Глава VI. Генеральная баталия
6.1. Полтавская операция.
6.2. Подготовка сражения.
6.3. Бой на редутах.
6.4. Главный бой.
6.5. Агония.
Заключение. «Один день возместил все годы».
Оглавление всей книги

6.3. Бой на редутах

Готовые к расправе армии в равной мере стремились к победе. Предстояло выяснить, возьмет ли верх ставка Карла на стремительность, или замысел Петра сдержать противника на редутах и нанести ему поражение при обороне ретраншемента.

Заход солнца на широте Полтавы происходит в 20 часов 52 минуты. Вечером поведение противников было разным - шведы забылись коротким сном, русские всю ночь работали. Сотни костров освещали местность, возбуждённо крепилась оборона-рубились, тесались и вколачивались в фашинные связки колья, сбивались рогатки, углублялись рвы, на валы набрасывалась земля. Вся армия готовилась отражать нападение. Особенно лихорадочно трудились на двух ближних к шведам редутах. О распоряжениях Петра, Меншикова и остального командования в ночь перед битвой приходится судить по действиям русских войск.

Чуть больше часа была тишина в шведском лагере. «Вставать! Вставать! Время идти!» - такая команда и два залпа из пушек подняли шведов около 23 часов 26 июня, когда совсем стемнело. И с самого начала всё стало срываться. Света луны не было. В глухой темени, без предварительной подготовки и без опознавательных вех батальоны, поднимаясь с разных стоянок от монастыря и д. Павленки, натыкались друг на друга и смешивались. Эскадроны Кройца сбивались в разные стороны, проваливались в ямы, путались между плетнями и начальнику кавалерии приходилось поджидать их. Запорожцы вряд ли могли чем-либо помочь в ночное время. Суета и толкотня неприятно поражала всех. Лучше было бы сместить выход ближе к рассвету - всё равно русские ежечасно ждали атаки. (Сомнительно сообщение Ч.Витворта из Москвы (!), что шум шведов якобы услышал Рённе, лично выезжавший с отрядом к передовым шведским постам и приказавший «своей кавалерии сесть на конь и занять один проход, разделявший армии». Почему тогда появление шведов оказалось неожиданным для русских?).¹⁴¹

Неразбериха сбила с толку офицеров и рядовой состав. В воздухе зависло напряжение, нервозность холерика фельдмаршала передавалась окружению. Вернувшийся верхом Левенгаупт отыскал его по бесноватому зову: «Где Лейонхювюд?» «Куда вы, черт возьми, запропастились? Вас никто не найдёт! Не видите что ли, что всё в беспорядке! ... Что за полк сейчас идёт?» Реншёльд шёл на открытый разрыв с аристократом и при всех с гневом честил его. Граф отвечал, что отлучился, чтобы сесть на коня и что в темноте, когда полки поднялись с разных мест, иного и быть не могло. «Смотри-ка, как вы! Ни о чём нет заботы у вас! Никакой помощи и никакого толку! Никогда не думал, что вы такой, я представлял совсем вас иначе, но тут вижу, что всё впустую» - буйствовал фельдмаршал. Как вспоминал Левенгаупт, такой смертельной обиды он не испытывал никогда ни в одной армии: «Если кто и заслужил выговор, то это генерал-майоры и полковники, которые вели колонны».

С трудом навели порядок и как всегда пехота спела один из библейских псалмов. Около часу ночи¹⁴² колонны пошли от Павленок на запад, потом свернули к северу на дорогу к русскому лагерю. На марше виднелось мерцание русских костров и слышался стук топоров. Пройдя часть пути, подали сигнал стой, после чего четыре колонны пошли медленнее и тише, почти крадучись. Никаких сторожевых русских пикетов, ни казаков, ни калмыков тут не было. (Казаки Скоропадского находились далеко - за Тахтауловым).

Когда чуть-чуть развиднелось, в шестистах метрах от «множества редутов противника» пехота остановилась, чтобы дождаться конницы. На путь к исходным позициям длиной всего в 3,5 км было затрачено почти два часа! Всем было позволено сесть.¹⁴³ Хотя уже забрезжило, с редутов шведов пока никто не замечал. Шведская кавалерия провалилась как сквозь землю. Генерал-майор К.Г.Кройц ушёл на несколько километров севернее в направлении Малых Будыщ. Фельдмаршал в нетерпении разъезжал вперед и назад и слал через адъютантов Кройцу послания: «Торопитесь, чёрт возьми! Куда вы пропали?».¹⁴⁴ На взводе нервы были не только у фельдмаршала: срывался фактор неожиданности. Качалку короля опустили на землю, тут же уселся Пипер. Бесценное время утекало сквозь пальцы. Вокруг короля была большая свита - военачальники, адъютанты, гофмаршал Густав фон Дюбен, статс-секретарь Улоф Хермелин, придворный историограф Г.Адлерфельд и проповедник Ёран Нурдберг.¹⁴⁵

При сильном желании в решающий час тут мог бы быть и Мазепа, но тот предпочёл остаться в обозе. В отличие от «батька» Палия и Скоропадского бывший гетман затаился в 8 км от поля битвы. Некоторое количество запорожцев всё же добровольно пристало к левой колонне шведской конницы.

На Полтавских полях в ночь на 27 июня (8 июля н.ст.) горизонт начинает еле светлеть в 2 ч. 20 мин., но кругом ещё сплошная темь. Ближние предметы начинают различаться при рассвете в Зч. 10 м. В Зч. 20 м. на фоне предрассветного неба, если наклониться, уже можно различить силуэты деревьев на расстоянии в 100 м, но на поле трудно что-либо разглядеть. Восход солнца на широте Полтавы по данным из Астрономического ежегодника начинается в 3 ч. 50 м и в это время всё вокруг хорошо видно.

