1.8. Инфантильность польской элиты

Психология зрелости-инфантильности — пока еще открытая страница, требующая всестороннего изучения. Актуальность решения этой задачи имеет не только практическое значение, но и «чрезвычайно важный ценностный смысл»58,особенно в сфере политико-психологических исследований, где приходится решать задачи психологического диагностирования личностных и профессионально значимых качеств не только отдельных политических деятелей, но и властных элит.

В современных условиях интенсивной коммуникации различных политических субъектов, этносов, регионов и культур, а также развивающихся глобализационных процессов относительный характер зрелости является практически важной проблемой для взаимодействия людей в мире политики. Вместе с тем, несмотря на наличие отдельных методологических подходов, общее состояние методического инструментария в этой области исследований необходимо признать недостаточно разработанным. Существует также и проблема обозначения феномена незрелости. Так, A.JI. Журавлев считает, что один из вариантов решения этой задачи — использование терминов «инфантилизм», «инфантильность», «ин-фантил» и т. п. — считать удачным не приходится59. Тем не менее в сообществе практических психологов этот термин довольно широко используется как рабочий инструмент для обозначения различных аспектов незрелости.

Проблема зрелости многогранна. Исследователи этой темы делают акцент на том или ином отдельном или частном виде зрелости субъектов. Например, выделяются интеллектуальная зрелость, зрелость как категория эстетического развития, религиозная зрелость, моральная зрелость, карьерная зрелость, зрелость как показатель мультикультурного развития, в экономической психологии — зрелость личности по отношению к деньгам60, профессиональная зрелость, социальная зрелость, мировоззренческая зрелость, в политической психологии — зрелость по отношению к власти, ее субъектам, объектам, инструментам и т. д.

В поисках методологического основания понимания и объяснения феномена зрелости-инфантильности мы опираемся на принцип субъектности, разработанный C.JL Рубинштейном61 и получивший свое развитие в работах К.А. Абульхано-вой62. Принцип субъектности неразрывно связан с деятелъ-ностным принципом и предполагает, что взаимоотношения человека с миром опосредованы его активностью, в которой он проявляется в качестве субъекта63.

В философии и психологии понятие «субъект» («субъект-ность») связано с пониманием человека как основания самого себя, с самодетерминацией64. В онтогенетическом плане субъект — это человек, являющийся основанием собственного становления и развития.

В научной психологии базовой способностью субъекта деятельности признается способность к рефлексии. С точки зрения П.Т. де Шардена, которой мы придерживаемся, рефлексия — это приобретенная сознанием способность сосредоточиться на самом себе и овладеть самим собой как предметом, обладающим своей специфической устойчивостью и своим специфическим значением, — способность уже не просто познавать, а познавать самого себя; не просто знать, а знать, что знаешь.Путем этой индивидуализации самого себя внутри себя живой элемент, до того распыленный и разделенный в смутном кругу восприятий и действий, впервые превратился в точечный центр, в котором все представления и опыт связываются и скрепляются в единое целое, осознающее свою организацию65.

Квалифицированная рефлексия — это оптимальный уровень осознания своих проблемных личностных качеств. Это также способность видеть дальше узкого круга вещей, выходить за пределы обыденного, привычного понимания самого себя. Это переход в сферу качественно нового психологического знания и опыта. Психологическим содержанием рефлексии является способность делать предметом прогнозирования собственное будущее и практически его осуществлять. Эта способность является синтетической и включает в себя способность анализировать свое прошлое как историю собственного развития, на основании этого анализа оценивать свое настоящее и проектировать свое будущее, программировать переход из прошлого в будущее, создавать средства и социальную среду своего развития, практически осуществлять этот переход из своего прошлого в свое будущее.

Зрелый, способный к рефлексии и позитивному действию субъект становится точкой роста самого социума, новых социальных структур, становится реальным источником и «энергетическим импульсом» социального и политического развития. При этом онтогенез субъекта развития получает возможность осуществляться как трансцендирование, то есть выход за пределы собственных конечных способностей (возможностей) за счет собственной деятельности человека66.

Известные концептуальные представления о личности политика, ее структуре и свойствах могут быть интерпретированы как качества преимущественно рефлексивного или реактивного политического субъекта67. При этом качестварефлексивности и реактивности соотносятся соответственно с качествами зрелости и инфантильности.

