1.2. Разборы шляхты
Государственная система Речи Посполитой, опиравшаяся на «принципы демократии», вступила в период неустойчивости и стала распадаться. При этом распад не был результатом внешних воздействий. Польшу разрушили внутренние механизмы так называемой шляхетской демократии. С развалом государства начались проблемы и у шляхты.
После первого раздела Речи Посполитой в 1772 г. власти России столкнулись с проблемой наличия многочисленной прослойки привилегированного сословия на присоединенных землях. Общее количество шляхты составляло 7—8% всего населения Польши, ее имущественный и социальный статус был разнообразен и не вписывался в существующий статус дворянина Российской империи.
Сразу после первого раздела российские власти начали проводить мероприятия по исключению малоимущей шляхты из привилегированного сословия. Разбор шляхты осуществлялся на территориях Южной Лифляндии с Динабургом, восточной Белоруссии с Полоцком, Витебском и Могилевым и восточной части Черной Руси (правобережье Западной Двины и левобережье Березины).
В частности, в правах русского потомственного дворянства признавались
чины государственные: воеводы, староста Самонитский, каштеляны высшего и низшего разрядов, обер-гофмаршал, надворный маршал, великий гетман, польный гетман, обер-канцлер, подканцлер, великий подскарбий, надворный подскарбий, коронный секретарь, рефендарий (помощник канцлера) и т. д.;
чины придворные: великий подкоморник (обер-камергер), великий конюший (обер-шталмейстер), подконюший, ловчий, кухмистер, стольник, подчаший, крайчий, подстолий, чешник и шамбелян (камергер);
земские чины: подкомории10, старосты, подвоеводы, судебные и подстаросты, старосты городские, писари городские, поветовые маршалы11, хорунжие12, земские судьи, подсудки13, писари, регенты, стольники, подстольничьи, чешничии, под-чашии, ловчие, меченосцы или мечники, конюшие, крайчие, скарбники, обозные, стажники, мостовничие, будовничие, подсполничии, лесничие, струкчашие и пр.
Занятие одной из этих должностей кем-либо из предков давало права русского потомственного дворянства.
Документальными доказательствами дворянского статуса служили: акты определения в эти звания и должности. Если же подобный акт отсутствовал, то требовались другие бумаги, из которых было бы видно, что данное лицо действительно занимало должность, которая была сопряжена с принадлежностью к дворянскому сословию. Кроме того, доказательством дворянского происхождения считалось удостоверение о том, что предок соискателя дворянства до 1795 г. занимал должность или состоял в чине или звании, удостоверенном королевскою грамотой. При этом должно быть соблюдено условие, что это звание или чин давали ему первенство перед бесчиновной шляхтой на сеймиках14 или место между сановниками и дигнитариями15 королевства, а также патенты на чины военные, подписанные королем, а до конституции 1776 г. и гетманами, в которых лицо, получающее чин, названо «урожденным»16.
Так, например, в Высочайше утвержденном докладе белорусского генерал-губернатора от 13 сентября 1772 г. шляхте указывалось подать губернским властям документы с подтверждением своего дворянского происхождения. В специальном указе разъяснялось, что через земские суды в губернские канцелярии должны подаваться списки всех членов дворянских семей с подробным описанием происхождения рода, гербами, со всеми упоминаниями и документами. В указе подчеркивалось, что впредь без царского соизволения никто не мог называть себя шляхтой и пользоваться шляхетскими правами. После указа от 14 июня 1773 г. шляхта должна была доказывать свое происхождение в Верховных провинциальных земских судах.
Во время ревизии 1772—1774 гг. часть чиншевой и служилой шляхты была записана в крестьянское сословие. Самые «нижние» слои шляхетского сословия — «земляне» и «панцирные бояре» — были записаны крестьянами поголовно. При этом их обложили подушным налогом и рекрутской повинностью.
После Жалованной грамоты дворянству 1785 г. оформились «корпоративные» права дворянства Российской империи. Все дворянские роды должны были быть внесены в Родословные книги, для чего требовалось представить необходимые доказательства своего «благородного происхождения».
Второй раздел Польши состоялся в 1793 г. В результате Россия получила Западную Белоруссию с Минском, центральную часть Черной Руси, Восточное Полесье с Пинском, Правобережную Украину с Житомиром, Восточную Волынь и большую часть Подолии с Каменцом и Брацлавом. Мероприятия по упорядочению шляхты, естественно, распространились и на эти территории.
Лишение привилегий значительной части шляхты не могло остаться без последствий. Разбор шляхты представлял собой длительный процесс. Сначала выходили указы и другие правовые акты. Потом следовали организационные мероприятия, анализ собранных документов, после чего часть шляхты лишалась привилегий. Это не могло не вызвать недовольства. Те, кто лишился ряда привилегий и вынужден был платить налоги, отдавать в рекруты сыновей и перестал называться «рыцарями», взбунтовались.