Остановка шведов стала причиной ошибочной записи в «Обстоятельной реляции» о Полтавской битве, согласно которой неприятель всю ночь простоял в прогалине между лесами у д. Павленки и Малые Будищи «27-го числа по у тру веема рано, почитай при бывшей ещё темноте из дефилеев, в которых он во всю ночь своё всё войско в строй поставлено имел, на нашу кавалерию, как с конницею, так и с пехотою своею... напал».¹⁴⁶ И вот уже 300 лет в отечественных исторических работах, картах, атласах и беллетристике подъём шведской пехоты со своих стоянок путается с исходными позициямй перед атакой.¹⁴⁷ В «дефилеях» (лесной прогалине) шведы появились не ранее 2 часов 30 минут, а это значит, что ночью никто не сообщал русскому командованию о выдвижении шведов.

Кавалерия Кройца прибыла, когда видимость была уже хорошей.¹⁴⁸ Реншёльд поехал осматривать её и на это тоже ушло несколько минут. Прорыв сквозь поперечные редуты согласно плану, должны были совершать две боевые линии пехоты, которые в спешке начали выстраивать. В четвёртом часу утра обе армии были готовы к смертельной битве.

Время обнаружения шведов и начало Полтавской битвы можно более или менее точно установить по свидетельству генерал-квартирмейстера А.Юлленкрука. Он и Шлиппенбах с 50 всадниками выехали на разведку. Разглядеть русских солдат, ходивших между двумя крайними продольными редутами, Юлленкрук смог только наклонившись к седлу на фоне неба, т.е. в Зч.20 - Зч.ЗО мин..«Тут я услышал стук топоров и глухие удары прямо впереди нас, после чего проехал немного вперёд по полю с двумя офицерами фортификации, дабы осмотреть, что там делается, и тут заметил я, что противник работает на двух редутах.., Я же пригнулся в седле и увидел, что неприятельские солдаты расхаживают между редутов безо всякого прикрытия каким-либо валом, и тут одинто из неприятельских всадников появился передредутами и выстрелил из пистолета. Неприятельские барабаны загремели повсюду».¹⁴⁹ Таким образом, шведов обнаружил какой-то одиночный всадник стоявший у последнего 10 редута. Одновременно грохнули три (!) больших шведских пушки, давая сигнал к атаке, - так записал фон Зильтман. Барабанная дробь тревоги и волна «чудовищного крика» (так писали каролинцы) разнеслась по всей четырёхкилометровой русской позиции от редутов до ретраншемента.

Начался отсчёт шестичасовой Полтавской битвы.

Отечественные историки, не читавшие Левенгаупта, не отмечали, что в промежутках между продольными редутами тоже стояли войска: «Противник не только поставил в своих редутах пехоту и пушки, но в промежутках между ними и на флангах стояла как пехота, так и конница».¹⁵⁰ В данном случае генерал имел в виду именно продольные редуты. (И русские и шведы, земляные работы производили всегда под охраной).

Когда шведы увидели всю систему редутов с войсками прикрытия между ними, русскую кавалерию и вдали огромный лагерь, встряска была немалой. Надо было идти на укрепления, ни число, ни расположение, ни вооружение которых не были известны! Офицеры знали, что 1,5-километровая прогалина между малобудыщенским и яковецким лесами перекрыта поперечными редутами, но не были уверены, есть ли между ними валы. Рядовые же каролинцы вообще считали, что им придётся иметь дело только с главным русским ретраншементом.

Лейтенант Вайе начало битвы описал так: «28 июня (27 по ст. ст.) в понедельник, ещё перед рассветом, мы вышли на исходные позиции и слышали, как противник напряжённо работает в своих шанцах. На рекогносцировку выехал генерал-майор Шлиппенбсос с 50 всадниками. Мы в это время с предельной спешкой выстраивали армию, ставя пехоту в две линии, причём на правом крыле во главе королевской Лейб-гвардии был генерал-майор Стакельберг, на левом - во главе Вестманландского полка был генерал-майор Спарре. Весь корпус пехоты состоял под началом генерала Левенгаупта. Кавалерии при подходе к полю сражения было приказано держать нашу пехоту в середине и подчиняться фельдмаршалу Реншёльду, который поручил правое крыло генерал-майору Кройцу во главе лейб-драгун, а левое генерал-майору Гамильтону во главе Сконских драгун. Его Королевское Величество избрал место при Лейб-гвардии на качалке, вместе с драбантами и 24 гвардейцами.

Едва такой порядок был установлен, зарождающая утренняя заря позволила видеть всё вокруг - редуты противника и громадный занятый пехотой ретраншемент. Между ними обоими находилась готовая встретить нас вся русская кавалерия. Она узнала о нашем появлении после разведки генерал-майора Шлиппенбаха».¹⁵¹

Реншёльд был опытнейшим полководцем тогдашней Европы. Обнаружение продольных редутов означало, что войска попадут под убийственный фланговый огонь. Фельдмаршал сказал королю, что «всё пришло в конфузию». Встал вопрос об отмене нападения! В отличие от своих прошлых сражений, теперь он решил быть предельно осмотрительным. Фельдмаршал начал советоваться с Карлом и Пипером продолжать ли наступление? Мнение короля было однозначным - никаких ретирад Карл XII не признавал. Реншёльд принял разумное решение - головные батальоны двух средних колонн нападут на продольные редуты и обеспечат свободный проход остальным колоннам.

Напоследокфельдмаршал,которыйпо признанию Левенгаупта, ценил его мнение не выше унтер-офицерского, обратился к нему: «Что скажете Вы, граф Лейонхювюд?» «Ответить что-либо положительное мне было трудно» - задним числом критиковал граф. «Я не знал, хорошо ли разведана позиция противника, где, как, и точно ли фельдмаршал собрался атаковать неприятеля; как конница станет поддерживать пехоту и действовать, где и как будет расставлена наша артиллерия, как [нам] проходить — слева или справа от редутов, или мы должны сначала штурмовать их? И много чего другого, о чем надо было прежде детально осведомить всех генералов и полковников и посоветоваться с ними, прежде чем так глубоко ввязываться и решать вопрос о ретираде или нападении. Ведь всё, что я получил, как генерал от инфантерии, так это что пехота должна быть в четырёх колоннах впредь до получения дальнейших распоряжений... Поэтому я ответил кратко: «Надеюсь на помощь Божью, что всё будет хорошо». Я знал, что если б только упомянул о малейших трудностях, то мне приписали или малодушие, или истолковали бы так, что я желаю поучать».¹⁵²

Идти колоннами мимо редутов значило рисковать большими потерями. Армия снова начала перестраиваться. И снова затяжка времени. После этого Реншильд бросил шведскую традиционную команду атаки «го по!: Ну, тогда во имя Господа, пойдём вперёд! ». Контрприказ не дошёл до всех. Часть полков пошла в боевом, часть в походном порядке. На самом конце слева были валахи и часть сечевиков, большая часть которых бежала в начале сражения.