В теоретическом плане зрелый и инфантильный тип политического субъекта представляется возможным трактовать в понятиях креативности и адаптивности. Декартовская концепция дуализма на столетия утвердила в науке адаптивную модель человека. Сущность адаптивной модели заключается в том, что человек свои способности черпает, заимствует у объекта. Не человек задает способы существования объекту, а объект задает и определяет существование человека, все его способности и возможности. С этой точки зрения внутренний мир человека детерминирован, определен внешним миром, частицей которого человек является. Возникновение человека сопровождалось существенными изменениями его природы. Фундаментальным следствием этого изменения явилось изменение типа детерминации, который обеспечивал способ его существования и развития.

Естественный способ существования человека обеспечивался причинной детерминацией, детерминацией прошлым. Причинная детерминация — это способ преобразования структуры причины в структуру следствия. Причинная детерминация — это способ трансляции качества структуры причины на все пространство взаимодействия, но это не способ формирования нового качества.

Неестественный, то есть собственно человеческий способ существования и развития в природной и социальной среде обеспечивался уже целевой детерминацией, которую формировал и определял сам человек как субъект деятельности. Появление человека в мире природы привело к тому, что эволюция68 сменилась генезисом69. Адаптация70 сменилась историческим процессом.

Эволюция — это процесс совершенствования адаптивного способа существования, который задан природой. Это процесс, с которым связано не возникновение нового типа, а совершенствование уже имеющегося типа существования.

Генезис — это процесс возникновения и становления принципиально нового типа существования, то есть существования креативного, творческого саморазвития субъекта.

Если в результате адаптации мы получаем всего лишь более совершенную форму имеющегося типа, то в результате креативного развития мы получаем качественно новый, самодетерминированный тип деятельности. В историческом плане человек — это существо, получившее способность выходить за рамки адаптивного типа существования в пространство творческого, креативного преобразования не только природной и социальной среды, но и самого себя. Креативныйсубъект способен выходить за рамки обыденной необходимости и творить историю не только собственной жизни, но и социума, деятельной частью которого он является.

В политико-психологическом контексте доминирование адаптивного, приспособительного типа деятельности политических субъектов входит в противоречие с креативной, творческой необходимостью управления политическим процессом.

Все адаптивные формы жизнедеятельности, возникающие эволюционным путем, внутренне ограничены. Адаптивные субъекты деятельности не способны к трансценден-тации, то есть выходу за пределы усвоенного по заданным образцам способа существования, за пределы самих себя. В них опредмечены только способности воссоздания и продолжения себя в потомстве, но отсутствуют возможности самодетерминации, которая является атрибутом деятельного субъекта. Любаяадаптивная форма деятельности характеризуется отсутствием способности преодоления себя.

Эволюционный процесс подчиняет естественным законам причинно-следственной детерминации изменяющийся под его воздействием объект. Исторический процесс создается, творится субъектом, который в результате сам изменяет и творит себя.

Объект эволюции — подвергающийся внешнему воздействию организм.

Субъект истории — творящий процесс собственного изменения человек.

Человек как субъект есть существо, воплощающее собой свою креативную, творческую сущность. Человек — это не просто высшая форма жизни, общего со всеми живыми существами способа функционирования. Человек — это жизнь принципиально другого уровня. Его жизнь отличается тем, что человеческое существование — это не осуществление, а созидание своей сущности71. Выходя за пределы адаптивных форм жизни, человек создает себе возможность стать предметом собственного творчества, рефлексивно относясь к себе72. Человек как субъект собственной истории есть существо, создающее собственную историю. Создающее себя, свои новые способности, процессы и цели собственного развития.

Итак, по нашему мнению, историческая миссия зрелого и ответственного политического субъекта может быть осуществлена за счет креативной рефлексии и целевой детерминации — способности порождать собственные возможности в результате анализа собственной истории развития и превращения ее в средство своего дальнейшего развития73.

Таким образом, качества зрелости и инфантильности соотносятся как с качествами рефлексивности и реактивности, так и с качествами креативности и адаптивности.

