Главы из книги С.Н.Бухарин Н.М.Ракитянский "Россия и Польша - опыт политико-психологического исследования Феномена лимитрофизации".
Часть I
Феномен и категория лимитрофа в контексте политико-психологического исследования
И все же всегда существовало две Польша: одна из них боролась
за правду, а другая пресмыкалась в подлости.
У. Черчилль
Глава 1
Политико-психологический анализ феномена лимитрофизации Польши
В средневековой Европе система отношений личной зависимости одних феодалов (вассалов) от других (сеньоров) определялась институтом вассальства. Крупные феодалы, становясь вассалами верховного сеньора (сюзерена) — короля, получали от него земли, в свою очередь, имели своих вассалов — более мелких феодалов — и жаловали им земельные владения. Главной обязанностью вассала являлось несение за свой счет военной службы в течение определенного срока. Сеньор, со своей стороны, был обязан, кроме передачи феода (земельного имущества), защищать вассала и его имущество.
С распространением отношений вассальства, покоившихся на иерархической структуре земельной собственности, оформилась иерархическая пирамида, которая стала основой политической и военной организации феодального общества. Такая конструкция социума была обусловлена необходимостью охранять в период слабости центральной власти собственность феодалов на землю и осуществлять принуждение по отношению к крестьянству. С образованием централизованных феодальных государств происходит вытеснение вассальной военной службы системой наемных отрядов.
Непосредственно польской спецификой являлось отсутствие каких-либо правовых разграничений в рамках рыцарской группы и внутренней иерархии, разделявшей рыцарей1, согласно феодальным принципам, на вассалов и сеньоров. В качестве единственного сеньора многочисленной рыцарской группы выступал правящий князь, и каждый рыцарь чувствовал себя зависимым только от него.
И шляхта, и рыцарство обладали общими слабостями. Так, в числе причин неудачного исхода Крестовых походов (1095—1291) в Святую землю на первом плане стоит феодальный характер крестоносных ополчений и основанных крестоносцами государств. Для успешного ведения борьбы с мусульманами требовалось жесткая централизация. Между тем, крестоносцы приносили с собой на Восток феодальную раздробленность и разъединение. Слабая вассальная зависимость предводителей крестоносцев от иерусалимского короля не давала ему действительной власти, которая требовалась на границах мусульманского мира.
Крупнейшие князья, в частности эдесский, триполь-ский, антиохийский, были совершенно независимы от иерусалимского короля. Психологические и нравственные недостатки крестоносцев, эгоизм их вождей, стремившихся к созданию на Востоке особых княжеств и к расширению их за счет соседей, слабое развитие у большинства крестоносцев политического мышления делали их неспособными подчинять свои личные узкие мотивы более высоким целям. К этому уже с самого начала добавились постоянные распри с Византийской империей.
Тем не менее западноевропейские рыцари в течение трехсот лет, то есть со времени Клермонского собора (1095) до Гуситских войн, были охвачены мессианской идеей, а польское рыцарство (шляхетство) все это время заботили лишь собственные привилегии.
Темы рассматриваемые в главе (размещены по страницам):
1.1. Борьба шляхетства за привилегии
1.2. Разборы шляхты
1.3. Духовная жизнь магнатерии и шляхетства
1.4. Политические нравы шляхты
1.5. Право на рокош
1.6. Шляхетские комплексы
1.7. Психологический анализ феномена польской элиты
1.8. Инфантильность польской элиты
1.9. Психология шляхетской жертвенности
1.1. Борьба шляхетства за привилегии
Существуют легенды о Земовите, сыне хлебопашца Пя-ста, по имени которого была названа первая польская историческая династия. Из потомков Пяста вышел князь Мешко (Mieszko I, ок. 935 — 992) — первый исторически достоверный польский князь. Владения Мешко включали в себя Великую Польшу, а также земли по среднему течению Вислы.
Болеслав Храбрый (Boleslaw I Chrobry, 967—1025) — сын Мешко — продолжил строительство Польского государства. При нем была подтверждена независимость Польши от Священной Римской империи. В 1025 г. Болеслав принял королевский титул. В его правление начинает формироваться польское дворянство — milites («рыцарство», получавшее землю за службу князю) и nobiles — знать.