Когда показался краешек солнца и стало совсем светло, шведы «с фурией» двинулись навстречу сверкавшими молниями пушкам.¹⁵³ Путь им преграждали не только редуты, но и строй пехотных и драгунских частей. Некоторые каролинцы писали, что орудия, расставленные среди пехоты, стали не прицельно палить, когда они еще были далеко и ядра на излёте взрывали землю перед ними. Лейтенант Вайе, наоборот, вспоминал, что работа пушкарей с самого начала была удачной. Ядра рикошетили от земли и валили солдат. «Первый выстрел из редутов снёс головы двум гренадёрам гвардии, второй свалил наземь капитана Хурна и четырёх мушкетёров Естгётского полка».¹⁵⁴ Боевой дух атакующих стал спадать: «русские обретали мужество, которое у наших очень начало падать, когда они узнали, что не будут поддержаны никакими пушками» (А Л Левенгаупт). Стиснутые колонны конницы не могли развернуть боевую линию. Взаимодействия с пехотой не было.

В начале боя с тыла на шведов сделал конную вылазку Келин, об этом мы знаем только по записи Д.Крмана. «По промыслу Божьему мы сразу удалились, как только среди запорожцев снова вспыхнула паника и они пустились бежать, иначе мы бы встретились с вражеской кавалерией, которая вышла из города помочь своим в битве и наши уже усталые кони не могли бы унести нас от быстрых казацких коней к далёкому обозу».¹⁵⁵

Слева и справа на недостроенные редуты накатились 2 батальона Вестерботтенского полка (600 чел.) и два батальона Далекарлийского полка (1 100 чел.). Рогатки там, может быть стояли, но рвов почти не было. (От этих двух редутов нельзя было ждать «дефензии» - так оценил их Алларт). Шведское превосходство было подавляющим. Бурный натиск смял защитников, часть их была перебита, часть отбежала назад в следующий восьмой редут.

По словам Вольтера, шведы якобы кричали: «Победа!».¹⁵⁶ Прапорщик А.Пильстрём писал, что шведы «сокрушили каждую косточку у тех, кто был внутри».¹⁵⁷ Битва велась на смерть, беспощадность была нормой устрашения и победы. Жестокость должна была гнать ужас от редута к редуту и вызвать повальное бегство. Однако следующее девятое укрепление было взято с «большей затратой сил и с большими потерями, чем предыдущее» - отмечал командующий третьей колонной генерал-майор К.Г.Руус. Полковник Шернхек говорил, что «ему лихо пришлось, когда он редут взял, и что потерял он своих лучших людей».¹⁵⁸ Тут, на недостроенных шанцах полегло большинство из двух сотен погибших редутных гарнизонов. Может быть, здесь пал, пытаясь организовать сопротивление, и стрелецкий полковник И.К.Нечаев.

Оставлять команды в захваченных редутах или тянуть за собой трофейные пушки никто из шведов не собирался¹⁵⁹ - вперед и только вперёд, не давать русским опомниться! Гром пушек и ружей был давно известен шведским ветеранам. Они знали, что много ядер и пуль летит мимо или поверх голов. Левенгаупт подчёркивал, как успешно отгонялось русское прикрытие: между продольными редутами: «Несмотря на то, что противник сильно бил из пушек и непрерывно стрелял залпами, не принося впрочем, ни малейшего вреда, мы быстро прошли вперед, захватили два редута, прогнали прикрытие, которое находилось между редутами и с их флангов, и заняли справа так много места, что могли пройти мимо совсем свободно. По этой причине я повёл правое крыло нашей пехоты еще правее, полагая, что вся линия должна направится туда же и взять направо, чтобы пройти остальные редуты без атаки».¹⁶⁰ (В задних углах всех редутов имелся вход и пехота прикрытия, скорее всего, скрывалась в редутах, а не отступала к ретраншементу).

Сопротивление защитников и частей прикрытия на крайних 9-м и 10-м редутах всё же на несколько минут задержало движение двух шведских полков. Пока Далекарлийский полк продолжал «зачистку», первые батальоны Нерке-Вермландского и Йончёпингского полков (900 чел.) начали готовиться к штурму очередного 8-го редута. Он был видимо, не больше задних и, конечно, не «сильнейшим», хотя у некоторых каролинцев отложилось в памяти, что 8 редут был «самым большим» и якобы даже «треугольным» (!). В черном дыму, грохоте и сумятице боя было не до подсчёта фасов.

По словам Рууса, потерпевшего поражение у «большого редута», тем командовал «русский полковник из дивизии генерал-лейтенанта Ренцеля».¹⁶¹

Посредине каждой шведской роты, построенной в 4 шеренги, равняли строй пикинёры с ясеневыми, диаметром в 3 см, пиками длиной в 5,5 м. По обе стороны от них изготовились к бою солдаты с кремнёвыми мушкетами и гренадёры с ручными гранатами. Фронт каждой роты вдвое был длиннее фасов редута.

Валы, прикрывавшие стрелка на банкете, вряд ли превышали полтора метра и сомнительно, чтобы рвы были глубже двух метров. Откосы из только что выбранной и накиданной на фашины земли не могли быть ровными. Наспех сколоченные из случайных стволов рогатки перед рвами, вряд ли были неподъёмными. Укрепления с перепадом высот в 3-3,5 м, сложенные из связок хвороста и едва прикрывавшие грудь защитников, не были прочными оплотами, но без штурмовых лестниц и фашин захватить их было трудно.