Инвариантность проблемы инфантильности в политике обнаруживается в трудах И. Макиавелли (1469—1527)74, Б. Грасиана (1601—1658)75, И. Мальбранша (1638—1715)76, Дж. Мэйсона (1706—1763)77, М.М. Щербатова (1733—1790)78, Н.М. Карамзина (1766—1826), в работах многих других авторов. В начале христианской эры инфантильные нравы античных правителей описал римский писатель, историк и ученый-энциклопедист Гай Светоний Транквилл (75—160) в своем труде «Vitae XII imperatorum»79.

Классик русской экспериментальной психологии, психиатр с мировым именем В.Ф. Чиж (1855—1922?), характеризуя инфантильных людей во власти, писал о таких качествах, как «господство мотивов настоящего, а не более или менее отдаленного будущего», «узость ума», «интенсивные эгоистические чувствования», «смешивание действительности с продуктами своего воображения», «обрядовое благочестие», преобладание «власти обстоятельств», «нравственное слабоумие»80.

Еще в 1907 г. профессор В.Ф. Чиж предупреждал правителей о тех, кто забывает «о существовании непреложных законов человеческого общества, а потому не принимает в соображение, что всякое улучшение, всякий прогресс неизбежно начинаются лишь в небольших группах лиц, которые и называются высшими классами общества. До сих пор, конечно, к величайшему нашему несчастью, не изобретено способов сразу улучшать положение всех классов общества. Свобода может быть достоянием всего народа только после того, как продолжительною историческою жизнью создан высший класс, уже привыкший пользоваться свободой»81.

По проблеме инфантильности высказывались и современники В.Ф. Чижа — X. Ортега-и-Гассет (1855—1855) и К.Г. Юнг (1875—1961), который назвал состояние людей в начале XX в. «безмерно разросшимся и раздувшимся детским садом»82.

X. Ортега-и-Гассет в своем фундаментальном труде «Восстание масс» (Rebelion de las Masas, 1930) дает исчерпывающую и убийственную характеристику современному типу инфантильного «баловня»: «Существо, которое в наши дни проникло всюду и всюду выказало свою варварскую суть, и в самом деле баловень человеческой истории. Баловень — это наследник, который держится исключительно как наследник... Наше наследство — цивилизация с ее удобствами, гарантиями и прочими благами. Как мы убедились, только жизнь на широкую ногу и способна породить подобное существо со всем его вышеописанным содержимым. Это еще один живой пример того, как богатство калечит человеческую природу. Мы ошибочно полагаем, что жизнь в изобилии полней, выше и подлинней, чем жизнь в упорной борьбе с нуждой. А это не так. И тому есть причины, непреложные и архисерьезные, которые здесь не место излагать. Не вдаваясь в них, достаточно вспомнить давнюю и заигранную трагедию наследственной аристократии. Аристократ наследует, то есть присваивает, жизненные условия, которые создавал не он и существование которых не связано органически с его, и только его, жизнью. С появлением на свет он моментально и безотчетно водворяется в сердцевину своих богатств и привилегий. Внутренне его ничто с ними не роднит, поскольку они исходят не от него. Это огромный панцирный покров, пустая оболочка иной жизни, иного существа, родоначальника... Он обречен представлять собой другого, то есть не быть ни собой, ни другим. Жизнь его неумолимо теряет достоверность и становится видимостью, игрой в жизнь, и притом чужую. Изобилие, которым он вынужден владеть, отнимает у наследника его собственное предназначение, омертвляет его жизнь от отсутствия жизненных усилий улетучивается и личность наследственного "аристократа". Отсюда и то редкостное размягчение мозгов у родовитого потомства, и никем еще не изученный роковой удел наследственной знати — ее внутренний и трагический механизм вырождения...

И снова я с тяжелым сердцем вынужден повторить: этот новоявленный варвар с хамскими повадками — законный плод нашей цивилизации, и в особенности тех ее форм, которые возникли в XIX в.

Можно сформулировать закон, подтвержденный палеонтологией и биогеографией: человеческая жизнь расцветала лишь тогда, когда ее растущие возможности уравновешивались теми трудностями, что она испытывала. Это справедливо и для духовного, и для физического существования»83.