Еще в XIII и XIV столетиях шляхта не имела политического значения, подчиняясь воле прелатов и баронов. При этом она объективно представляла собой реальную политическую силу, что обусловливало ее стремление занять в государстве ведущее место. Шляхта была проникнута корпоративным духом, чувствами сословной солидарности и последовательно отстаивала свои интересы, которые, как правило, находились в противоречии с интересами других сословий. В средние века она усиленно боролась с духовенством. Привилегии духовенства, а именно: взимание десятин, церковная юрисдикция, освобождение от военной службы и податей — все это становилось предметом вожделений шляхты.
С какого-то момента перераспределение привилегий стало смыслом существования шляхты. Но если на начальном этапе процесс перераспределения прав и обязанностей носил справедливый и, следовательно, конструктивный характер, то в XVII в. он приобрел деструктивный характер и в конце концов привел к потере Польшей государственности.
Обратимся к хронике борьбы шляхты за свои привилегии.
Правилен2 XIII в. (1229 и 1291) запрещают князьям увеличивать повинности, лежащие на шляхте, сверх существующей нормы.
В первой половине XIV в. шляхтичи уже присутствуют на общегосударственных съездах прелатов и баронов в качестве простых зрителей или слушателей без права голоса.
Во второй половине XIV в. король Людовик I Великий (Ludwik W^gierski, 1326—1382), даровав различные льготы государственным чинам Польши, добился от них признания одной из его дочерей наследницей польской короны. По ко-шицкому привилею 1374 г. шляхта освобождалась от всех государственных повинностей, за исключением платежа поземельной подати, получала исключительное право занимать должности воевод, каштелянов3, судей, подкоморих и др. Ранее такими привилегиями пользовались только высшие светские и духовные феодалы.
С этого момента политическая эволюция шляхетского сословия станет происходить весьма быстро. В период 1382— 1384 гг., после смерти Людовика I, она представляла у же силу, от которой зависела судьба государства.
Имея политическую силу в своих руках, шляхта ограничила сначала самоуправление крестьянских общин, подчинив их своему контролю, чего она добилась приобретением должности солтыса 5, стоявшего во главе крестьянской общины. Вартский статут 1423 г. включает в себя постановление, на основании которого помещик мог лишить солтыса должности за ослушание и сам занять эту должность. Стеснив крестьянское самоуправление, шляхта ограничила затем свободу крестьянских переселений, установила барщину и, наконец, обратила крестьянина в крепостное состояние.
При этом до половины XV столетия шляхта еще находится в служебном положении по отношению к духовному и светскому вельможеству. Государством в это время управляет аристократия. Отношения изменяются с принятием Не-шавского законодательства (1454 г.), поставившего шляхту на один уровень с представителями знати — «можновладцами». Эти привилеи король Казимир IV (Kazimierz Jagiellonczyk, 1427—1492) предоставил шляхте за поддержку в его борьбе с магнатами. Привилегии ограничивали власть магнатов и короля, были вехой в формировании польской шляхетской «республики». Таким образом, в течение длительного времени постоянно шел торг между королями и шляхтой: «Мы тебе — поддержку, ты нам — привилеи!».
Исключительно корыстные интересы побуждали шляхту устанавливать ограничительные меры и по отношению к городскому сословию. По Петроковскому статуту 1496 г. мещанам запрещалось приобретать поземельные имения под тем предлогом, что они не принимают участия в военных походах и стараются уклониться от военной службы. По данному же статуту уйти из помещичьей деревни имел право только один крестьянин. И только одного сына крестьянская семья была вправе отдавать в обучение. Бежавшего крестьянина закон разрешал помещику преследовать и возвращать назад.
Во второй половине XVI в. городское представительство уже устранено от участия в законодательстве страны. Более того, шляхта подчинила промышленность и торговлю власти воевод и старост, чем окончательно убила городское благосостояние.
При этом шляхте удалось отстоять фундаментальный принцип «ничего нового» — «nihil поѵі» (1505). Запрет на введение каких-либо новшеств без согласия представителей шляхты был закреплен в 1506 г. в своде законов, составленном по инициативе коронного канцлера Яна Лаского.