Атака первых двух батальонов на передний угол 8 редута не удалась и на помощь к ним пришли два батальона Далекарлийского полка, а позже - два батальона Вестерботтенского полка. Шесть батальонов четырёх полков (2 600 чел.!) со всех сторон окружили 8 редут, но многократное превосходство не напугало защитников. Рогатки на короткое время сдержали штурмующих, пока те растаскивали их. За пару сотен метров атакующих встретила картечь, потом пули и гранатные осколки. Зарядов с ядрами и «железной дробью», а также гранат в редутах было вдосталь. Прицельной стрельбы издали из мушкетов по верху валов шведам организовать было трудно, ещё труднее - подобраться к валам на дистанцию броска ручной гранаты. Со штыками и пиками каролинцы шли против огненного смерча.

С четырёх сторон люди плотными рядами сбегали в прокопы, карабкались вверх со шпагами и штыками, подсаживали, мешали друг другу и поражённые, обливаясь кровью, сваливались вниз. Сухая земля с откосов ссыпалась, пикинёры нервозно пытались всадить пики в защитников, ломавших и рубивших концы древков. Картечь, пули и ядра хлестали батальоны отовсюду. Волны атак откатывались назад. Беспорядочные толпы офицеры снова выстраивали и вели на штурм. И вновь удар свинцом, чугунными осколками и «сечёным железом».

Восьмому укреплению помогала скорая стрельба пушек с задних редутов - давала знать школа артиллерийской выучки Я.В.Брюса. Нельзя не признать храбрости и самоотверженности атакующих, но все попытки холодным оружием захватить «огненную» крепостцу были обречены на провал.

Больше тысячи мёртвых и раненых распростёрлось вокруг. Далекарлийский полк потерял половину состава. Смертельно был ранен и умирал его полковник Г.Х. фон Сигрот, который был посвящен в замысел короля. Из капитанов осталось лишь четверо, которые не были убиты или ранены. Почти так же было и в остальных четырёх батальонах. Боевые порядки вконец расстроились, раненые старались как можно дальше отползти или отковылять от непрерывно грохотавшей маленькой крепости. Отчаянный отпор русских полевых укреплений ещё больше надломил пыл штурмующих.

В шестом часу утра защитники восьмого редута при огневой поддержке остальных совершили подвиг - не только отбились от шести батальонов, но отбросили их назад вместе с 12 эскадронами Шлиппенбаха. «Мы были так измотаны, что невозможно себе представить и сочли разумным уйти, оставив зря перебитых людей» - жаловался 54-летний Руус. Так в самом начале битвы «русский полковник из дивизии генерал-лейтенанта Ренцеля» отсёк большую часть шведской пехоты от армии короля и внёс существенный вклад в победу, а один из опытных шведских генерал-майоров, не выдержав «огненного пира», уклонился от продолжения боя. Конечно, пробиваться вперёд за поперечные редуты ему было труднее, чем всей королевской армии за час до этого. У этого генерал-майора к тому времени оставалось около 2 100 чел., среди которых было много раненых. Но Руус был обязан пробиваться вслед за королём в сторону русского ретраншемента, туда, где гремела канонада и к небу поднимался дым, туда, куда ушли два гвардейских батальона из его колонны. Однако отпор с редутов настолько выбил Рууса из колеи, что он отказался прорываться на север. Уходить к полкам, оставленным для осады Полтавы или в Пушкарёвку было бы дезертирством и он, неизвестно на что надеясь, укрылся в Яковчанском лесу в полутора километрах от русского ретраншемента и почти час стоял на месте, пока его не заметили русские. В будущей «правдивой реляции» своё бездействие Руус неуклюже оправдывал «утратой ориентировки». Эту отговорку за чистую монету до сих пор принимают все шведские историки, в том числе П.Энглунд и вслед за ними русский писатель-историк Б.Н.Григорьев.¹⁶²

Ни один из редутов, кроме двух недостроенных, не был захвачен, вопреки фантазиям некоторых каролинцев. Противник «протчим [редутам] никакой вреды учинить не мог».¹⁶³

«Палаши вон!» пронеслась команда и навстречу наступающей пехоте А.Д.Меншиков и К.Э.Рённе бросили 16 полков драгун.¹⁶⁴ Схватка началась скорее всего, в районе девятого и восьмого редутов. Конная контратака давала время для подготовки к бою пехоте и артиллерии в ретраншементе. Не имевшие строя пехотинцы Карла XII были беспомощны, гибли под палашами и сбивались назад. До Кройца донёсся обращённый к нему крик: «Кавалерия вперёд, кавалерия вперёд, во имя Иисуса!»

В стеснённом пространстве нападать можно было только отдельными соединениями. Русская контратака вызвала смятение - шведские эскадроны рысью по одному протискивались сквозь интервалы между батальонами, в беспорядке вырывались вперёд, опрокидывались и заворачивали обратно, укрываясь за пехотой. Как только освобождалась зона обстрела, с редутов гремела картечь, которая затем дополнялась мушкетным огнём. Особую резвость при отступлении показали мазепинцы и валахи, которых по свидетельству очевидца Крмана, согнала с левого фланга нерегулярная конница русских, атаковавшая возможно, из района малобудыщенского леса.¹⁶⁵

Свинец хлестал батальоны с фронта, боков и тыла - с редутов, оказавшихся сзади. Как писали шведы, основные потери были от артиллерии.¹⁶⁶ Бой на редутах затянулся дольше, чем на час. Вся Русская армия была приведена в боевую готовность. Армия короля пришла в расстройство, так как в дыму и грохоте шведское командование потеряло управление войсками.¹⁶⁷

Наконец Петр I принял решение, чтобы кавалерия «помалу» отходила и у ретраншемента раздвинулась в стороны, чтобы можно было стрелять из пушек.¹⁶⁸ Князь извещал, что разворачивать эскадроны, когда шведская конница находится совсем рядом, рискованно. Царь же в соответствии с принятым планом, стремился перенести тяжесть сражения к ретраншементу, в котором были основные силы армии. В лагере полностью подготовили артиллерию и вывели на фланги пехоту, оставалось только поставить конницу по сторонам ретраншемента: Пётр отозвал «светлейшего» и вручил командование генерал-лейтенанту Р.Х.Боуру, Выполняя приказ царя, русские драгуны медленно отходили. «А кавалерии такой дан был указ, что ежели неприятель за нею погонитца, то б уступала до самого ретранжамента. А ежели он ещё и далее за нею пойдёт, чтоб она роздвинулась направо и налево перед ретранжаментом, дабы ис пушек по них стрелять было возможно, как то случилося».¹⁶⁹