Таким образом, инфантильность — традиционное свойство многих представителей наследной аристократии и дворянства. Так, князь Феликс Сумароков-Юсупов (1887—1967) прожил большую жизнь, но до смерти оставался наивным ребенком. Чтобы убедиться в этом, достаточно почитать его мемуары84. Князь никогда не утруждал себя каким-либо трудом. Единственной его страстью была организация благотворительных костюмированных балов-карнавалов, на которые собирался весь свет Петербурга, а позднее — эмиграции. Это были грандиозные феерические действа. Лучшие музыканты и артисты, фейерверки, изысканные напитки и экзотические блюда развлекали гостей. Нередко сумма собранных на благотворительные цели средств уступала затратам на организацию бала. Страсть к развлечениям, карнавалам, переодеваниям прошла через всю жизнь великовозрастного ребенка. В эмиграции за несколько лет князь Юсупов потерял одно из крупнейших в мире состояний85.

Большим ребенком был А. Герцен, другим он и не мог быть. Студенту физико-математического факультета МГУ Александру Ивановичу Герцену слуга завязывал шнурки86.

А. Кемпински пишет о том, что инфантилизация является одной из опасностей современной цивилизации. Проблема «недозрелой личности в современной психологии и психиатрии... как представляется, отражает инфантилизирующие тенденции нашей цивилизации»87.

В сложившейся к концу XX в. традиции понятие «инфантильная личность» используется как противопоставление зрелой личности, качественное отличие от которой состоит в том, что поведение зрелых людей мотивировано осознанными процессами и инновационной активностью. По словам профессора В.М. Мясищева, в мотивации поведения незрелой, инфантильной, невротической личности господствует аффект над разумом, или, в более широком плане, перевес субъективной стороны сознания над объективной стороной. Отсюда становятся понятными и те черты, которые отмечаются специалистами как черты так называемого инфантилизма88.

Инфантильность проявляется в сниженной способности контролировать эмоции и желания, в повышенной импульсивности, невыдержанности, раздражительности, в низкой стрессоустойчивости, стремлении уйти от реальности, в преобладании потребительских тенденций над творческими тенденциями, в доминировании процессов личностной дезинтеграции над процессами интеграции.

В самом широком плане проблема инфантильности имеет не только психологический, но и философский, а также религиозный характер, так как соединена с темой свободы, духовности и греха. Зрелость и реальная человеческая свобода начинаются там, где есть способность к преодолению власти порабощающих нас аффектов (страстей), то есть всего того, что определяется понятием греха. Свобода от зависти, тщеславия, злости, ненависти, жадности, осуждения, раздражительности, подозрительности, лукавства, злопамятства, самомнения... Там, где культ «эго», там всегда инфантильность, всегда культ инстинктов, культ аффектов и культ потребительства89.

Культ «Эго» не является особенностью только нашего века демократии, глобализации, информации и технологий. Если в мотивационном, когнитивном, эмоциональном и поведенческом плане элиты сосредоточены на своем «хочу», то напряженные аффекты желаний и вожделений формируют у них так называемый десидеро-синдром90, который является злокачественным проявлением крайних форм инфантилизма. Этот феномен определяется как процесс личностной диссоциации от неуемных желаний, которые не соотносятся с реальностью и не контролируются этической рефлексией.

Десидеро-синдром — это процесс и результат инверсии субъекта в объект, преобладание экстернальности над ин-тернальностью, импульсивности над рефлексивностью, гедонизма над аскетизмом, доминирование первой сигнальной системы над второй. Это и неадекватно завышенная самооценка, эмотивность, демонстративность, спекулятивность мышления и эскапизм. Десидеро-синдром сопровождается при этом формированием непреодолимых зависимостей — аддикций, что в итоге ведет к снижению субъектности как таковой и деградации. В данном случае принято говорить, что человек психически вменяем и здоров, но в личностном плане он болен.

На собственно психологическом уровне в проблему инфантильности можно проникать с использованием таких понятий, как рефлексия, эмоциональная зрелость, реалистичность, зависимость, нравственная и волевая саморегуляция, адаптация, компенсация и социально позитивная реализация и креативность.

Перспективным, по мнению авторов, теоретико-методологическим инструментом анализа политического субъекта с точки зрения диагностирования зрелости-инфантильности является психологический тетрабазис, который разработали академик Б.Г. Ананьев и профессор В.А. Ганзен91. Концепция тетрабазиса опирается на философские категории пространства, времени, информации и энергии, автоматически определяет число фундаментальных качеств зрелости — четыре — и наполняет их конкретным психологическим содержанием.

