канавки по периметру прямоугольника, разровняли в центре набросанную землю и накрыли её коврами. Гости садились на траву, опустив ноги в канавки. Так в полевых условиях быстро устраивалось многолюдное угощенье.

От палящего зноя победители и «земляной стол» были прикрыты иранской и китайской работы шатрами Меншикова, полы которых были подобраны для доступа воздуха. В начале четвёртого часа сели за пиршество. Распорядителем торжества был Меншиков. Возбуждение и ликование было безмерным -генералитет и штаб-офицеры справляли древнейший обряд победителей. Вокруг стоял караул из нескольких рот гвардейцев.

При каждом тосте за царя, царевича и царскую семью гром заздравных выстрелов раздавался не слабее, чем в баталии, «пушечного зелья» не жалели. Новотроицкий драгунский полк в битве спалил 10 пудов пороха, а на «викторию под Полтавой» -5 пудов.²⁸⁸

Примерно через час ввели фельдмаршала Реншёльда, четырёх шведских генерал-майоров - Шлиппенбаха, Рууса, Стакельберга, Гамильтона и принца Макса Эммануила.²⁸⁹ Позже из Полтавы доставили Пипера. Петр с подъёмом отзывался о «брате Карле» и радостно провозглашал здравицу за шведских учителей, благодаря врагов за уроки. (Заздравные слова царя не противоречат традиционно-высокой оценке им шведского военного искусства и считать их «литературно-художественным вымыслом» из-за того, что они не зафиксированы в официальных документах, нельзя). Тут же, в присутствии всех, в знак уважения доблести и таланта, «государь, выхваляя мужество и храбрость фелтьмаршала Рейншильда в воинских делех, пожаловал ему шпагу свою и позволил её носить». (9 лет Реншёльд пробыл в русском плену. 29(30) октября 1718 г., когда прояснилась надежда на мир, он был обменён на генералов Трубецкого и Головина и умер в Стокгольме 22(23) января 1722 г. после сильного кровотечения, вызванного, как полагали, от старой контузии, полученной после давнего выстрела из крепостцы Веприк).²⁹⁰ На поле казаки Скоропадского давали «представление» для русских и шведских солдат: «Забавно было смотреть, как казаки, действовавшие против шведов с фланга и тыла на свои бритые головы и на шапки надевали шляпы и парики, снятые с живых и мёртвых неприятелей. Обложенные галуном кафтаны накидывали на свои шубы... Сами «пленные шведы не могли удержаться от смеха, при виде такого странного наряда».¹⁹¹