Со стороны шведов это выглядело так: «Наша пехота продвинулась вперёд за неприятельской кавалерией, которая медленно от нас отступала, но неприятель выслал эскадроны, которые стреляли по батальонам, отчего просил я офицеров выслать вперёд нескольких со штуцерами, так что неприятель сразу отошёл от нас прочь».¹⁰

Когда всадники развернулись, случилось опасное. Чтобы выиграть время для перестроения, они стали отрываться полным галопом и проскочили мимо ретраншемента. Показалось, что драгуны бегут - русская конница унеслась на 2 км к северу от ретраншемента. Правое крыло кавалерии Кройца быстро пронеслось мимо стрелявших орудий и нанести ей потери было невозможно. Кройц остановился только перед балкой Побыванкой. Это был успех шведского командира и самый тревожный момент для русского командования - драгун отсекли от пехоты и лагеря. Ныне балка Побыванка почти незаметна и представляет плавное и сухое понижение местности. Через неё, как и три века назад, идёт дорога на Опошню, но и 300 лет назад слабо заболоченная впадина с ручьём не была непроходимой.¹⁷¹

Боур умело вывернулся из трудного положения. Его верховое соединение «развернулось кругом» и построилось двумя боевыми линиями за Побыванкой. Возможно, при отрыве от шведов драгуны потерпели сильнее всего,¹⁷² но никакого несчастья не случилось - шведы не сбросили русских конников с обрыва в Ворсклу. Вряд ли Кройц в своей реляции, написанной в плену, выдумал обращенный к нему вопрос царя, - почему шведы не преследовали дальше пустившуюся в бегство русскую кавалерию («hwarföre wij Icke förfölgde deras cavallerie, som redan war slagit pä flychten?».

При редактировании «Гистории Свейской войны» Пётр задним числом внес оправдание, почему русские драгуны оказались далеко от лагеря. Это случилось якобы из-за тяжёлой раны в бок Ренне и из-за того, что не успели перебросить пехоту к редутам: «наша ковалерия...многократно конницу неприятельскую збивала. Но всегда от пехоты неприятелская конница сикурс получала (и притом генерал-пору m чик Рен в том жестоком бою ранен), а нам так скоро ис транжамента пехотою своей ковач ерии выручить тогда было невозможно».™

Выправляя впечатление от ретирады, Пётр вписал в «Гисторию Свейской войны» такие слова: «дан указ генералу-порутчику Боуру, дабы оной с ковалериею уступал вправо от нашего ре-транжамента, дабы тем время получить к вывождению нашей пехоты из ретранжамента. Однако ж приказано оному крепко того смотреть, чтоб гора [обрыв над Ворсклой] у оного во фланке, а не назади была, дабы неприятель не мог нашу ковале-рию под гору утеснить».¹⁵

Можно предположить, что шведская погоня прекратилась сама собой. Сомнительна приписываемая фельдмаршалу фраза, которую он якобы сказал в плену К.Пиперу по этому поводу: «Одна ошибка может перекрыть всю прежнюю славу».¹⁷⁶

Недалеко от двух линий драгун Боура стояли казаки Скоропадского. Некоторые из пеших казаков стояли за плетнями д. Тахтаулово и обстреливали шведов (А.Юлленкрук). Скорее всего, там же для подкрепления духа казаков находился и любимый на Украине «казацкий батько» Семён Палий.

Вслед за конницей на поле, где крупными соединениями, где частями и отдельными батальонами, стала вырываться шведская пехота, подгоняемая в спину пальбой из редутов. В грохоте, дыму и пыли шведское командование не заметило, что треть пехоты отстала. Из четырёх пушек возможно, три были брошены среди редутов.¹⁷⁷

Замысел оборонительного боя на редутах был выполнен полностью, хоть и с огрехом в конце - русская конница оказалась отрезанной от ретраншемента. План короля осуществился ценой больших потерь и, образно говоря, только «на две трети» - треть пехоты застряла за редутами. Самым беспокойным для русского командования был как раз первый период битвы. Вот вопросы, которые задавал Пётр I 18 (19) июля 1709 г. в Решетиловке при анализе сражения пленным генералам - Левенгаупту, Кройцу, Шлиппенбаху и Крусе. (С Реншёльдом царь возможно, разговаривал отдельно, но тот не оставил никаких записей. Кроме того, после сражения фельдмаршал был так плох, что когда пленных уводили из-под Полтавы, его оставили на некоторое время в городе). Вопросы царя зафиксировал Кройц в своей «реляции». Как отмечал этот генерал-майор, государь в шатёр канцлера Головкина вошёл с большим чертежом баталии. Все обращения победителя к шведам относились только к первой фазе боя. Вначале он поинтересовался, каковы были планы нападения и построения шведской пехоты и конницы перед атакой. Левенгаупт о планах ничего вразумительного сказать не мог и говорил только о построении пехоты четырьмя колоннами, Шлиппенбах сообщил о назначении его командующим правым флангом и о пленении его в начале битвы. Кройц тоже ответил, что не получил никакого плана баталии. Его кавалерии приказали маршировать шестью колоннами и было сказано, что после соединения с пехотой, будут даны дальнейшие указания. О начале боя Кройц царю рассказывал так: перед редутами конница скучилась в такой давке, что вплоть до первых выстрелов оттуда оставалась в колоннах. Когда пехота стала продвигаться через редуты, за ней в полковых порядках пошла кавалерия. В толчее выстроить боевую линию было нельзя, поэтому его всадники атаковали только тогда, когда на них накатывалась русская конница.