Первая диада: пространство и время являются объективными формами существования материи. Вторая диада: информация и энергия являются объективными условиями существования движения.

В соответствии с этой концепцией как человек, так и «собирательная личность»92 могут быть представлены посредством пространственно-временных и информационно-энергетичес-ких характеристик в их психологической интерпретации.

Таким образом, людей с точки зрения зрелости-инфан-тильности характеризуют инварианты, имеющие биполярное значение: временная, пространственная, энергетическая и информационная, которые соотносятся с конкретными психологическими качествами93. С помощью таких полярных значений мы сможем в необходимой мере управлять идентификацией зрелости-инфантильности. Итак:

Время. Инфантильным людям свойственны текущие временные предпочтения — они озабочены сегодняшним днем и не загадывают на завтра. У зрелых всегда есть временная перспектива, они способны откладывать удовлетворение своих желаний или текущие, менее ценные цели во имя достижения более поздних, но более важных.

Пространство. Категория пространства соотносится с понятием локуса контроля94, которое было разработано в 60-е годы XX в. профессором психологии Дж. Роттером (Коннектикутский университет, США). В соответствии с теорией локуса контроля инфантильный человек считает, что событиями его жизни управляет нечто внешнее — удача, случай, более сильные личности или силы, не подвластные его пониманию и контролю; он признает, что сила обстоятельств, внешних условий и фактов сильнее его самого. В таком случае ориентация на внешние обстоятельства обозначается как экстернальность, то есть вера субъекта в то, что его поведение детерминируется по преимуществу окружением и обстоятельствами, определяется как экстер-нальный локѵс контроля.

И наоборот: установка человека на то, что поведение и его результаты программируются в основном им самим, определяется как интерналъный локус контроля. Зрелый человек полагается на внутренние ресурсы — свои силы, возможности и собственное поведение — с приоритетом установки «все зависит от меня» и «я отвечаю за все». Такая ориентация определяется понятием интерналъности. Оно связано со способностью и умением брать на себя ответственность, с успешностью и результативностью деятельности.

По мнению В.Г. Крысько, экстерналов отличают повышенная тревожность, обеспокоенность, меньшая терпимость к другим, повышенная агрессивность и негативизм. Это связано с их представлением о зависимости от внешних обстоятельств и неспособности в связи с этим управлять своими делами. Имеются данные о большей склонности экстерналов к обману, к совершению аморальных поступков.

Интерналы более уверены в себе, они самостоятельны, спокойны, благожелательны и рассудительны95.

Экстерналы и интерналы различаются также и по способам интерпретации социальных и политических ситуаций, в частности, по способам получения информации и по механизмам их причинного объяснения. Так, интерналы терпимы к противоречиям и неясностям, предпочитают большую осведомленность в проблеме и ситуации, большую ответственность, чем экстерналы. В отличие от экстерналов они способны к продуктивной рефлексии, избегают ситуационных и окрашенных эмоциями объяснений поведения.

Экстерналы более продуктивно работают под внешним контролем. Они чаще склонны считать себя жертвой96 как различных объективных обстоятельств, так и различного рода интриг, зависти, коварства и происков врагов, мнимых и реальных. Им свойственны трудноразрешимые психологические проблемы, агрессивность, тревожность, они более склонны к фрустрациям и стрессам, им в большей мере свойственно развитие неврозов, чем интерналам. Экстернальный тип политического поведения является составной частью инфантильного97 взаимодействия с реальностью.

Исходя из того, что различные по числу группы людей могут быть подвергнуты психологическому анализу посредством тех же понятий, что и отдельно взятый человек как носитель психических свойств98, мы считаем возможным сделать вывод о том, что польские правящие элиты как «собирательную личность» представляется возможным характеризовать терминами «экстернальность» и «интернальность».

Энергия, у инфантильных субъектов преобладает мотив избегания неудачи. У зрелых — мотив достижения, у них ярко выражено стремление к преодолению трудностей и проблем.