С начала XVI в. шляхта, превращаясь в «шляхетскую нацию»6, была уже полноправным хозяином в государстве и осталась таким хозяином до конца существования Речи Поспо-литой, то есть республики — res publica.
В 30-е годы XVI в. под лозунгом «исполнения» (executio) прежних прав и возвращения королевских владений формируется политическое движение шляхты, получившее название экзекуционного движения. Политически активная часть шляхетского сословия стремилась добиться влияния на монарха, давая ему, таким образом, шанс укрепить собственную власть. Сила шляхты заключалась в том, что именно ей принадлежало право определять уровень налогов, и король был не в состоянии получить необходимые ему средства другим путем, кроме как через налоговый сбор. Эта экономическая зависимость короля, а значит государства, от шляхты была инструментом политического шантажа. Шляхта сполна пользовалась этим и начала борьбу за введение права на выборы короля. В 1538 г. Сигизмунд Старый (Zygmunt I Stary, 1467—1548) пообещал шляхте, что после смерти его сына короли будут выбираться, а он сам впредь не будет принимать никаких решений без согласия сейма.
На Петрковском сейме 1562—1563 гг. были утверждены требования экзекуционистов и, в первую очередь, требование произвести ревизию полученных магнатами прав на владение королевскими землями, что должно было ослабить позиции знати; приняли также решение, что четвертая часть доходов с этих земель станет выделяться на содержание постоянной армии. В то же время шляхта попыталась переложить обязанность по защите государственных границ на короля и крепостных. Стремясь обезопасить себя от возможных притеснений со стороны монарха, шляхта сохранила за собой право на неповиновение королю.
Таким образом, в государстве, которое все более превращалось в республику «шляхетской нации», ослабевало чувство Corpus Regni, то есть общей ответственности за его судьбу.
С введением института выборов короля процесс саморазрушения польского государства принял лавинообразный характер. Чтобы добиться избрания, кандидаты в короли выдавали шляхте все новые и новые привилегии. Процесс этот имел свой финал в том смысле, что рано или поздно должен был наступить такой момент, когда шляхта становится независимой от короля, то есть у монарха не остается привилегий, которые могут удовлетворить шляхту. И такой момент наступил. Шляхта перестала считаться с монархом и, как следствие, с государственными интересами Речи Посполитой. Личное возобладало над общественным и государственным, в результате чего в Польше утвердился своеобразный политический строй, получивший название «шляхетской демократии».
В 1572 г. умер Сигизмунд II Август (Zygmunt II August, 1520—1572), наследника он не оставил. Между различными группировками шляхты и магнатов сразу вспыхнули конфликты, источником которых была процедура избрания нового короля и назначения временного председателя сената.
Шляхта ревниво следила за тем, чтобы раздача владений и должностей не приводила к усилению позиций короля и чтобы государство не ущемляло их прав. В 1573—1575 гг. в политической жизни установилась главенствующая роль сейма. Но в условиях дальнейшего усиления имущественного расслоения шляхты это привело в XVII в. к усилению роли магнате-рии — польской аристократии.
Со второй половины XVII в. начинается упадок Речи Посполитой7. В 1652 г. в сейме впервые на практике был применен принцип liberum veto — свободное вето, когда для срыва принятия решения было достаточно одного голоса. В историю вошло имя шляхтича В. Сицинского, который своим единоличным вето воспрепятствовал продолжению сеймовой сессии и демонстративно покинул зал заседания.
Этот случай имел весьма серьезные последствия для судьбы Польши. «Принципы демократии» оказались доведенными до абсурда, и государство было ввергнуто в хаос. Впрочем, подавляющее большинство польских историков, политических деятелей и полонофилов представляют во всем мире шляхетскую демократию с ее liberum veto как великое достижение человечества. Все беды Речи Посполитой они объясняют не эгоизмом и корыстью шляхты, а кознями вероломных соседей.
Таким образом, по мнению выдающегося русского геополитика Н.Я. Данилевского (1822—1885): «германский аристократизм и рыцарство, исказив славянский демократизм, произвели шляхетство; европейская же наука и искусство, несмотря на долговременное влияние, не принялись на польской почве так, чтобы поставить Польшу в числе самобытных деятелей в этом отношении»8.