Царь удивлялся, почему шведы так долго стояли в дефиле. Но больше всего он поражался, как генералы пошли на битву без пушек. Верное заключение царя Кройц записал такой фразой: «Вы должно быть были слишком уверены в виктории» («Imâtte warit allt for mycket fôrsâkrade от victorien»). «Ответить ему ничем другим было нельзя, так как мы сами не могли знать точных причин этого. Затем он вышел, сказав нам «Adieu». Мы потом пошли к графу Пиперу, который должен был вскоре отбыть в Киев» - так закончил Кройц описание встречи с царём.¹⁷⁸ Судя по этим записям, разговор оказался мало информативен для Петра - пленные генералы, не знавшие планов битвы, показались ему пешками в руках короля.

Вместе с тем, в начале битвы самым тревожным для царя было незнание замыслов противника. Пётр был уверен, что он наглухо перекрыл редутами узкий подход с юго-запада к ретраншементу и шведы пойдут прямиком на ретраншемент вдоль обрыва над Ворсклой. Таким образом, отказ царя подкрепить конницу Меншикова, успешно отражавшую противника у редутов, было вызвано угрозой удара с юга, со стороны Яковцов. Но даже в случае, если бы русская разведка заранее выяснила, что вся армия шведов двинулась на редуты, царь вряд ли перенёс бы на них основную тяжесть сражения. Отказ Карла использовать артиллерию в битве царь правильно отнёс за счет его фатальной самоуверенности.

На правом фланге под рукой Левенгаупта осталась только правая колонна, стремившаяся как можно быстрее выскочить из огня. Между 5 и 6 часами утра залпы с редутов заставили эту колонну поджиматься к Яковецкому лесу. К ней присоединились третий и четвёртый батальоны гвардии, которым с потерями пришлось проходить между крайними восточными редутами. Боевой линии у пехоты не было.

Проезжавшему мимо Реншёльду Левенгаупт прокричал, что надо дождаться левого крыла пехоты, но тот категорически ответил: «Нет, нет, нельзя давать врагу передышки!». То же самое подтвердил Стакельберг, который один, без своей колонны проскакал мимо. Видимо, оба надеялись, что остальные войска вот-вот вырвутся из огня и хотя бы разновременно атакуют ретраншемент.

Пробившись на поле, Левенгаупт привёл в порядок свои потрепанную пехоту (всего под его рукой оказалось 10 батальонов) и повёл их на южную сторону лагеря.

Карл был среди лейб-гвардии. Ядро, выпущенное из ретраншемента разбило правую дрогу (штангу) качалки, которую пришлось заменять прямо на поле. Конные драбанты и гвардейцы окружили и заслонили своего повелителя. 8 драбантов и 10 гвардейцев из 24 были сражены насмерть, выполняя свой долг. Когда носилки привели в порядок, Карл XII с Эстгётским полком пошел вперед во второй колонне.

По шведским трудам до сих пор кочует построенная по мемуарам Левенгаупта гипотеза о второй возможности шведской победы. Выйдя на левый фланг лагеря, граф якобы счёл его слабо занятым, заметил спешное запрягание повозок и даже переправу части сил за Ворсклу (Русло реки за обрывом в районе лагеря находилось на расстоянии в 1-1,5 км).¹⁸⁰ Уже в Москве генерал, чтобы подчеркнуть свою роль, скрыто критиковал фельдмаршала- если бы его поддержала конница и другие батальоны, а фельдмаршал не приказал прекратить его атаку, то русские сбежали бы за Ворсклу! «Нелепость» приказа Реншёльда Левенгаупт обыгрывал так: «Мы вышли прямо на левый фланг ретраншемента противника. Как я видел, он не был основательно занят. С правым крылом нашей пехоты я хотел прорваться как раз с этой стороны. Но когда я подошел к вишневому саду и приблизился к крайнему концу ретраншемента на расстояние ближнего выстрела фузеи, то наткнулся на глубокую, прорезанную ливневыми потоками промоину глубиной в две пики и не шире длины пики.

В этом месте нельзя было пройти, поэтому пришлось вести пехоту влево назад вдоль промоины, где я мог бы перейти и напасть на фланг противника. Как только он это увидел, то начал уходить. Но как раз тогда я получил приказ отходить назад от неприятельского ретраншемента...

Вполне вероятно, что если бы подошла пехота, которая была на нашем правом крыле, пехота с левого фланга напала бы на конец неприятельского ретраншемента, а с обоих флангов нас поддержала бы в хорошем порядке наша кавалерия, то противник ушёл бы совсем от нас за реку. Он действительно уже стал переводить разные полки. Но мы ушли совсем налево, пока генерал-майор Спарре не подошёл к нам с несколькими батальонами».^т

Батальоны графа никак не могли вызвать растерянность в ретраншементе. Русский план битвы учитывал приступ всей Шведской армии к лагерю и его готовились отражать 87 пушками и ударами пехоты с флангов. Всего в лагере готовыми к бою стояли не менее 30 тысяч пехотинцев.

Расстояние от редутов до лагеря - около 1 000-1 200 м. Предупредительный огонь ядрами из полевых орудий с дальностью боя до 1 км по плохо видным из-за дыма и пыли целям вряд ли открывали. Вероятно при подходе Левенгаупта, в русском лагере перемещались солдаты, орудия и выводилась пехота фланги лагеря: «В то ж время ис транжамента на обе стороны выведена на фланки пехота для того, ежели б неприятель атаковал транжамент, чтоб свободно из оного стрелбе быть мочно было, а выведенным на стороны со флангов оного атаковать».^ш

Когда батальоны генерала подошли на дальность картечного огня, полковые и полевые орудия открыли ураганный огонь картечью, причём пушки с левых реданов вели фланкирующий огонь, а батареи центра - косоприцельный. (Возможно, полковая артиллерия била фронтально из рядов выстроенной слева от ретраншемента пехоты).