Информация, у инфантильных — неадекватные самооценки и уровень притязаний. У зрелых — самооценка реалистичная. Неадекватная самооценка у инфантильных субъектов не является фактором самоконтроля, коррекции, саморегуляции и безопасности поведения. Неадекватность прогноза, ошибки в принятии решений у таких людей являются следствием односторонней оценки ситуации, требующей непосредственного удовлетворения потребностей. Из имеющихся знаний и прошлого опыта вычленяются только те элементы, которые могут быть использованы для подтверждения, что цель, диктуемая этой актуальной потребностью, осуществима. Такого рода селекция прошлого опыта в сочетании с неадекватной самооценкой, не выполняющей у инфантильных личностей функций звена обратной связи, препятствует полноценному прогнозу последствий собственных действий. Они в буквальном смысле «не ведают, что творят».

Инфантильность рождает теоретиков и практиков революций. Социалисты-утописты, французские энциклопедисты, русские декабристы и их последователи были искренними и, возможно, симпатичными людьми, но страдали инфантилизмом. Они не различали реальность, фантазию, утопию, и, главное, они не были обременены ответственностью. Их бурная деятельность всегда имела разрушительные последствия.

Инфантилизмом поражена и современная российская элита. Либеральную «революцию» возглавили впавшие в детство и страдающие избыточным весом «внуки» пламенных революционеров начала XX столетия.

Польская шляхта и аристократия как «собирательная личность», по В.М. Бехтереву, в этом плане не является исключением. Как только шляхетство достигло всех мыслимых и немыслимых привилегий, у них пропал стимул к «взрослению», борьбе, исчезло чувство ответственности. Теперь с раннего детства юные шляхтичи и аристократы «не завязывали на своей обуви шнурки», их опекали многочисленные слуги и гувернеры. Даже самые бедные шляхтичи считали для себя позором заниматься физическим трудом, торговлей и прочей «неблагородной» деятельностью. Позднее пропало желание заниматься ратным трудом.

Если у западных и восточных соседей всегда находились монархи и лидеры, способные мобилизовать элиту и общество на достижение стратегических задач национального развития, то Польша такую способность утратила. Как ребенок не может соотнести причину и следствие, честно признать свою вину за любой проступок, так и польская элита блокирует в своем сознании истинные причины всех бед своей родины.

Только невоспитанный и незрелый ребенок может легко отказаться от взятых накануне обязательств: от данной клятвы, принятой присяги, договоренности. Польские магнаты и шляхтичи в зависимости от ситуации и «состояний души» легко отказывались от присяги одному монарху, чтобы завтра присягнуть другому, а послезавтра подать прошение о помиловании и опять присягнуть тому, кого они уже однажды предали. Вот что является уникальной чертой польской аристократии и шляхетства. История не знает ничего подобного.

Польские офицеры-аристократы — дети, собравшиеся на новогодний карнавал. В предвоенные годы даже их военная форма несет на себе печать карнавала: аксельбанты, начищенная кожа, сверкающие золотом пуговицы и эфесы сабель. Пестрая мишура к радости большого ребенка.

Взрослый и сильный мужчина не будет жаловаться могущественному соседу на то, что его кто-то обидел, и просить, чтобы этот сосед вернул ему отобранные обидчиком игрушки. Взрослый и сильный не станет требовать, чтобы кто-то ему «восстановил империю», а старый обидчик «попросил прощения». Взрослый не будет унижаться, умоляя разместить в его стране оккупационные войска и противоракетные комплексы. Взрослому в голову не придет придумывать, будто оккупанты изнасиловали всех женщин в его стране, чтобы потом на это жаловаться99. Польская элита сама не понимает, насколько жалко выглядит. Взрослый всегда соизмеряет желания и возможности и, начиная, например, восстание, не будет надеяться, что план мятежа возникнет сам собой и вся Европа бросится ему на помощь. Подобные реакции присущи ребенку. Дети не могут жить самостоятельно, и они в этом никогда не сознаются, поскольку пребывают в полной иллюзии своей «взрослости».

Польская политическая элита живет в детском саду уже три столетия. Взросление — это всегда труд и добровольное, осознанное насилие над собой во имя долгосрочных целей.

Для того чтобы начать жить собственной жизнью, необходимо мужество. Далеко не у каждого оно есть. И это ведь так удобно — переложить на более сильного ответственность и жить его решениями, надеясь, что он всегда защитит и накажет обидчика. Подобная позиция, свойственная лимитрофам, объективно влечет отказ от суверенитета и политического развития.