На формирование критической массы недовольных шляхтичей ушло около двадцати лет. Именно лишенные привилегий шляхтичи являлись социальной базой восстания Т. Ко-стюшко (Andrzej Tadeusz Bonawentura Kosciuszko, 1746—1817). Известно, что основу войска мятежного диктатора составляла конная бригада генерала А.Ю. Мадалинского (1739—1805), которая отказалась выполнять решение Гродненского сейма о ее ликвидации. То есть в основе бунта профессиональных военных лежал не патриотический, а меркантильный фактор. Среди восставших, конечно, были патриоты, мечтающие о Великой Польше, но большинство боролось за восстановление привилегий. После подавления восстания Т. Костюшко в 1794 г. между Австрией, Пруссией и Россией была достигнута договоренность о третьем разделе Речи Посполитой. Договор, утверждающий новые границы, был подписан 26 января 1797 г.
в Петербурге. Территория, перешедшая под власть Российской империи, разделялась на губернии (Курляндскую, Виленскую и Гродненскую). Здесь сохранялась прежняя правовая система (Литовский статут), выборность судей и маршалков17 на сеймиках, а также крепостное право.
Сословия однодворцев и граждан Западной губернии были упразднены после указа от 19 февраля 1868 г. Однодворцев приравняли к крестьянам. Гражданам давался год для того, чтобы они сделали выбор между крестьянским и мещанским сословием. Остальным необходимо было за три года представить документы, подтверждающие право владения землей с крестьянами либо принадлежность к шляхетскому сословию во времена Речи Посполитой. Подавляющее большинство мелкой шляхты таких документов предоставить не смогло. При этом в сословие однодворцев и граждан было переведено около 200 тысяч человек18.
«Из польских родов с тех пор пользуются княжескими титулами: Чарторыйские, Гедройцы, Яблоновские, Любомир-ские, Радзивиллы, Сангушко, Сапеги, Сулковские, Огинские, Корибут-Воронецкие.
Графский титул носят 120 родов, из них в России в графском достоинстве признаны 56, то есть более половины не были признаны. Приведем перечень тех, кто сохранил графский титул:
Александровичи, Бобровские, Борх, Браницкие, Бржо-стовские, Белинские, Валевские, Велепольские, Водзицкие, Волловичи, Вельгорские, Гауке, Грабовские, Грохольские, Гуровские, Гуттен-Чапские, Езерские, Замойские, Збоинские, Илинские, Квилецкие, Кицинские, Комаровские, Корвин-Коссаковские, Красинские, Красицкие, Круковецкие, Ледо-ховские, Лоси, Лубенские, Любенецкие, Малаховские, Ми-корские, Миончинские, Мнишки, Мостовские, Мощенские, Ожаровские, Оссолинские, Островские, Остророги, Полетыло, Потоцкие, Потулицкие, Пржездецкие, Ржевуские, Скарбеки,
Стадницкие, Старженские, Суходольские, Тарновские, Сера-ковские, Тышкевичи и Холоневские.
От Римских пап графский титул получили 17 родов, но русским правительством они не были признаны.
Баронских рода — 32, из них в России признаны только шесть: Вышинские, Горохи, Косинские, Растовецкие фон-Симолины и Шодуар»19.
Советский политический и государственный деятель А.Я. Вышинский (1883—1954) принадлежал к польскому баронскому роду. Отец Андрея Януариевича — выходец из старинного польского шляхетского рода. Януарий Феликсович Вышинский был провизором, родственником кардинала Стефана Вышинского; мать — учительницей музыки.
Таким образом, после каждого территориального приобретения Россия устраивала длительную процедуру шляхетских разборов, в результате которых значительная часть шляхтичей теряла свои льготы, что вызывало бунты и так называемые польские восстания.
«Рост патриотических настроений», «романтическое влияние великих революций во Франции» на умы шляхтичей — все это мифология, созданная шляхетской интеллигенцией. В той исторической реальности поведение восставших в решающей степени определялось меркантильными мотивами. Движущей силой всех трех «знаменитых польских восстаний» являлась пораженная в правах в результате разборов часть шляхетского сословия. Польская и полонизированная литовская, украинская и белорусская аристократия, признанная Российской империей, активного участия в восстаниях не принимала. А если даже и принимала в лице отдельных ее представителей, то действовала крайне нерешительно и непоследовательно, чему есть простое объяснение — в случае поражения аристократия многое теряла.
«Патриотизм», в отличие от хорошо сознаваемой вполне реальной выгоды, требует системы соответствующего воспитания и наличия механизмов его реализации. Несомненным фактом является то, что патриотизм наиболее развит в так называемых авторитарных государствах. В «демократической» Речи Посполитой подобные механизмы отсутствовали. Католическая Церковь в те времена отстаивала, в первую очередь, интересы Ватикана, отсюда ее действия имели скорее деструктивный, нежели позитивный характер. Например, ксендзы провоцировали вражду между католиками и православными. Студенты знаменитых польских университетов всегда принимали активное участие в бунтах, но их количество было незначительным.
Отмечены случаи, когда хлопы (chlop — крестьянин), веря в обещания хозяев добиться бунтами лучшей жизни, выступали вместе с ними против «москалей», но со временем приходило отрезвление. Хлопы, в лучшем случае, бросали шляхтичей, в худшем — физически их уничтожали или выдавали русским властям.
Все это позволяет сделать вывод о том, что патриотическое движение в Польше было в реальности маргинальным явлением.