От клубов дымного пороха и пыли стало почти сумеречно и после первых залпов русские артиллеристы видимо, садили вслепую - только под прикрытием завесы дыма атакующие могли % часа продвигаться навстречу настильному огню. Синие, зеленые и красные мундиры соперников от гари превращались в чёрные. Прорваться к лагерю ближе, чем на 30 саженей (60-70 шагов), не удалось. Уникальные подробности об отражении этой атаки оставил Алларт: «И как он, неприятель, за 200 или 300 шагов к руским приближшся, то веема жестоко ево ис пушек встретили, где великой ему урон учинился, и с целые 3/4 часа той пушечной стрелбы он имел вытерпеть в добром порядке. Однако же от того стреляния помешался у них строй и в некоторую долину принуждены были они отступить к правому крылу росийских, чтоб как возможно укрытца от пушечной стрельбы. И тамо паки в ордер де баталии свои войска учредили».

Никогда за всё время Северной войны шведы не встречали такого плотного огня. Пускать в дело русскую пехоту, стоявшую по бокам ретраншемента, не пришлось.

Полтавское поле имеет слабый уклон в сторону деревень Иванченцы и Малые Будыщи. Там была неглубокая, заболоченная ложбина. Чтобы укрыть шведов от огня из редутов и лагеря, их пришлось уводить по низине как можно севернее, за 3 км от редутов и за 2 км от русского лагеря почти к Тахтаулову.¹⁸⁴ Заслуга русской артиллерии в первый период битвы состояла не только в том, что она нанесла потери противнику, но и в том, что отбила Шведскую армию далеко на север в неудобное болотистое место.

Первый период битвы (3-6 ч. утра) закончился русским крупным успехом. 8 редут отбросил часть шведской пехоты на юго-восток в подлесок, пушкари отбили батальоны Левенгаупта от лагеря на запад; разрозненные части левого крыла шведской пехоты, вырвавшись из зоны редутов, скрылись в «логовине»; туда же с трудом добралось левое крыло кавалерии Кройца; а её правый фланг застыл на севере у балки Побыванки перед конницей Боура.

Гарнизоны редутов С.В.Айгустова, конница А.Д.Меншикова, К.Э.Ренне и Р.Х.Боура, артиллерия Я.В.Брюса раздробили армию короля на пять осколков и разбросали их в разные стороны. Наступательный план шведов провалился и наметился перелом битвы.

Тяжёлые потери, пропажа колонны Рууса, неразбериха из-за дыма, пыли и смятения заставили Реншёльда около 6 часов утра собирать разрозненные части, укрывая их в низине от ядер. О нападении на лагерь оставшимися двенадцатью батальонами и кавалерией вопрос не стоял. Прекращение атаки, немыслимое для Шведской армии ранее, было разумным распоряжением Реншёльда.

Командование и рядовые каролинцы были в замешательстве, но, очутившись вне выстрелов пушек, часть высших офицеров пришла поздравлять короля с удачным началом. По шведским данным было захвачено 5 штандартов и 4 знамени.¹⁸⁵

Зону передовых укреплений Пётр снова запер наглухо. Из ретраншемента туда была дополнительно послана часть пехоты. Реншёльд за колонной Рууса послал адъютантов, потом несколько эскадронов кавалерии с Лагеркруной, но те вернулись, сообщив, что большая группа русских стоит у редутов.¹⁸⁶ Генерал-майор Спарре со своими двумя батальонами Вестманландского полка тоже не рискнул сунуться снова под огонь редутов. Он только издали поглядел на отставшую колонну и сообщил, что из-за превосходящих сил противника не смог вызволить Рууса, но тот у леса храбро защищается. Юлленкрук бросил реплику: «Лучше бы он был здесь!» Не выполнивший приказа Спарре, не стесняясь короля, с досадой ругнулся: «если он, имея 6 батальонов, не защитит себя, пусть идёт к чёрту! Я не могу ему помочь!» Попытки вызвать помощь из Пушкарёвки тоже не удались. Все боялись огненного шквала маленьких земляных крепостей!

Носилки короля поставили в низменном месте, которое прежде прошла кавалерия. Королю перевязали рану, из которой обильно сочилась кровь, набрали воду и напоили из серебряного кубка. Рядом с носилками присел тучный Пипер.

Пролом Шведской армии через редуты и отступление русских драгун за Побыванку, возможно, произвели впечатление на часть казаков Скоропадского, стоявших на отшибе в 8-10 км от русского лагеря. Ближе к ним теперь оказались шведы. «Если победителем останется король, то надо позаботиться о себе» - таков, кажется, был ход мыслей некоторых старшин. Во время перерыва в сражении, когда основная масса казаков от Жуков и Тахтаулова обстреливала шведов «из-за изгородей садов» (А.Юлленкрук), лейтенант Иоаким Лют из Сконского драгунского полка получил от старшины какого-то отряда записку, в которой сулился переход якобы 2 000 казаков к шведам, если король их помилует. Лют отправил послание командиру полка Максимилиану Эммануилу Вюртембергскому, но тот ответил, что без короля он не может ответить ничего определённого.¹⁸⁷ Откуда могла прийти такая цедула? Скорее всего, от казаков из-за балки Побыванки. Ведь из района Малых Будыщ и Иванченцов казачьи посты должны были оттянуться назад перед шведами, продвигавшимися на север.

Пётр будто чувствовал это и, несмотря на возражения Шереметева и Репнина, советовавших не ослаблять правый фланг, распорядился подстраховать казаков Скоропадского. К деревням Тахтаулово и Жуки, был переброшен генерал-майор Г.С.Волконский с шестью драгунскими полками (4 072 всадников)¹⁸⁸ с тем, чтобы они встали на полдороге между армией и казаками «для наблюдения за неприятелем». В случае если противник «не дав боя», начал бы отход в сторону Малороссийского войска, то Волконский должен был идти ему на помощь, но «о вступлении в баталию ожидать указу».¹⁸⁹

Русская армия почти окружила армию короля - на востоке стояла русской пехота с артиллерией, на юге вызывавшие содрогание редуты, на севере - готовая к бою кавалерия Боура, Казаки Скоропадского и полки Волконского нависли над шведами с фланга и тыла.

Наносить удар во фланг или тыл шведам конницей Боура, которая до 6 часов утра занимала позицию вдоль Побыванки, Пётр не собирался. Однако полковник Н.Юлленшерна считал, что русские драгуны собирались как раз это сделать: «неприятельская кавалерия стояла построенная по другую сторону небольшого болота и предполагала напасть нашей в тыл».^т

Петру приходилось учитывать, что кавалерия Боура находится в отрыве от пехоты, что состояние армии короля неясно, что всплыла весть о «корпусе резервы» неизвестной численности у Яковецкого леса. Основная установка вплоть до 6-7 часов утра была в том, чтобы принять противника на подготовленных к обороне укреплениях. С 6 до 8 часов утра наступил двухчасовой перерыв, в который инициатива перешла к русским. Оборонительный период битвы закончился.

Бой на редутах сделал Реншёльда ещё осторожнее. (Карл позже, в собственноручном письме от 11 июля 1709 г., решающим фактором русской победы признал только редутную систему и рельеф местности.¹⁹¹ Численный перевес и храбрость противника он по своему обыкновению отверг).

Шведская воля оказалась надломленной. Продолжать ли битву в невыгодных условиях без артиллерии? «Мы начали сомневаться, что делать дальше» - вспоминал Левенгаупт. Было принято немыслимое ранее в шведской тактике решение - прервать бой, чтобы собрать в кулак разрозненные части. Идея отказаться от продолжения битвы была и у Пипера.¹⁹² Два часа шведы приходили в себя за взлобьем поля.

Фельдмаршал приказал, чтобы кавалерия отошла назад и чтобы из обоза прислали помощь и пушки. Артиллерии на путь в 9-10 км от Пушкарёвки вокруг Малых Будыщ потребовалось бы не менее 2,5-3-х часов, то есть Реншёльд отказывался от боя по крайней мере до 9 часов утра. Прошлый опыт подсказывал ему, что русские не осмелятся ничего предпринять и не выйдут из-за укрытий. Ожидая подкреплений, фельдмаршал не собирался строить армию в боевой порядок. И это был его крупный промах: если бы шведская линия стояла в боевой готовности, то вместо самой большой катастрофы в шведской военной истории, возможно, было бы только частное поражение в Северной войне.

В тягостном ожидании бессмысленно тратилось время. Мазепа в обозе не проявлял никакой инициативы и не думал высылать ни помощь «шведским спасителям», ни хотя бы гонца к ним в обход Малых Будыщ. Левенгаупт так писал о неуверенности после пережитого потрясения: «В конце-кощов мы застряли на месте, перемещаясь то туда, то сюда и все проявляли растерянность. Такой нерешительности войска никогда раньше не показывали» В отличие от шведов Пётр развернул активные действия против осколков неприятеля. Очевидность того, что «неприятель час от часу в слабость, а Русская армия от силы в силу происходили» позволили царю для связи с Полтавой, занятия лагеря шведской пехоты и Крестовоздвиженского монастыря послать три батальона полковника И.М.Головина. Таким образом, можно считать, что освобождение Полтавы произошло между 7 и 8 часами утра, еще до русской победы.

Удачно удалось расправиться и с «корпусом резервы в 3 000 человек», идущих «в сукурс» королю и с «тремя полками генерал маеора Розе». Судя по «Обстоятельной реляции», русское командование даже 9 июля продолжало считать, что шведы не ввели тогда в бой ещё 5-6 тысяч войск! Неизвестно, кто доставил сомнительные известия о «резервных войсках» короля, но ему поверили. (Гарнизоны редутов хорошо знали, что они отбросили часть Шведской армии к Яковецкому лесу и там не появлялось никаких новых «резервов»).

Разбить неизвестного по численности неприятеля послали Меншикова, под командой которого находился генерал-лейтенант С.Ренцель с пятью батальонами (2 486 чел.) и генерал-лейтенант И.К. Хайнске с пятью конными полками (3 593 чел.).¹⁹³

Руус при бегстве к бывшей королевской стоянке надеялся найти там какие-то шведские части. После того, как он убедился, что там никого нет, его стал нагонять Ренцель с казаками и он собрался бежать к осадным траншеям к югу от Полтавы. Проходя мимо монастыря, он хотел подкрепить себя шведами, которые замуровались в церкви, но те даже не высунули нос. Дальнейший путь ему преградила вылазка пехоты и конницы, организованная Келиным. Комендант Полтавы линейным строем загнал остатки колонны Рууса - 400 чел. в большой редут гвардии на берегу Ворсклы. Там тот и капитулировал. Эпопею бегства шведский генерал-майор излагал так:

«В конце-концов мы пошли на высоту, к бывшей стоянке Его Королевского величества, но вместо того, чтобы встретить там какие-нибудь признаки нашей армии, увидели тьму казаков из неприятельского лагеря, которые с генерал-лейтенантом Ренцелем стали преследовать нас. Поэтому мне не оставалось ничего другого, кроме как спуститься вниз к Полтаве, где были наши осадные траншеи. Имея в виду эту цель, я пошел вперед к монастырю. Когда я приблизился к церкви, то увидел, что все двери и окна заложены кирпичом, а внутри много наших из нашей армии.. Я предложил им выбраться и пойти со мной, так как противник следует по пятам. Однако они не захотели выйти и потом были окружены и ограблены. Обойдя монастырь сзади, мы пошли к городу, но тут из городских ворот выступила линия, составленная из пехоты и всадников, которая быстро устремилась вниз к болоту в ольховой роще. Таким образом путь к осадным траншеям был отрезан и мне не оставалось ничего другого, как направиться в больший редут гвардии [на берегу Ворсклы] в надежде, что смогу там защищаться до тех пор, пока не получу какой-либо помощи. Засев в редут, я велел поджечь в разных местах туры и фашины, сделанные между городом и редутом, чтобы не допустить подхода и использования их противником. Своей команде и резерву я сразу составил диспозицию для действий по всем направлениям, чтобы всё было готово к обороне».¹⁹⁴

Все задачи, поставленные русским командованием в перерыве были выполнены. «Пред тем поутру рано князь Меншиков генерала Розена с 5 батальонами жестоко розбил, для чего он, генерал Розен, принужден был назади остатца. В то ж время несколько неприятелскихредутов (гвардейские шанец и др.) под самым городом Полтавою взяли, чрез что себе свободной путь в город отворили».¹⁹⁵